MURDERER/ Убийца [Justin Bieber]

  В какой-то момент мне кажется, что это просто дурной сон. Что на самом деле я выпила и заснула, увидев во сне Бэна, с которым так давно хотела познакомиться. Но это был вовсе не сон.

Не сон, потому что, открыв глаза, я не видела привычно больших окон в своей спальне. Не сон, потому что рядом со мной не было обеспокоенной матери, потому что я не отвечала на звонки. Не сон, потому что я смотрю в чисто белый потолок и отчетливо чувствую запах химикатов, схожий на аммиак.

Я поворачиваю голову вправо с большим трудом и замечаю, что лежу не на своей кровати. Этой кровати больше двадцати лет и кажется, что она из прошлого века, прямиком из психиатрической больницы. Немного ржавая и ободранная. Поскрипывающая под натиском моего тела.

Я пытаюсь встать с нее, но мои попытки тщетны, и я падаю на пол ощущая всем своим телом его холод и шероховатость. Вытягиваю руку к мобильнику, который лежит чуть дальше меня, на полу, но не могу дотянуться, потому что что-то останавливает меня. С трудом поворачиваю голову в другую сторону и замечаю, что моя левая рука прикована наручниками к батарее.

Руки начитают трястись, с губ не срывается ни слова. Я осматриваю своего тело, немного исцарапанные ноги и руки, платье, в котором одета и которое вовсе не мое. Поднимаю чуть выше голову и смотрю на свои же волосы. Остриженными клочьями они лежат на полосатом матрасе кровати. Тянусь рукой к голове и понимаю, что длина волос стала выше лопаток, а не ниже, как было раньше. Но это не все. Они теперь другого цвета. Чисто блондинистые, а не русые.

Какого черта?

Я судорожно пытаюсь дотянуться до телефона, но чувствую лишь боль в левой руке, где железное кольцо впивается мне в кожу с дикой силой. Сажусь на пол иначе и вытягиваю ногу, но вместо того, чтобы притянуть его к себе, отталкиваю еще дальше и тихо всхлипываю болью, которая мучает мою левую руку. Лажусь боком, вытянувшись еще больше, и, сдерживая болезненные всхлипы, снова пытаюсь подтолкнуть его к себе.

Телефон оказывается у подножья кровати, как только я снова пытаюсь подтолкнуть его к себе, и чувствую боль уже в локте. Выпрямляюсь и поднимаю его с пола переворачивая экраном к лицу, как понимаю, что я в полном дерьме.

Экран его пробит, а сим-карта изъята вовсе. Откидываю его на пол и поднимаю голову вверх, пытаясь унять свою панику. Недолго думая забираюсь на кровать и разглядываю наручники. Тяну руку, пытаюсь её вытащить из железного кольца. Не выходит. Мочу её слюной и пытаюсь снова, но из этого всего получаю только режущую боль по коже. Замечаю, как из-под железа начинает течь кровь и меня кидает в дрожь. Я не переношу чужой крови, но и от вида своей не всегда была в восторге.

Тяну снова, но резко дергаюсь, когда сзади меня со скрипом открывается белая дверь. Я оборачиваюсь к ней лицом и буквально вжимаюсь в угол кровати поджав под себя ноги. С ужасом наблюдаю за тем, как виднеется поднос с едой, а затем и тот парень — Бэн.

Он улыбается мне беззаботной улыбкой и закрывает дверь. Улыбается так, будто это нормально. Будто нормально проснуться непонятно где, прикованным к батарее и непонятно в чем.

— Доброе утро, Алексис, — проговаривает он, поставив поднос с едой на край кровати. Я не могу произнести ни слова, потому что мой голос скорее всего подавляет страх. Он снова улыбается и поправляет очки. Он выглядит как прежде. Как тогда, когда приходил ко мне в кафе. На нем белая майка и темные джинсы. Синяя рубашка в клеточку и челка снова спадает на лоб.
Я должна что-то ответить.

Говори, Алексис.

— Где я, Бэн? — тихо спрашиваю я.

— У нас дома, — снова улыбается он.

Я хмурюсь.

