Флэшбэк

Я открыл глаза еще не понимая, какой начался день. Осознание пришло быстро, спровоцировав резкое ускорение вообще всех процессов: быстро в душ, быстро привести себя в порядок, побриться, надеть хороший костюм и пару украшений подороже, чтобы доказать папе, что я чего-то стою. Надевал часы, кольца и цепочку на нагрудный карман с чувством отвращения к самому себе, но против привычки не попрешь - пусть увидит, что у меня с жизнью все хорошо.
Вот бы не выглядеть, как завсегдатай всех баров города, это стало бы гигантским плюсом к имиджу и очередным поводом сказать папе «ты не прав». Недостижимый критерий, к сожалению.
Выскочил из дома прямиком к такси, заехал в цветочный магазин, купил огромный букет белых лилий, затем переместился в магазин для садоводов, накупил там несколько горшков, семян и редких саженцев, мама обрадуется. Что сделать главным подарком? Свое счастливое лицо? Маловато будет.
По дороге к дому родителей позвонил Гене. Ехать за город около часа, потому времени разобраться с основным подарком было предостаточно.
- Геннадий?
- Привет. Ты чего позвонил? Обычно пишешь же, сто лет тебя не слышал.
- Да, есть такое. Дел куча, - отмахнулся я, не желая подробно описывать весь тот ужас, происходящий последние пару недель. - В общем, выполни просьбу. Не за «спасибо», все оплачу, считай это рабочим заданием, если угодно. Короче. Посмотри, что там в театрах идет, найди самое востребованное, дорогое и ближайшее, выкупи два билета.
- Каким хреном я это сделаю?
- Любым, хоть своим. Но билеты нужны сегодня, желательно часа через полтора.
- Издеваешься? - предположил приятель, на что я не мог не усмехнуться.
- Немного. Но ты же все можешь. Ну Ген. Срочно надо просто.
- Попробую. Знаю, что «Вернувшихся» будут показывать, это интерактивный спектакль. Довольно дорогой и попасть бывает сложно.
- Ну вот и отлично, покупай билеты, я деньги отправлю, сверху тебе столько же накину за работу, идет?
- Идет, идет.
- Все, давай. Два билета, запомнил? Если там есть какой-то премиум, который можно докупить - бери.
- Понял. У Виолетты Анатольевны День Рождения, да?
- Да. Не заморочился с подарком вовремя, теперь не знаю, как изворачиваться. Все, Ген, давай, шевели булками.
Часть работы с себя уже скинул. Теперь главное - правильно презентовать уже купленное и невзначай сообщить о билетах. Если Гена их не достанет, я его на кол посажу, как Грозный. Придется ведь тогда придумывать что-то еще, оправдываться.
Когда машина остановилась у нужных ворот, я вдохнул глубже, набираясь сил и терпения. Дай Бог, день пройдет хорошо, и все мы разойдемся мирно, без лишнего кровопролития. Могу поспорить, ни один атеист не говорит столько же о Создателе нашем, в моей речи упоминаний о нем больше, чем о родителях.
Оплатив поездку, я вылез из машины с букетом и принялся выжидать, пока водитель свалит на меня две коробки с растениями и горшками. Пожалуй, я никому и никогда не дарил столько зелени, сколько маме. Каждый год.
Прошел через ворота и быстро оказался у входа. Ради приличия позвонил в дверь, дожидаясь, пока кто-то из Вязовых соизволит встретить нежданного гостя. На пороге появился заспанный Пашка в пижаме. Осмотрел меня придирчиво и крикнул в пустоту прихожей:
- Ма, пап, тут какой-то мужик с коробками, это вам доставка пришла?
Я закатил глаза, толкая хохочущего брата в сторону.
- Какая доставка, сынок? - всполошилась мама, спешно шагая по коридору. - Егорка!
Заметив меня, она тут же широко улыбнулась и прибавила шаг. На подарки, кажется, и внимания не обратила, сразу кинулась с объятиями и поцелуями.
- Здравствуй, здравствуй, сынок, я так рада тебя видеть.
- И я рад, мамуль, - улыбка сама собой наползла на лицо. - С Днем Рождения. Не знал, что подарить, потому взял всего понемногу. И...
- Это все мне? - удивилась она, хлопнув в ладоши. - И ты все это вез?
Едва я хотел ответить, что это было не сложно, ведь вез таксист, а я просто сидел, в поле зрения появился папа.
- Не на себе же вез, чего удивляешься?
- Здравствуй, пап.
- Здравствуй.
Он оценивающе прошелся по мне взглядом, будто за годы врачебной практики обзавелся рентгеновским зрением и мог запросто определить, что прячется под слоем дорогих безделушек, мяса и костей. По тому, как безразлично оторвался от меня, было понятно - ничего он там не увидел. Я тоже отвернулся. Каждый раз после такого взгляда оставалось ощущение мерзкой липкости, словно помоями окатили.
