Вторая часть. Глеб и Алиса.
Ярко-красная вспышка ослепила Глеба, и он растерянно оглядывается, пытаясь сориентироваться в пространстве. На уши давит, и он закрывает их руками, в надежде убрать это чувство, перепонки грозятся не выдержать и лопнуть, заливая все вокруг кровью. Сзади раздается крик и Глеб оборачивается, в ужасе замирая: ему в ноги падает бездыханное Сашино тело.
Он падает на колени и переворачивает друга, крича его имя. Пустые, стеклянные серые глаза уставились в небо, не выражая никаких эмоций. Глеб зажимает рот рукой и кричит, оглушая сам себя. Из глаз катятся слезы, а паника растет, заставляя сердце колотиться с немыслимой скоростью. Глеб чувствует, как у него дрожат руки и понимает, что еще немного — и он упадет рядом с лучшим другом.
За его спиной раздаётся чей-то противный лающий смех, пробирающий своим ядом до костей. Резко развернувшись, так, что шея протестующе хрустнула, Глеб пытается рассмотреть смеющегося: грузная, большая фигура с неприятными волосатыми руками, голова с отвратительными залысинами и в целом не вызывающая никакой симпатии личность. Но вот лица разглядеть невозможно — несмотря на отсутствие какого-то ни было источника света, человек остаётся в тени.
Глеб кричит, пытаясь разглядеть убийцу, — а он не сомневался, что Саша умер по его вине — но в следующую секунду в его голове раздается ужасный звон и он понимает, что вот это — конец. Он держится руками за голову, а незнакомец смеётся всё громче и громче, пока не остаётся звон и его смех, заполняя собой всё — Глеба, Сашу, воздух, свет, цвета...
Глеб в ужасе подскакивает на кровати, оглядывая комнату и пытаясь понять, где он. Дыхание начинает восстанавливаться, и становиться понятно, что это всё ещё его спальня, отвратительный звон — его будильник, а Саша жив, и всё это было лишь кошмарным сном. Проведя рукой по лицу, Глеб пытается угомонить бешено стучащее сердце и выключает наконец будильник. Блаженная тишина заливает квартиру — отец все еще не вернулся после очередной пьянки, мать забрала братика в садик, а сама ушла на работу.
Глеб, конечно, рад, что никто не стал свидетелем его расшатанных в хлам нервов, но оставаться наедине с собой после такого не хотелось ни на секунду. Был, конечно, вариант написать Саше, но тот наверняка сейчас занят матерью или вообще ещё спит. Нахуя вообще было ставить будильник на 7 утра — подумал Глеб, обречённо поднимаясь с кровати. До школы идти — минут 10 от силы, кабинеты никто не менял, поэтому можно было спокойно спать ещё полчаса.
Над «спокойно», конечно, были вопросы, но Глеб решил хотя бы сегодня не задавать себе сложные вопросы, предоставив это дело окружающим. Вода шла сегодня какая-то мутная, с жёлтым оттенком, и винить в этом надо было управляющую компанию, опять забившую большой и толстый на качественное обслуживание их дома.
И, на самом деле, Глеб не мог их за это винить — кому нужно тратить время, деньги и силы на очередную однотипную пятиэтажку, которая даже старосту дома не могла выбрать третий год? На очередной дом, где по лестнице нужно идти аккуратно, чтобы не напороться на разбитую бутылку или шприц, оставленный каким-то наркоманом? На место гибели мечты на нормальную жизнь и счастливое будущее, которая была убита с самого детства отцом-алкашом и матерью-наркоманкой?
Тяжелый вздох сам рвался изнутри. Ну хотел же не задавать сегодня никаких вопросов, зачем опять погружается в этот котел самокопаний и дерьма, да поглубже? Наверное, в этом и был весь смысл жизни в таком доме, в таком районе, в таком городе — найти как можно больше отвратительных моментов, чтобы спиться вместе с родителями или вскрыться в ржавой ванне, предварительно наглотавшись наркотиков или снотворного. В редких исключениях отсюда выбираются счастливыми или не поломанными до мелкой стеклянной крошки, и Глеб не грозился стать этим самым исключением.
Он просто писал свою музыку с Сашей на студии у знакомых, просто бухал до зелёных соплей, просто курил и ебался, просто пытался не связываться снова с наркотой. Просто был какой-то Глеб Русаков, родившийся не в том месте, не в то время и не в той семье. И этот просто Глеб смотрел на свое отражение и не понимал, какого хуя он вообще дожил до своих неполных восемнадцати. Невыразимо пустые карие глаза смотрели сквозь зеркало, пытаясь рассмотреть первоисточник всех своих страданий и не находя ничего, кроме как день своего рождения.