— Это не мой дом, — протестую я.

— Верно, — кивает он. — Это НАШ новый дом.

Я с опаской смотрю в его карие глаза и пытаюсь проанализировать его поведение. Он смеется или издевается?

— Где моя одежда? — снова спрашиваю я и он опускает взгляд на платье, в которое скорее всего он меня и одел.

— Я решил, что ты захочешь начать новую жизнь со мной в новом платье. Тебе не нравится? — в его голосе слышится нотка смятения. Он озадаченно рассматривает мой вид, а затем снова смотрит в глаза.

— Мне более комфортней в своей, — признаюсь я, пытаясь сделать тон чуть мягче. Он не слышит меня и сразу переводит тему.

— Я принес тебе завтрак, — указывает он на поднос.

Я опускаю взгляд и разглядываю стакан апельсинового сока, а рядом на тарелке лежат три блинчика, по которым стекает жидкий мед. Я чувствую, как мой желудок урчит, но болезненно сжимается при мысли, что это может быть отравлено.

— Ты проголодалась, — утверждает он.

— Нет, — качаю я головой, когда он берет в руку тарелку с блинчиками.

— Супруги не должны врать друг другу, Алексис, — хмурится он.

Супруги? Я кидаю быстрый взгляд на левую руку и замечаю на безымянном пальце обручальное кольцо. Что за чертовщина?

Он присаживается ближе ко мне и протягивает руку с блинчиком, пытаясь покормить меня. Я не открываю рот, поэтому он отстраняет руку и чуть сузив глаза смотрит на меня.

— Ну же, ты ведь не раз представляла, как я тебя кормлю в постели, каждый раз, когда я был в твоем кафе. Я все видел, — самодовольно улыбается он.

В этот момент меня начинает подташнивать. Мысль о том, что я действительно об этом думала, убивает меня. Заставляет вывернуться наизнанку и запротестовать, что это неправда. Но это так.

— Я не хочу, — качаю я головой, но его не заботит мое мнение, поэтом он снова пытается впихнуть его мне. Смотрит мне в глаза и замахнувшись со всей силы швыряет тарелку в стену. Я дергаюсь каждый раз, когда он делает какое-либо движение, и даже то безобидное, когда он отпивает «мой» сок, не сводя с меня глаз. Ставит пустой стакан на стол и закатывает рукава рубашки.

— Мы же договорились, Алексис, — проговаривает он. Его тон изменился. — Жить долго и счастливо.

Чертов идиот, не было такого!

Ты чокнутый!

— Почему ты все делаешь наоборот? — интересуется он.

— Бэн, у меня болит левая рука, ты не мог бы отстегнуть наручники, — прошу я.

— Почему ты всегда все делаешь наоборот? — снова спрашивает он.

Всегда? Я тебя впервые вижу, парень.

— Бэн, пожалуйста, — снова прошу я, кинув взгляд на окровавленную руку. Он не смотрит туда же, а смотрит мне в глаза. — Бэн...

— Что ты заладила? Бэн, Бэн! Я не Бэн! — выкрикивает он, подорвавшись с кровати. Поднос со стаканом падают на пол. — Не помнишь меня? — интересуется он, смотря мне в глаза.

Я хмурюсь. Что он имеет ввиду?

— Конечно, — кивает он. Похоже, будто обиделся. — Какое тебе было дело до меня, когда ты всегда была с Томом. Том там, Том здесь. Том рядом, Том на день рождении. Лучший друг кто? Том!

Я с ужасом наблюдаю за его действиями и не могу понять, о чем он.

— Конечно, зачем обращать внимание на маленького недосмотренного мальчика. Он ведь сирота! Лучше дружить с Томом, который будет тебе и защитой и тем, кто всегда выслушает. Вот только, долго он тебя слушал? До какого класса? До выпускного?

Том Маркинс — мой бывший лучший друг со школы. Том Маркинс, тот, кто всегда был рядом. Том Маркинс тот, кто, по всей видимости, помешал Бэну.

Но парня передо мной зовут не Бэн.

Парень передо мной сирота из моего класса.