- Идем к столу, мой хороший. Пашенька, ты тоже, умывайся и завтракать, пока не остыло.
Проходя мимо, брат толкнул меня в бок и шмыгнул на лестницу, ведущую на второй этаж, избегая ответного пинка. Я усмехнулся, глядя ему вслед, пока мама спешно освобождала место в своем домашнем саду.
Папа все так же стоял на пороге в столовую, скрестив руки на груди. Когда мы вновь посмотрели друг на друга, никто из нас не улыбался, но и не выглядел зло. Настолько равнодушно, что даже хорошо.
Мой папа в свои пятьдесят выглядел более чем презентабельно, это оспаривать бесполезно. Высокий, с по-прежнему ровной осанкой, держащий себя в здоровом весе. Темные волосы, почти полностью объятые сединой, зачесаны назад, даже новые очки сидели на носу, как влитые. От него мне достались только зеленые глаза, даже такая мелочь огорчала. Зато могу быть уверен, что с возрастом они не потеряют цвет.
- Егорка, неси все сюда, тяжело же держать, - позвала мама, чем обратила на себя не только мое внимание. Папа глянул в открытую дверь, затем вздохнул, посмотрел на часы и вернулся в столовую. Я мог спокойно продолжить путь.
- Неси, неси. Ставь. Вот так, отлично.
Мама, как всегда активная, бегала вокруг, помогая поставить коробки, которые, кстати говоря, не были тяжелыми, на пол.
Вот на нее я куда больше походил. И, в отличие от папы, она никогда не вела себя черство с нами, потому проводить время в ее компании было куда предпочтительнее. Помню, будучи маленьким мальчиком, помогал ей засаживать уличные клумбы, учился ухаживать за разными видами растений, готовить их к зимовке, поливать, окучивать, размножать и еще много чего. С ней было интересно все. На моих первых рисунках изображены именно мамины цветы. Кажется, какие-то из них занимают рамки в гостиной.
Выглядела любимая родственница соответствующе характеру: маленькая, с пышным телом и всегда широкой, счастливой улыбкой. Помню, как меня раньше вводили в ступор ее круглые очки, но сейчас кажется, без них она не была бы собой. Глядя в зеркало, я вижу ее: чуть вздернутый нос, плавные линии губ, бледная кожа и светлые волосы. Возможно, поэтому смотреть в глаза отражению после очередного запоя так сложно.
- Пойдем, позавтракаем, потом распределим твои подарки по местам. Там столько разных вкусностей папа приготовил, пошли скорее, - она взяла меня за руку, и, как маленькая девочка, потащила в нужную сторону. Я же мог только радоваться и следовать за ней.
- Пошли. Как у тебя дела, мамуль, расскажи мне.
- Все хорошо, могу все время проводить с цветами, больше ведь дел нет.
- Не скучаешь по работе?
- Ой, милый мой, за чем там скучать? Риелтор - профессия неблагодарная, ты и сам знаешь.
- Я-то знаю, но тебе же, вроде, нравилось.
- Пока была молодой, - засмеялась мама, усаживая меня за стол. - Сейчас сил таких уже нет.
- По тебе не скажешь. Ты прямо цветешь.
Она поддалась комплименту, засветилась, не спуская рук с моих плеч, и звонко чмокнула в висок.
- Что бы я делала без своих мальчиков, из-за вас и цвету.
Папа, наблюдающий за нами со стороны поверх своих очков, натянул их на переносицу и отложил планшет. Не знаю, зачем нужно было покупать такую дорогую модель, если для него весь функционал такого гаджета ограничивается чтением новостей.
Хотя, о чем это я.
Прочистив горло, невольно посмотрел на свои дорогущие часы, которыми по назначению никогда не пользовался, в повседневной жизни носил вариант попроще. Все-таки, от отца передались не только глаза. В пору было бы рассмеяться, только вот повод грустноват.
- Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался папа.
- Нормально, - я пожал плечами, стараясь отвечать как можно ровнее. Во всех его вопросах скрывался подвох.
- Правда? А печень ты давно проверял?
Эта реплика спровоцировала целый шквал недовольства. Я устало повел корпусом, понимая, что встреча уже безнадежно испорчена, и придется открывать рот, чтобы в очередной раз себя отстаивать, а мама издала недовольный возглас, точно отец не просто поинтересовался моим здоровьем, а обвинил в убийстве младенца.
- Вадим! - шикнула она. Тот посмотрел на нее, повернув ладони вверх.
- Ты видишь цвет его кожи? Он скоро сопьется.
