Флэшбэк

Я открыл глаза в полной темноте. Сон в очередной раз за ночь прервался, как это часто бывает, но что-то подсказывало: в этот раз первопричина иная. В голове стояло эхо из голосов, свист и стуки мяча о землю, будто я только что был во дворе и наблюдал за игрой школьников, задержавшихся на площадке. Вместе с этим появилась привычная тупая боль в затылке. Вся поверхность головы потеряла чувствительность, но именно затылок жгло изнутри, казалось, еще немного и кость затрещит, ломаясь.

Внезапно появившееся ощущение дежавю заставило меня почти не глядя добрести до камня и схватить его. Чувство, что я все еще во сне, крепко держало – проснуться не было времени.

Состояние дремоты сменилось часто бьющимся сердцем и приятной усталостью в ногах. Шум ночного города остался где-то там, а здесь все наполнилось пением птиц, неторопливым шелестом листвы и…

- Руслан! Вправо веди, вправо! – закричал незнакомый мальчишка, пока я бежал, направляя потертый футбольный мячик ступнями. Делал это до того ловко, что сам удивился. Если бы пришлось резко брать управление в свои руки, точно облажался бы.

На мне сшитая мамой школьная форма. Я вдруг резко вспомнил это, когда посмотрел вниз, делая поворот, чтобы обойти соперника. Одежда новая, еще пахнет стиральным порошком, выглажена.

Никогда не выходило восстановить в памяти воспоминания о себе же в детстве. Внезапное перемещение и собственный внешний вид дали ответ на многое: брюки небрежно закатаны до колена, рукава рубашки - до локтя. Галстук завернут и заправлен за воротник, чтобы не мешался. Одежда мокрая в некоторых местах, но абсолютно чистая, на ней нет ни пылинки. Играл я босиком, и при этом не чувствовал себя уязвимее – трава на поле была мягкой и чистой.

Недостающие элементы нашлись в нескольких метрах от края поля: пиджак висел на ветке дерева, а туфли и носки припрятаны под волнистым корнем.

- Соколов, давай! – крикнул второй мальчишка.

- Руська, не отвлекайся! – крикнул третий. Его голос я узнал в то же мгновение, что удивительно, и он отозвался во мне слишком громко. Вызвал непонятные эмоции: волнение, и, кажется, какую-то неосознанную тягу. Этот человек был мне важен.

Тот светловолосый парень.

Резкий удар по мячу. Все следили за полетом не дыша, задрав головы и разинув рты. Когда черно-белое пятно отскочило от перекладины ворот и целеустремленно полетело в сторону трибун, я вытянул шею. Там сидело несколько человек, четверо, если быть точным. Два старшеклассника и две девочки лет двенадцати. За секунды я успел заметить, как один из парней передавал что-то другому практически в карман.

Взгляд быстро переключился, реагируя на тоненький вскрик – мяч отскочил от головы одной из зрительниц.

- Блин, Бурундук, прости! – я сложил руки у рта рупором. Приходилось прикладывать усилия, чтобы не засмеяться. – Кинь мяч, а?

Кристина, милая долговязая девочка с темными волосами, посмотрела на меня оскорбленно и, держась за голову, подскочила с места. Товарищи по игре принялись веселиться, пока школьницы спешно отдалялись от поля под надзором двух пар глаз – моих и еще чьих-то. Сложно объяснить, но я буквально чувствовал, как чужак впился взглядом в худенькую спину. Показательно, что мой смех при этом, в отличие от смеха толпы, звучал спокойнее и даже снисходительнее.

Будто знал, что примерно через три месяца влюблюсь без оглядки.

- Давайте меняться, вы уже полчаса играете, - возмутился знакомый.

Мальчишки продолжали шутить, а я улыбался, мельком взглянув на место, где сидели старшеклассники. Их там уже не было.

Из воспоминания выбросило резко. Боль в затылке ушла, но общая слабость буквально заставила снова упасть на постель. Я отключился.

