24 Я скучал
I’ve been thinking about you, oh, I’ve been thinking about you.
Я думаю о тебе, о, я думаю о тебе.
Do you think about me still? Do you, do you?
Ты думаешь обо мне? Ты, ты?
"Frank Ocean – Thinking Bout You"
***
Холод был везде. Он пропитывал камень, воздух, даже саму кожу. Драко чувствовал, как он вползает внутрь, заполняя пустоту, которая разрасталась с каждым днём. Или уже с каждой минутой? Время здесь текло иначе — вязко, тяжело, бессмысленно. Он сидел на холодном полу, прислонившись к сырой стене, но этого почти не замечал. Всё равно.
Бизнесу не было и месяца.
Только всё начало вставать на ноги, только он почувствовал, что может дышать свободно, а не жить в страхе за своё имя, за будущее — и вот. Всё пошло под откос.
Он не знал, кто его подставил. Но знал одно: его хотели сломать. Очередной раз. Убедиться, что у Малфоя не останется ни гроша, ни шанса, ни гордости.
Но ему было плевать.
Он не думал о деньгах, о делах, о том, что вся эта затея с бизнесом оказалась пшиком. Он думал только о ней.
Гермиона.
"Я люблю тебя."
Он мог сказать ей то же самое.
Но он не сказал.
Она смотрела на него так, как не смотрел никто. Как будто он не был монстром, не был врагом, не был Малфоем. А был просто… человеком. Драко. Тем, кем он всегда боялся быть.
"Ты можешь быть любым. Разбитым. Злым. Напуганным. Я приму любого."
Но он не позволил ей.
Он мог взять её за руку, мог прижаться лбом к её лбу, мог хоть раз за всю свою чёртову жизнь сказать, что любит.
Но он — трус.
Гермиона сказала. Она выбрала любовь, выбрала его. А он снова выбрал страх.
Он мог бы любить её свободно.
Мог бы держать её за руку, не боясь, что потеряет. Мог бы быть рядом, а не цепляться за воспоминания.
Но теперь у него не осталось ничего, кроме воспоминаний.
"Я не оставлю тебя."
Он хотел верить.
Но стены Азкабана давили, пропитывались в кожу, вгрызались в сознание. Здесь не было надежды.
Гермиона могла бы стать его надеждой.
Но он оттолкнул её. Не сказал. Не удержал.
Трус.
***
Гермиона вышла из комнаты, вытирая слёзы дрожащими руками.
Авроры переглянулись — кто-то ухмыльнулся, кто-то бросил на неё оценивающий взгляд.
— Пфф, ещё одна, — услышала она шёпот за спиной.
Гермиона сжала кулаки, стиснула зубы и пошла быстрее.
Гарри.
Она должна найти Гарри.
Её бросало в дрожь, сердце стучало где-то в горле, но она шла, почти бежала по коридорам Министерства.
И вот он.
— Гарри! — голос сорвался.
Он обернулся, хмурясь.
— Гермиона? Что…
Она схватила его за рукав.
— Ты должен помочь мне, — её голос дрожал, дыхание сбивалось. — Драко… они… они не могут…
Гарри нахмурился сильнее.
— Гермиона…
— Гарри, пожалуйста! — она сжала его руку, крепче, чем нужно. — Ты же знаешь, что он не заслуживает этого!
Гарри молчал.
Гермиона вглядывалась в его лицо, стараясь понять — хоть что-то.
— Я… — она судорожно вздохнула. — Я не знаю, что делать.
Гарри провёл рукой по лицу.
— Гермиона… ты вообще себя слышишь?
— Я знаю, что это звучит… — её голос задрожал, но она сжала губы. — Но ты же понимаешь, что его подставили, правда? Ты понимаешь это?
Гарри вздохнул, качая головой.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня.
— Помоги мне, — прошептала она. — Ты же знаешь, что я не прошу просто так.
Гарри молчал. Смотрел на неё долго, слишком долго, прежде чем выдохнуть и оглянуться по сторонам.
— Идём, — тихо сказал он.
Гермиона сглотнула и, не отпуская его рукава, пошла следом.
Гарри довёл её до своего кабинета, закрыл дверь и только тогда повернулся к ней.
— Садись.
Она покачала головой.
— Гермиона…
И тут она снова расплакалась.
Она не хотела. Не собиралась. Но слёзы полились сами, и плечи затряслись.
— Эй, эй, — Гарри быстро подошёл и обнял её, крепко, не давая ей упасть. — Тихо, тихо…
Гермиона уткнулась лицом в его плечо, сжимая его мантию.
— Это несправедливо, Гарри… — всхлипнула она. — Это… это так…
Он провёл рукой по её спине, чуть покачивая её, как делал всегда, когда ей было плохо.
— Я знаю, — тихо сказал он. — Я знаю.
Гермиона зажмурилась, вцепившись в него, будто он был её единственным якорем.
— Они уничтожат его… — голос сорвался. — Они просто… сломают… и никто не поможет.
Гарри выдохнул, ещё крепче прижимая её к себе.
— Мы что-нибудь придумаем. Хорошо?
Гермиона не ответила. Только сжала пальцы на его мантии.
Гарри медленно провёл ладонью по её спине, давая время, позволяя ей просто дышать. Гермиона судорожно всхлипывала, вцепившись в его мантию, но постепенно дыхание выровнялось.
— Я сделаю всё, что смогу.
Не ради Малфоя.
Ради неё.
Потому что, сколько бы он ни пытался не замечать, всё было очевидно. Всё, что она чувствовала, всё, что она скрывала. И если это делало её счастливой, если это хоть немного могло облегчить её боль — он поможет.
***
Дома Гермиона не знала, что делать.
Блейза и Тео она так и не нашла — впрочем, они, скорее всего, тоже не сидели без дела. Наверняка придумывали что-то, искали выход. Или просто паниковали. Блейз точно паниковал.
Но от этого легче не становилось.
Ночью она спала плохо. Тревожный, тяжёлый сон накрывал её волнами, то затягивая в забвение, то снова выталкивая в реальность.
Подушка пахла им. Вся кровать пахла им.
Гермиона сжала пальцы в простынях, глядя в темноту.
Он спал здесь. Она просыпалась рядом с ним. Чувствовала тепло его тела, слышала, как ровно он дышит, как хмурится во сне.
А теперь — пустота.
Она призналась ему. Сказала, что любит.
А он… Он ничего ей не ответил.
Он молчал.
Просто стоял и смотрел на неё, пока её сердце разрывалось.
Гермиона зажмурилась, стиснув зубы.
Она ведь знала, что он не скажет этого в ответ. Но всё равно надеялась. Где-то глубоко внутри, даже когда слёзы душили её, она ждала. Хоть слова, хоть взгляда, хоть намёка.
Но он молчал.
Теперь его нет рядом. Только запах на подушке, холодные простыни и ощущение, что всё это случилось не с ней.
Слишком быстро.
Слишком больно.
Гермиона прижала подушку крепче и закрыла глаза.
Она не заметила, как сон накрыл её тяжёлым покрывалом.
Утром в дверь постучали.
Гермиона с неохотой выбралась из кровати. Она плохо спала, и просыпаться не хотелось.
Когда она открыла дверь, на пороге стояли Блейз, Тео и Пэнси.
— Грейнджер, — Блейз даже не поздоровался, сразу заходя внутрь, — всё, хана.
— Откуда у вас мой адрес? — спросила она, всё ещё не до конца проснувшись.