- Не преувеличивай. Не хочу даже ничего слышать, ясно? Мне нужен всего один спокойный день с моим мальчиками, и я прошу вас обойтись без ссор. Вадим, тебя прошу настоятельнее всех. И не напоминай Паше про его курсы в очередной раз, он все помнит.
- Как скажешь, - выдохнул папа. Сама невинность, его, как всегда, неоправданно отругали за простое человеческое желание помочь.
Мы с мамой переглянулись. Она сменила выражение лица на мягкое и оптимистичное, стараясь подбодрить, только вот в ее взгляде я прочитал типичное родительское беспокойство.
В столовую заскочил Паша.
- Я готов, вы без меня не начинали, да? Класс.
Он прыгнул на стул рядом и подвинулся, пожирая взглядом раскиданные по скатерти блюда.
- А чего такие кислые? - осмотрев всех, остановился на мне. Я не пошевелил и мышцей, но, видимо, аура, царившая вокруг, подсказала ответ. - Оу.
- Кушай, Пашенька. Давайте уже приступим к завтраку, а то так все опоздают.
- Куда? - спросил я, укладывая салфетку на колени.
- У меня тренировка, - оповестил братишка, живо намазывая масло на хлеб. - Мы к шашевноваиям атовимша.
Я нахмурился и единовременно улыбнулся, заметив, как он пытается прожевать бутерброд, запиханный в рот полностью. Затем перевел взгляд на маму. Та подавила смешок, и попросила одним выражением лица, мол, не трогай младшего, пусть ест спокойно. А вот папа отреагировал недовольно. Я буквально чувствовал, как он хотел сказать что-то про подготовительные курсы и занятия спортом, но, скованный обещанием, сдержался.
- И когда будут?
- Чеешь мещач.
- Понятно. На этот раз я приглашен?
- Джа, - кивнул Паша, затем, прожевав, повторил. - Да.
- Время только напиши потом.
- Он у нас большой молодец, - мама тут же принялась нахваливать младшего сына. - Делает успехи, тренер после каждой игры меня ловит и рассказывает, насколько Пашенька талантлив в спорте. Говорит, если не бросит, многого добьется.
- Значит, надо тренироваться усерднее, - я посмотрел на брата, пока тот кивал и подвигал ко мне стеклянную миску с моим любимым салатом.
- Он и так очень старается, - родительница глянула на Пашу с любовью, а тот уставился в свою тарелку, поглощая еду в огромных количествах. Посмотрел он только на папу, который, казалось, меньше всех хотел участвовать в этом разговоре.
- Не думали подходящие специальности в ВУЗах посмотреть? - поинтересовался я невзначай.
- Да какое там, - подхватила мама, кажется, ничего не подозревая о моих намерениях. Скорее всего, она просто решила замять конфликт по-тихому. - Он бы для начала предметы выбрал, чтобы подготовиться к экзаменам. Кроме биологии же ничем не занимается. Говорю: возьми еще, мало ли. Есть ведь история, а он, как и ты, хорошо в истории разбирается, и обществознание - без него вообще никуда - и информатика, тоже полезно. А он зациклился на этой биологии, мечется между ней и тренировками.
- Правильно делает, - наконец, заговорил папа. Его похвала выпала изо рта сухим комком, скрежетала на зубах так, что мы с братом синхронно поморщились. - Не забывает о главном, так и нужно. Хобби должно оставаться хобби.
Я сжал вилку покрепче, чтобы безостановочно протыкать ею еду. Кусок в горло не лез, а вот Паша продолжал отстраненно и методично поглощать все, что лежало на столе. Иногда казалось, что это - его незатейливый способ избежать разговора и отстранится от привычной ругани, надоевшей уже всем Вязовым.
- Может, надо бы убрать занятия? - слова вырвались сами собой. - Подсократить, например? Тогда и время на другие предметы появилось бы.
- Все в его руках, - ответил отец. - Тренировки почти каждый день, можно убрать хотя бы часть из них, тогда вместится еще один репетитор.
- А это уже не твое дело, убирать ли ему тренировки.
Вилка приземлилась на край тарелки. Руки напряглись до такой степени, что, кажется, одеревенели. В этот момент мне удалось заставить себя перевести взгляд на родителя.
- Пока я за них плачу - мое.
Я усмехнулся. Сдержано, но ядовито. Пришлось сжать челюсти, чтобы не дать очередной агрессивной мысли разрезать воздух.
- Замечательно.
Паша, прекративший жевать, вновь забил рот едой, а мама, уже уставившаяся на нас с возмущением, облегченно выдохнула. Все вернулось на круги своя, мое терпение помогло избежать конфликта. На этот раз. Едва время перевалит за двенадцать, я выведу папу на серьезный разговор. Он явно понял это, потому своей победе не обрадовался. Другая причина у этого вряд ли есть, мой старик прям и прост в плане своих намерений, как пять копеек.
