Рыжая

фна

Очевидно, я пропустила тот миг, когда мой дом перестал ассоциироваться у меня с чем-то светлым и надежным. Наверное, это произошло тогда, когда Астория и наши родители приняли метку. С тех пор величественный, полный света и тепла особняк Гринграсс превратился в темный дворец.

- Сестрица, главное - не бойся. Насколько я поняла, тебе собираются ставить метку только на Рождество, - мрачно сказала Астория, искоса наблюдая за мной. Мы вместе собирались к приёму «гостей». Это был первый раз, когда я должна была показаться на глаза Пожирателей смерти и самого Темного лорда вот в такой... официальной обстановке. И я жутко боялась, что что-то может меня выдать. Не представляю, как смогу просидеть с «гостями» целый вечер.

В дверь постучались.

- Войдите, - разрешила Астория, вертясь тем временем перед зеркалом и надевая сережку.

К нам зашел отец, надев на лицо добродушную улыбку, но мне и не потребовалось быть легилементом, чтобы понять, насколько это лицемерно.

- Готовы? Дафна, ты должна понимать, что наделать глупостей будет просто непростительно, - сказал мне отец, будто я сама этого не понимаю.

- Знаете, а ещё не поздно все исправить, - стала вслух думать я, особенно ни к кому не обращаюсь. - Сбежать...

Поезд отправлялся. Тео куда-то пропал ещё на похоронах Дамблдора, мы с Рыжей не стали его искать, понимая, что сейчас ему нужно побыть одному.

Неспроста, подумала я, когда открыла дверь первого попавшегося купе и обнаружила там Золотую троицу в полном составе.

- Можно к вам?

- Да, конечно, - рассеянно сказала Гермиона. По их лицам я поняла, что сейчас они ни о чем не разговаривали, и мы их не прервали. - Вы нигде не видели Тео?

- Нет, с самых похорон, - хмуро ответила Джинни и села у окна, задумчиво в него уставившись. Поезд ещё не отошел, а окрестности Хогвартса, казалось, были совсем рядом с нами. - Как подумаю, что мы сюда можем и не вернуться... - добавила Рыжая. - Ну как можно закрыть Хогвартс?

- Глядишь, еще и не закроют, - попытался ободрить сестру Рон. - Дома не безопаснее, чем здесь, верно? Сейчас повсюду одно и то же. Я бы даже сказал, что в Хогвартсе лучше, в нем столько волшебников, способных его защитить. Ты как считаешь, Гарри?

- Я не вернусь в школу, даже если она откроется снова, - ответил Гарри.

Я изумленно посмотрела на него, не веря, что это не шутка:

- Но почему?

Гарри посмотрел мне в глаза, явно раздумывая, говорить, или нет.

- Дамблдор оставил мне дело. И я должен его выполнить.

- Если ты скажешь мне, в чем оно заключается, то я смогу тебе помочь, - убедительно произнесла я. Рон кинул предупреждающий взгляд на друга.

- Гарри...

- Дафна может нам помочь, Рон, - решительно сказал Гарри. - Это связано с крестражами...

В течение десять минут он рассказал мне всё.

- И куда ты отправишься, если не в школу? - спросила Джинни, тоже внимательно слушавшая.

- Думаю вернуться в Годрикову Впадину, - негромко сказал Гарри. - Потом займусь поисками оставшихся крестражей...

- Гарри, я действительно могу тебе помочь, - поразмыслив, сказала я. - В библиотеке в моем доме чего только нет, там наверняка будет и книга о крестражах. Она может нам пригодиться, когда мы отправимся в поиски.

Рон выпучил глаза.

- Она сказала «мы»?! - воскликнул он. Рыжая попыталась испепелить взглядом своего брата.

- Конечно, мы пойдем с вами... - начала Рыжая, но тут встал Гарри:

- Я пойду один, и точка. Вы не понимаете всей опасности, и я не могу себе позволить рисковать вашими жизнями, - с горечью сказал Гарри. - Пойду, прогуляюсь...

Он вышел, и в дверях купе столкнулся с Тео. Ничего ему не сказав, Гарри свернул по коридору вагона.

Тео окинул нас взглядом и уже хотел вновь закрыть дверь купе, но тут вскочила Гермиона.

- Не уходи, пожалуйста...

Пощёчина от отца прервала мои воспоминания. Я ахнула и приложила ладонь к щеке.

- Прости, Дафна, но я надеюсь, это тебя отрезвит от подобных мыслей: «сбежать»... не говори глупостей...

Тьма и серость сгущалась над нашим особняком.

Рыжая

Наверное, я пропустила тот момент, когда перестала чувствовать себя дома кому-то нужной и полезной. Нора теперь казалась не бедным, но таким светлым и родным местом, а штаб-квартирой хаоса и смертей.

Сначала, до конца июля, мы жили в таком затишье, что совсем не выходили из дома. Кроме папы, он трансгрессировал на работу чуть ли не под дезиллюминационным заклинанием. Нашу семейную почтовую сову (своей у меня не было) мне не давали, чтобы я не связывалась со своими «погаными друзьями-слизеринцами». Родители в самом деле считали, что я переписываюсь с Пожирателями смерти.

Потом была операция «Семь Поттеров», в которую меня хоть и посвятили, но наотрез отказались меня брать. И я уверена, что в тысячу раз хуже безмолвно ожидать возвращение всей своей семьи и друзей, понимая, что ничем не можешь им помочь, и гадая, живы они или нет, чем быть в самом пекле. Не представляю, как я это пережила. Дальше была весть о смерти Грозного глаза, а Джордж вернулся в нору, лишившись уха. Тем же вечером я нашла в кладовой припрятанные мамой бутылки огневиски и там же в одиночестве напилась, до утра меня так никто и не нашел, да им было и не до этого. В общем, мне ещё никогда не становилось настолько плохо.