Кажется, план на день «не скатиться в пиздострадания» не выполнен с самого утра. Наверное, если бы не прекрасные сны, был бы шанс хотя бы дойти до школы в относительно нормальном настроении, но теперь этот шанс помахал ручкой и растворился в мутной воде из-под крана. Из раздумий его выдернула вибрация мобильника в кармане, оповещая, что кому-то он понадобился в такую рань. Потрескавшийся экран высветил сообщение от Саши, который, видимо, только встал.
[Александр Кириллов, 7:32]
хей, встал уже?
[Глеб Русаков, 7:32]
да
По-быстрому закончив умываться и приводить себя в порядок, Глеб вернулся в комнату в поисках наушников. Проводить это ужасное утро и без музыки сейчас — равносильно самоубийству. Слава богу, он додумался вчера положить их на видное место, а точнее на письменный стол, и сейчас можно было насладиться любимыми треками до выхода из дома. Телефон снова задрожал, призывая ответить другу.
[Александр Кириллов, 7:37]
ты как? во сколько?
Коротко и по делу, ничего лишнего. Глеб очень благодарен другу за эту его нелюбовь к перепискам, особенно по утрам, когда хочется либо вздернуться, либо спать ещё часов... восемь.
[Глеб Русаков, 7:38]
хуево. давай к 8 между домами
[Александр Кириллов, 7:39]
ок
Глеб выдохнул и открыл группу класса, ища расписание, которое вчера скидывала классная. Но его взор упал на фотку, которую ему скинули раз, наверное, десять. Там его девушка, Соня, целовалась с каким-то типом из прошлого выпуска, почти трахаясь с ним у стены. Хмыкнув, он переслал ей эту фотку.
[Глеб Русаков, 7:40]
пиздато выглядите вместе)
[Глеб Русаков, 7:40]
Пересланное сообщение
[София Синицына, 7:43]
хаха) спасибо[София Синицына, 7:43]все же ок?
[Глеб Русаков, 7:44]
конечно, мы ж это обсуждали
[Глеб Русаков, 7:44]
свободные отношения, вся хуйня
[София Синицына, 7:45]тогда до встречи (смайлик)
Глеб едва улыбнулся, возвращаясь мыслями к предстоящему дню и поиску расписания. Наконец, он выловил из потока бессмысленных сообщений нужное и вгляделся в мелкие строчки. Сегодня его ждал полный страданий день — ну кому в здравом уме понадобилось с первого же дня ставить подряд алгебру, химию и историю? Глеб проклинает этого идиота всеми бранными словами, что только имеются в его лексиконе — а это немало, надо сказать — и поплелся к брошенному ещё вчера рюкзаку, доставая из него ненужные сегодня учебники. Подумав, он выгрузил половину нужных, уповая на ответственность Саши или хотя бы их ментальную связь.
Бросив в старый, повидавший жизнь спортивный рюкзак пару чистых тетрадей, которые скорее всего растянутся до мая, и ручку, верно служащую ему уже третий год, Глеб с обреченным видом повернулся к шкафу. Ему предстоял сложный выбор: какой же из оттенков черного и серого надеть сегодня, и он боялся не справиться с такой сложной задачей. В итоге он, проявив чудеса смекалки, натянул джинсы и немного вытянутый на локтях свитшот, сверху него надев несколько любимых цепей. Теперь можно идти и покорять этот мир, надеясь, что он не выплюнет тебя в первые же минуты.
***
В это же время, за несколько домов от Глеба, пыталась скрыть следы вчерашнего происшествия Алиса, попутно отбиваясь от вопросов и извинений Кати, что сидела рядом.
— Нет, честное слово, это какой-то пиздец. Алис, ты прости, что я так убежала от вас, если бы я только знала... — причитала Катя, в сотый раз поправляя волосы и виновато смотрела на подругу через зеркало.
— Кать, всё хорошо, я уже сказала, — устало ответила Алиса, нанося третий слой тональника на скулу, где расцвел ужасающий синяк малиново-синего цвета, и на шею, где красовались багровые засосы, которые ей вчера успели оставить.
Всю ночь ей снились глаза, в которых зрачки с каждой секундой становился всё больше и больше, пока не затапливали собой всё вокруг, включая саму Алису. В итоге она просыпалась каждые полчаса с криками и в холодном поту, последствием чего стали огромные синяки под глазами и в целом потрепанный вид.
