Мрачный рассвет
Есть такие слезы, которые надо выплакать обязательно, в любое время дня и ночи, выплакать, чтобы все внутри перегорело.
Стивен Кинг
Даяна с трудом открыла глаза. Она никак не могла понять, где находится. Ей не удавалось сфокусироваться – все вокруг расплывалось. Задремавший в инвалидном кресле Дрозд услышал скрип тахты и поспешил морально поддержать очнувшуюся девушку. Мучительные приступы остались позади. Даяна была совсем без сил, поэтому попытки подняться оказались тщетными.
Дрозд поспешил налить в кружку воды и напоил гостью, приговаривая:
– Ты очнулась, Даяна, это огромное облегчение. Должен заметить, что на моем веку это была самая длительная и самая странная ночь наедине с прелестной барышней.
– Я превращаюсь в волка? – испуганно спросила Даяна, чем вызвала смех у профессора.
– Что за фантазии, дорогая моя?! С чего ты решила, что превращаешься в волка? Хочется выть на луну?
Она поблагодарила за воду и задумчиво произнесла:
– В больнице мне сказали, что по результатам анализа у меня как будто бы волчья кровь...
– Вероятнее всего, лаборант не смог объяснить увиденное в микроскоп – клетки крови буйствовали! Он сделал вывод, что они мутировали, но на самом деле они... как бы объяснить... закалялись! Импульсы преобразовывали каждую клетку твоего организма, настраивали его. Какой-то идиот по незнанию выдал свои фантазии за реальность.
– И кто же я теперь на самом деле?
Дрозд сделал пару шагов назад, чтобы лучше рассмотреть Даяну, придав этому процессу театральности.
– Я бы сделал заключение, что ты – гомо сапиенс, или, другими словами, человек разумный. Возможно, я тебя разочарую, сообщив новость, что хвост у тебя не вырастет.
Даяна улыбнулась. Она попыталась вспомнить, что произошло накануне. Последним ее воспоминанием было испуганное лицо Грифеля, а дальше – провал.
– Как я сюда попала? – уточнила она, оглядевшись вокруг.
– Тебя принес Максим.
– Где он?
– Полагаю, скоро будет здесь! У меня нет сверхспособностей, но предположу, что он за километры почувствовал, что спящая красавица пробудилась. Будем ждать! – весело заметил Дрозд. – Хорошо бы подкрепиться, чтобы восстановить силы. К сожалению, ничего не могу предложить! Мне давно не приносили объедки с вашего стола!
– Объедки? – переспросила Даяна, оглянувшись еще раз. До нее дошло, что они находятся в не приспособленном для жизни подвале. То, на чем она лежала, служило постелью для профессора. Была еще конструкция из досок – подобие стола и инвалидное кресло, которое, как предположила Даяна, служило обычным стулом для самостоятельно передвигающегося человека.
– Вы пленник? – удивилась девушка.
– Не то чтобы пленник... Это долго объяснять, Даяна. Предлагаю скоротать время в ожидании Макса за более приятной беседой!
– Я бы с удовольствием, но если честно, у меня совсем нет сил... Я бы немного поспала...
– Конечно! Прости меня – старого дуралея! Набирайся сил! Все самое плохое позади!
Дрозд занял инвалидную коляску, больше сесть было негде. Он мысленно перенесся в девяностые годы уже прошлого века – когда экспериментальная школа только распахнула свои двери для талантливых детей. В первый год обучения нейрофизиолог Дрозд и нейробиолог Севастьянов проводили многочисленные тесты и опыты, подготавливая детей к вживлению электронных устройств. Оба осознавали ответственность и опасность, шли на риск умышленно. Правда, Дрозд скрыл от своего коллеги, что их первый ДУО-образец – мальчик, имени которого испытатель уже не помнил, – не справился с нагрузкой и умер от разрыва внутренних органов. Двое увлеченных работой мужчин во многом расходились во мнениях, и поэтому часть результатов экспериментов профессор-практик, работающий непосредственно с детьми, утаивал от теоретика Севастьянова.
