Социальное дно
• Question.: Персонаж находится на социальном дне.
___
Сигарета меж изящных длинных пальцев дешёвая, едкая, отвратительная. Лёгкие до краёв наполнены горечью прошлого, настоящего и мерзкого будущего, которое не кажется столь светлым, как наивно мечтать хотелось бы – догорающая последняя сигарета имеет больше перспектив, нежели будущее Круэлла. Он рукой к галстуку болтающемуся тянет и поправляет его, а после тушит сигарету, бросая её вновь возле пепельницы, когда слышит раздражённый голос неподалёку.
— Ты опять куришь?
— Ты опять суёшь нос не в своё дело? – парирует сдержанного Дивус и с трудом поднимается с постели.
— Это будет моим делом ровно до тех пор, пока ты жив, — холодно перед фактом ставит мужчина, заходя в провонявшую сигаретами и алкоголем комнату. Отвратительно. Здесь бы не помешало, как минимум, открыть окно и впустить свежий воздух, а, как максимум, вышвырнуть Круэлла и навести порядок.
— Таким темпом осталось недолго, — язвительно усмехается и убирает руки в карманы потрёпанных брюк. – Я не звал няньку, старый придурок.
Трэйн взглядом ледяным смиряет тело, что едва ли протрезвело после очередного запоя, и искренне не понимает, в какой момент перспективный парень докатился до статуса жалкого алкоголика с дешёвыми сигаретами. Тот мог бы продолжать заниматься наукой, перед ним было яркое будущее, но Дивус предпочёл поддаться мимолётным глупым собачьим чувствам, что с ног его сбили окончательно. Для того, кто с лёгкостью и изяществом справлялся с дрессировкой собак, Круэлл слишком легко превратился в зависимую псину, бегающую за своей единственной идеальной «хозяйкой», вручив в её изящные любимые руки поводок от своей грёбаной жизни.
Никто и представить не мог, что уход Её разобьёт его.
Никто и представить не мог, что самоуверенная усмешка сотрётся с лица, на столе директора окажется заявление об увольнении, а через несколько месяцев станет известно о том, что всё, чем занимается Дивус – пропивает к чёртовой матери свою жизнь. Потому что у него проклятая гордость, что не позволяет обратиться за помощью, потому что он отдаляется от каждого, кого знает, не в силах собрать по кусочкам разбитое собачье сердце.
Дивус, если честно, начинает ненавидеть собак. Начинает ненавидеть слепую верность. Начинает проклинать сам факт своего существования, и в какой-то момент все ошейники летят к чертям собачьим, пальцы до дрожи и истерики зарываются в чёрно-белые волосы, а голос срывается на крик отчаянный – он понимает слишком поздно, что собачья верность приговором служит.
Мозус в очередной раз вздыхает и несколько бутылок выкидывает, но это ситуацию совершенно не спасает. От Круэлла остаётся лишь тень, лишь осколки прошлого статного мужчины, который был похоронен под звонкими стеклянными бутылками и пачками дешёвых сигарет. Он не сумел. Он не справился. Он – плохой щенок. Глупый, бестолковый, несовершенный... Дивус себя теряет, да и не думает находить.
— Так не может продолжаться, — Трэйн смотрит на то, как из холодильника тот достаёт очередную бутылку. – Бери себя в руки.
— Помолчи, — фырчит, глаза закатывая. – В этом никакого смысла.
— Пока тебе готовы помогать, стоит воспользоваться этим.
— Я никогда не просил о помощи.
Дивус – гордый.
Дивус никогда себе не позволит воспользоваться помощью.
Поэтому вновь взглядом пустым проводит Трэйна, горько усмехнётся и завалится на кровать, пустым взглядом скользя по старым фотографиям – он потерял себя, и шанса найтись больше нет. Ему нравится тонуть в печали, жалости, алкоголе, ему нравится опускаться на дно, с которого его больше никто не вытащит.
Быть может, на дне этом покой он найдёт, когда лёгкие заполнятся водой.
Бесславный конец для бесславной дворняжки, возомнившей себя породистой псиной.