[18+] ЧОН ЧОНГУК ТВОЙ ВРЕМЕННЫЙ ОПЕКУН

. . .начинает темнеть. Идёшь вдоль опустошённой трасы и слабо пинаешь мелкие ками, ожидая такси, что вот-вот должно подъехать, как ненароком вдалеке на обочине замечаешь перевёрнутую и разбитую машину Чонгука…

Резко перестаёшь двигаться и несильно вытягиваешься вперёд, старательно пытаясь всмотреться в автомобильный номер сквозь вечернюю темноту, и сводишь брови, спустя секунды полностью расслабляя мыщцы лица.

— «Это номера машины Чонгука…», — перед глазами начинает всё предательски плыть, земля уходит из-под ватных ног, а сердце начинает колотиться с удвоенной силой.

Делаешь пару глубоких вдохов, чтобы как-то успокоится, но это не помогает.

Не контролируешь ни тело, ни эмоции, ни слёзы, что начинают скатываться по бледным щекам.

Сейчас не видишь ничего, кроме машины Гука, которая на данный момент является единственной целью, до которой нужно как можно скорее дойти, а лучше добежать.

Ещё раз вбираешь воздух в лёгкие, тыльной стороной ладони вытирая мокрые щёки, и очень медленно перебираешь дрожащими ногами, направляясь к авто.

Перед глазами нависает столь плывущая картина в виде дороги и перевёрнутого на ней автомобиля, в горле образовывается ком, а в голове крутится лишь неразборчивое «Чонгук, нет… прошу…».

С колен поднимаешься на ноги и достаёшь из сумочки телефон, на экран которого падают капли слёз, и, еле попадая дрожащими пальцами по нужной цифре, быстро набираешь номер скорой помощи.

Делаешь вдох буквально каждую секунду и
сквозь плотный туман замечаешь размытые огоньки жёлтого цвета, а после до ушей доносится звук мигалки, что рассеивается по всей трассе и становится громче.

— Как это произошло? — будучи в салоне скорой помощи врач глядит то на тебя, то на Чонгука, и ставит ему капельницу.

— Я… я… н-не знаю... — в руках держишь кисть юноши, концентрируя взгляд исключительно на нём, и выпиваешь успокоительное, что дала помощница врача.

— На нём ни одной раны, ни капли крови, что удивительно при такой аварии, и это хороший знак, — опытный мужчина в удивлении сводит брови к переносице и включает нужные аппараты,
— Однако если он сильно ударился головой, это может привести к амнезии или к летальному исходу.

Резко поднимаешь заплаканные красные глаза на врача и лепечешь тихое «как…», на что мужчина лишь тяжело выдыхает и молчит.

Всю дорогу до больницы не выпускаешь руку Чонгука из своей и всё время взволнованным взглядом задумчиво смотришь то на парня, то в одну точку, не в состоянии выдать хоть звук в ответ на вопросы работников скорой помощи.

— Я могу пройти в палату... — затаив дыхание, не отрываешь красные стеклянные глаза от врача, ожидая заветное «можете»,
— А потом навещать его?..

— Кем вы являетесь Чон Чонгуку? — всего лишь один вопрос вгоняет тебя в недоумение и заставляет замереть на месте.

— Я… — лишь неразборчиво мычишь, находясь в растерянности, и опускаешь глаза.

— В таком случае вам запрещено навещать юношу. Мне жаль.

— Скажите хотя бы, с ним всё будет хорошо?.. — подушечкой среднего пальца проходишься по щеке и втягиваешь воздух, взглядом бегая по глазам столь серьёзного доктора,
— Он будет жить?..

— К сожалению, точный ответ я дать не могу, — и эта фраза вновь вызывает волну эмоций и слёз, что мгновенно накатывают с головой.

— Вы можете приходить в больницу и спрашивать о состоянии Чонгука у меня, но пустить вас в палату я не могу, только самых близких родственников, и это тоже под большим вопросом.

Лишь слабо киваешь в ответ и уходишь, напоследок кидая взгляд на дверь в палату юноши.

***
— Т/и! Ты слушаешь тему?! — злой преподаватель встаёт прямо перед партой и со злостью глядит на задумчивую тебя,
— Перед кем я распинаюсь?