Когда Дрозд нажал кнопку дистанционного устройства в присутствии Максима, он точно не знал, кого именно разбудит, ведь на пульте не было никаких имен – лишь числа. Старик вспомнил, что под номером один была одна из девочек, которая сошла с дистанции раньше всех по внезапной прихоти Севастьянова. Двое ученых долго спорили по поводу затеи исключения из школы некоторых воспитанников. Дрозд настаивал на том, чтобы оставить всех на дистанции, но его коллега был неумолим. Спустя неделю из школы исчезли десять человек с неактивированными электронными чипами. Севастьянов создал отдельный портативный пульт, который прятал в своем сейфе. Во время пожара Дрозд провозился с шифром, но ему все-таки удалось добыть чемодан и перепрятать его. Таким образом, пульт был сохранен. И это первое, что вспомнил Дрозд, придя в себя после комы.
Затея «разбудить» одного из повзрослевших учеников была опасной. Как отреагирует взрослый организм на активацию чипа, предсказать было трудно. Дрозд полагал, что детские организмы легче переносят адаптацию, как в случае с ветрянкой. Сильная Даяна пережила ночь, и это было хорошей новостью.
Невооруженным глазом было видно, что Максим увлечен Даяной. Дрозд видел в них сильную пару. В его голове вызревала гениальная задумка – проект с амбициозным названием «Адам и Ева». Дрозду казалось, что такие слабые ДУО-люди, как неуверенный в себе Грифель и склонная к агрессии и наркотикам Санрайз, лишь отягощают жизнь «койотов». Он считал их балластом, который необходимо сбрасывать. Что делать с добрым и отзывчивым Чопом, он пока не знал. «Надо расположить к себе Даяну, – размышлял Дрозд, борясь с дремой. – А уж с ее помощью манипулировать честолюбивым Максимом будет несложно». Профессор Дрозд не понаслышке знал, какой властью обладает женщина над мужчиной. У него до сих пор захватывало дух от одного лишь взгляда на прекрасную Гертруду.
* * *
Вода в реке была слишком холодной для многочасового ныряния, а пулевое ранение отняло последние силы. Грифеля отнесло течением на несколько километров от места прыжка и выбросило на берег почти без сознания. Он лежал на бетонной плите, вцепившись в чемодан. Макс искал Грифеля несколько часов. Увидев друга в весьма плачевном состоянии, он понял, что повреждения слишком сильные и вряд ли совместимы с жизнью. Андрей Ковалев угасал, и теперь его не могло спасти даже такое чудо, как Герда.
– Прости меня, Макс, я в очередной раз тебя подвел, – едва слышно произнес Грифель.
– Ты сделал все, что в твоих силах, дружище! И даже больше!
Обеспокоенный Макс снял с себя короткое черное пальто и накрыл им дрожащего «койота».
– Ты боишься смерти, Макс?
– Не знаю, не думал об этом... Жить вроде как сложнее, чем умереть.
– А ад существует, как ты думаешь?
– Это самая неподходящая тема для беседы на рассвете! – притворно весело воскликнул Макс. – Начинается новый день, а мы с тобой треплемся о мрачном финале жизни.
– Ответь, пожалуйста...
– Что значит ад? Вот в чем вопрос! Жарят ли черти на сковороде грешников? Сомневаюсь...
– А если серьезно?
– Мне кажется, мы с тобой прошли через ад еще в школе!
– А мне нравилось в школе, – с улыбкой ответил Грифель. – Там я ощущал себя... нужным, что ли... Как будто я что-то значу...
– Ты и теперь значишь! Много значишь для нас – «койотов»! Чоп не даст соврать – он уже рядом.
Через несколько минут подоспел запыхавшийся Чоп. Он взглянул на Макса и по его лицу сразу понял, что дела их соратника плохи.
– Грифель, ты какого хрена разлегся? Осеннее солнце уже не греет! Надо было летом загорать! – в его голосе была фальшивая веселость. – Сейчас твой самый сильный друг отнесет тебя домой, а наша волшебница Герда мигом починит любителя купаться вдубак...
– Не трогай его, Чоп! – негромко скомандовал Макс.
– Все хреново, да?
– Ты как будто бы грустишь, Чоп? – откликнулся Грифель, собираясь с силами. – Я первый раз вижу такое серьезное выражение лица в твоем исполнении... Хотя нет... подожди... Второй раз! Не так давно ты сидел за кроссвордом с такой же постной миной.