Проснулся, когда уже было светло. Сказать наверняка, реально ли то, что произошло, не смог. Все смутно и урывками, то ли сон, то ли очередное воспоминание. Решить дилемму помог камень, лежащий на тумбе у кровати. Значит, перемещался.

Только спустя время сквозь пелену пробилось жужжание. Я сунул руку под подушку и вытащил мобильный.

- Алло?

- Я по-быстрому, - Егор говорил непривычно бегло. – Мне удалось связаться с одним хорошим ювелиром, он согласился сегодня выделить время, буквально полчаса. На ****** приезжай, я там буду минут через пятнадцать.

- Ладно, - ответил, поднимаясь на слабой после сна руке. – А…

- Все, нет времени, шевели поршнями. Давай.

Разговор занял десять секунд, мои сборы немногим больше. По пути к машине настрочил смс отцу, что, возможно, задержусь - мы договаривались о встрече, им с дядей снова потребовалась моя помощь в мастерской. Планировал зайти домой после работы, поговорить с мамой. Надеялся, она уже забыла о нашей маленькой ссоре, и будет реагировать на мои слова спокойно. Если нет – придется выходить из ситуации творчески. У меня с этим проблемы, но выбирать не приходится, больше нет времени тянуть. Да и смысл? Потратить впустую еще несколько лет, чтобы потом… что? Переживать о них?

Приехать к нужному месту быстро не получилось – пробки закупорили все основные дороги. Оставлять машину где-то и ехать на метро показалось мне заведомо провальным вариантом, без колес я как без рук, совсем беспомощный. Егор спохватился многим позже тоже, видимо, долго добирался. Созвонились мы, когда я уже сворачивал на нужную улицу. Приехали почти одновременно.

Он встретил меня на парковке и сразу же повел к нужному зданию.

- А как ты на этого ювелира вышел? Знаешь его?

- Да, было дело, заказывал у него кое-что, - нехотя ответил парень, ткнув на кнопку вызова лифта. Смотреть на меня упорно отказывался, выбрав предметом разглядывания светящиеся цифры над створками.

- Ясно. Я так понимаю, консультация у него – дорогое удовольствие?

- Ну как сказать, - усмехнулся художник. – Сойдет. А что? Хочешь вложиться во имя общей цели?

- Конечно.

Он оглядел меня так, будто задавался вопросом, есть ли у меня деньги в принципе. Неутешительный вывод прочитался на его лице, когда зеленые радужки уставились на пресловутые цифры, постепенно приближающиеся к единице. Даже не понятно, радоваться такой реакции или нет. Деньги однозначно портят людей.

- Расслабься, ничего мне это не стоило, по старой дружбе согласился.

- Вот как.

- Ага.

Никак не пойму, добряк ты или просто заносчивый говнюк, который любит упиваться своим превосходством. Лучше бы первое, конечно, но что-то намекает на наихудший вариант.

Мы поднялись на нужный этаж. По пути Егор кратко пересказал их разговор – мужчину очень заинтересовали странные камни. Я же поделился, что мне очень скоро нужно будет уйти, и в запасе у нас есть всего минут десять - двадцать от силы. Договорились, что остальное художник расскажет мне по телефону после встречи, либо вечером.

Нужный офис находился за самой последней дверью по коридору. Мы постучались, нас впустила милая женщина-секретарь.

- Здравствуйте. Вы на встречу к Патрику Давыдовичу?

- Да. Здравствуйте, - кивнул Егор, пока я пытался осмыслить услышанное. Едва женщина отвернулась, чтобы занять свое место, тихо спросил:

- Патрик Давыдович?

- Ты еще фамилию не слышал, - шепнул парень в ответ, после чего принялся оставлять подписи на каких-то странных документах. – Твои тоже нужны. Правильно? – поинтересовался он у администратора. Та кивнула с улыбкой, подтверждая.

Я не думая расписался.

- Можете проходить, вас уже ждут.

Пока я оставлял ручку и отдавал документы, Егор открыл дверь. Зашли один за другим.

