Садовник

Сухой травой была увешана вся терраса. Аромат непередаваемый, словно лето высыпало луга и поля у порога дома, который тем не менее, принадлежал Овику и уж не как не Софье. Его злили свисающие пучки подсохшего чабреца, зверобоя, ромашки и еще целой кучи незнакомых мужчине разнотравий. Он чихал и плевался только ступал на порог.

- Э! - обращался он к жене, чихая. - Что здесь устроила она? Это шьто? Ведьмины мешочки?

- Овик, это целебные травы. Ты же знаешь, Сонечка изучает свойства растений. Зимой мы будем заваривать душистые травы и пить чай. Это очень полезно и вкусно, -ворковала Светлана.

- Я не доживу до зимы, задохнусь! - кричал в ответ Овик. - Меня убьет чиханием!

Он сорвал один из пучков, тот рассыпался у него в руках, пыльца попала в открытый рот, готовящийся к очередному «Апчхи». Овик начал задыхаться, закашлялся, хватал воздух как рыба на берегу, слетел в панике с лестницы. Светлана закружилась над ним, вскидывая руками, она не знала,что и делать.

- Овик! Овик! - визжала женщина.

На шум выскочила Назик, от нее было столько же помощи, сколько и от Светланы. Она кричала и махала руками, отчаянно пытаясь этим помочь, катающемуся по земле мужчине. Прибежали из сада Руфик и Амина, запричитали на армянском. Овик корчился в припадках кашля, красный как рак, еще бы минута и он задохнулся.Откуда-то прибежал Саркис, схватил поперхнувшегося мужчину и поднял на ноги, словно куклу, перевернул вниз головой. Овик плевался по верблюжьи. Его,как тряпичную куклу, за ноги держал Саркис и вытряхивал.

Вскоре Овик попросил отпустить его, чувствовал он себя прескверно, Саркис, казалось, вытряхнул из него не только застрявшую в глотке соринку, но и душу.Ему помогли подняться, голова кружилась, в горле все еще першило. И как некстати появилась виновница сего.

- Ты! - указывал он на ничего не понимающую Софью толстым волосатым пальцем, весь багровый от пережитого. - Ты меня чуть не убила!

Все смотрели на девушку, застывшую от свалившихся, откуда не возьмись несправедливых обвинений, державшую очередной букет пахучей травы в руках.

- Овик, она не хотела. Кто же знал, что у тебя аллергия на пыльцу, - заступилась Светлана.

- Не хотела! - повторил в ярости мужчина. - В моем доме устроила сарай! Везде трава! Тут трава, там трава! Я что лошадь?

Он кричал вперемешку с армянским ругательствами. Соня несколько секунд стояла в замешательстве, потом холодным высокомерным тоном заявила:

- Раз уж вы решили сравнивать себя с животным, вы скорее конь, нежели лошадь.

- Шьто? - тихо, словно перед бурей, переспросил Овик.

- Конь - мужского рода. Вы - конь, а не лошадь.

Светлана побледнела и не на шутку испугалась за дочь. Хорошо,что они были не одни, еще никто не расходился, даже Саркис стоял неподалеку, почуяв неладное он остался наблюдать.

- Она мне сказала? Мне сказала? Конь? Я конь? Меня конь? -Овик переспрашивал у всех свидетелей этой сцены.

Соня молчала, обычно она не дерзила людям, но Овик был особый случай, конфликт давно уж как созрел.

- Меня назвать при всех конем? Я так это не оставлю! Я дам тебе наказание! Как можешь ты невоспитанная, неуважительная девчонка так назвать меня, в моем же доме, при всех? Э, куда смотрели мои глаза, она не будить мне дочь никогда, женщина, что за неблагодарный ребенок ты воспиталь? - теперь он обратился к растерявшейся Светлане.

Света ясно представила себе, как их с вещами выставят вон на улицу, в мир, где у них нет ни дома, ни родственников, ни друзей, ни копейки за душой.

- Соня, извинись немедленно, - строго сказала Светлана дочери.

- За что? - изумленно спросила Соня, предательски защипало в глазах, они наполнились слезами.

- Некрасиво так поступать с отчимом. Скажи, что ты не хотела, что ты так больше не будешь! - произнесла с мольбой женщина.

- Но мне не за что извиняться! Я ничего не сделала!

- Соня извинись, просто извинись! Да, Овик? И мы забудем!

Овик быстро воспламенялся, так же быстро угасал. Он уже не чувствовал зла на девушку, ему даже от чего-то стало жалко ее.

- Э! Ну вас! - махнул он рукой и пошел в дом.

Все разошлись, остались лишь мать и дочь. Соня держалась, как могла, чтобы не расплакаться, но слезы предательски лились потоками.

- Соня! - мать протянула руки. - Пойми, так надо! Если мы не будем слушаться - останемся на улице, а нам некуда идти!

- Мы могли бы снимать квартиру, - сквозь слезы отвечала девушка,- мы могли бы найти работу! Мы могли бы жить вдвоем, не подчиняясь всяким дикарям!

- Ты еще слишком молода, не все так просто, иногда нужно и потерпеть!

Соня не дослушала, убежала прочь, подальше от этого дома, обиды и предательства матери.