Глава 10
Глеб:
Я перестал считать дни...
Всё смешалось: утро, ночь, вечер — неважно. Я не выходил из квартиры, не открывал шторы, не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Просто сидел в темноте, сжимая в руке очередную бутылку, будто только она могла хоть как-то заглушить этот гул в голове.
Алкоголь стал моим единственным спутником. Я пил, чтобы забыть, чтобы не чувствовать, чтобы не думать о ней. Каждый глоток жёг горло, но давал короткое облегчение — иллюзию, что мне всё равно.
Пустые бутылки валялись повсюду, а я смотрел на них, как на доказательство того, что дни идут, а я всё больше растворяюсь в этом мраке.
Я не узнавал себя. Всё, что было раньше — работа, друзья, даже собственное отражение — исчезло. Осталась только боль, злость и эта бесконечная пустота внутри, которую я пытался залить виски, но она становилась только глубже.
Меня будто прорвало.
Я стал рыться везде: в телефоне, на флешках, в старых письмах, вытаскивая каждое её изображение, которое только мог найти. Пальцы дрожали, когда я печатал их одну за другой, не разбирая, где она смеётся, где просто смотрит в камеру, где стоит в толпе. Мне было всё равно — главное, чтобы она была на них.
Когда стол и пол были завалены фотографиями, я начал их развешивать. Сначала аккуратно — скотчем к стене, к шкафу, к двери. Потом всё быстрее...
Комната превратилась в замкнутый мир, где не было ни одного пустого пространства — только её лицо, улыбка, взгляд. Я ходил среди этих снимков, спотыкался о пустые бутылки, смотрел на неё со всех сторон и чувствовал, как мне становится только хуже.
Мне казалось, если заполню собой всё вокруг её образом, мне станет легче, я перестану скучать, перестану злиться. Но становилось только хуже: чем больше её было вокруг, тем сильнее давила пустота внутри.
Я опустился на кровать, усталый и разбитый, чувствуя, как с каждой минутой становится всё тяжелее дышать. Алкоголь шумел в голове, я достал телефон, привычным движением разблокировал экран и начал листать галерею, словно надеясь найти что-то, что отвлечёт от навязчивых мыслей.
Вдруг взгляд зацепился за одно фото — где Ева в купальнике, на летнем солнце, смеётся в объектив. Раньше я смотрел на этот снимок спокойно, с лёгкой улыбкой, не придавая значения. Но сейчас всё было иначе.
В груди стало горячо, дыхание участилось, ладони вспотели. Казалось, что комната вдруг наполнилась жаром, а сердце забилось быстрее.
Я не мог отвести взгляд от экрана. Каждый изгиб её тела, каждый отблеск солнца на коже.
Я сжал телефон крепче, чувствуя, как желание и боль смешиваются в один невыносимый комок.
Руки сами собой опустились к ремню, я даже не осознавал этого движения, будто действовал на автопилоте, подчиняясь внезапно нахлынувшему желанию.
Пальцы нащупали пряжку, расстегнули её. Ремень с лёгким щелчком соскользнул с пояса, и я отбросил его в сторону, не отрывая взгляда от фотографии. Всё остальное перестало существовать — только она, её смеющийся взгляд с экрана, и моё собственное, почти болезненное, желание.
Я медленно потянул молнию на своих джинсах вниз, освобождая свой уже твердый член и начал медленно двигать рукой вверх и вниз.
Я не могу дышать ровно: каждый вдох даётся с трудом, в груди будто разгорается пожар. Слышу собственные стоны — глухие, сдавленные.
Я закрываю глаза и представляю, что она рядом. Чувствую её дыхание, воображаю, как её руки касаются меня, как она улыбается мне своей особенной улыбкой. Всё вокруг исчезает, остаётся только её образ — такой реальный, что я почти ощущаю её тепло.
С каждым мгновением желание становится сильнее, а фантазия — ярче. Я полностью растворяюсь в этом наваждении, не в силах остановиться.
Я лежал, тяжело дыша, чувствуя, как напряжение постепенно уходит из тела, оставляя после себя пустоту и усталость. Я медленно опустил телефон, посмотрев на потолок.
Несколько минут я просто лежал, пытаясь прийти в себя. Потом, собравшись с силами, встал с кровати и почти не глядя по сторонам, направился в ванную.
***
Вечер тянулся вязко, как дым от сигареты, которую я лениво докуривал в кресле у камина. В комнате стоял тяжёлый запах табака и алкоголя.
Я не слышал, как в дверь позвонили — только когда Жека громко позвал меня по имени, я нехотя поднялся и впустил его.
Он плюхнулся на диван, тут же открыл бутылку и налил себе в стакан.
— Ты чё такой мрачный? — спросил он, оглядывая комнату, заваленную фотографиями.
Я затянулся сигаретой, выдохнул дым в потолок и пожал плечами.
— Да так... Просто устал.
Жека усмехнулся, сделал глоток и покосился на меня:
— Опять про неё думаешь, да? Слушай бро, забей уже. Сколько можно себя мучить?
Я молчал, смотрел в одну точку, не особо слушая его слова.
Жека, уже изрядно навеселе, хлопнул по столу и с наглой ухмылкой выдал:
— Да хорош, Глеб! Да плюнь ты, бабы вокруг — хоть отбавляй, бери любую, трахни разок-другой, и всё пройдёт! Не маленький же, чтоб из-за одной так париться.
У меня в висках застучало.
Я медленно повернулся к нему, чувствуя, как злость буквально кипит. Сжал кулаки так, что побелели костяшки.
— Закрой рот, по хорошему прошу..., — выдохнул я, но он не унимался, продолжая гнать свою чушь.
— Серьёзно, ты себя слышишь? Ты что, мужик или тряпка?
Я резко встал, посмотрев на него так, что он замолчал.
— Ещё раз откроешь рот, вылетишь отсюда нахуй, понял? Мне твои советы нахуй не сдались. Проваливай, если не можешь заткнуться. Или сиди молча и не лезь в мою голову со своими конченными советами!
Жека замер, бутылка застыла в руке.
Я даже не смотрел на него, просто стоял, сжимая кулаки и впервые за долгое время чувствовал, что хоть что-то могу контролировать в этой чёртовой жизни...
***
Прошёл почти час. Жека успел опустошить почти всю бутылку, его речь стала непонятной, взгляд мутным.
Он сидел, развалившись на диване и вдруг неуклюже потянувшись, схватил мой телефон, который я не заметил на столе.
— Это она, да? — хмыкнул он, уставившись на фотографию Евы. — Ну, теперь понятно, чего ты тут с ума сходишь.
Он криво улыбнулся, прищурился, и, не глядя на меня, пробормотал:
— Я бы и сам такую не отпустил… Да что там, я бы и сам такую трахнул, если б подвернулась.
Я вскочил, даже не осознавая, как оказался рядом.
Кулак сам нашёл его лицо — хруст, кровь, его удивлённый взгляд. Я бил снова и снова, не разбирая, куда попадаю: в челюсть, по скуле, в живот.
Жека пытался закрыться, но я только сильнее злился от его жалких попыток.
Я не мог остановиться, пока он не съехал на пол, потеряв сознание, а я стоял над ним, тяжело дыша, с дрожащими руками.
Я слегка толкнул его ногой и прорычал:
— Вставай и проваливай отсюда, урод.
Но он никак не отреагировал.
Я нахмурился и присел рядом, внимательно посмотрев на него. Он лежал неподвижно, глаза его были закрыты. Я протянул руку, нащупал запястье и прижал к нему пальцы.
— Сука!, — выругался я себе под нос.
Мёртв...
Продолжение следует...