глава 8.
Марьяна сидела за своей партой, щёлкая ручкой и вглядываясь в листок с контрольной по алгебре, словно он мог внезапно сжалиться и сам заполниться ответами. Цифры сказали перед глазами, дроби путались, а время будто специально тикало громче, чем обычно. Внутри всё сжималось. Она чувствовала, как проваливается. И хуже всего - чувствовала взгляд Виктории Германовны.
- осталось десять минут, — сказала учительница спокойно, проходя мимо.
Голос её был мягкий, но в нём читалась строгость, и от этого сердце Марьяны забилось чаще. Она сжала ручку сильнее. В голове крутились формулы, недавние разговоры, моменты, как Виктория Германовна наклонялась над её тетрадкой, чуть касалась плеча, задерживала взгляд. Только это и мешало сосредоточится.
После урока, когда все уже сдали роботы и начали выходить, Марьяна подошла к Виктории Германовне.
- я..— начала она и замялась, — можно будет пересдать?
Виктория Германовна посмотрела на неё с лёгкой тревогой.
- ты не уверена в своих ответах?
Марьяна пожала плечами.
- мне кажется, я всё напутала. Могу я пересдать сегодня после уроков?
Учительница немного удивилась, но кивнула.
- хорошо, сегодня в 15:30, в этом же кабинете.
***
После уроков Марьяна направилась к кабинету математики. Она вошла в класс, с рюкзаком на плече, готовясь к тому, что будет одна. Но за первой партой уже кто-то сидел. Девушка. Рыжие, короткие волосы. Аккуратное лицо. Тонкие пальцы, переплетающиеся в замке на столе. Она была непривычно красива. Не ярко, не броско - но сразу ощущалось что-то особенное. Марьяна даже немного замедлилась, а потом подошла ближе.
- привет, — сказала рыжеволосая первой, повернувшись.
- привет, ты на пересдачу?
- ага, я Мэрлин, а ты?
- Марьяна.
- красивая у тебя рубашка, — неожиданно сказала Мэрлин, и улыбнулась. — тебе идёт светлое.
Марьяна не знала, что ответить. Она просто села на своё место и открыла тетрадь. В голове снова начали путаться мысли. Но теперь не из-за контрольной.
Виктория Германовна вошла через минуту. Волосы собраны в мягкий пучок, в руках листы заданий. Она кивнула обеим.
- рада, что вы решили пересдать, молодцы. Надеюсь, вы внимательнее подойдёте ко всему.
Она разложила листы, раздав каждой.
- начинайте.
В классе повисла тишина, нарушаемая только скрипом ручек. Марьяна старалась не смотреть на Мэрлин. Удивительно спокойно она писала, почти не делая пауз.
Прошло полчаса. Виктория Германовна встала и подошла ближе к Мэрлин. Склонилась над её тетрадью.
- всё верно, молодец, солнце.
Солнце.
Что?
Она вскинула глаза на учительницу, потом на Мэрлин. Та улыбнулась - спокойно, будто действительно была «солнечной». А у Марьяны внутри что-то резко перекосилось. Грудь сжалась. Её щеки вспыхнули, но не от смущения - от острого, непрошеного чувства.
Ревность.
Почему она так её назвала?
Она ведь никогда так не говорила ей. Ни разу. Никогда не было «солнце», только «Марьяна», строго, но мягко. Почему Мэрлин? Она что - особенная?
Марьяна снова уткнулась в лист, но рука дрожала, и цифры прыгали на бумаге. Теперь в голове был только один вопрос: нравится ли ей Мэрлин?
Спустя ещё двадцать минут Мэрлин встала и отнесла роботу Виктории Германовне. Та улыбнулась и сказала:
- можешь идти, я проверю чуть позже.
- пока, Марьяна, — сказала Мэрлин, легко, по-дружески.
Марьяна кивнула. С трудом. Она видела, как Виктория Германовна смотрит ей вслед. Спокойно, с каким-то теплом. Это сводило с ума.
Дверь закрылась. Они остались одни.
Спустя пару минут Марьяна положила ручку, подняла глаза. Виктория Германовна сидела за своим столом, уже рассматривая тетрадь Марьяны.
- ты закончила?
- да.
Пауза. Райдос отложила тетрадь.
- сложно было?
- нет. — коротко ответила Марьяна.
Она видела, как Виктория Германовна немного нахмурилась.
- что-то случилось?
Марьяна колебалась. Сердце колотилось, как барабан. Всё внутри сжималось от слов, которые хотелось сказать, но нельзя.
- почему вы её так назвали?
Виктория Германовна удивилась.
- кого?
- Мэрлин. Солнцем.
Молчание. Учительница посмотрела на неё чуть пристальней.
- а что?