Кабинет неизвестного ювелира выглядел как обычная комната в квартире семьи со средним достатком: светлые обои в цветочек на станах, много деревянной мебели, в виде шкафов со стеклянными дверцами, несколько столов, кресел и тумб. В углу стояла раскидистая пальма в огромном горшке, она была сверху донизу перевязана веревкой, видимо, прикреплялась таким образом к какой-то опоре. На столах были раскиданы странные приспособления, повсюду горели разномастные лампы, создавая островки точечного света, которые, не смотря на дневное время и большое окно, были видны отлично. На одном из столов, у стены, стояли несколько коробочек со сверкающими драгоценными камнями, а прямо под этим столом расположился увесистый сейф.

Сам Патрик Давыдович как раз оставлял что-то в одном из шкафов, когда мы вошли. Как и подобает странной фигуре, он представлял собой нечто новое для меня: скрюченный, худой старик лет шестидесяти с редкими волосами, зачесанными назад и козлиной бородкой. На носу висели вытянутые очки с довольно слабыми линзами. Одет в свитер и мятые брюки. К себе не располагал, да и не сказать, что был похож на специалиста в области ювелирного дела.

- Господин Вязов, доброе утро, - весело поздоровался он, даже не стараясь выровнять скрипучий голос.

- Доброе, Патрик Давыдович. Спасибо, что согласились нас принять. Это Руслан, у него в собственности есть такой же камень.

- Парные украшения, - неприятно протянул старик, посмотрев на нас чрезмерно хитро. – Смело. Помниться, господин Вязов, вы у меня года полтора назад кольцо помолвочное заказывали. Не пригодилось?

Я посмотрел на Егора. Тот лишней эмоциональности не проявил, но стало абсолютно точно заметно, насколько ему неприятно вспоминать задетую тему.

Так вот оно что. Не мне одному в любви не свезло.

- Об этом не переживайте, ни к чему. Лучше займитесь работой, - с этими словами он протянул ювелиру камень, держа привычным образом, за цепочку. – И наденьте перчатки.

Трудно представить, что такой человек мог влюбиться настолько, чтобы сделать кому-то предложение.

- Конечно, конечно, господин Вязов, - глаза старика засияли. Он вытащил из ящика пару резиновых перчаток, смачно подул в них, расправляя, и затем сунул свои сухие, но ловкие пальцы по местам. – Давайте сюда.

Егор расслабил руку, и цепочка с той легко сползла. Я же в это время достал из кармана другого волшебного близнеца. Патрик Давыдович, едва отвернувшийся, вновь вернулся к нам и жадно подхватил его, утаскивая к самому чистому столу. Там сел, выставил лампу под нужным углом, снял очки, подвинул прикрепленное к столешнице увеличительное стекло и принялся увлеченно крутить камни.

- Начните со светлого, - почти повелительным тоном наказал Егор, замерев по левое плечо. Я же встал по правое. Мы, словно школьники на экскурсии, принялись следить за действиями ювелира.

- Как скажете, как скажете, - легко и с удовольствием согласился тот. Только тогда я заметил легкий американский акцент. – Это ваш, как я понимаю, господин…

- Соколов, - кивнул я. Никто до этого момента меня так не называл. Даже волнительно.

- Господин Соколов. Итак, давайте посмотрим. Сразу скажу, вещь дорогая. При том, чрезвычайно. Этот камень называется «жадеит» и обычно его так не ограняют, впервые вижу подобную форму, да и, сказать откровенно, впервые вижу его вживую в таких размерах, - взволнованно проговорил мужчина, словно ему не терпелось поделиться своим восторгом. Только вот разделять его было некому, я мало что соображал в дороговизне, а Егору, кажется, было вовсе на это наплевать.

- Что еще можете сказать? Есть что-то особенное в этом украшении?

Патрик Давыдович обернулся на художника так, словно тот только что обругал матом его маму.

- Кроме того, что это природный «жадеит» в огранке «трапецевидный багет» размером с половину моей ладони? Даже не знаю, молодой человек. Сложно определить, что для вас значит «особенный», но давайте посмотрим еще.