На четвертый раз Дима психанул и лег с ней, и это правда помогло на какое-то время. Алисе было спокойно рядом с братом, но стоило ему уснуть, как кошмар снова вернулся, на этот раз ей снились и руки, норовящие потрогать каждый сантиметр её тела. Проснувшись в шесть утра, Алиса решила сжалиться над братом и больше не пытаться спать дальше, а заняться своими делами.
Но все валилось из рук — взяв гитару и наиграв первые аккорды, она разрыдалась, потому что увидела синяки на запястьях и вспомнила вчерашний вечер. Когда пошла вымыть голову, всё стало совсем плохо — увидев следы на шее и щеке, Алиса сползла по стене, завывая и хватаясь за волосы, почти вырывая целые клоки. Она чувствовала, как внутри что-то сжималось и болело, заставляя глаза гореть и слезиться, а легкие — выпускать воздух лишь с тихими всхлипами. Не выдержав, Алиса написала Кате, попросив прийти, как только та проснётся.
[Алиса Николаева, 6:54]
как сможешь, придешь ко мне?
[Алиса Николаева, 6:54]
мне чет совсем паршиво
Ответ, к счастью, не заставил себя долго ждать, и через полчаса Катя, полностью собранная и жутко виноватая, сидела на её кровати, помогая высушить и уложить каре, попутно замазывая все следы.
— Наденешь сегодня что-нибудь с длинным рукавом? Просто если замазывать синяки, тональник быстро сотрется и... ну, ты сама понимаешь, сколько вопросов будет, — немного скомканно сказала Катя, последний раз проводя плойкой по темным волосам и выключая её из сети.
— Да, хорошо, конечно. Свитшот? — Алиса устало посмотрела на подругу, направляясь к шкафу и критично осматривая содержимое. Из того, что могло скрыть синие запястья и при этом не заставляя кипеть в собственном теле была только темная кофта, которую она когда-то давно забрала у брата. Со временем тот забыл о пропаже и Алиса часто в ней ходила, не боясь получить по шее.
— Сойдет. Надевай и пойдем, Миша уже спрашивает, где мы, — Алиса кивнула и быстро натянула кофту, приглаживая волосы. Взяв рюкзак и кинув туда все самое нужное — сигареты и наушники, девочки вышли из квартиры, прикрывая за собой дверь.
Под подъездом их уже ждал Миша, напряженно рассматривая Алису, выглядевшую слишком потерянной и печальной. Хорошо, что девочки замазали следы, иначе бы её состояние было ещё очевиднее.
— Ты как, малявка? — тихо сказал ей на ухо Миша, обнимая.
— Хуёво, — бросила Алиса, отстранившись и поёжившись. — Пойдемте, не хочу опаздывать.
Спохватившись, ребята встали по бокам от неё и пошли в сторону школы, задумчиво рассматривая дома и, украдкой, друг друга. Алиса достала сигарету и закурила, пиная камушек и не чувствуя никакого желания сидеть семь уроков в душной школе и делать заинтересованный вид на все речи учителей.
Подходя к школе, они пересеклись с Сашей и идущим рядом с ним другом — Алиса все не была уверена, что его зовут Глеб.
— Привет, страдальцы, — улыбнулся Саша, пожимая руку Мише и обнимая Катю. Обменявшись с Алисой кивками, они все вместе вошли в ворота школы, идя мимо стадиона к дверям.
— Сами не лучше. Глеб, как лето? — спросила Катя, улыбаясь и выискивая Лёшу глазами. Значит, всё-таки Глеб — подумала Алиса и достала из кармана рюкзака наушники.
— Хуёво, — отрезал Глеб, сверля глазами землю. Алиса на это мрачно хмыкнула, словив дежавю. Что же, не у неё одной была тяжелая ночка, думала Алиса, рассматривая ещё более хмурого, чем обычно, одноклассника Кати.
— Ладно, удачи вам, счастья, здоровья... — начал Миша.
— С новым годом! — подхватил Саша, улыбаясь.
— И Христос воскрес, — закончила Катя, смеясь.
— А мы пойдем, пока химичка не опробовала на нас состав кислоты, — закатив глаза, сказал Миша, пожимая парням руки и обнимая Катю на прощание.
Алиса, всё также молча, обняла подругу и махнула рукой Саше и Глебу, отворачиваясь от них и идя в сторону школы. День обещал быть отвратительным, как и её настроение прямо сейчас.
За её спиной такие же мысли крутились в кудрявой голове.