Потом наша квартира стала штаб-квартирой Ордена Феникса, вместо дома Сириуса. А может, просто все его члены были приглашены на свадьбу, не знаю, правильно ли я поняла. Я говорила, что перестала чувствовать себя дома кому-то полезной? Наверное, я погорячилась: после я была нужна только для того, чтобы оказывать услуги домового эльфа.

Рон, Гарри и Гермиона между тем планировали уйти на поиски крестражей сразу после свадьбы Билла и Флер, и если мама ещё хоть как-нибудь могла примириться с уходом своего совершеннолетнего сына, то обо мне не могло и идти речи. Благодаря тому, что мне под запретом оказалось писать письма друзьям, я даже не могла подать о случившимся весточки Дафне или Тео. Тот яростно хотел отправиться за крестражами, как его не отговаривала Гермиона...

Перед самой свадьбой я отправилась в свою комнату, чтобы последний раз пригладить волосы и поправить платье. Флёр настояла на бледно-золотом цвете, но я чисто из вредности перекрасила его в зеленый. Вместе с платьем Габриэль. Я открыла дверь комнаты и обнаружила Гермиону, торопливо разбирающей кипу вещей.

- Что ты делаешь? - поинтересовалась я, подходя к ней. Гермиона в спешке кинула несколько книг и пакет с одеждой в маленькую бисерную сумочку. Кажется, она уже говорила, что научилась пользоваться заклинанием невидимого расширения.

- Всё ещё собираюсь. Так, на всякий случай, вдруг нам придется уйти сразу после свадьбы... - неуверенно протянула Гермиона.

- Втроем?

- Ну, да...

- Неужели ты так и не сказала Тео, куда собираешься? - с укором спросила я. Гермиона смутилась.

- Джинни, он не должен идти. Это слишком опасно, мы сами едва упросили Гарри пойти вместе с ним, - оправдывалась Гермиона, но я махнула рукой:

- Я думала, что Тео не последний человек для тебя.

За мной приотворилась дверь, и к нам вошел Гарри.

- Гермиона, я хотел тебя спросить... привет, Джинни, - добавил он, обернувшись ко мне.

- Гарри, ты за это лето написал Дафне хоть что-нибудь? - с укоряющими нотками в голосе спросила я у Поттера. Тот переменился в лице.

- Мы с Дафной расстались. Я не могу подвергать её опасности, она должна это понять...

Гриффиндорцы. Они со своим вездесущим самопожертвованием всегда думают, что разбираются в ситуации лучше других. Уж это я успела понять за шестнадцать лет.

- Это ты не понимаешь. Дафна тебя любит, и позволь ей самой выбирать, оставаться с тобой, или нет. Тем более, что сейчас она находится в опасности ещё большей, чем мы сейчас.

Я сжала руки в кулаки и выбежала из комнаты, не дожидаясь ответа. Наверное, последнюю фразу не стоило произносить. Поттер ведь и не знает, что в любой момент у Дафны может появиться метка на руке. А в остальном я права, они вместе с Гермионой ведут себя как эгоисты, не давая другим права выбора.

Я люблю своих друзей и всегда постою за них. Но сейчас я чувствовала такое понимание к сложившимся обстоятельствам, как будто сама в них побывала. Какая нелепая мысль.

Северус Снейп

Пора было уже привыкнуть, что летний отпуск из Хогвартса совсем не означает блаженную передышку. И уж тем более - передышку после смерти Дамблдора. После его убийства. После моего убийства Дамблдора. Старый паук...

Я устало сидел в гостиной, небольшими глотками хлебая разбавленный огневиски с добавленным в него успокоительным зельем, когда вошел мальчишка. Хотя, какой он уже мальчишка.

Теодор эти два месяца молчал, старательно избегая любого контакта со мной. Такая реакция больше настораживала, чем если бы Нотт набросился на меня с криком. Да, именно Нотт. Я уже много раз успел пожалеть, что изменил фамилию юноши год назад, поставив на нём клеймо.

Крестник кинул мне «Ежедневный пророк», уставившись в одну точку. Мне даже не потребовалось её поднять, чтобы догадаться, что это именно та газета, на титульной странице которой расположена моя колдография и жирная надпись «Северус Снейп назначается директором школы чародейства и волшебства Хогвартс». Быстро же собирают материал эти министерские крысы из «Пророка».

- Ты убил его ради этого? - вопрос был более чем внезапным, но в голосе Тео не было осуждения. Только полное непонимание и удивление. Мне захотелось применить к нему легилеменцию, но вряд ли Нотт мне это простит.

Я покачал головой.

- Ты поймешь... когда-нибудь.

Теодор продолжал странно на меня смотреть.

- Ты убил его, потому что это был твой путь? - снова спросил он. Нет, Теодор уже не мальчишка. Дети во время войны взрослеют гораздо раньше.

- В каком-то понятии - да, - после длинной паузы ответил я, закрыв глаза, чтобы не видеть лица Нотта в этот момент.

- Тогда знай, что я принял и смирился с твоим выбором стороны. Но я тебя не буду поддерживать, и скорее умру, чем позволю поставить себе метку. Смирись с этим и ты.

Какая неприкрытая гордость и решительность в его голосе. Нотка Гриффиндора в коренном слизеринце.

- Сейчас ты можешь не верить моим словам, Теодор, но раз это твой выбор - я сделаю всё, чтобы оградить тебя от участи твоего отца.

Нотт презрительно покачал головой и вышел из гостиной, больше не глядя на меня.

Я запретил себе идти вслед за крестником, чтобы объяснить всё, во что мы ввязались, мысленно твердя, что когда-нибудь он всё поймет.