— О, пожалуйста, — фыркнул он. — Думаешь, я бы не нашёл?
Она только закатила глаза.
Не успела она ничего сказать, как Пэнси обняла её. Крепко, по-настоящему.
— Всё будет хорошо, — тихо сказала она.
Гермиона сжала пальцы на её спине. Они ведь и правда стали подругами, как бы странно это ни звучало.
— Где вы были? — спросила она, когда Пэнси её отпустила.
— Искали выход, — коротко сказал Тео, кивая ей. — Привет.
— Искали?! — Блейз метался по комнате, яростно жестикулируя. — Да нас просто послали нахуй! Ты понимаешь, Грейнджер?! Даже Треверс не смог его вытащить! Это, блять, катастрофа!
Гермиона потерла виски.
— Гарри поможет.
— Поможет? — Блейз уставился на неё. — Да Министерству плевать, кто ему поможет! Они нашли удобную жертву и не собираются её отпускать!
— Значит, будем давить.
— На что, Грейнджер?! У нас нет козырей!
— Найдём, — спокойно сказал Тео.
Блейз фыркнул, но спорить не стал.
— Ты хоть ела сегодня? — спросила Пэнси, хмурясь.
Гермиона не ответила. Только устало прикрыла глаза.
Они сели за стол, и Пэнси настояла, чтобы Гермиона хоть что-то съела. Заварили чай, но у всех едва хватило сил сделать пару глотков.
Обсуждали ситуацию. Блейз снова паниковал, Тео пытался мыслить логично, Пэнси больше заботилась о Гермионе, чем о самом деле. Они перебирали варианты, пытались понять, что можно сделать, но реальных решений не находилось.
В какой-то момент разговор зашел в тупик. Блейз устало откинулся на спинку стула, Тео задумчиво смотрел в кружку, а Пэнси снова обняла Гермиону, поглаживая её по спине.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказала она. — Обязательно.
Гермиона никогда не думала, что Пэнси Паркинсон окажется… такой.
В школе она казалась ей неприятной, даже гадкой — насмешки, высокомерие, презрение. Казалось, что для Пэнси не существовало ничего важнее статуса и чистокровного общества.
Но сейчас перед ней сидела совсем другая Пэнси. Та, которая не пыталась казаться лучше всех, не смотрела с высока. Тёплая, заботливая, искренне переживающая.
Гермиона не знала, когда это случилось — когда та, кого она считала врагом, превратилась в человека, которому можно доверять.
Она смотрела, как Пэнси аккуратно помешивает чай, как чуть склоняет голову, выслушивая очередной всплеск паники Блейза.
Как-то по-доброму улыбается Тео, когда тот вежливо дополняет сказанное, пытаясь всех успокоить.
Пэнси была… хорошей.
Она сегодня не пошла в Министерство. Просто не смогла.
Осталась дома, одна.
Блейз, Тео и Пэнси ушли, оставив после себя ощущение тёплого, но быстротечного уюта. А теперь — тишина.
Гермиона скучала.
По Драко.
По его взгляду — немного насмешливому, но всегда цепкому.
По голосу — иногда резкому, иногда тёплому.
По его рукам — сильным, горячим, когда он прикасался к ней.
По его поцелуям.
Мягким, настойчивым. Тем, что заставляли забывать обо всём, кроме него.
***
Он был без окклюменции, и это было ужасно. Все мысли, чувства, ощущения — всё это слишком ярко, слишком громко. Боль от голода, изнурение от холода, жестокие воспоминания, которые не давали ему покоя.
Еда была ужасной, почти несъедобной. То, что ему приносили, не имело вкуса. Всё было однообразным и безжизненным. Он даже не знал, что это было — просто нечто твердое, неприятное на вкус. Он ел, потому что нужно было, но не получал от этого никакого утешения.
Всё вокруг было размытым, холодным, бессмысленным. Только она оставалась яркой вспышкой в сознании.
Её тело — тёплое, податливое под его руками. Её стоны — тихие, срывающиеся с губ, когда он целовал её шею, спускался ниже, доводил до дрожи. Гермиона выгибалась к нему, сжимала простыни, закрывала глаза, а потом смотрела на него — затуманенным, желающим взглядом.
Её пальцы запутывались в его волосах, ногти впивались в спину, когда он двигался внутри неё. Эти моменты были самыми настоящими. Единственным, что было реальным.
А теперь... теперь перед глазами только каменные стены и холодная, твёрдая койка.
Два года.
Если они его окончательно засадят, он выйдет только через два года. Потеряет всё.
Бизнесу не было и месяца, а теперь его, скорее всего, уже нет. Никто не станет вкладываться в компанию Малфоя, если сам Малфой за решёткой. Даже если оправдают позже — никому не будет дела. Репутация испорчена. Деньги, связи, влияние — всё коту под хвост.
Но что хуже всего… Он не знал, выйдет ли вообще. Или останется тут на два чёртовых года.
Сможет ли она его ждать? Будет ли ждать?
Он тряхнул головой. Глупо. Не о том сейчас надо думать.
Надо думать, как выбраться.
Дверь камеры со скрипом открылась, и в проёме показались авроры.
— Живой ещё, Малфой? — усмехнулся один из них, ставя поднос на пол.
Вместо ответа Драко лишь холодно посмотрел на них. Он давно привык к таким взглядам — презрительным, полным скрытого удовольствия от его положения.
— Кушай, не привередничай, — бросил другой, прежде чем дверь снова захлопнулась.
На подносе стояла миска с чем-то, отдалённо напоминающим овсянку. Она была холодной, серой и абсолютно безвкусной. Даже запаха не было. Драко криво усмехнулся — ну конечно.
Он даже не притронулся к еде.
***
Гермиона не хотела ехать в Нору. После всех событий последние дни казались ей мутными и тяжёлыми, и она сомневалась, что готова провести вечер в кругу семьи Уизли. Но отказать Молли было невозможно — её заботливый тон не оставлял выбора.
После ужина они все сидели в гостиной. Камин потрескивал, за окном завывал ветер, а в воздухе витала лёгкая ностальгия. Гарри, Джинни, Рон и Гермиона вспоминали школьные годы — забавные случаи, проделки Фреда и Джорджа, первые игры в квиддич. Из кухни доносились голоса Молли и Артура, обсуждавших дела Орденского фонда.
— Помните, как Снейп снял с Гриффиндора пятьдесят очков, когда застукал нас ночью в коридоре? — смеясь, вспомнил Рон.
— А потом МакГоннагл вернула их обратно, — добавил Гарри с улыбкой.
Джинни посмотрела на Гермиону, заметив, что та почти не участвует в разговоре, лишь молча греет ладони о чашку чая.
— Гермиона, а ты? Что у тебя самое яркое из Хогвартса?
Она подняла взгляд, словно очнувшись от мыслей.
— О, даже не знаю… — она попыталась улыбнуться, но тут же опустила глаза.
— Наверняка что-то связанное с библиотекой, — пошутил Рон, откидываясь на спинку кресла.
Он казался расслабленным, но вскоре его тон сменился.
— Кстати, слышали, Малфоя всё-таки упекли? — усмехнулся он.
У Гермионы напряглись плечи, а Джинни бросила на брата предостерегающий взгляд.
— На два года, — продолжил Рон, не замечая её реакции. — По мне, так ещё мало. Честно, не понимаю, зачем Гарри вообще его защищал.
Гарри поморщился.
— Рон…
— Что? Мы же все понимаем, кто он такой. Всё детство строил из себя важную персону, а в итоге — преступник, которому просто повезло.