- Давайте лучше обсудим вечер, - спохватился он. - Мама назвала гостей, так что вам, молодые люди, придется провести вечер в большой компании. Павел, постарайся освободиться пораньше и будь благоразумен. Егор. От тебя требуется просто показать всем, что ты жив и здоров.
Акцент, поставленный на слове «здоров», помог ему не называть главную причину своего беспокойства, но все и так поняли. Именитый хирург хочет, чтобы старший сын не позорил его и не прикладывался к алкоголю.
Мама нахмурилась, одернув его.
- Вадя, наши дети и так знают, как себя надо вести в обществе. Мальчики, все, что от вас требуется - быть дома. Гостей правда будет много, я позвала бывших коллег, папины тоже придут, несколько общих знакомых, друзья, некоторые родственники, в общем, все, как всегда.
Паша шумно вздохнул.
- Скука смертная, мам. Все поужинают, затем папа со своими друзьями оккупирует гостиную, пока ты со своими будешь обсуждать гольф и йогу, а потом вы засядете на веранде с картами и будете до утра рубиться в покер.
- В этот раз я заставлю Юру усомниться в его способностях, - пообещал папа, глядя на жену с шутливой уверенностью. Эмоции он всегда показывал скупо, потому их изменение можно было отследить только по деталям.
- Ты так каждый год говоришь, - засмеялась мама, наполнив столовую приятным нам всем звуком.
- И каждый год дядя Юра выигрывает, - добавил Паша.
- Но не в этот раз.
- Да я готов поспорить, что ты не сможешь его переиграть.
Отец протянул в сторону младшего сына руку.
- На твои тренировки. Сокращаешь на половину, если я все-таки выиграю.
- На одну.
- На две.
- Идет.
Паша с громким хлопком схватил изящную сухую ладонь и затряс. Меня же попросили разбить, «узаконивая» спор.
- Если тебе будет скучно, можешь позвать друга, - участливо предложила мама. - Пусть остается с ночевкой.
- Реально? Можно? - обрадовался брат. Эта новость заметно его оживила. - Класс. А Егору че делать? Тоже с вами в карты рубиться? Он же не умеет.
- Кто сказал, что я не умею?
- Да ты даже мне проигрываешь, они тебя до трусов разденут.
- Паша! - возмутилась единственная дама, округлив глаза. Я злорадно прыснул. - Что за разговоры за столом?
- Ну правда же.
- Егор тоже может кого-то позвать, - она мягко обхватила крошечную чашку с кофе всеми пальцами. - Мы рады познакомиться с твоим близким окружением, сынок. В последний раз, кажется, ты рассказывал о своих друзьях пару лет назад, за это время не появилось никого нового?
- Ты же знаешь, что у меня нет друзей, мам.
- А как же те ребята, тоже художники? Они вполне... - сконфуженное молчание показало, что упомянутые авангардисты, с которыми я какое-то время поддерживал контакт, искренней симпатии у родительницы не вызывали, - милые.
- Мы уже не общаемся.
- Так ты ж говорил про того парня, - Паша почесал затылок, откидываясь к спинке. - С собакой.
- С собакой? - уточнил папа, вскинув брови.
- Я сам удивился.
- Вот и отлично! Позовешь своего друга, познакомимся, хотя бы узнаем, чем ты живешь, - тут же решила мама. В таких случаях спорить с ней бесполезно, и это буквально обязало меня пригласить Руслана к нам.
Я потупил взгляд. Только не это. Таксист с пробитой башкой - такой себе вариант. Если родители узнают о нем, папа в миг поседеет и до конца своей жизни будет считать меня неудачником, не способным найти нормальную компанию. Человек без образования, без целей, который даже разговор вести с незнакомцами нормально не умеет. Какой черт меня дернул вообще рассказать о нем Пашке? Твою мать.
После завтрака папа и Паша уехали в город, а мы с мамой остались вдвоем. Конечно же, она не упустила возможности расспросить меня о «том парнишке». Мы сидели на полу в ее домашнем саде и распаковывали коробки. Я скинул пиджак, закатал рукава водолазки и монотонно стягивал пупырчатую пленку с керамических горшков, пока хозяйка комнаты разбирала семена и саженцы. Цепочки на ее очках забавно звенели о длинные серьги, когда она поднимала пачки на свет, чтобы проверить, сколько семечек есть внутри.
- Положили бы еще меньше, жадины какие.
Я улыбнулся, подняв глаза на ее руку.
- Если нужно, я съезжу, куплю еще пару таких.
- Да ну, - мама махнула ладошкой и сложила пачки в отведенное для них место. - И так надарил всего, а я еще с прошлыми подарками не разобралась. Только смотрю на них, любуюсь, вспоминаю, что сыночек мой где-то ходит, - грустные интонации сменились открытым любопытством. - Расскажи мне о своем друге. Паша не упоминал, что ты его с кем-то знакомил.