Едва он отвернулся, Егор провел языком по зубам, прикрывая этим свой плохой настрой, и скрестил руки на груди.

- Должен сказать, что я не просто так заинтересовался этой работой, господин Вязов. Могу вас уверить, это творение рук довольно искусного мастера. Судя по форме и металлу, хорошая подделка под девятнадцатый век…

- Подделка? – переспросил художник, заставляя старика остановиться на этом моменте. – С чего вы взяли?

Сухие губы тронула улыбка превосходства, когда пожилой ювелир послал в сторону клиента подходящий взгляд. То, как они взаимно испепеляли друг друга своими репликами, заставляло меня отходить в сторонку.

- Потому что, господин Вязов, огранка «багет» появилась только в начале двадцатого века.

Я удивленно вскинул брови и перевел взгляд на приятеля, который был так же озадачен, но погружен в свои мысли по самую макушку.

- Если не брать во внимание огранку, оно может быть из девятнадцатого века? Состояние металла, вид цепочки или удерживающего элемента. Я не знаю, должен ведь быть способ понять.

- Бесспорно, - уверенно кивнул Патрик Давыдович, неприкрыто намекая на свой профессионализм, и снова начал рассматривать детали. Теперь под прицел попало прочее, хоть и камень из рук он выпускать никак не хотел. – Состояние изделия среднее, в звеньях цепочки видна коррозия, следовательно, хранили его не добросовестно. Либо же оно действительно старое, но это невозможно, как мы уже выяснили.

В очередной раз проверив время, я толкнул Егора в бок. Тот настолько зло глянул на меня, что на секунду даже испугал.

- Время, - пришлось пояснить.

- Да, точно, - он смягчился. - Иди, я потом все расскажу. Оставишь камень? Завезу вечером.

- Конечно. Патрик Давыдович, до свидания.

- До свидания, господин Соколов, - дружелюбно закивал мужчина. Тянуть руку я не стал – его предплечья будто приросли к столешнице, настолько велико оказалось увлечение странными украшениями. - Приятно было познакомиться с вами.

- Мне тоже.

Выходя, я еле заметно махнул парню рукой. Тот кивнул и обратился к старику с новой волной вопросов. Оставалось только пожелать бедному ювелиру удачи, как и моему нетерпеливому другу, они хорошо проведут время вместе. Лишь бы только не головы на шеях остались, откусят ведь.

Из бизнес-центра я поехал сразу на окраину. Не в самое пекло, а поближе, к благополучному спальному району. Привычно оставил машину у дома родителей и дошел до мастерской пешком. Внутри в этот раз было больше народа, добавились еще двое механиков, разбирающихся со своими автомобилями в глубине зала.

- Дядя Тауфик, здравствуй.

- О, Русланчик, дорогой, иди сюда. А ты чего опоздал?

- Папа не сказал? У меня дела просто были.

Дядя замер. Чуть выпученные круглые глаза стали еще больше, когда он посмотрел на меня с намеком и увел лицо вправо, не отрываясь. Уголки губ потянулись в разные стороны.

- Говорил я твоей матери, что женщина у тебя появилась, а она все «Тьфу, да тьфу, Кристина, Кристина…» тоже мне, ничего не понимает.

Я, до этого веселящийся, потух.

- В смысле?

- Ну, говорит, Кристина там у тебя ошивается… - дядя, видимо, поняв, что взболтнул лишнего, резко притих. Ему тоже больше не было весело.

- Дядя Тауфик.

- Ничего не знаю, сам у нее спроси, - тут же отмахнулся он.

- Дядя.

Внезапно появилось понимание, что этот человек – тот самый колодец, полный сокровищ. Оставалось только придумать, как их выудить. Мама всегда говорила, что наш близкий родственник – находка для шпиона, но вместе с тем охотно ему доверяла из-за близких отношений. Папа, помнится, рассказывал, что именно дядя болтливостью помог ему жениться на маме в свое время. Чем не вариант?