В комнате повисла тишина.
— Прекрати, — неожиданно резко сказала Гермиона.
Рон удивлённо на неё посмотрел.
— Ты что, защищаешь его?
— Ты ничего не знаешь, Рон, — её голос дрожал от напряжения.
— О, да ладно тебе! Это же Малфой! Ты сама сколько лет его ненавидела!
— Люди меняются.
Рон фыркнул.
— Ага, он «изменился» — прямо в камере. По мне, так самое подходящее место.
Чашка в руках Гермионы чуть не треснула.
— Ты даже не знаешь, что он пережил.
— А, то есть мне теперь его жалеть? После всего, что он натворил?
— Ты же понятия не имеешь, через что он прошёл! — воскликнула она, резко вставая.
— И не хочу знать! — отрезал Рон.
— Гермиона… — тихо сказала Джинни, но та уже направилась к выходу.
— Мне нужно идти.
Она слышала, как Гарри что-то говорил Рону, но не оборачивалась. Она не могла больше оставаться здесь.
Гермиона вышла из Норы, резко захлопнув за собой дверь. Холодный воздух ударил в лицо, но она почти не чувствовала его. Сердце колотилось в груди, дыхание сбивалось от злости и боли.
Как он может? Как он смеет?
Её руки дрожали, когда она шагала к точке аппарации.
— Гермиона!
Она не сразу остановилась, но звук шагов за спиной заставил её замедлиться. Джинни догнала её, схватив за запястье.
— Гермиона, подожди!
— Отпусти, — её голос сорвался.
— Пожалуйста, не уходи так.
Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки, но слёзы уже жгли глаза.
— Почему он такой… такой тупой?! — сорвалось с её губ.
Джинни сжала её руку крепче, молча давая ей выплеснуть всё.
— Он даже не понимает! Он вообще ничего не понимает! Малфой… Драко… Он… — она судорожно вдохнула. — Он меня спасал! Он был рядом! Он…
Голос дрогнул, и она судорожно вытерла слёзы.
— Рон никогда не поймёт, — тихо сказала Джинни.
— Да, никогда! — воскликнула Гермиона. — Для него всё просто: белое или чёрное! Хороший или плохой! А если плохой — то пусть гниёт в Азкабане, верно?
Она замолчала, стиснув зубы.
— Знаешь, что самое ужасное? — прошептала она.
Джинни молчала, но её глаза отражали сочувствие.
— Я скучаю по нему, — сорвалось с губ Гермионы.
Слёзы текли по её щекам.
— Я скучаю по его голосу, по прикосновениям… по взгляду. По тому, как он злился, по тому, как он касался меня, по тому, как мы…
Губы дрожали, дыхание сбивалось.
— Он меня бросил, Джинни, — её голос сломался. — Он даже не ответил…
Она разрыдалась.
Джинни не говорила ничего, просто обняла её. Крепко, так, как только могла обнять настоящая подруга.
Гермиона содрогалась в рыданиях, сжимая ткань кофты Джинни в побелевших пальцах. Казалось, что внутри всё выворачивается наизнанку, разрывается на куски.
— Я так устала… — прошептала она сквозь слёзы. — Устала объяснять… доказывать… пытаться достучаться!
Джинни молчала, просто гладила её по спине, позволяя выговориться.
— Рон… — Гермиона захлебнулась воздухом, чувствуя, как дрожит её подбородок. — Он… он всегда был таким! Всегда! Он видит только то, что хочет видеть! Если Малфой в тюрьме — значит, так и надо! Если кто-то поступает не так, как он считает правильным — значит, он враг!
Она всхлипнула, провела ладонями по лицу, размазывая слёзы.
— Он не понимает, Джинни… Он никогда не поймёт! — голос Гермионы срывался, становился громче, почти криком. — Он видит во мне… кого? Другую версию себя? Удобную? Ту, что всегда соглашается, всегда поддерживает?
Она судорожно вдохнула.
— А если я… если я скажу, что люблю Малфоя, что тогда?!
Джинни напряглась, но не отстранилась.
— Он меня возненавидит, да?! Просто перечеркнёт всё, потому что, по его мнению, я не могу любить того, кого должна ненавидеть?
Слёзы текли без остановки.
— Я пыталась, Джинни… Честное слово, я пыталась не думать о нём. Хотела выбросить его из головы, из сердца. Но я не могу… — она сжала кулаки. — Не могу.
Грудь болезненно сжало.
— Он бросил меня, и я всё равно… всё равно хочу, чтобы он вернулся. Чтоб был рядом. Чтоб смотрел на меня так, как смотрел раньше.
Она зажала рот ладонью, пытаясь заглушить рыдания.
— Это несправедливо, Джинни… Это так… так… несправедливо…
Джинни крепче обняла её, укачивая, словно маленького ребёнка.
— Тебе нужно выговориться, — прошептала она. — Кричи, если хочешь. Я не уйду.
Гермиона вскинула голову, её глаза покраснели от слёз.
— Я ненавижу его за то, что он молчал! — закричала она. — За то, что не сказал ни слова, когда я призналась ему!
Воздух дрожал от её эмоций.
— Ненавижу его за то, что, даже зная, что он молчит, я всё равно люблю его!
— Может, он просто не смог сказать ничего, — тихо произнесла Джинни.
Гермиона горько рассмеялась, всхлипывая.
— Это же так легко, правда? Просто молчать! Просто смотреть на меня, как будто я пустое место!
— Гермиона… — Джинни чуть крепче сжала её плечи. — Я не оправдываю его. Я просто… я просто хочу, чтобы ты знала, что ты не одна.
Гермиона прикрыла глаза, пытаясь замедлить дыхание.
— Я знаю… — прошептала она.
Какое-то время они просто стояли в тишине, только дыхание Гермионы было всё ещё прерывистым.
— Мне пора домой, — наконец сказала она, осторожно высвобождаясь из объятий.
— Ты уверена, что хочешь быть одна? — Джинни посмотрела на неё с беспокойством.
— Да, — Гермиона натянуто улыбнулась. — Просто хочу немного тишины.
Джинни кивнула, но всё ещё выглядела обеспокоенной.
— Хорошо. Но если что…
— Я знаю, — перебила её Гермиона. — Спасибо.
Она глубоко вдохнула, развернулась на месте и аппарировала.
Она появилась в переулке недалеко от дома, и холодный воздух ударил в лицо. Ветер пронзил до костей, заставляя поёжиться.
Гермиона судорожно вдохнула, натягивая капюшон. Небо было затянуто тучами, и где-то вдали глухо ухнуло.
Хотелось закрыться в комнате, спрятаться под одеялом, забыться сном. Хотелось, чтобы холод ушёл. Из воздуха. Из мыслей. Из сердца.
***
Прошёл месяц.
Март пришёл неожиданно, хотя, казалось, зима тянулась бесконечно. Снег таял, обнажая мокрую землю, а в воздухе пахло сыростью и чем-то новым. Солнце светило всё ярче, по утрам слышалось пение птиц. Весна вступала в свои права.
Но на душе у неё было так же холодно, как в феврале.
Она не видела его месяц.
Гермиона не знала, какой он сейчас. Что с ним. Всё ли у него хорошо.
Блейз, Тео и Пэнси метались в попытках что-то сделать. Они искали лазейки, давили на судей, перелистывали сотни страниц в архивах. Дёргали адвокатов, заставляли писать запросы, выбивали встречи.
И она тоже участвовала в этом.
Но никто не мог помочь.