— Ты последнюю неделю на занятиях с грустной гримасой летаешь в облаках и не слушаешь меня вообще! Повтори определение термина, что я сейчас сказал.

Поднимаешь взгляд на учителя и не можешь выдать ни звука, ведь никакого определения не слушала и не слышала, и соответственно его не знаешь.

Голова в последнее время не думает ни о чём, кроме Чонгука. На занятиях, дома, все мысли только о нём, и из-за этого вся успеваемость полетела к чертям, но сейчас это не самое главное, что может быть в твоей жизни.

— Не знаешь? Я так и думал, — мужчина уставши выдыхает и мотает головой, садясь за учительский стол,
— Выходи к доске.

Все затихли и всё внимание сконцентрировано исключительно на тебе.

Ковыляешь к доске и записываешь пример, что диктует учитель, но, как только дописав, замираешь, держа руку на весу, и закусываешь нижнюю губу, потому что как решать — не знаешь.

Создаешь иллюзию, что всё знаешь, что-то чиркая мелом на доске, но на самом деле думаешь о другом, не в силах сосредоточиться на уравнении и выдать правильный ответ.

Пока преподаватель наблюдает за тобой и тяжело вздыхает, буквально отгоняешь мысли о Чонгуке, что настойчиво пытаются залезть в голову, и чиркаешь хоть что-то, дабы сильно не лезли и не ругались.

— Т/и, проснись! Хватит летать в облаках на моих уроках, а потом вот так стоять у доски! — учитель повышает тон, что сильно задевает и так эмоциональную и ранимую тебя, и ставит двойку в журнал, грозя фразой: «Я родителям позвоню и расскажу о твоей успеваемости!».

Из уст так и норовятся вылететь пара бранных слов в адрес учителя, но, к счастью, сдерживаешь себя и подходишь к парте, хватая сумку в руки и под недовольные возгласы мужчины покидая кабинет.

***
— Как Чонгук? — уйдя с уроков и будучи в больнице, подходишь к врачу и глазами, требующими ответа, сверлишь в нём дыру.

— Все стабильно.

Уже на протяжении полторы недели изо дня в день ходишь в больницу в надежде услышать заветное «всё хорошо», в надежде на то, что пропустят к юноше, но доктор лишь даёт странные и одинаковые ответы, будто что-то не договаривает и скрывает.

Это всё, как бы то ни было, начинает надоедать и раздражать, и ты, на свой страх и риск, пока никто не видит, проходишь в палату Чонгука и садишься рядом с ним, плюя на всех врачей и на дальнейшие последствия.

— Чонгук… — себе под нос лепечешь ты и укладываешь ладонь на мужскую кисть, большим пальцем начиная медленно поглаживать её,
— Ты мне… дорог…

— Прошу… — не можешь сопротивляться нахлынувшим эмоциям и затихаешь, влажной бледной щекой соприкасаясь с тыльной стороной ладони юноши.

Боковым зрением замечаешь, что губы парня растянулись в слабой улыбке, на что ты резко поднимаешься и озадаченно смотришь на его лицо, где и не пахнет никакой эмоцией, а тем более такой улыбкой.

Видимо, стоило меньше пить успокоительное, что вызвало побочный эффект в виде несильных галлюцинаций.

— Девушка! — злой мужчина, только что вошедший в палату, подходит к больничной койке и осматривает Чонгука, дабы убедиться, что ты не нанесла ему вреда,
— Вам нельзя здесь находиться. Немедленно покиньте палату.

Недовольно вздыхаешь, но все-таки по приказу врача покидаешь больничную палату.

— Я знаю, что вы не способны причинить Чонгуку вред, но вам нельзя навещать его. На выписке, если такова случиться, вы можете присутствовать, если, конечно, юноша захочет вас видеть, а сейчас запрещено. Мы позвоним вам, во всяком случае, надеюсь на это.

***
По прошествию двух мучительных и адских недель вновь приходишь в больницу, и когда проходишь мимо теперь уже пустой палаты Чонгука резко меняешься в лице, ведь на это может быть только два ответа.

— Здравствуйте… — голос вместе со всем телом дрожит, а сердце бешено колотится,
— А где Чонгук?..

Лечащий врач Чонгука медленно поворачивается в твою сторону, тяжело вдыхает, а после поднимает взгляд, пустыми глазами глядит на тебя и вновь прерывисто их опускает...