- Русланчик, да ты пойми, не могу я рассказать, Римма с меня шкуру же спустит, - слезливо пожаловался он, еще надеясь, что я отступлю. – С Кристинкой, понимаю, любовь, но нужна она тебе? И так уж натерпелся. Она ж… - Тофик махнул рукой и следом прикрыл ею рот.

- Расскажи мне, - взмолился я. – Пожалуйста. Не можешь про Кристину, расскажи про другое, - идея пришла резко, почти щелкнула в голове. – Я парня вспомнил. Белобрысый такой, часто его видел. Кто это?

Глаза дяди стали еще больше, если это возможно. Он воровато огляделся, прежде, чем шагнуть ко мне, зачем-то наклонившись – нас и без того разделяли сантиметров двадцать.

- Леха это, - шепнул мужчина. – Правда вспомнил или кто подсказал?

- Вспомнил. И не один раз.

Впервые в лице Тауфика появились хорошие эмоции, он обрадовался моему прогрессу и даже хлопнул по плечу, разогнувшись.

- Молодец какой! А я говорил матери твоей: надо помогать, надо, а она все «пусть так, пусть так»…

Встретив мой подозревающий взгляд, он прокашлялся и снова огляделся. Видимо, желая перевести тему, продолжил рассказ о светловолосом Леше. Только вот вопросов и так порядком прибавилось.

- Леха – друг твой школьный. Вы с ним с первого класса за одной партой сидели, все время в футбол гоняли, шатались вместе. Вы да Кристинка, как приросли друг к другу.

Что?

- В смысле? Мы втроем общались?

- Ну да. Не разлей вода были, говорю же.

- А почему я о нем ничего не знал?

Дядя поджал губы, когда в смежном помещении послышался шум. Повернувшись туда, как напуганный травоядный зверек, он чуть присел, затем, убедившись, что все тихо, снова посмотрел на меня. Выглядел напуганным.

- Ты больше ничего не вспомнил?

- О нем? Нет. Так почему я ничего не знал?

Тауфик оглядел меня, сомневаясь. Видимо, умоляющий взгляд его разжалобил.

- Да потому что никто не хотел, чтобы ты узнал, что его…

- О чем болтаете?

Ну, нет! Прямо как в дешевом детективном сериале!

Папа вышел из той самой смежной комнаты с чемоданчиком инструментов в руке. Дядя сглотнул и посмотрел на меня с намеком, мол, не проболтайся, что это я поделился.

- Да я вот рассказывал, как с другом встретился.

- С другом? – удивился хозяин мастерской, а потом, спохватившись, закивал. – Да, да. Чем он там занимается у тебя?

- Художник.

- Художник? – снова искреннее удивление.

Папа посмотрел на нас, проходя мимо. Не подозревая в чем-то, а так, словно мы ломаем очередную комедию, что к лучшему.

Дальше следовала рутинная работа. Помоги там, помоги здесь, принеси, подай. В целом, ничего важного. Папа вновь дал задание разобраться с очередной невиданной проблемой новой машины. Пожалуй, отец – единственный человек, который доверяет мне и дает работу со сложными механизмами. Мама не доверяет мне даже мою жизнь, про нее и говорить нечего. Наверное, потому с Егором я чувствую себя нормальным, он ведь и не знает меня другого. Единственный из окружающих воспринимает меня таким, какой я есть, без оглядки на прошлое. Ему можно сказать, что я не помню, и он не начнет рассказывать «Ой, было так забавно, ты тогда… а мы… и так вышло… Жаль, что ты все еще это не вспомнил». И Егор, может, и шутит про мою больную голову, но относится, как к нормальному человеку.

Связались мы, кстати говоря, примерно часа через полтора, в самый разгар работы.

- Ну, что там?

- Скажи, куда тебе побрекушку подвезти, потом буду рассказывать.

Я назвал адрес мастерской.

- Нихрена себе, это вообще где?

- Не так уж и далеко.

- Да это почти окраина, - не согласился художник. Постепенно, в общении с ним многое стало восприниматься иначе, даже, казалось бы, однотипное, частое недовольство разделилось по оттенкам и подтекстам. В разы, подобные этому, оно не отражало желание съязвить, только констатировать неприятный факт.   