Никто не хотел выходить на повторный суд.
Система поставила точку. Малфой в Азкабане. Дело закрыто.
Встречи с Малфоем одобрили.
После недель бюрократии, бесконечных документов, подписей, ожидания решений — всё было готово. Блейз, Тео и Пэнси получили разрешения первыми, Гермионе пришлось ждать дольше. Министерство не спешило, но в итоге и ей дали доступ.
Все они могли прийти в Азкабан.
И они пошли. Один за другим.
Блейз вернулся злой, но молчал. Тео — задумчивый, отстранённый. Пэнси плакала, но никому не рассказывала, что именно он ей сказал.
Гермиона…
Она откладывала. День. Потом ещё один. Потом неделю.
Не могла решиться.
Страшно.
Страшно увидеть его там. Страшно узнать, каким он стал. Страшно понять, что не сможет помочь.
Но однажды утром она всё-таки собралась с мыслями.
Вот она и здесь.
Железная дверь захлопнулась у неё за спиной с гулким лязгом, отдающимся в рёбрах. В комнате пахло сыростью и холодным металлом. Магический светильник на стене мерцал тусклым, почти мертвенным светом, оставляя тени по углам.
Он сидел за столом.
Спокойный. Холодный.
Будто ничего не изменилось.
Но изменилось всё.
Драко поднял голову, когда она вошла. Его взгляд — серый, затуманенный, слишком внимательный — скользнул по ней, задержался, словно пытался в чём-то убедиться.
— Я думал, ты не придёшь.
Гермиона вздрогнула от его голоса. Он был хриплым, немного глухим, но всё таким же… его.
Она не знала, чего ожидала. Может, сломленного, разбитого Малфоя. Может, человека, который бросится к ней с вопросами. Но он просто сидел.
Как будто этого месяца не было.
Она сделала шаг вперёд, не отводя взгляда.
— Я… — она замялась, сглотнула. — Я не была уверена, что…
Он наклонил голову, чуть прищурился.
— Что хотела меня видеть?
Тяжёлая пауза.
Он знал ответ. И она знала.
Гермиона сжала зубы.
— Мне нужно было время.
Малфой усмехнулся — уголок губ дёрнулся, но в глазах не было насмешки.
— Целый месяц.
Она опустилась на холодный стул напротив него, чувствуя, как дрожат пальцы.
Он выглядел… хорошо. Слишком хорошо для человека, который месяц провёл в Азкабане. Бледный, но чистый, с немного отросшими светлыми волосами, слишком спокойный.
Слишком пустой.
— Встречу было непросто добиться, — наконец сказала она. Голос её был ровным, но в груди всё сжималось.
Драко не ответил.
Он просто смотрел.
Ему было больно.
Но он не показывал этого.
— Мы делаем всё, что можем, — продолжила Гермиона. — Тео, Блейз, Пенси… Мы все пытаемся.
Он не ответил.
— Я… — она судорожно вдохнула. — Мы вытащим тебя, Драко.
Он снова усмехнулся.
— Разве?
— Да.
— Ты так уверена?
— Да!
Он чуть склонил голову, глядя на неё, и в уголках его глаз появились тени.
— А если нет?
Она не знала, что сказать.
— Если нет… — он говорил медленно, почти тихо, — ты перестанешь приходить?
Гермиона резко покачала головой.
— Никогда.
Он чуть прищурился.
— Это не в первый раз, когда кто-то говорит мне «никогда».
Она сжала зубы.
— Я не они.
Он долго смотрел на неё, потом хмыкнул.
— Знаю.
Она отвернулась, чувствуя, как горло сдавило.
Он смотрел.
Взгляд его был… слишком внимательным.
— Грейнджер.
Она закрыла глаза, пытаясь собраться.
— Ты плачешь.
— Нет, — её голос дрогнул.
— Плачешь.
Она вскинула голову, желая что-то резко ответить, но остановилась.
Драко молчал. Смотрел.
А затем медленно поднялся.
Каждое его движение было неторопливым, будто выверенным. Тень скользнула по его лицу, когда он шагнул вперёд.
— Иди сюда.
Гермиона замерла.
Её дыхание сбилось, пальцы сжались в кулаки.
— Драко…
— Иди. — Голос его стал тише, но в нём звучала сталь.
Гермиона смотрела на него.
Перед ней стоял человек, которого она пыталась спасти. Которого она не видела целый месяц.
Которого боялась потерять.
И она сделала шаг вперёд.
Малфой чуть склонил голову, но не пошевелился.
Только ждал.
Она шагнула ближе.
Ещё ближе.
Грудь сдавило, а потом…
Его руки сомкнулись на её спине.
Гермиона резко втянула воздух, чувствуя, как напрягаются его пальцы. Он держал её крепко. Почти до боли.
Будто боялся, что она исчезнет.
Будто всё ещё не верил, что она здесь.
Гермиона вжалась в него, сжав ткань тюремной одежды в кулаках.
— Я здесь, — выдохнула она.
Он не ответил.
Но руки его сжались сильнее.
А потом он медленно склонил голову.
Его дыхание обожгло её кожу. Тёплое, чуть прерывистое.
Он уткнулся лицом в её шею.
На секунду всё застыло.
Гермиона не двигалась, даже не дышала.
Его волосы касались её кожи — мягкие, чуть длиннее, чем раньше. И когда он вдохнул, она почувствовала, как напряглось его тело.
— Ты пахнешь… — его голос был почти неслышным, едва касался её, как воздух.
Она закрыла глаза.
— Чем?
Он не ответил сразу. Только вдохнул глубже.
Будто пытался запомнить.
— Домом.
Её сердце сжалось.
Он склонил голову чуть ниже, носом задевая её шею, будто сам того не осознавая.
Гермиона всхлипнула.
— Драко…
Он не шевельнулся.
Но она чувствовала — его дыхание сбилось.
Будто он пытался не потеряться в этом моменте.
Она не знала, сколько прошло времени. Секунда? Минута? Вечность?
Драко не двигался. Только тяжело дышал, будто боролся сам с собой.
Его руки на её спине были крепкими, горячими, а дыхание, разрывающееся на короткие вдохи, щекотало кожу.
— Не отпускай меня, — вдруг вырвалось у него.
Гермиона замерла.
Эти слова…
Она сильнее сжала пальцы на его одежде, словно боялась, что если ослабит хватку — он исчезнет.
— Я не собираюсь, — прошептала она.
Малфой прижался к её шее крепче, пальцы на её спине чуть дрогнули.
— Ты боишься меня?
Она почувствовала, как у неё сжалось горло.
— Нет.
— Тогда почему дрожишь?
Она не знала.
От него пахло чем-то тёплым, но чужим. Азкабан впитал его запах, стерев тот, который она помнила.
Но под ним…
Под ним всё ещё оставался он.
Драко.
Её пальцы медленно скользнули вверх, в его волосы. Он вздрогнул, но не отстранился.
— Грейнджер…
Она не ответила.
Просто продолжала гладить его волосы так, как делала это раньше.
Драко медленно поднял голову. Их взгляды встретились — слишком близко, слишком долго.
Гермиона чувствовала, как бешено колотится сердце — её и его.
Он смотрел на неё так, будто не верил, что она настоящая. Будто боялся, что, если моргнёт, она исчезнет.
Но Гермиона не исчезла.
Она провела пальцами по его щеке, ощущая тёплую, немного шероховатую кожу. Драко выдохнул, прикрывая глаза на секунду, прежде чем снова посмотреть на неё.
