"Без Меня"

Небо Каппадокии. 06:15 

Корзина шара лёгким толчком отрывается от земли, и Саша неосознанно вцепляется в рукав Вани. 

— Ты ж говорил, не боишься высоты! — он смеётся, но рука тут же накрывает её пальцы — тёплое, надёжное прикосновение. 

— Я не боюсь, просто инстинкт, — она отводит взгляд, но не убирает руку. 

Воздух здесь чистый, острый, с лёгким запахом газа и далёких гор. Солнце ещё не показалось, но небо уже переливается персиковым, сиреневым, золотым. 

Саша забывает дышать. 

— Ну что, стоило ехать всю ночь? — Ваня стоит вплотную, их плечи соприкасаются. 

— Не знаю, — она притворно хмурится, но глаза предательски светятся. — Может, ещё покажи что-нибудь, претендующее на "вау"? 

— Окей. Включи видео и посмотри вниз. 

— Что? 

— Просто сделай это. 

Саша достаёт телефон, запускает камеру, наклоняется к краю корзины — и застывает. 

Внизу, на фоне скал и розового песка, стоит оркестр. Не балалайки, а скрипки, виолончели, и что-то ещё, что звучит так нежно, будто играют не для сотен туристов, а только для них. 

— Это… — шепчет она. 

Тот самый, из фильма, который они смотрели в первое свидание, когда дождь заливал окна, а они ели чёрствый попкорн и смеялись над дурацкими репликами. 

— Ты же сказала, что это ужасный план, — Ваня приближает губы к её уху, чтобы перекрыть ветер. — Поэтому я решил сделать его хорошим. 

Саша не отвечает. Она смотрит вниз, потом на него, и вдруг — обнимает. Сильно, крепко, как будто боится, что он испарится. 

— Ладно, ты заслужил объятья, — бормочет она в его плечо. 

— Ура, — он смеётся, но руки тоже сжимаются вокруг неё. 

Ветер подхватывает её блондинистые волосы — они развеваются, как шёлковое знамя, цепляются за его каштановые кудри. Он осторожно отделяет прядь, забрасывает ей за плечо, и пальцы на секунду задерживаются на щеке. 

— Что ты мусенька, — он гримасничает. 

— Сама ты Муся! Я не слон! 

— Ну да, да, конечно. Ты просто топаешь, как он, когда злишься. 

— Ваня! 

Она бьёт его по плечу, но тут же хватается за край корзины — шар подбрасывает на потоке ветра. 

— Блин, я сейчас упаду! 

— Не упадёшь, — он тут же обхватывает её за талию, притягивает к себе. — Я же держу. 

Саша замолкает. Они стоят так, лёгкие, невесомые, над землёй, над обидами, над всем. Солнце наконец показывается из-за гор — первый луч попадает прямо в её зелёные глаза, и они вспыхивают, как изумруды. 

— Спасибо, — говорит она тихо, так, чтобы только он услышал. 

— За что? 

— За то, что не сдался. 

Ваня улыбается, не отвечает, просто берёт её телефон и делает фото — они оба в серых штанах, чёрных футболках, с растрёпанными ветром волосами, на фоне огненного неба. 

— Шедевр, — заявляет он. 

— Дай посмотреть! 

— Нет, это моё. На память, чтобы было чем шантажировать, когда опять начнёшь орать в лифте. 

Саша пытается отобрать, но он поднимает телефон выше, а потом вдруг замирает, глядя куда-то за её спиной: 

— О, смотри! 

— Что? 

Она оборачивается — а он быстро целует её в щёку. 

— Ваня! 

— Что? Это тоже часть программы. 

— Какая ещё программа?! 

— "Как разморозить Сашу за одно утро". 

Она смотрит на него, пытается сохранить серьёзность, но губы предательски дрожат. И вот уже смеётся, смеётся так, как не смеялась месяцами, а может, и годами. 

А внизу оркестр играет их песню, и кажется, будто всё вокруг — тоже поёт. 

Кафе "Seten". 09:47 

Терраса висит над пропастью, а внизу раскинулась Долина Голубей — скалы, как гигантские каменные грибы, розовеют в утреннем свете. 

Саша прикрывает глаза от солнца, пока официант расставляет на столе десять маленьких пиалок, блюдец и тарелочек: 

— Это что, завтрак или дегустация фарфора? 

— Турецкий завтрак, — Ваня пододвигает к ней тарелку с менеменом — яичницей с помидорами и перцем. — Попробуй. Тут ещё симит, каймак с мёдом, оливки… 

— Ты заказал половину меню? 

— Нет, только самое вкусное. 

Саша осторожно отламывает кусочек тёплого хлеба, макает в яичницу — и зажмуривается: 

— Боже, как же это вкусно. 

— Значит, я угадал, — он ухмыляется, подливая ей чай в прозрачный стакан. 