- вы так меня никогда не называли.
Пауза стала длиннее. Виктория Германовна отложила ручку.
- вы к ней как-то по особенному относитесь? вы так просто со всеми?
- с тобой - нет.
Виктория поднялась , подошла ближе. Её взгляд был тёплый, полный чего-то, что нельзя было точно назвать. Но оно грело.
- иногда ты смотришь на меня так, что я теряюсь.
- вы тоже.
- потому что не могу иначе.
И всё будто остановилось.
- Марьяна, — прошептала она, — если бы ты только знала, как я боюсь сделать ошибку.
- может, стоит попробовать?
Марьяна стояла перед Викторией Германовной, всё её существо тянулось к ней. Она не знала, можно ли так - просто стоять, молчать, но чувствовала, как будто всё вокруг перестало существовать. Только этот взгляд, только эта близость. Только она.
Но вдруг что-то изменилось. В глазах Виктории мелькнула боль. Она опустила взгляд и сделала шаг назад.
- Марьяна я.. — начала она, словно с трудом подбирая слова. — Мы не можем. Ты - моя ученица.
Марьяна замерла.
- что?
- мы не можем быть ближе, это неправильно, я твой учитель. Я должна быть взрослой. Ответственной. А я.. я чувствую то, что не должна. Это опасно, и для тебя, и для меня.
Марьяна сделала шаг вперёд, потрясённая, глядя прямо в глаза.
- вы правда это чувствуете? или просто боитесь?
Виктория Германовна отвернулась.
- я чувствую, слишком сильно. И именно поэтому я должна остановиться. Я не имею права.. — голос её дрогнул. — Марьяна, пойми, я не могу. Это не просто «влюбленность», это ответственность, работа, школа, границы.. Ты должна жить своей жизнью, а я - своей. Мы не можем.
Марьяна почувствовала, как внутри всё обрывается. Словно что-то тёплое, хрупкое, только что родившееся - растоптали прямо перед ней. Она не знала, что сказать. Горло сжалось, дыхание стало частым.
- вы просто боитесь, вы сдались. — глаза её наполнились слезами. — а я.. я не могу это просто так отпустить!
- прости.
- не надо! — выкрикнула она, срываясь. — не надо «прости», не надо этого спокойного тона! Вы дали мне надежду! Вы..вы сделали вид, что я вам важна!
- ты мне важна. — прошептала Виктория, едва слышно.
Но Марьяна уже не слышала. Слёзы катились по щекам. Руки дрожали.
- тогда почему?! Почему вы убегаете?! Почему вы можете называть кого-то «солнце», а мне говорить «мы не можем»?!
Она развернулась резко. Сердце колотилось. Всё слилось в одно - обида, разочарование, боль.
- я ненавижу это! — крикнула она, и выбежала из класса, хлопнув дверью.
Коридор был пуст, и её шаги отдавались эхом. Слёзы лились, и она не пыталась из остановить. Всё внутри разрывалось - от несправедливости, от невозможности, от того, как близко всё было, и как резко стало недосягаемо.
***
Марьяна почти не понимала, как выбежала из школы. Всё плыло перед глазами - коридоры, ступеньки, улица. Ветер бил по лицу, смешиваясь с горячими слезами. Люди вокруг казались прозрачными, как будто их не существовало. Только гул в ушах и бешеный стук сердца.
Она бежала. Не разбирая дороги, не думая.
Открыла дверь ключом - резко, почти срывая замок. Бросила рюкзак у порога, не разуваясь, прошла мимо кухни, где мама что-то готовила на обед. Не ответила. Зашла в свою комнату, хлопнула дверью и закрыла её на замок.
Тишина.
И тут всё вырвалось наружу.
Марьяна упала на кровать, зарылась лицом в подушку и закричала. Громко, в голос, так, как никогда раньше. Её трясло. Из груди вырывался стон, почти рычание. Слёзы текли, не останавливаясь, скапливаясь на ткани подушки.
- почему.. — всхлип. — почему она так..
Она села, обняв колени, и начала раскачиваться взад-впёред. Как будто могла укачать себя, как маленького ребёнка. В голове крутилось одно и то же: "ты моя ученица", "мы на е можем", " это неправильно". Снова и снова. Как нож по сердцу.
- это бред.. — пробормотала она. — это всё.. чёртова школа. Какие, к чёрту, границы? Что, если я люблю её? Что, если она тоже? Почему всё должно быть так.. тупо?!
В телефоне - тишина. Никаких новых сообщений от Виктории Германовны. Конечно, их и не должно быть. Это же "неправильно".
Марьяна в ярости схватила подушку и бросила в стену. Потом вторую. Потом сжала простынь и резко потянула на себя, срывая её с кровати. Всё летело - книги с полки, пижама с кресла, блокнот с формулами.
