Глава 16.2
Отворяю дверь, захожу в комнату. Из небольшого окна доносится тусклый свет, но и этого достаточно, чтобы увидеть птичку, лежащую на кровати. Бледная все еще, дерганная какая-то. Вижу, что ревела. Ресницы длинные еще мокрые.
Грудь ее медленно под одеялом поднимается. Руки тонкие сверху лежат. До одури хочу содрать с нее это одеяло вместе с трусами. К себе прижать. Вдохнуть цветочный запах.
В какой-то момент Лалиса глаза свои зеленые открывает, и как только меня видит, я читаю неприкрытый ужас на ее лице. Тут же подбирается вся, точно затравленный зверь. Эта ее реакция мне не нравится. Бешусь почему-то от нее.
– Тихо, не надо так шарахаться.
Подхожу к Лисе ближе видя, какими большими становятся ее зрачки. Именно так выглядит взгляд зверька, который готовится к побегу. Сразу же одеяло свое натягивает до ушей. Вижу, как сильно трясуться ее пальцы. Закрывается вся от меня, назад отползает. Усмехаюсь. Глупая, если думает, что ей это хоть чем-то поможет.
Становлюсь рядом с девчонкой. Хочу ее волосы тёмные поправить, которые упали на острые ключицы, но не позволяю себе. Лучше ее не трогать сейчас, а то точно не сдержусь. Складываю руки в карманы.
– Болит что-то?
Молчит. Ресницами только хлопает своими. Смотрит куда угодно, но только не на меня. Чертовка упрямая.
– Со Хи сказала, что тебя не так кормили. Это будет поправлено, но ты должна есть, чтобы мой ребенок не голодал, и ты опять не свалилась без сознания.
Смотрю на птичку и мне не нравится ее реакция, а точнее полное отсутствие таковой. Словно со стеной, блядь, разговариваю. Лалиса все дверь взглядом своим сверлит сквозь меня, перебирая пальцами дрожащими одеяло. И никакой реакции больше. Вообще ничего.
Черт, эта чертовка меня точно с ума сведет.
– Ты меня понимаешь, девочка? Кивни, если слышишь.
Повышаю голос. Приволок же проблему в свой дом.
Чертыхаюсь. Ее поведение и гордость выводит меня из себя. Птичка молчит. Вообще ни слова. Даже жестов уже нет. Черт. С ней общаться в сто раз хуже, чем с любой иностранкой. Как инопланетянка, блядь.
Кивает вскоре коротко. Едва ли улавливаю это движение. Слышит она все прекрасно, есть реакция, вот только сразу же реветь начинает от моих слов. Скривилась вся, точно от жуткой боли. В глазах блестят слезы, губы пухлые дрожат. В какой-то момент девушка просто роняет лицо в ладони, закрываясь от меня.
– В чем дело? Тебе плохо, Дока снова позвать? На, напиши.
Даю ей ручку и листок бумаги, но птичка с силой отшвыривает их от себя, и начинает реветь еще больше, судорожно хватая воздух. Она закашливается точно также, как и в ту первую ночь, когда с корсета ее вынимал. Я понимаю, что вот она, блядь, истерика. В полном, мать ее, разгаре. Прорвало, наконец.
Лалиса ревет. Слезами своими уже все одеяло залила. Глаза красные, такие вымученные, до невозможности просто. Плечи худые содрогаются. Она показывает мне быстро что-то, пальцами своими дрожащими сквозь слёзы, но я не понимаю, что она говорит. Вообще нихрена.
Срываюсь. Надоело с ней цацкаться. За плечи ее голые хватаю, выдираю с одеяла и прижимаю к стене. Касаюсь кожи. Теплая. Нежная. Грудь полная, затянутая в бюстгальтер так и манит обхватить руками.
Быстро взгляд на птичку бросаю. До чего же хрупкая. Ключицы острые выпирают. Ребра уже тоже. Похудела, кажется, еще больше. Даже сжимать страшно, сломаю еще ненароком. Сука.
– Блядь, да как тебя понять?! Скажи мне нормально, девочка, что такое?
Вырывается только птичка, дышит тяжело. Хрипит уже как-то плохо, вон гляди, снова задыхаться начнет от одного только моего прикосновения, а у меня уже голова от этого дерьма кругом идет.
Отпускаю ее от греха подальше, нехотя руки расжимая, от чего девочка тут же в угол кровати отползает. От меня подальше. Меня она боится. До жути. Это единственное, что я понимаю, исходя из ее реакции.
Чертыхаюсь, и выхожу из комнаты этой проклятой, гремя дверью. Мне надо начать понимать Лалису, иначе от ее истерик я сойду с ума. Приволок проблему на свою голову, а она еще и ребенка моего носит.
Врываюсь к себе в кабинет, включаю компьютер. Проклятье. Придется принимать меры. Срочные.