- Могу приехать сам.

- Да ладно, уже вызвал. Так, что сказал Сопижук….

- Кто?

- Сопижук Патрик Давыдович. Да. Я же говорил, это ты еще фамилию не слышал, - весело объяснил Егор. – Я сам орал дня два. Не суть. Он рассказал еще кое-что: на подвесных ушках написаны номера римскими цифрами. Вроде, семнадцать и тридцать, но металл отерся, он не уверен. Вероятно, производство не нашей страны, что-то Европейское. Сопижук считает, что подобных подвесок была целая коллекция, что еще раз доказывает – это подделки. Якобы, оригиналы не создавали на массовом производстве. Еще нашел те символы на ободке крепления, но объяснить точно не смог. Сказал, что это, возможно, метка мастера.

- Ясно. То есть, выходит, эти камни – дорогие и редкие, но вставлены в эти украшения не пойми для чего и почему?

- Вроде того, да. Получается, какой-то неизвестный украл у шамана целую фуру камней, огранил их вполне по-современному и вставил в украшения, сделанные под старину.

- А шаман всемирным путешественником что ли был? Столько разных редких минералов собрать не так-то просто.

- Согласен. Но вот про коллекции, кстати. Выходит, та бабулька действительно реальные подвески собирает. Узнать бы, есть на них номера или нет, - протянул Егор, уже что-то обдумывая.

- Хорошая мысль, - похвалил я, готовясь высказать свою идею. - Может быть, кстати, и такой вариант: кто-то специально собрал коллекцию дорогих камней, отдал их шаману, тот плохо поколдовал, затем их огранили, вставили и… Я не знаю, хотели завладеть пространством и временем.

- Танос, получается.

- Не думаю, что он стал бы так мучиться. Неспроста настолько редкие камни искали. Скорее всего, с другими не вышло того, что было нужно… Либо хотели продать то, что получилось, либо есть у них свойства, которых нет у прочих. Скорее второе, иначе зачем их тогда к шаману везти?

- Я за тобой иногда не успеваю. Но говоришь толковые вещи, мозг работает. Ладно, давай я подъеду, и на месте уже договорим?

- Давай, давай.

Прошло еще сорок минут. Свет фар пробежался по окнам сервиса, привлекая внимание. Папа разогнул спину, глядя в сторону раздражителя недоброжелательно. Затем стрельнул глазами в сторону настенных часов и, удостоверившись, что время для нового клиента запоздалое, направился к выходу.

- Па, стой, это ко мне. Я на десять минут буквально выйду.

Отец остановился. Он тоже был удивлен, при том настолько, что мне стало почти обидно. Говорить ничего не стал, кивнул и, быстро вернув себе нормально выражение лица, вернулся к работе.

Я же покинул прохладный зал сервиса.

Наблюдать художника так близко к своей обычной жизни оказалось слишком странно. Он стоял у такси бизнес-класса, равнодушно сунув руки в карманы длинного черного плаща, и осматривался. Когда завидел меня, отсалютовал и полез во внутренний карман, чтобы достать и вернуть одолженный камень.

- Как ни крути, твой понравился Сопижуку больше. Все пытался его купить, но я был не приклонен.

Я почти засмеялся, спешно пряча украшение.

- И что бы он с ним делал? Чах, как Кощей Бессмертный?

- Я тебя умоляю, - закатил глаза Егор. – Продал бы подороже и закрыл к чертям свою коморку. Тоже мне, лучший ювелир города. Скупой, как тетки на рынке, даже помещение нормальное снять не может. 

- Так ты… Приходил к нему раньше, да? – осторожно спросил я, позволяя своему любопытству выйти за обычные рамки. Стоило бы задуматься, может, такое поведение попросту заразно.

Егор пробубнил что-то недовольное и, посмотрев на меня взглядом старшего брата, которому надоел младший, заговорил.

- Да, приходил. Ты же слышал. Он делал кольцо для моей тогдашней девушки.