- Я и не знакомил. Просто обмолвился.
- Чем он занимается?
- Он? Он таксист.
- Правда? - к моему удивлению, мама обрадовалась. - Прекрасно.
Я посмотрел на нее недоуменно.
- Шутишь?
- Егорка, рыба моя, не стоит так критично относиться к простой работе, как и судить людей по ней одной. Может, ты меня сейчас и не понимаешь, но повод радоваться все-таки есть.
- И какой же? - я отставил очередной горшок в сторону и наклонил коробку, доставая стопку наглухо перемотанных блюдец.
- Ты всегда был неординарным мальчиком, - припомнив, она засмеялась, - и твоими близкими друзьями становились такие же сложные дети. Мне казалось, так и должно, ведь подобное притягивает подобное, вас связывают общие интересы. Только вот с возрастом твое безразличие к ним все очевиднее показывалось, ты ни с кем не мог найти настоящий родственный контакт. Я начала переживать. Потом Евочка появилась, и я подумала: «Как же так? Они ведь такие разные и все равно счастливы». Долго-долго думала, пока не посмотрела на нас с папой, на себя и своих друзей, на знакомые пары и поняла: притягиваются противоположности, вот, что верно. Так просто оказалось.
Я смотрел на маму с доброй иронией, снисходительностью и нежностью. Иногда ее рассуждения казались мне слишком странными и не подходящими такому взрослому человеку, но слушать их все равно было приятно.
- Думаешь, этот чудак мне подходит?
- Твоей энергии нужна уравновешивающая сила. Давай поговорим о нем. Что ему нравится? У него есть собака, так?
- Да, собака есть, но он больше птиц любит.
- Птицы - это восхитительно, - протянула мама. - Внутренне, люди, которым нравятся птицы, очень ранимы и ветрены. Податливы даже, понимаешь?
- Похоже на него.
- Я ведь говорю, - попадание не могло не вызвать у нее радости. - Как его зовут? Сколько лет, чем увлекается, большая ли семья - хочу знать все.
У нас завязался долгий разговор о Руслане, и мама вытащила из меня просто все до последней мелочи, начала копаться в его характере, пыталась рассчитать натальную карту и очень удивилась, что я не знаю даты его рождения.
Мы давно закончили с коробками и уже улеглись на пол, пялясь в разрисованный белой и голубой краской потолок. На фоне приятно журчал комнатный фонтанчик, в воздухе витали запахи дерева, скошенной травы и сладковатой цветочной пыльцы. Такой для меня была успокаивающая домашняя обстановка, ведь именно в этой комнате я проводил много свободного времени. В нее мама пускала только меня, здесь можно было спрятаться. Пашка был слишком мал, а папа просто не вхож, ведь постичь ценность чего-то живого, кроме человеческой печени, ему не удавалось. Уважать - да, спускать кучу денег на разную приблуду для сада - да, но остальное от особо острого внимания по разным причинам ускользало.
- Я очень рада, что ты с кем-то поладил.
- Не знаю, мам. Тебе не кажется, что это лишнее? Не хочу зря тратить время и подпускать его так близко.
- До брось, ты же не жениться на нем собрался. Есть такое понятие, как кармические отношения. Знаешь?
- Не-а.
- Это отношения, которые помогают прорабатывать грешки из прошлой жизни, травмы или дают нужный для будущего опыт. В романическом плане это не имеет ничего общего с любовью на всю жизнь или чем-то настолько же прекрасным, скорее, очень печальным и болезненным.
- И что? Он, типа, меня чему-то научить должен? - я скосил глаза в мамину сторону, пытаясь понять ход ее мыслей.
- Именно. Вы расскажете друг другу то, что никто другой не расскажет, отдадите свои мысли и умения, частички того, чего не хватает. Ты, к примеру, можешь научить смелости и позитивной безрассудности.
- А он меня чему? Я, вроде, и так в порядке.
Ноготки пощекотали тыльную сторону моей кисти. Чуть шершавая кожа на коротеньких пальцах подарила спокойствие и ощущение уюта.
- А он... Может, раны твои залечит. За все время, что ты здесь, я ни разу не увидела тебя грустным. Уж не знаю, чья это заслуга, но результат мне нравится. Судя по твоим рассказам, Руслан - очень хороший парень. Именно этого не хватает тебе.
- Эй, ты же говорила, что я добрый.
Шутливое возмущение заставило маму повеселеть.
- Это разное, сынок. Доброта сидит в тебе, как в маленькой тесной клетушке, а в нем вполне успешно цветет. Помнишь, ты в детстве пытался вырастить яблоню?
- Помню. Забросил.