— Вспомнила? — интересуется он, чуть приподняв голову, будто смотря на меня с высока. — Вспомнила того, на кого не обращала никакого внимания? Ну же, Алексис, ты помнишь.

И я помню. Помню парня, которого не раз ловила за тем, что он смотрел на меня.

— Джастин, — тихо произношу я.

— Бибер, — добавляет он с полным бесстрашием и снимает очки. Откидывает их в сторону и зачесывает челку назад. Я узнаю его. Того неприметного мальчика, который повсюду таскался как тень за Томом. Того мальчика, который не раз пытался заговорить со мной, но я молча уходила.

Теперь мальчик подрос и кажется желает мести.

   — Мне очень жаль, Джастин, — искренне проговариваю я и получаю в ответ улыбку. Его не волнуют мои извинения.

— Брось, Алексис, мы теперь вместе. Навсегда, — шепчет он и заостряю все внимание на его губах, которые медленно произносят слово «навсегда».

В моей голове будто звенит тревожный сигнал, и я понимаю, что все это вовсе не шутки. У этого парня проблемы с головой, и криками здесь ничего не исправить.

Мне нужно узнать, где мы находимся.

— Знаешь, по случаю нашей помолвки мы бы смогли сходить куда-нибудь, — предлагаю я. — Как насчет ресторана? Мы можем устроить ужин с родителями.

— У меня есть идея получше, — беззаботно улыбнулся он, засунув руки в карманы джинс. — Ты подождешь?

А у меня есть выбор? Я киваю, и он направляется к двери, оставив меня наедине с этой жуткой комнатой.

Поднимаю голову вверх в поисках окна и нахожу то, что над моей кроватью. Прозрачное стекло сатинировано, но солнце светит довольно ярко чтобы понять, что за этой стеной довольно открытая местность.

Становлюсь на кровать ногами и пытаюсь найти предмет, которым можно будет разбить окно. Не нахожу ничего стоящего, поэтому присаживаюсь обратно, стянув простынь с кровати и обматываю ею руку. Сердце колотится как сумасшедшее, а в голове лишь одна мысль: Разбить окно и попытаться снова вытащить руку. Надеюсь, что я нахожусь не выше второго этажа.

Замотав руку, снова выпрямляюсь и замахиваюсь для удара. Ничего не происходит. Оно непробиваемое. Замахиваюсь рукой и ударяю снова и снова, пока не начинаю чувствовать острую боль в районе мизинца. Снова бью в стекло и замечаю, как оно начинает трескаться. Из-за простыни удары получаются глухие и я искренне надеюсь, что он этого не слышит. Замахиваюсь еще раз и со слезами на глазах разбиваю стекло. Оно рассыпавшись падает к моим ногам, и я с ужасом смотрю в кирпичную стену, где должна быть улица. Фальшивый свет, который исходит из лампы чуть выше и тошнота, которая подкатывает к горлу заставляет потерять все надежды на спасение.

Я слышу, как дверь сзади меня снова со скрипом открывается и судорожно присаживаюсь обратно на кровать, скидывая с руки кусок простыни. Мизинец посинел, а рука дрожит. Я смотрю в его глаза, пытаясь не выдать свою внутреннюю истерику.

Но он будто не замечает разбитого лже-окна и разодранную простынь возле моих поджатых под себя ног. В его руках бутылка шампанского и два бокала. На нем больше нет клетчатой рубашки.

— Так как ты сильно устала после нашей помолвки, я решил отложить это на момент, когда ты проснешься, — начал он, останавливаясь возле кровати. Он ставит бокалы и бутылку на поднос, все еще находящийся на кровати.

Одно слово «помолвка» сводит меня к внутренней истерике и недоумению. Он это выдумал или действительно помолвил нас, пока я была без сознания? Что еще сделал этот идиот?

Но больше всего меня интересует то, к чему он ведет именно сейчас?

— У нас ведь все еще не было первой брачной ночи, — проговорил он с улыбкой, а по моему телу побежали мурашки.

Я не паникую. Не истерю. Я в ужасе!

— Могу я принять душ? — пытаюсь более мягко произнести я.