- Но ты не женат.

Егор снова со скрипом поддался на такой очевидный толчок.

- А ты очень внимательный, не просто так я тебя хвалил.

- Понимаю, это твое дело, - пришлось тут же отступить, только вот приятель уже почти настроился, а мне было слишком любопытно. По итогу, он отрезал первое предложение быстро, без лишних переживаний.

- Она умерла. Ее машину сбил «КАМАЗ». Ехал по объездной трассе за городом, а она - из дома, в котором мы отдыхали. Железо всмятку, она чудом до больницы продержалась, а там уже ушла, не приходя в сознание. Потому и не женат, два месяца оставалось, - он вздохнул так, будто ему эти слова ничего не стоили. – Все, на этом можно закончить?

Я кивнул. Удивительно, но лишней тяжести во мне не осело, только грусть с чистым состраданием. Даже удалось изобразить благодарность, которую парень живо прочитал и, если меня не обмануло зрение, остался немного тронут. По его лицу было сложно однозначно судить о наличии чего-то, кроме отвращения, недовольства и пренебрежения.

- Я поеду, - сообщил он, уже открывая дверь автомобиля. – Не забывай предупреждать, если что-то находишь.

- Помню. Ты тоже.

- И так.

- О, кстати, - спохватился Егор, перед тем, как закрыть за собой, - Сопижук дал номер какого-то искусствоведа. Я ему уже позвонил, договорился о встрече на завтра. Поедешь?

- Конечно.

- На ***** ** к двенадцати, у него там перерыв, хочет подробнее обсудить наши находки. Ему они тоже в душу запали.

- Понял. До завтра тогда.

Он уехал, а я вернулся в здание, где уже ждали родственники. От того, каким злым взглядом меня обдал отец, стало не по себе. Дядя же выглядел больше переживающим, чем злым или расстроенным, его скромная фигура замерла за широкой спиной, не решаясь занять место рядом или между нами.

- Кто это был? – спросил папа ровно, почему-то выискивая во мне изменения.

- Друг, - пояснил я, пытаясь визуально оценить обстановку или понять, что происходит.

- Друг. Художник?

- Ну да. А в чем дело?

- Карманы выворачивай, - отрезал он. – Живо.

Я нахмурился, и, не увидев в лице родителя никакого намека на объяснение, принялся искать его в лице другого участника ситуации. То сменило свою эмоциональную окраску – стало испуганным. Что-то внутри меня поддалось этому, словно знакомый до боли сценарий проигрывался в очередной раз.

- Па, ты чего?

- Карманы выворачивай, я сказал, - прорычал он и, подойдя ко мне, стукнул по столешнице места администратора. – Складывай все сюда, чтобы я видел.

Происходящее настолько ошеломило меня, что поверить в него не выходило. Добрый папа-викинг превратился в разъяренного медведя, от взгляда которого становилось не по себе. Под этим взглядом я принялся вытаскивать содержимое каждого имеющегося у меня кармана. Казалось, проще сделать то, что говорят, а потом разбираться.

Секунда за секундой, отец становился все нетерпеливее, не наблюдая того, чего ожидал. Когда я указал рукой на все, что лежало перед ним, он схватил меня за толстовку и потянул на себя, утаскивая подальше от посторонних глаз. Растерянный Тауфик, который понимал всю ситуацию куда лучше, поспешил следом.

- Ты, щенок, у меня в подвале гнить будешь, - проговорил родитель, обшаривая меня самостоятельно. Я же стоял, не понимая, что вообще происходит.

Его рука очень скоро наткнулась на камень. Тело само собой дернулось, отбрасывая крепкую ладонь подальше. Немая сцена, спровоцированная этим выпадом, длилась недолго – папа снова схватил меня за ворот одежды и принялся трясти.

- Я тебя убью!

Не знаю, как это вышло… рука ушла назад, замахиваясь, и влетела в его скулу. Секунда – в глазах потемнело, затылок снова зажгло от проклюнувшегося воспоминания.

Плач мамы врезался в уши, грохот, ужасная боль по всему телу.