А потом, прежде чем она успела понять, что происходит, он склонился ниже.
Коснулся губами уголка её рта — осторожно, едва ощутимо.
Как будто не смел больше.
Как будто этого было достаточно.
Гермиона вздрогнула. Она даже не знала, от чего больше — от жара его дыхания или от того, как нежно он это сделал.
Она просто уткнулась в его грудь, закрывая глаза.
Его сердце билось под её ладонями. Громко. Рвано.
Драко не отстранился.
Он только крепче обнял её, уткнувшись лицом в её волосы.
— Хватит реветь, — пробормотал он, его голос прозвучал глухо.
Гермиона сжала веки крепче.
— Я не реву.
— Ну да, конечно, — он провёл рукой по её спине, раздражённо, но нежно. — Ты же у нас кремень.
Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами, но почувствовала, как его пальцы на мгновение сжались в её волосах.
— Драко…
Он не ответил. Только сильнее прижал её к себе, будто опасаясь, что она снова исчезнет.
Гермиона с трудом сглотнула.
— Ты… ты ведь в порядке?
Он фыркнул.
— А ты как думаешь?
Она не знала, что сказать.
— Прости…
— За что ещё? — Его голос прозвучал устало, почти насмешливо.
— Не знаю. Просто прости.
Драко медленно выдохнул, его губы скользнули по её виску.
— Дурочка, — пробормотал он. — Ты ведь сама едва на ногах стоишь. Может, хватит заботиться обо всех, кроме себя?
— Ты обязательно выйдешь, — прошептала она.
Драко не ответил.
— Выйдешь, слышишь? — повторила Гермиона.
Он медленно провёл ладонью по её спине.
— Конечно, выйду, — голос прозвучал глухо. — Обязательно.
Но он сказал это так, будто сам в это не верил.
Гермиона закрыла глаза, её пальцы чуть дрогнули.
— Я не позволю иначе.
Драко тихо фыркнул, но не отстранился.
— Упрямый львёнок..
Она почувствовала, как его губы коснулись её волос.
В дверь постучали.
— Мисс Грейнджер, вам пора, — раздался голос аврора за пределами камеры.
Гермиона вздрогнула, но не отстранилась.
Драко медленно выпустил её из объятий, задержавшись лишь на мгновение. Затем, прежде чем она успела что-то сказать, наклонился и мягко коснулся губами её щеки.
— Береги себя, — его голос прозвучал тихо, но отчётливо.
Она замерла.
Хотела что-то ответить, но он уже отступил назад, а аврор снова постучал, нетерпеливо.
Гермиона не помнила, как добралась домой. Всё вокруг казалось размытым, чужим, будто реальность сдвинулась.
Она закрыла за собой дверь, выдохнула и провела рукой по лицу.
— Ну наконец-то, — раздался голос Тео.
Она вздрогнула. В её квартире, будто у себя дома, сидели Тео, Пэнси и Блейз.
— Вы что тут делаете? — её голос дрогнул от усталости.
— Ждём тебя, естественно, — фыркнул Блейз. — Каждый день практически.
Пэнси закатила глаза.
— Грейнджер, тебе вообще плевать, да? Мы с ума сходим, а ты…
Она осеклась, внимательно вглядываясь в лицо Гермионы.
— Ты опять плакала, — тихо сказала она.
Гермиона отвернулась.
— Всё нормально. — сказала Гермиона, проходя вглубь квартиры.
— Да ну? — Пэнси скрестила руки на груди. — Ты на себя в зеркало смотрела?
— Не начинай, — устало выдохнула она.
Пэнси закатила глаза, но промолчала.
Они действительно стали ближе за последнее время. Почти каждый вечер Паркинсон приходила к ней, иногда оставалась на ночь. Сначала это казалось странным, но потом стало легче. Спокойнее.
— Ты хоть ела сегодня? — вмешался Тео.
— Да.
— Врёшь.
Гермиона устало села на диван.
— Можно хотя бы один вечер без допросов?
Блейз усмехнулся.
— Нет.
***
Драко сидел на холодном полу камеры, откинув голову на каменную стену.
Боль в теле была привычной — тупой, глубокой, разливающейся под кожей. Но хуже всего была не она.
Хуже всего была пустота.
Она тянулась внутри него, пропитывала лёгкие, жгла изнутри.
Он закрыл глаза.
Запах.
Он всё ещё чувствовал её запах.
Тёплый, нежный, неуместно живой в этом мёртвом месте.
Она была здесь. Он не придумал этого.
Её голос, прикосновения, тепло её ладоней… всё это было настоящим.
Но теперь её не было.
Осталась только эта пустота.
***
Гермиона сидела в своём кабинете в Министерстве, машинально перебирая документы. В последние дни она чувствовала себя более собранной. Грусть всё ещё таилась где-то внутри, но она больше не давала ей захлестнуть её с головой.
Дверь резко распахнулась, и в помещение ворвался Блейз. Он выглядел так, будто только что преодолел марафон.
— Грейнджер!
Она даже не вздрогнула, только удивлённо посмотрела на него.
— Что-то случилось?
Блейз подошёл ближе, его глаза горели азартом.
— Суд. Завтра.
Гермиона замерла.
— Завтра? — её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.
— Да. Треверс сделал невозможное, — Блейз выдохнул, проводя рукой по волосам. — Драко может выйти.
Она попыталась сохранить спокойствие, но внутри всё напряглось.
— Ты серьёзно?
— Разумеется. Это будет закрытый процесс, без толпы, без посторонних. Только судьи, адвокат и Малфой.
Она кивнула, но Блейз не собирался останавливаться.
— И знаешь, что он сделает первым делом, если выйдет?
Гермиона посмотрела на него, но ничего не сказала.
— Придёт к тебе, — ухмыльнулся Забини. — Готовься.
Она покачала головой, но уголки губ едва заметно дрогнули.
— Ты всегда так самоуверен?
— Когда дело касается Малфоя — да.
Он прислонился к её столу, сложив руки на груди, и склонил голову набок.
— Ты ведь понимаешь, что он скучает по тебе?
Гермиона отвела взгляд.
— Блейз…
— Да, да, конечно, можешь отрицать сколько угодно. Но завтра всё изменится.
Она вздохнула.
— Я просто хочу, чтобы его отпустили.
Блейз усмехнулся.
— Ну-ну.
Гермиона перевернулась на живот, опираясь подбородком на ладонь, и посмотрела на Пэнси, которая лениво потягивала вино из высокого бокала.
— Ты уверена, что это поможет уснуть?
— Конечно, — Пэнси покрутила бокал в руке, наблюдая, как вино скользит по стеклу. — Вино — лучшее средство от всех проблем.
— И ты так всегда делаешь?
— Естественно. Не зря же я живу без нервных срывов. В отличие от некоторых, — она выразительно посмотрела на Гермиону.
Гермиона скептически хмыкнула, но всё же взяла печенье со стоящей рядом тарелки.
— Ну, рассказывай, о чём думаешь, — продолжила Пэнси, перекидываясь на локоть. — Если ты опять начнёшь переживать, я налью тебе бокал и заставлю выпить.
— Это угроза?
— Нет, это забота.
Гермиона закатила глаза, но всё же сказала:
— Думаю о завтрашнем дне.
Пэнси громко вздохнула и сделала глоток.
— Почему я не удивлена?
— Ну прости, но у меня не получается просто забить и делать вид, что всё нормально, — Гермиона задумчиво покрутила печенье в руках. — Мне страшно.
— Всё пройдёт хорошо.