- Оставил под домом, так она и завяла. Корни пробили горшок, еще и холода наступили.
- Садовод из меня не очень, давно уже понял.
- Просто надо было унести яблоню в дом, дуреха. Но я не это хотела сказать. Вот в тебе твоя доброта так же мучается, а в нем корни давно разрослись.
Я не сдержался - издал протяжное «Пф», в прочем, даже это звучало мягко, без грамма насмешки.
- Твои метафоры меня убивают.
- Метафоры нужны для красоты, Егорка. Согласись, звучит хорошо?
- Соглашусь.
Мы замолчали, глядя на потолок, словно тот был настоящим небом, по которому ветер нес пушистые облака. Рядом с мамой всегда было хорошо, ведь она понимала меня, что бы я не сделал. Даже в прошлом, когда папа только ругался, ей хватало безрассудности и смелости, чтобы помочь своему сыну выбирать краску для волос нужного оттенка, красить его, водить в хорошим тату-мастерам и рассказывать, как прогуливать уроки, чтобы никто не приставал. При этом, она могла договариваться: волосы - за добросовестные посещения отцовских курсов в течение какого-то времени, тату - если буду носить закрытую одежду в школу и посвящать время своим увлечениям каждый день, а лекции о «правильных» прогулах - если я буду использовать советы не чаще, чем раз в две недели. И я всему этому следовал, попутно проводя время с братом, с ней самой. Успевал учиться, заниматься рисованием, встречаться с друзьями и постоянно строить отношения. Иногда казалось, что мамино поведение - инфантильность чистой воды, ведь назвать ее серьезным человеком язык не поворачивался. Тем не менее, я вырос, а в глупость она так и не ушла, осталась по-хорошему странной.
- Так ты его пригласишь?
- Приглашу.
Неуверенный тон моего обещания не ускользнул от внимательных женских ушей.
- Не надо стыдиться. Куда с возрастом делся твой бунтарский дух? Десять лет назад ты бы притащил этого бедного паренька еще утром и стал бы рассказывать отцу, как весело вы проводите время вместе, а теперь лежишь здесь, наглаженный, напомаженный и боишься его расстроить.
- Я все еще делаю то же, что и раньше: доказываю ему, что он ошибся на мой счет.
- Знаешь, Егор, так ваша вражда никогда не прекратится. Ты, вроде, и рычишь на него, а, вроде, и гладить себя позволяешь. Не обязательно оправдывать его ожидания, чтобы он тебя уважал.
Мама всегда была слишком мудрой. Короткий монолог засел в моем мозге, отзываясь довольно неприятным осознанием: я изменился. Не в лучшую сторону. Ослаб, обмяк, вся та храбрость изжилась, теперь осталось только слепое «не дай папе узнать правду о себе» и «не дай остальным пробиться глубже положенного, чтобы они не разглядели в тебе тебя». Я вмиг почувствовал себя глупцом: столько лет потерял из-за того, на что зарекался вообще обращать внимания. Зачем?
- У тебя есть друг. Пригласи его, познакомь с нами, - мама замолчала, позволяя мне переварить сказанное ею, а потом снова заговорила. - Я ведь тоже хочу, чтобы Паша занимался любимым делом, только вот меня он не слушает, для него существуют два авторитета: папа и ты. Может, если сам станешь смелее, он последует примеру. Его мало волнуют твои подростковые подвиги, важнее то, что происходит с тобой сейчас.
- Ты, получается, против папы в этой битве?
- Что? Нет, сынок, нет. Я за семью. Думаешь, только ты слушаешь от меня такие лекции? - она засмеялась. - Вы двое будете мучиться, пока не научитесь жить в мире.
- А что для тебя мир?
- Я бы хотела, чтобы вы все вели себя так, как вам подсказывают сердца. Это было бы замечательно. Знаешь... Не думай плохо об отце. Он тебя любит, как и Пашу, просто в его понимании любовь и забота выражаются немного иначе. Не суди и не ругай его, ладно?
После разговора мама взялась обзванивать приглашенных, затем доставку и прочее, чтобы убедиться, что все идет по плану. Я же направился прогуляться по дому, давненько этого не делал. Последний раз, кажется, был полгода назад, если не больше.
Пока родительница болтала в дальней комнате, я пошел по светлому коридору, разглядывая заполненные фотографиями, рисунками и грамотами стены. Оказавшись в гостиной, достал мобильный, складывая более-менее адекватное объяснение своему предложению. Как ни крути, выходило жалко.
- «Есть дело», - подумав, добавил. - «Скорее, просьба. Важная».
Ответ пришел через несколько секунд.
- «Помогу, чем смогу. Что случилось?».
- «Если коротко, у мамы День Рождения, я в доме родителей, и они не пойми с чего решили, что очень хотят увидеть кого-то из моих друзей. Потому приглашаю тебя».