— Ты вообще часто угадываешь, да? — она смотрит на него исподлобья, но без злости. 

— Только когда речь о тебе. 

Пауза. Чай парит между ними, как дымка. 

Саша отводит взгляд, проводит пальцем по краю стакана: 

— Мы же в отель после этого, да? 

— Нет. 

— Что? 

— У меня есть план. 

— Опять?! 

— Всегда. 

Она вздыхает, но в уголках губ дрожит улыбка: 

— Ну и куда ты меня тащишь на этот раз? 

— В Долину Любви. 

Саша давится чаем: 

— ЧТО? 

— Это название, — он смеётся, — там каменные столбы, похожие на… ну, ты увидишь. 

— Боже, какой же ты инфантил. 

— Зато ты улыбаешься. 

И она не может это отрицать. 

Долина Любви (Aşk Vadisi). 12:30 

Солнце в зените, воздух пахнет полынью и нагретым камнем. Саша идёт по тропе, оглядывая огромные скальные столбы, которые и правда выглядят… неоднозначно. 

— Ну и ну, — она останавливается, руки на бёдрах. — Кто-то был слишком озабочен, когда придумывал название. 

— А тебе нравится, — Ваня подходит ближе, брови домиком. 

— Мне стыдно за твои фантазии. 

— Да? А почему тогда щёки красные? 

— От солнца! 

— Конечно, — он хватает её за руку, тянет за собой к узкому проходу между скалами. — Пошли, покажу тебе место, где можно кричать эхо. 

— Я не буду кричать! 

— Да не ври. 

И она кричит. Громко, смешно, а эхо возвращает ей голос, будто дразня. Ваня смеётся, а Саша бросает в него камешком, но попадает мимо. 

— Раньше ты лучше целилась, — он притворно вздыхает. 

— Раньше ты не водил меня в долины с похабными скалами. 

— Зато теперь интереснее. 

Она фыркает, но, когда он протягивает руку, чтобы помочь ей переступить через камень, берёт её. На секунду дольше, чем нужно. 

Подземный город Деринкую. 15:00 

Темно. Тесно. Воздух пахнет плесенью и древностью. 

Саша идёт за Ваней, её пальцы цепляются за его рубашку: 

— Если мы заблудимся, я убью тебя первой. 

— Справедливо, — он включает фонарик на телефоне, освещая узкий коридор. — Раньше ты не боялась темноты. 

— Раньше ты не таскал меня в подземелья. 

— Зато теперь ты держишься за меня, — он ухмыляется, и Саша сразу отпускает его рубашку. 

— Сам держись. 

Но через пять минут, когда они спускаются по скользким ступеням в ещё более тёмный уровень, её ладонь снова находит его руку. 

— Просто чтобы ты не упал, — шепчет она. 

— Конечно, — он сжимает её пальцы. 

Где-то капает вода, а в темноте их дыхание звучит громче, чем хотелось бы. 

Винодельня Turasan. 18:30 

Пещерный погреб, прохлада, запах дуба и вина. 

Саша вертит в пальцах бокал с гранатовым вином, смотрит на огонёк свечи, отражающийся в тёмной жидкости: 

— Ты знаешь, я до сих пор не понимаю, как ты умудрился организовать оркестр. 

— Деньги, связи, шантаж, — Ваня пожимает плечами. — Обычная история. 

— Врёшь. 

— Всегда. 

Саша отпивает глоток, морщится: 

— Кислое. 

— Как ты, — он забирает у неё бокал, пробует. — Хотя нет, ты слаще. 

— Фу, какой же ты банальный. 

— Но работает? 

— Нет. 

— Врёшь. 

Она отворачивается, но свеча выдаёт её — щёки розовеют, как лепестки пионов. 

Göreme Sunset Point. 20:00 

Закат. Небо горит, как тот самый фейерверк, только теперь цвета мягче, глубже. 

Саша сидит на камне, ноги поджаты, подбородок на коленях: 

— Ладно, признавайся — это был твой план с самого начала? Весь этот день? 

— Какой план? — он садится рядом, их плечи соприкасаются. 

— Не притворяйся. Ты же знал, что я не смогу злиться после всего этого. 

— Я знал, что тебе понравится. Но это не план, Саш. Это просто… я. 

Она смотрит на него — на эти голубые, кристальные глаза, на каштановые кудри, на губы, которые улыбаются так, будто знают что-то, чего она ещё не понимает. 

— Спасибо, — шепчет она. 

— Не за что. 

— Я серьёзно. За день. За… всё. 

Солнце садится, а они молчат, потому что иногда слова — лишние. 

Возможно, завтра они снова будут ругаться. 
Возможно, им ещё предстоит обсудить прошлое. 
Но сейчас — только этот миг. И он идеален.