- Я так и знал! Я тебя убью, гаденыш! Поиграть захотел? А ты знаешь, что с таким не играют? В тюрьму не терпится? Да я тебя сам быстрее на дно отправлю.

И снова свет комнаты. Громко причитающий дядя буквально висел на плече отца, пока тот держал покрасневший кулак поднятым.

Я лежал на полу, не чувствуя челюсти. Прийти в себя не успел – доступ к настоящему перекрыло новое воспоминание.

Лицо прижато к грязному покрытию пола, телом не владею полностью, почти ничего не вижу, под щекой собственная кровь, а сквозь звон в ушах пытается пробиться женский крик, но уже не мамин.

- Игнат, не трожь! Не трожь его, оставь! – настырно повторял Тауфик, пока папа насильно ставил меня на ноги одной рукой, а второй лез в карман, где лежал амулет. Увидев безобидный предмет, обмяк. Я едва не упал из-за того, что его хватка резко ослабла.

- Что это? – спросил он, пытаясь отдышаться.

- Подарок, - с трудом ответил я. – Друг уезжал в отпуск, привез вот. В машину повешу.

Папа смотрел на камень, не отрываясь. Грустно, с непередаваемым ужасом, которого раньше никогда не было. По крайней мере, до этого момента я его не помнил, а вот после… Показалось, что такое выражение однажды проскальзывало.

Боясь, что камень подействует, я вырвал его из руки отца, который даже не попытался протестовать. Так же он отпустил и меня. Усадил на стул, открыл шкафчик над раковиной, достал оттуда аптечку. Все молча, выверенными привычными движениями, за которыми скрывал, как мне показалось, растерянность. Дядя Тауфик в это время стоял рядом, протягивая руки в попытке коснуться, но никак не осмеливался. При этом выглядел так, будто сам ударил меня, и теперь раскаивался.

Папа принялся протирать мое лицо мокрым полотенцем, как ни в чем не бывало. Будто я все еще ребенок, вернулся из школы с подбитым носом и теперь нуждаюсь в заботе. Реакция оказалась запоздалой. Ситуация вогнала всех нас в одно состояние замешательства, и мы делали то, что считали подходящим для этого момента.

Я толкнул отца и поднялся, уходя напрямую к выходу. Никто меня не окликнул и не пошел следом, желая вернуть или объясниться. В крови, с трясущимися руками и головной болью сел в машину. Долго колесил по городу, думал взять камень, переместиться в эти воспоминания, но впервые что-то меня останавливало. Это был пробужденный действиями отца страх. Я не боялся его, но боялся чего-то, связанного с произошедшим в тот день, когда он меня ударил. Много лет назад.

За что?

Что я сделал?

Кто такой Леша и как замешан во всем этом?

Почему Кристина соврала, что не знает его?

Почему дядя Тауфик был так напуган?

В голову пришла страшная догадка. Ошпарила меня, как ведро кипятка, опалила до костей. Вдруг это дело рук отца? Я сделал что-то настолько ужасное, что он едва не убил меня. И в этом каким-то образом замешаны и Кристина, и Леша. При том, второй в большей степени, раз его полностью вычеркнули. Мама ведь сказала в прошлую ссору, что мне может не понравиться та правда, которая прячется за стеной из полученной травмы. Но отец ведь пытался помочь мне, подсказал, что не только они знают о произошедшем. Пытался запутать? А коробка? Она вообще существует или это способ поссорить нас с мамой?

От всех этих мыслей мир кружился. Реальность больше не казалась такой безопасной, прошлое дышало в затылок, и, хоть все это произошло будто не со мной, я все больше погружался в болото, где когда-то едва не утонул. Однажды мне не удалось выбраться из него целым, как эта история закончится теперь? Жизнь резко перевернулась с ног на голову, и, выходит, все, о чем мне было известно – просто ложь?

Кому я могу доверять? Так ли нужно продолжать путь?

Эти вопросы вонзились в ноющий затылок острыми стрелами. Боль начала раздражать.

Мне нужно.