К моему удивлению, никаких лишних вопросов или неловких отговорок от Руслана не последовало.
- «Без проблем. Надо как-то спастись от кучи родственников?».
- «Типа того».
- «Знакомо. Ну, я понял. Куда и во сколько?».
Едва я напечатал адрес, пришло еще одно сообщение.
- «Что любит твоя мама?».
- «Подари букет мертвых трупов цветов и одного живого, не прогадаешь».
- «Запомнил».
Стало заметно легче. Беспокоиться об отвлекающем маневре не придется, Руслан перетянет все внимание на себя.
Подарок!
Следующим, до кого я дописался, был Гена. Он сообщил, что уже достал билеты и сможет отправить их курьером немного позже. Еще одна проблема решилась практически сама собой.
Только после этого можно было спокойно убрать смартфон в карман и продолжить бродить по комнатам, разглядывая изменившиеся интерьеры. Дом родителей был более скромной версией моей квартиры: большие окна, много белого, но при этом пространство разграничено стенами, комнаты поменьше, помимо светлых оттенков много дерева и зелени. На любых поверхностях, пригодных для сидения, лежали подушки в связанных крючком чехлах - мама постаралась. Вроде, все такое же, как и раньше, но куча чужих, новых мелочей меняли восприятие. Возможно, проблема вовсе не в доме, а во мне - надо приезжать чаще.
Увлеченный, я добрался до второго этажа. Снова коридор, длинное окно без штор в самом его конце и комод у лестницы, заставленный мелочью, вроде статуэток ангелов или денежных жаб. Над ним - вновь куча фото. Маленькие белые рамки рассыпались до самого потолка, заставляя меня подойти ближе и внимательно разглядеть каждую. Замер, занеся руки за спину и высматривая в скоплениях фигур знакомые черты. Вот десятый День Рождения Пашки, мне тогда почти двадцать стукнуло, учился в художественной академии, а папа злился ужасно. На этой фотке мы сидим по краям от мамы с Пашей и натянуто улыбаемся, так забавно. А вот здесь мы у бабушки на огороде, клубнику собираем. Вот - первое фото в этом доме, стены пустые, его только недавно построили. Это мы всей семьей выехали за город, к речке. Мне, кажется, лет двенадцать, Пашка совсем крошечный. А вот фото с дедушкой. Последнее. Вся жизнь на этой стене, и отрываться не хочется. О, мой выпускной, а рядом - папа в пиратской шляпе, это мы в парк развлечений ходили. Несколько фотографий, дотированных Новогодними праздниками, самые удачные мама выбрала, на всех у меня волосы разного цвета. Интересно, как папа мимо этой стены ходит.
Вдруг приятные воспоминания растворились. Губы, вытянувшие уголки в приступе ностальгии, вытянулись в сплошную ровную линию.
Тоже Новый Год. На диване в гостиной мама, папа, Паша, обмотанный красной мишурой, а рядом мы с Евой. Я смотрю на нее, а она - в объектив камеры, стараясь скрыть за улыбкой покрасневшие глаза. В отличие от многих других моментов, в этом она плакала от радости. На ее руке сверкал мой новогодний подарок - кольцо. Все осчастливлены этой новостью, даже папа искренне поздравил нас, а Пашка без умолку говорил, что поскорее хочет стать дядей, мол, ему не хватает еще одного ребенка, он тоже хочет стать чьим-то старшим братом.
На этом фото все так, как должно быть: гармония, всеобщая любовь, никаких обид и неприязни. Не существует проблем. Тогда казалось, будто и прошлого поганого не существовало, и будущее ждет самое радужное. Мы ведь дотянули, дожили до этого момента. Предложение, планирование свадьбы, мысли о совместном будущем, детях, таком же доме за городом. Только вот зачем? Какая жалкая попытка вычерпать воду из тонущего корабля.
- Егор?
Мама показалась на лестнице. Заметив меня у стены, замедлилась и замолчала. Подошла осторожнее, сразу коснувшись спины, и посмотрела туда же, куда смотрел я. Боковое зрение живо уловило ее обеспокоенный взгляд, направленный на меня.
- Хорошее фото, да?
Я кивнул.
- Она такая счастливая здесь.
Мама говорила почти шепотом, боясь собственных слов. Ее настроение очень быстро стало похожим на мое: не то грусть, не то тоска. Стоишь, забыв о собственных руках, безвольно висящих вдоль тела, об обидах на этого человека, обо всем плохом.
- Я все ее фотографии сняла, а эту не смогла. Решила, пусть висит в общей куче, никто и не заметит, а я буду подходить, смотреть. Только так ни разу и не подошла.