— Откуда ты знаешь?
— Блейз сказал. А он в таких вещах не ошибается, — Пэнси пожала плечами. — Он вложил в это слишком много сил. Так что всё будет как надо.
Гермиона немного помолчала, а потом тихо спросила:
— А если всё-таки нет?
— Тогда мы его оттуда вытащим сами, — фыркнула Пэнси. — Вломимся в Азкабан и всех перевернём к чертям.
Гермиона не смогла удержаться от улыбки.
— Да уж, звучит как план.
— Конечно, — Пэнси самодовольно потянулась за вином. — Но он нам не понадобится. Так что расслабься хоть ненадолго.
Гермиона вздохнула и кивнула.
Пэнси довольно улыбнулась и протянула ей бокал.
— Давай, выпей немного. За то, что завтра всё закончится.
Гермиона задумалась, но всё же взяла бокал и сделала небольшой глоток.
— Вот и умница, — Пэнси довольно кивнула. — А теперь давай обсуждать что-нибудь приятное. Например, Блейза. Как думаешь, он когда-нибудь остепенится?
— Не знаю, но сомневаюсь, — усмехнулась Гермиона.
Разговор плавно перетек в другие темы, и впервые за долгое время ей стало чуть легче.
Пэнси всё чаще оставалась у Гермионы на ночёвки. Сначала это было просто из вежливости — она не хотела оставлять её одну в таком состоянии. Потом — из привычки. А потом они обе перестали искать оправдания.
Пэнси приносила с собой вино, шоколад и очередные сплетни, а Гермиона готовила чай и раскладывала пледы на диване. Они могли часами лежать на кровати, болтая обо всём на свете — от работы в Министерстве до того, какие мужчины самые несносные.
— Я всё ещё не понимаю, как ты выдерживала Уизли столько лет, — Пэнси покачала головой, крутя в пальцах бокал с вином. — У него же эмоциональный диапазон, как у чайной ложки.
— О, это ты ещё не видела его в ярости, — усмехнулась Гермиона, вытягиваясь на кровати. — Тогда его диапазон расширяется до… ложки для супа.
Пэнси расхохоталась.
— Ну, знаешь, я всё равно тобой горжусь. Ты наконец-то избавилась от этой… как ты там говорила? «Разрушающей связи».
— Токсичной, — поправила её Гермиона, поднимая голову.
— Какая разница, смысл один и тот же. Главное — ты сейчас без него, и это уже победа.
Гермиона закатила глаза, но улыбнулась. Ей нравились эти ночи. В отличие от тех, когда она оставалась одна, когда в голове крутились ненужные мысли, когда не давала покоя тревога.
Теперь всё было проще. Пэнси приносила с собой какую-то лёгкость, даже если оставалась всё той же язвительной стервой.
И, пожалуй, Гермиона была ей за это благодарна.
***
Тусклый свет магических факелов едва освещал тесное пространство. Всё тело болело — затекшие мышцы ныли от долгого бездвижья, а от влажного, пропитанного сыростью воздуха казалось, что он задыхается.
В голове стоял её запах. Тёплый, родной, он был единственной зацепкой, которая удерживала его в этом аду. Он не знал, сколько прошло времени. Дни сливались в одно сплошное серое марево.
Звук шагов за дверью заставил его приоткрыть глаза.
— Малфой, поднимайся, — раздался строгий голос.
Два аврора смотрели на него свысока.
— Ты сегодня идёшь на суд.
Драко нахмурился.
— Что?
— Завтрака не будет, готовься.
— О каком суде вообще речь?
Аврор лишь пожал плечами.
— Сегодня решат, выйдешь ты отсюда или останешься. Будет закрытое заседание.
Драко сжал зубы, чувствуя, как внутри поднимается раздражение. Суд. Они что, издеваются? Ни одного уведомления, ни одной встречи с адвокатом. Они снова хотят провести всё по-тихому?
Но в глубине души зародилась искра надежды. Маленькая, крошечная.
Драко шагнул в зал суда, и цепи на его запястьях лязгнули, напоминая, насколько он сейчас уязвим. Просторное помещение, освещённое магическим светом, выглядело мрачно и безжизненно. Визенгамот, облачённый в тяжёлые сливовые мантии, взирал на него с высоких скамей, словно хищники, готовые растерзать добычу.
Он не поднимал взгляда. Окклюменция была единственным, что спасало его от потока эмоций. Если он сейчас хоть немного даст слабину — всё, это конец.
— Подсудимый Драко Люциус Малфой, — раздался голос судьи, разрезая напряжённую тишину. — Вас обвиняют в организации и ведении нелегального бизнеса, в продаже запрещённых магических артефактов и использовании чёрной магии в личных целях. Как вы заявите?
— Невиновен, — его голос прозвучал ровно, но внутри он чувствовал, как внутри сжимается всё нутро.
— Это ещё предстоит доказать, — вмешался один из магов, сверля его ледяным взглядом.
— И мы это докажем, — спокойно ответил Треверс, поднимаясь со своего места. Его взгляд был уверен и твёрд, как будто он уже знал, чем всё закончится. — Уважаемые судьи, доказательства, представленные обвинением, не выдерживают критики. Все предъявленные обвинения основаны на неподтверждённых фактах, слухах и предвзятых мнениях.
Драко почти не слушал, только наблюдал. Оставаться безразличным было трудно, но если он позволит себе чувствовать — рухнет всё. Треверс говорил быстро и напористо, разбивая аргументы обвинения один за другим. Он ловко уходил от ловушек, которые пытались расставить судьи, переводил разговор в нужное русло, показывая несостыковки в материалах дела.
Драко понимал: этот человек был последним барьером между ним и окончательной тьмой.
Судья Тиберий Огден нахмурился, выслушивая Треверса. Он перебирал бумаги, а затем перевёл тяжёлый взгляд на обвинителя, старого мага с седыми висками.
— Вы хотите сказать, — судья слегка склонил голову, — что все имеющиеся доказательства против мистера Малфоя — это слухи и неподтверждённые домыслы?
— Именно, — спокойно ответил Треверс. — Более того, многие из них построены на предположениях людей, которые имели личную неприязнь к семье Малфоев.
Обвинитель побагровел.
— Вы обвиняете Министерство в фальсификации?
— Я обвиняю Министерство в предвзятом отношении.
Зал зашумел. Драко сжал кулаки, но оставался внешне спокойным. Вдох. Выдох. Всё под контролем.
— Тишина! — раздался голос судьи. Он посмотрел на обвинителя. — Представьте убедительные доказательства.
Маг нервно перелистнул документы и прочистил горло.
— Есть показания нескольких свидетелей…
— Свидетели, которым было обещано смягчение наказания в обмен на показания против моего подзащитного? — перебил Треверс.
Обвинитель прикусил язык.
— Не все из них…
— Достаточно, — резко сказал судья. Он отложил бумаги и посмотрел на Драко. — Подсудимый, есть ли вам что сказать в свою защиту?
Драко медленно поднял голову. Он чувствовал, как на него смотрят. Как взвешивают каждое слово, каждую эмоцию.
— Нет, — коротко ответил он.
Визенгамот замер.
— Нет? — переспросил судья.
— Нет, — повторил Драко. — Всё, что нужно сказать, уже сказано. Я не виновен.
Судья некоторое время изучал его взглядом. Затем склонился к советникам и начал обсуждение. В зале висела напряжённая тишина. Драко чувствовал, как потянулись мучительные секунды ожидания. Он не знал, чем всё закончится.