Он качает головой.

— Понимаешь, Алексис, я девственник и попрошу тебя быть с ним поаккуратнее, — проговаривает он, привстав с кровати. Его руки тянутся к ремню, который он ловко расстегивает, а затем к ширинке.

Мой истерический крик застрял где-то в горле, и с ужасом ждет дальнейших действий этого парня.
Он спускает штаны до колен и запускает руку в свои трусы. Больше не могу себя сдерживать.

— Нет, — слетает с моих губ. — Я не хочу.

Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Он уже хочет тебя, Алексис.

Я мотаю головой и чувствую, как наполняются слезами мои глаза.

— Алексис, — снова повторяет он, сделав шаг ко мне.

Я вжимаюсь в кровать и мотаю головой снова.

Не знаю, сколько проходит секунд между промежутком, когда я все еще с ужасом смотрю в его глаза, и тем промежутком, когда бутылка с шампанским летит в мою сторону. Рефлекторно закрываюсь от нее руками, и она разбивается о мой левый локоть. Я кричу. Так громко, насколько мне позволяют силы.

— Значит Тому ты говоришь да, а мне нет? Значит, перед Томом ты раздвигаешь ноги, а передо мной нет? — он хватает меня за волосы и приподнимает голову. — Мы помолвлены, Алексис, в чем же дело? — вздымает он брови, а все мое внимание сосредоточенно на крови, которая стекает по моему локтю на кровать.

— Не сегодня, — всхлипываю я, смотря в темно-карие глаза, которые, как кажется уже наливаются кровью. — Прошу, Джастин, не сегодня.

Его лицо меняется. Скулы перестают играть, а брови приобретают привычное положение. Он улыбается и от этого мне еще страшнее.

— Ты права, — отстраняется он, отпустив мои волосы. Я ослабленно роняю голову на колени.
Наблюдаю за тем, как он застегивает ширинку на джинсах, а затем и ремень.

— Мы сделаем это как только он перестанет стоять между нами, — с улыбкой на губах проговаривает Джастин. Его жесты резкие и самоуверенные.

Он? Кто перестанет стоять между нами?

— Ты ведь не против повидаться снова с Томом? — вскидывает он брови в ожидании.

— Нет, — качаю я головой.

— Так я и думал. Но теперь все решаю только я, Алексис, — усмехнулся он и направился к двери.

Он хлопает дверью, не дав сказать мне больше ни слова. Я хватаюсь за кусок простыни и вытираю ею кровь с локтя. Сжав зубы, достаю осколок, который впился в мою кожу и поспешно обматываю руку оставшейся чистой белой тканью.

Сползаю с кровати снова, чувствуя боль в левой руке от наручников, и скидываю осколки от бутылки на пол. Нахожу из всех самый большой и сажусь в угол кровати, мысленно готовясь к его приходу.

  Сползаю с кровати снова, чувствуя боль в левой руке от наручников, и скидываю осколки от бутылки на пол. Нахожу из всех самый большой и сажусь в угол кровати, мысленно готовясь к его приходу.

Но ждать приходится не долго. Он появляется снова, меньше чем через три минуты. Я знаю, потому, чтобы более-менее успокоиться считала секунду за секундой. В этот раз поверх белой майки надета черная куртка с капюшоном. В его руке черное женское пальто и телефон. Я крепко сжимаю в руке осколок от бутылки и готовлюсь к нападению, но передумываю, так как он подозрительно на меня смотрит, стоя в дверях.

Я кладу осколок на кровать, в надежде взять его позже, но он с шумом проваливается в дыру между кроватью и стеной, упав на пол. Джастин прислушивается к звуку, но будто вновь не придает этому особого значения. Он сосредотачивается на невинных вещах или действиях, но пропускает мимо себя действительную угрозу.

Насколько все плохо с твоей головой, парень?

— На улице будет немного прохладно, поэтому я взял тебе пальто, — с улыбкой произносит он. Меня начинают бесить его перепады настроения и, даже, скорее всего, выбивает из колеи. Я не знаю, в какой момент мне ожидать агрессии, а в какой он будет расслаблен и я смогу нанести удар.