И всё это не помогало. Совсем.
Она снова села на пол. Обняла себя. Запрокинула голову к стене. И начала говорить в слух - сама с собой, с пустотой, с ней.
- ты же видела. Видела как я смотрю на тебя. Как я нервничаю, когда ты рядом. Я же сидела после уроков, чтобы просто поговорить. Решать твою чёртову геометрию. Я старалась. Я..влюбилась. А ты..
И тут перед глазами всплыла та сцена - кабинет, контрольная, свет из окна. И голос: "всё верно, молодец, солнце". Не ей. Мэрлин.
Марьяна перекосило.
- "солнце".. — прошептала она, сжав кулаки. — конечно. Конечно, она красивая. Она спокойная. Умная. Улыбка как в кино. И не истеричка, как я. Да? Конечно.
Её голос сорвался, и она снова разрыдалась. Уже тише. Тише. Как будто всё выгорело. Только шёпот и стук сердца.
В дверь постучали.
- Марьяна? — голос мамы. — всё хорошо? ты ничего не ела.. Ты плачешь?
- оставь меня, пожалуйста.. — прохрипела Марьяна. — я не хочу никого видеть.
Молчание. Потом шаги - мама ушла.
И в этой тишине, среди разбросанных подушек и книг, среди смятых простыней и тяжёлого воздуха, она смотрела в потолок.
- это не честно..— прошептала она. — если она чувствует тоже.. почему мы не можем быть вместе? Разве это преступление - любить? Разве я виновата, что она старше? Что она учительница? Разве она не человек?
Она взяла телефон. Зашла в галерею. Там была фотография - сделанная на перемене. Виктория Германовна стоит у окна, задумчивая, с чашкой кофе, солнце касается её волос.
Марьяна прижала телефон к груди.
Она закрыла глаза. Сердце всё ещё болело. Но под этой болью решимость. Непонимание, отчаяние, ревность - всё сплеталась, но в центре оставалась одна простая, неудержимая правда.
Она любит её.
***
Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. От этого звука по телу Виктории будто прошёл ток. Она всё ещё стояла за учительским столом, чуть наклонившись вперёд, рука всё ещё тянулась к пустому воздуху - туда, где только что стояла Марьяна.
- чёрт.. — выдохнула она.
Кабинет опустел. Тишина навалилась почти физически. На мгновение ей показалось, что кто-то перекрыл весь воздух в помещении.
Марьяна ушла.
Выбежала. В слезах. После того, как Виктория произнесла это дурацкое, холодное, правильное: " ты - моя ученица".
Она опустилась на стул. Провела ладонями по лицу - оно было горячим, будто в лихорадке. Сердце колотилось так, что отдавалось в горле.
"это правильно.. это правильно.." - мысленно повторила она. Снова. И снова. Чтобы не провалиться в ту огромную чёрную дыру, которая открылась внутри.
Но голос Марьяны - её взволнованный шёпот, дрожащий подбородок, те глаза, полные боли - всё это вставало перед ней, перекрывая логику.
" вы правда это чувствуете? или просто боитесь? "
Виктория закрыла глаза. Она действительно боялась. И не только за себя, а и за Марьяну. А если люди не так поймут? Если осудят? Но каждый раз, когда Марьяна задерживалась после уроков, подходила к ней ближе, чем нужно - мир будто замирал. Она старалась быть строже, сдержаннее. Не позволяла себе мягкости. Но внутри всё плавилось.
Слишком живая. Слишком искренняя. Марьяна была опасной. Потому что вытаскивала из неё то, что она привыкла прятать.
" ты моя ученица. "
Виктория снова повторила это вслух - но голос предательски дрогнул. Это не звучало как истина. Это звучало как приговор. Как защита. Как..трусость.
Она встала и подошла к окну. Улица была уже вечерняя - тусклая, с фонарями. Машины, люди. Среди них, возможно, сейчас бежит Марьяна. Одинокая. С разбитым сердцем.
- господи.. — прошептала Райдос. — что я наделала..
Слёзы подступили к глазам. Но она не позволяла им выйти. Взрослая. Учительница. Сильная. Ответственная. Разве может она расплакаться в пустом классе из-за того, что отказала ученице? Разве не должна была так поступить?
Она вернулась к столу. Села. Несколько секунд просто смотрела в журнал, не видя в нём ни букв, ни цифр. Потом вытянула руку, открыла пустую страницу в блокноте и написала:
" Если бы ты была не моей ученицей.. "
Остановилась. Скомкала лист. Бросила в мусорку.
Это всё равно ничего не меняет.
И всё же внутри пусто. Болело. И главное - было ощущение, что она подвела её. Не как учитель. А как человек.
***