Советники Визенгамота переговаривались вполголоса, время от времени бросая взгляды на Драко. Он сидел с прямой спиной, не показывая ни страха, ни усталости — только холодное спокойствие, натянутое, как струна.
Треверс в финальном слове напомнил, что ни один из представленных артефактов не был изъят у Малфоя лично, а цепочка поставок, указанная в деле, не имеет достоверных подтверждений. Он подчеркнул, что личность Малфоя делает его удобной мишенью для обвинений, но это не может быть основанием для реального приговора.
Наконец, судья поднялся.
— Визенгамот принял решение.
В зале наступила полнейшая тишина.
— Ввиду отсутствия прямых доказательств и наличия сомнений в достоверности обвинений, суд считает подсудимого Драко Люциуса Малфоя… невиновным.
Драко на миг закрыл глаза. Просто один вдох. Один миг тишины внутри.
— Однако, — продолжил судья, — учитывая прошлое подсудимого, Министерство будет оставлять за собой право наблюдения за его деятельностью. До окончания проверки всех обстоятельств, Малфой остаётся под контролем авроратского надзора.
Цепи на запястьях исчезли, с тихим щелчком рассыпавшись в воздухе. Драко медленно поднялся на ноги, молча глядя на судей.
Он выиграл. Но знал — это ещё не конец.
Треверс положил руку на плечо Драко и слегка сжал, кивая в сторону выхода. Они покинули зал, миновав охрану и мрачные коридоры Министерства. С каждым шагом напряжение в груди становилось ощутимее. И вот – возле лифтов стояли они.
— Блять! — раздался голос Блейза, и в следующий миг тот кинулся вперёд, расталкивая журналистов. — Ты ж, сука, живой!
Он схватил Малфоя в крепкое объятие, хлопнул по спине, а потом отстранился, не скрывая эмоций.
— Ты меня когда-нибудь угробишь, Малфой, клянусь Мерлином! Я второй раз твою задницу вытаскиваю! — Он рассмеялся сквозь напряжение и злость. — Нахрена мне столько седых волос, а?
Тео подошёл следом, чуть более сдержанный, но в его глазах была та же облегчённая радость. Он молча сжал плечо Драко и качнул головой, будто говорил: "ты справился".
— Смотри, не облажайся снова, — добавил он, но с тенью улыбки.
— Ну ты, конечно, мудак, — проговорила Пэнси, подходя последней. Её губы были поджаты, а руки скрещены. — Но я рада, что ты снова с нами. Правда.
Малфой посмотрел на всех них — на Блейза с безумной радостью в глазах, на Тео с его спокойной уверенностью, на Пэнси с колкой заботой — и не смог ответить ни слова.
Он искал её.
Сквозь толпу. Сквозь лица. Сквозь шум.
Но Гермионы не было.
Ни её запаха, ни взгляда, ни даже отдалённого чувства — ничего.
Драко медленно вдохнул, сжимая кулаки. Сердце глухо бухало в груди.
Она не пришла.
— А она…? — хрипло спросил Драко, не отводя взгляда от толпы, будто Гермиона могла появиться прямо сейчас, прямо отсюда, из ниоткуда.
Блейз скривился с жалостью и, чтоб как-то сгладить момент, фыркнул.
— Ты про свою сумрачную богиню справедливости? Нет, брат, что-то она сегодня без мантии и белого флага. Видимо, спасать твой зад — это уже не входит в список её обязанностей.
— Блейз, — устало бросил Тео, — помолчи.
— Да я не со зла, — развёл руками Забини. — Просто… ну, чёрт, я думал, она будет. Она же всегда...
— Не было её, — тихо, но чётко произнесла Пэнси, глядя Драко в глаза. — С самого утра. Ни на процесс не пришла, ни здесь. Я проверяла.
Драко медленно отвёл взгляд, губы сжались в тонкую линию. Он кивнул, будто всё в порядке — но на самом деле внутри всё начало рушиться.
— Подождите меня здесь.
— Ты куда? — тут же встрепенулся Тео.
— Малфой… — начал было Блейз.
Но Драко уже не слышал. Он шёл обратно через толпу, не обращая внимания ни на крики репортёров, ни на вспышки. Его ноги сами несли его вперёд — туда, где она могла быть. Где он надеялся её найти. Где, чёрт возьми, она должна была быть.
Драко шагал сквозь толпу, тяжело дыша, и лишь теперь осознал, насколько непривычной была ткань на теле — серая толстовка, мягкая, простая, чужая. Рукава были чуть длинноваты, пахла она чужим домом, пылью и Блейзом. Её передали ему перед началом слушания — через авроров, тайно, без слов, без записки.
Он помнил, как оделся в неё с благодарностью, не вслух, конечно — просто натянул поверх тюремной серости, будто пытался спрятать следы Азкабана под чем-то нормальным, живым. К ней шли тёмные штаны, такие же простые, но удобные. После холодных и колючих тканей заключения всё это казалось роскошью.
Но сейчас всё это не имело значения.
Он просто шёл — в этой чёртовой толстовке, в которой всё ещё был тепло-ленивый запах Блейза, с гулом в висках и чужой пустотой в груди.
Он должен был её увидеть.
Он обязан был.
Он миновал последние пролёты мраморных лестниц, пересёк коридор и, не замедляя шага, свернул направо — туда, где находился её кабинет.
Драко не колебался. Не замедлил шаг, не вздохнул. Просто толкнул дверь. Без стука. Без предупреждения.
Она сидела за столом.
Голова чуть опущена, волосы собраны небрежно, пара прядей выбилась и падала на щёку. Перед ней — кипа бумаг, раскрытый фолиант, чернила на пальцах. Рабочий день, как будто ничего не произошло. Как будто за её спиной не прошло заседание, не прозвучал приговор, не решалась его судьба.
Она не подняла глаз сразу. Лишь движение — тонкое, почти нервное: пальцы сжали перо, будто узнали его шаги.
Он закрыл за собой дверь. Тихо. И остался стоять.
Внутри всё напряжённо сжалось — не от злости, не от боли. От ожидания.
Её взгляд поднялся.
Спокойный. Ровный. Только в уголках глаз — предательская усталость. Или... вина? Он не был уверен.
Они смотрели друг на друга молча. Секунду. Десять. Целую вечность.
Он шагнул ближе. Остановился через пару метров, будто дальше идти было нельзя. Или опасно.
— Я ждал, — коротко сказал он.
Его голос будто дрогнул о стены — глухо, плотно, как закрывающаяся дверь.
Гермиона вздрогнула едва заметно. Перо в её пальцах чуть дрогнуло, но она не выпустила его. Просто аккуратно положила на край стола. Слишком аккуратно, словно если даст себе свободу движения — сорвётся.
Внутри у неё всё скручивалось узлом. Его голос. Его взгляд. Он стоял перед ней, живой, в этой чужой серой толстовке, с уставшим лицом и тенью под глазами.
Он ждал… А ты не пришла.
Потому что ты решила, что он тебя не любит. Потому что ты вбила себе в голову, что он просто играл. Потому что ты испугалась, как дура. Потому что проще спрятаться за отчётами, чем признать, что ждала этого момента больше, чем он.
Гермиона медленно поднялась. Сначала просто выпрямилась на стуле, потом встала. Движение было натянутое, будто в теле всё ломило от усталости, от тяжести слов, которые так и не сказались.
— У меня… был завал. В министерстве, — проговорила она.
Неуверенно. Слишком спокойно. Слишком поздно.