Он походит ко мне ближе и накидывает черный плащ поверх не моего, пастельного цвета атласного платья, которое пропитало в себя столько моей крови, сколько смогло. Он тянется рукой к наручникам чтобы расстегнуть их и я решаюсь не делать ничего резкого, пока он не повернется ко мне спиной.

Но что я сделаю дальше? Наброшусь на него? Это не принесет мне никакой пользы. Как минимум, я должна оказаться на улице для побега.

Он отстегивает наручники от батареи, но кольцо на левой руке от них все еще со мной. Верно, он пристегивает свободным мою вторую руку. Все становится куда сложнее. Берет меня под руку и помогает встать с кровати, а я ловлю себя на мысли, что лучше бы просидела здесь еще сутки, нежели воплощала в реальность его мысли.

— Джастин, могу я задать тебе вопрос? — осторожно спрашиваю я, выпрямившись рядом с ним.

— Конечно, Алексис.

— Где моя одежда?

— Тебе не нравится это платье? — хмурится он. Я слышу в его голосе обиду.

— Оно красивое, — наивно проговариваю я, разглядывая окровавленные пятна на нем, — но я бы хотела получить свою одежду.
— Алексис, если ты хочешь снять его, то просто сделай это, — предлагает он, и я предпочитаю заткнуться в этот момент, пока он не раздел меня сам и не продолжил то, над чем работал около десяти минут назад.

Он открывает дверь спальни, и мы оба окунаемся в кромешную тьму. Я следую за ним по пятам, даже не стараясь запомнить дорогу, потому что уверена в том, что это последний раз, когда я иду по нему.

Я больше сюда не вернусь.

Этот дом больше похож на заброшенный. Мы спускаемся по скрипучей лестнице, которая ведет в гостиную, где находится лишь один диван посреди комнаты. Он накрыт белой простыней с большими желтыми пятнами, будто на ней кто-то уже давно умер.
Мы направляемся к двери, и я прихожу в ужас, потому что дом этот находится не в Нью-Хейвене, не за ним, и даже не в пригороде. Этот дом стоит посреди пустого поля, которое окружает густой лес со всех сторон.

Что это за место?

Ад?

Я выискиваю глазами хоть один предмет, которым смогу отключить его хоть на пару минут, но не нахожу ничего, поэтому в приступе паники вырываю руки и окольцевав его шею начинаю душить его наручниками. Он толкает меня к стене, прижав всем своим телом к шероховатой поверхности, которая царапает мою спину. В ноги впивается какое-то железо, и я жалею, что не попросила у него обуви. Еще один удар и попытка отключить его тщетна. Удар о стену слишком сильный и отдается ужасной болью в позвоночнике, отчего я просто ослабленно повисаю на нем.

Он откидывает мои руки, и последнее что я вижу это его разорённое лицо и резкий удар по голове чем-то тяжелым.
Этот сон длится недолго. Настолько недолго, что я не хочу просыпаться и открывать глаз. Мне страшно делать это. И не зря.

Я вижу, как мои ноги тянутся по земле, а затем он усаживает меня на стул. Я пытаюсь поднять голову или сказать хоть что-то, но мой рот завязан. Мне тяжело дышать и с моих глаз льются слезы. На улице пасмурно и начинает темнеть. Дело ближе к вечеру.

Я решаюсь поднять голову и не сразу понимаю, что за расплывающийся силуэт напротив меня.

Это Том.

Он в таком же положении, как и я.

— Ох, Алексис, — замечает меня Бибер, и поспешно подойдя ко мне, стягивает повязку со рта. — Теперь ты можешь поприветствовать своего друга.

Я молча смотрю на Тома, который что-то пытается сказать мне, дергаясь на стуле. Из его виска идет кровь и правая щека счесана.

Жаль, что в тот вечер он не казался таким беззащитным. Наоборот же, довольно уверенным и грубым.

— А ты знала, что у Тома уже есть дочь? — интересуется Джастин, и я прихожу в удивление. Он замечает это. — Не знала?

— Мы не общаемся, — выпаливаю я.