Грифель попытался засмеяться, но тут же его скрючило от боли. Глаза Чопа заслезились, он отошел в сторону, ощущая себя беспомощным.
– Вот это зрелище! Ради этого стоило выплыть из реки! – сквозь кашель выдыхал Грифель. – Ну где же девчонки! Я не могу не попрощаться с Гердой... За это я точно попаду в ад!
– Они уже переходят мост. Еще несколько минут! Держись, дружище!
Минуты тянулись медленно. Ни Чоп, ни Макс не могли подобрать нужные слова, чтобы поддержать умирающего собрата.
– Макс, у меня к тебе просьба! – вдруг опомнился Грифель.
– Что угодно, дружище!
– Не мсти за меня... я не хочу, чтобы все стало сложнее, чем есть для вас сейчас... понимаешь?
Макс кивнул.
– Грифель! – выкрикнула Санрайз, спускаясь по плитам с недостроенной набережной. – Ты снова решил привлечь к себе внимание? Это уже перебор!
– Грифелечек, ты уходишь к боженьке, да? – мягко спросила Герда, сияя так, словно он просто прилег отдохнуть.
– Ты единственная, кто улыбается, Герда... так противно смотреть на кислые рожи! Я тебя ждал! Можно я побуду с Гердой наедине, Макс?
Макс и Санрайз отошли к кромке воды к Чопу, смахивающему катящиеся слезы. Даже когда их жизни болтались на волоске, он верил в благоприятный исход, но в этот раз все было по-другому. Чоп чувствовал присутствие смерти, и это его по-настоящему пугало.
Грифель начал кашлять, на губах появилась кровь. Герда расположилась рядом с ним и с нежностью погладила мокрые волосы, убаюкивая:
– Тише, тише... не надо бояться! Герда знает, что будет после... Грифелечек отправится в самое чудесное место... Там всегда солнечно и никогда не сгущаются тучи... там мягкие пушистые облака, в которые так приятно падать... и яркие радуги, много-много радуг, они переливаются и блестят... Там все смеются и никто не плачет... Там живет любовь! Она пронизывает все и всех... Тот, кто туда попадает, становится так счастлив, что поднимается над облаками и парит... словно красивая свободная птица...
– Свободная птица, – выдохнул Грифель, представляя себя летящим над облаками.
– Это из-за тебя, Макс, он умирает! – сквозь зубы процедила Санрайз. Она слышала, о чем говорит Герда, и понимала, что исцелить Грифеля не получится, это было прощание.
– Макс-то тут при чем! – вступился Чоп.
– Теперь нас всех перестреляют, как бешеных псов. Найдут, выловят и перестреляют! Это начало конца! Вы ведь это понимаете? – из глаз Санрайз хлынул поток слез, настоящих человеческих слез. Она сделала несколько шагов в сторону, не желая больше ни с кем разговаривать.
– Если уж эту дамбу прорвало, наши дела действительно плохи, – выдохнул Макс, глядя перед собой.
– Грифелечка больше с нами нет, – известила целительница, улыбаясь. – Герда помогла ему войти во врата города любви. Он в хорошем месте. Он улыбался, когда улетал... он свободен!
Лицо Грифеля казалось безмятежным и спокойным. «Койоты» окружили его и некоторое время молчали.
– Ты был хорошим человеком! – с трудом произнесла Санрайз через всхлипывания.
– И крутым соседом по комнате! – добавил Чоп.
– Прости меня, – выдохнул Макс и после паузы произнес: – Нам придется сжечь тело.
– Сжечь? Ты в своем уме, Макс?! – взорвалась Санрайз.
– Нам придется это сделать! Мы не можем допустить, чтобы в нем ковырялись и нашли чип! – через силу проговорил Макс.
– Что же это такое? Жить, как падаль, и так же подыхать! Разве это справедливо?! Ответьте мне!
– Нам тоже больно, Санрайз, очень больно! – Макс глухо зарыдал. В это мгновение ему хотелось быть на месте Грифеля. Поменяться с ним местами и больше не думать, как выжить. Отправиться в ад или в рай – все равно. Просто оказаться где-то там за горизонтом, где кандалы бытия не будут так сковывать движения.