Он дернул уголком губ — не то усмешка, не то спазм.
— Ах да, конечно. Завал. Ну как я сразу не догадался. Слушания, приговор, возможный Азкабан — обычный день, чаю бы ещё.
Он шагнул ближе. Неспешно.
Остановился так, что между ними остался всего метр. И это расстояние будто давило на грудь сильнее, чем стены Азкабана.
— Я не пришла, потому что… — она снова сглотнула, пытаясь удержать дрожь в голосе, — я боялась.
— Чего? — тихо, почти вкрадчиво.
— Того, что ты уйдёшь. Что не посмотришь на меня. Что скажешь, что я ошиблась.
Он молчал. Долго.
Потом шагнул ближе. Ещё ближе. Воздух между ними звенел.
— Ты боялась? — процедил он. — Это всё, что у тебя есть?
— Ты не понимаешь, — бросила она. Уже не шёпотом. Голос дрогнул, но не сдался. — Я…
— Опять не понимаю, да? — перебил он. — Как всегда. Я — тупой, злой, скользкий Малфой, который только и умеет, что попадать в передряги и лгать, да?
Гермиона резко подняла голову. Её глаза вспыхнули.
— Не смей. Это не так, и ты это знаешь!
— А как? — Он вскинул руки. — Как, Грейнджер? Объясни. Объясни мне, почему, чёрт возьми, я вышел из зала, а тебя не было? Почему вместо тебя там стояли Блейз, Тео и Пэнси и только плечами пожимали?! Почему ты всегда исчезаешь, когда становится трудно? Это твоя тактика? Проблемы — в сторону, чувства — в бутылку, тебя — в тень?
— Я не исчезаю! — выкрикнула она. — Я сражаюсь, как могу! Каждый день! Ты думаешь, мне не было больно? Я не знала, как смотреть тебе в глаза после всего. Я…
— После чего? — Его голос опустился до глухого рёва. — После того, как ты призналась мне в любви, а потом свалила?!
Она шагнула к нему. Слишком близко. Почти грудь в грудь.
— А что ты хотел, Малфой? Чтобы я встретила тебя у выхода с цветами? Чтобы обняла и сказала, как всё чудесно?! После того как узнала, что твой "легальный" бизнес — сказка для идиотов?
Он замер. На мгновение.
— Ты даже не спросила. Не попыталась понять. Только исчезла, как будто я был ошибкой. Очередным твоим жизненным экспериментом.
— Ошибкой?! — Она будто взорвалась. — Да ты с ума сошёл?! Я не спала ночами, я носилась с твоим делом, я боялась, что тебя засунут туда навсегда, что я больше никогда тебя не увижу! Я сама выбила встречу с тобой, сама пошла туда, в этот чёртов Азкабан, хотя тряслась от страха, а ты... ты...
Она дышала тяжело, лицо раскраснелось.
— Я переживала! Чёрт бы тебя побрал, Малфой, я до сих пор переживаю! Только ты, как всегда, всё усложняешь! Ты не можешь просто жить, не можешь просто быть нормальным! Обязательно ввязаться во что-то, скрыть, наврать, сделать всё по-идиотски и ждать, что тебя за это кто-то похвалит!
— Ах, да. Прости, что не оправдал твоих идеалов, Грейнджер, — бросил он ядовито. — Надо было сразу с флагом выйти — "смотрите, я исправился". Тебе ведь только такие и нужны, да? Правильные, блестящие, удобные.
Он фыркнул, откинув голову назад.
— Такие, как Уизел. С добрыми глазками, правильными репликами и вечной готовностью сказать «да, милая». Ну извини. Я не он. Никогда им не был и не собираюсь быть.
Гермиона сжала кулаки.
— Да при чём тут Рон?!..
— А при чём я? — перебил он. — Ты сама не знаешь, чего хочешь. Тебе то нужен герой, то — жертва, то — проект на спасение. А я — не герой, не проект и уж точно не жертва.
Он шагнул ближе, но не касался. Говорил, почти не глядя на неё.
— Так что не строй из себя мученицу, Грейнджер. Ты меня не спасаешь.
Она не ответила.
Просто стояла, выпрямившись до боли в плечах, сжав губы и кулаки, будто это могло удержать то, что рвалось наружу. Но всё было видно по глазам. Эта вечная глупая честность, от которой ему всегда хотелось то смеяться, то закурить, то схватить её за плечи и встряхнуть.
— Ты как всегда, — тихо сказал он. — Сначала бросаешься спасать, потом исчезаешь. Потом возвращаешься и смотришь, как будто это я тебя подвёл.
Она вдруг шагнула вперёд. Ни слов, ни предупреждения.
Просто прижалась к нему, уткнулась носом в его плечо, будто именно там её место. Словно не было недель молчания, обвинений, пустых коридоров.
Он выдохнул. Неожиданно для самого себя. Рука почти сразу легла ей на спину. Неуверенно. Потом крепче.
— Ты неисправима, — пробормотал он.
Она не ответила.
И не нужно было.
Он склонился чуть ближе, уткнулся лицом в её шею — как тогда. Как будто никогда не забывал, как она пахнет.
Она просто стояла в его объятиях, ощущая каждое прикосновение, каждый вздох, который он делал. Неважно, что было до этого, неважно, что между ними стояло — здесь и сейчас, в этот момент, было только то, что она чувствовала. И она чувствовала себя живой, как никогда.
— Я… я переживала, — сказала она тихо, почти невнятно, но он все равно услышал. — Ты не представляешь, как. Все эти недели… Я думала о тебе. О том, как ты там, один, и что если я тебя потеряю...
Её голос едва звучал, но она не могла остановиться. Это было как сломанный плот, который на самом деле должен был быть разрушен уже давно.
Он ничего не сказал, но его руки крепче прижали её к себе, словно пытаясь передать все, что сам не мог сказать словами. Силы, с которыми он сдерживал себя, казались невыносимыми, но она была рядом, и этого было достаточно.
Она немного отстранилась, встретив его взгляд. Её глаза были полны какой-то безмолвной просьбы, но он всё равно молчал. Не хватало слов, чтобы всё объяснить.
— Ты ведь не скажешь, что скучал, да? — тихо спросила она.
Он вздохнул. На какое-то мгновение ему показалось, что если он скажет эти слова, они что-то сломают. И было бы слишком больно. Но…
Она посмотрела на него так, что у него перехватило дыхание. Он не знал, как это происходит, как так может быть, что одни её слова, даже без того, чтобы сказать что-то важное, могут делать его таким уязвимым.
Он стиснул челюсти, а затем, как будто не выдержав всего этого, наклонился и поцеловал её. Не сильно, не страстно, но с тем чувством, которое она уже почувствовала в его руках.
Когда он отстранился, её дыхание было прерывистым, а глаза светились тем, что не нуждалось в словах.
— Я… скучал, — прошептал он, чуть криво улыбнувшись, но в его голосе было что-то такое, что не оставляло сомнений.
И всё в её мире на мгновение замерло.
Иногда самые простые и честные эмоции оказываются сильнее всех слов и объяснений. Мы часто пытаемся контролировать, что сказать и как себя вести, но в реальности многое из того, что важно, выражается не словами, а действиями, взглядами и тем, как мы чувствуем друг друга. В отношениях важно не только говорить правильные вещи, но и уметь быть рядом в моменте, не требуя от другого перфекционизма, и принимать их таким, какие они есть. Любовь и привязанность часто не в словах, а в том, как мы открываемся друг перед другом и разрешаем себе быть уязвимыми.