Она прижалась ко мне, а я обнял в ответ, так ничего и не сказав. Мы вместе смотрели на семейный снимок, размышляя о своем. Думаю, никто, кроме мамы не смог бы понять всю мою боль от потери Евы, ведь так уж вышло, что у них сложились очень теплые отношения. Даже на этом фото они придерживают друг друга под руки, не желая расставаться надолго.
- Она была моей доченькой.
Да, я знаю.
- Я очень по ней скучаю. Думаю почти каждый день, как там наша Ласточка поживает. Знать бы, что все у нее хорошо.
Моя голова опустилась, коснувшись светлой макушки щекой.
- Ты очень изменился после ее смерти, и не мудрено, но... Ева не хотела бы видеть твои страдания, - мама медленно отстранилась. - Грусть не будет вечной, когда-то все придет в норму, наша Ласточка навсегда улетит.
Последнее, что я слышал - удаляющиеся шаги, отчетливо различимые в тишине дома.
Ласточка навсегда улетит.
Не знаю, почему мама называла так Еву. Это повелось еще со знакомства, а потом все просто привыкли.
В тот вечер я безотрывно щупал карман, проверяя, на месте ли коробочка.
- Почему ты все время молчишь? - Ева повернулась, держа в руке белый бумажный комок. - Помада на месте? А то мне кажется, что она вся на этой салфетке осталась.
- На месте. Ты восхитительно выглядишь, не забивай себе голову.
- Егорка, ну что вы там шепчитесь, - возмутилась мама, для которой минута без внимания Евы была слишком долгим сроком.
- Виолетта Анатольевна, мы просто обсуждали помаду, - весело прочирикала девушка, возвращаясь к разговору с моим родственниками. Едва я вновь потянулся к карману, она осторожно накрыла мою руку своей и легонько сжала, будто пыталась успокоить.
- Ева, я все хотел спросить, вы в вашем журнале клиники рекламируете?...
Спустя еще час разговоров мы включили нужный канал и под стук курантов принялись разливать шампанское. В тот момент я не волновался. Мне очень хотелось увидеть реакцию на такое событие, прочувствовать на себе, каково это, возможно, ощутить пару минут безграничного счастья и на один вечер забыть, что за его пределами есть реальная жизнь с реальными проблемами. На самом деле, покупка кольца в моей голове выглядела, как последняя возможность сохранить хоть что-то. Магическая пилюля, способная заживить раны. Раз - и все хорошо.
Пойми, что я с тобой. Я люблю тебя. Поверь мне и остановись.
Мы вышли на улицу, накинув куртки. Паша выбежал первым, прямо в домашних тапочках, таща коробку фейрверков. Папа спешил за ним, опасаясь, что бестолковый младший останется без рук, а наша троица остановилась на веранде. Вскоре и мама выбралась на снег с телефоном в руках, чтобы заснять освященное разноцветными огоньками небо, а мы с Евой остались вдвоем. Я кутал ее в длинную черную куртку и прижимал к себе, пока папа и Паша возились с фитилем.
Первые залпы сопровождались громкими криками. Ева смотрела на бродящих под мелькающим светом родственников, искренне улыбаясь. Иногда казалось, что она любила их куда больше меня.
Несколько вспышек прошли. Я отстранился, залез в тот самый карман, достал коробочку и, опустившись на одно колено, раскрыл ее.
Ева смотрела молча. Держала свою куртку, которая норовила скатиться с плеч, и моргала, сгоняя влажную пелену с глаз. Не ожидала. Я тоже не ожидал. Думаю, по моему лицу было абсолютно понятно, что происходящее не доходило до мозга вплоть до конца. Только стоя на морозе, упершись коленом в доски, мне стало ясно, насколько это действие было необдуманным.
И все же.
Ева осторожно улыбнулась, держа брови домиком, а я повторил за ней, не веря, что вообще сделал это. Хотелось расхохотаться в голос от противоречивых эмоций. Я идиот. Но счастливый. У нас ведь все в порядке, мы вместе, а произошедшее - временные трудности. Все плохое пройдет, но мы останемся, и будем жить дальше. Я даже поверил в это, она, думаю, тоже.
Под залпы, ослепший от мелькающих огней, я надел на ее палец кольцо и поднялся. Объятия, слишком влюбленный поцелуй, от которого закружилась голова, и крик мамы, заметившей коробку у меня в руках, а следом - сверкающее украшение на своей будущей невестке. Нам пришлось успокаивать ее вдвоем, периодически смеясь от такой бурной реакции.
Возбужденный, радостный гул стих. Покусывания мороза сменились теплом родительского дома. Прошло много времени. Пустота в стенах и внутри меня, на контрасте с тем ураганом эмоций, обездвиживала. Никакой яркости, только белые стены, увешанные фотографиями, среди которых только одна привлекала внимание.
Я запрокинул голову и прикрыл зудящие глаза руками.