Джастин склоняет голову на бок, с интересом разглядывая мое лицо, а затем переводит взгляд на Тома.

— Что же послужило тому? — не отстает Бибер.

Я молчу. Я не хочу делиться этим даже с собственной матерью, что уже говорить о тебе. Отвожу взгляд в сторону и вспоминаю выпускной вечер. Том тогда напился. Я предложила отвести его домой, но все пошло не так, как хотелось бы.

— Он что..., — начал Джастин, — он трогал тебя? — я слышу, как его веселый голос сменяется чем-то другим, что не сулит ничего хорошего.

— Нет, — громко и холодно отрезаю я, но он уверен в своих догадках.

Не волнуйся, я тоже в них уверена.

— Он прикасался к тебе, — сквозь зубы проговаривает Джастин и оборачивается к Тому. — Теперь у меня еще больше повода перерезать твою глотку.

Я округляю глаза.

— Джастин, нет! Он этого не стоит! Отпусти его, ты слышишь меня? — кричу я.

— Отпустить его? — в недоумении оборачивается тот. — Он пытался изнасиловать тебя, Алексис! Будь я твоим другом, я бы никогда не сделал этого, понимаешь?

— Я не виню его! Он был пьян! Отпусти его, пожалуйста, — прошу я.

— Как ты смогла простить его? Посмотри на него, — указывает он на него рукой. — Думаешь, ты первая? Что, если у него уже больше десяти таких на счету?

— Это чушь! — качаю я головой. — Он не делает этого!

— Ты защищаешь его? После того, что он пытался сделать?

Кажется, в голове Джастина не укладывается то, что я пытаюсь сохранить ему жизнь. Его не волнует, что это было давно, его волнует то, что он прикасался ко мне.

Бибер поднимает с земли нож и подходит к моему бывшему лучшему другу, взяв его за волосы.

— Прошу тебя, Джастин, — всхлипываю я. — У него ведь дочь! Ей нужен отец!

— Чему он научит её, Алексис? А если он сам к ней...

— Нет, послушай...

Том тщетно пытается вырваться из его рук, пока я умоляю Бибера не трогать его. Но он не слушает его. Он чокнутый. Он сошел с ума.

Я бессильна перед этим всем, но все еще пытаюсь что-то изменить.

— Отпусти его, и мы будем вместе, навсегда! — выкрикиваю я.

— Но мы и так вместе, Алексис, навсегда, ты ведь обещала, — с обидой проговаривает он, коснувшись лезвием ножа кожи Тома на шее, — и только он мешает нам.

— Я даже и не помнила о его существовании, Джастин. Ты слышишь? Только ты и я. Я никогда ни о ком не вспомню! — изо всех сил кричу я, пытаясь хоть что-то донести до него.

— Конечно, — кивает он. — Именно так все и будет, Алексис. Без него, — заканчивает он грубым голосом и резко надрезает шею Тома. Я вижу как по губам моего друга стекает кровь, вижу как светлая рубашка окрашивается в бордовый цвет и вижу перед собой глаза маленькой девочки, у которой больше нет отца.

— Том! — сиплю я, пытаясь встать со стула, но я привязана к нему.

Его глаза смотрят мне прямо в душу. Его глаза в последний раз просят о пощаде, но пощады нет. Он закатывает их и умирает.
Джастин поднимает нож к губам и облизывает его. Засовывает к себе в карман и отпустив волосы Тома направляется ко мне, приподняв подбородок. По моим щекам плывут слезы, и я мысленно умоляю Господа, чтобы все это кончилось, но это только начиналось.

Он склоняется ко мне ближе и касается окровавленными губами моих губ. Солоноватый вкус чужой крови разрезает мою душу напополам, кромсает её и выкидывает туда же, куда и отправится омертвевшее тело Тома. В канаву.

Джастин делает шаг назад и скидывает тело вниз, где его найдут еще не скоро.

Он оборачивается ко мне, вытерев руки о темные джинсы и с улыбкой на губах проговаривает:

— Запомни этот момент, Алексис, потому что ЭТО, начало нашей новой жизни. Теперь ничто не помешает нашему счастью.