...

— Это самый ужасный фильм, который я когда-либо видел! — Чонгук негодующе закинул горсть попкорна себе в рот и потянул Лису за руку из темного зала кинотеатра. — Больше никакого русского кинематографа в моей жизни! Слышишь, Манобан? В следующий раз я выбираю фильм. И будь уверена, это будет боевик с кучей тестостерона, крутых машин и экшна. Манобан, ты слушаешь?

Лиса не слушала. Девушка уловила лишь то, что Чонгук собирается пригласить ее в кино еще как-нибудь. А будет ли это боевик, ужасы или слюнявая драма, какая разница? Чонгук держал весь сеанс ее за руку, кормил попкорном, дурачился и шептал на ухо шутки в тех местах, где по фильму надо было рыдать. Лиса шла за ним растерянно и по-дурацки счастливо, ощущая тепло его сильной руки, чуть сжимающей ее кисть. Они так и пошли после школы в кино, оба в спортивной одежде. Чонгуку было плевать. Ему нравилась Манобан такой, какой она была. Без каблуков, тонны штукатурки, рюшек и юбок. Нравилась ее непосредственность, вечно красное от смущения лицо и реакция на его подколы. Нравилась красивая шея и то, как она смешно морщила нос. Нравилась ее упертость и целеустремлённость. Он еще плохо знал ее по многим аспектам, но все больше и все чаще восхищался ей и хотел узнать как можно больше.

Дождь все усиливался, превращаясь в июньский ливень. Дорога петляла дворами, но путь так или иначе шел через все ту же школу. Вымокшие до нитки они спрятались на время под козырьком школы, решая, что делать.

— Это называется лето?! — Лиса негодующе попыталась выжать край своей белой насквозь мокрой футболки.

Чонгук же случайно глянув на нее, поспешил из вежливости отвернуться. Одежда Лисы облепила ее, как вторая кожа, а белая сырая ткань просвечивала красивый кружевной лифчик. И хоть Чонгук не был новичком в делах любовных, увидев такую до одури беззащитно-милую Манобан, задышал с трудом.

— Вот поэтому я не люблю дожди, — затараторила в своей манере Лиса, — потому что холодно, и гром с молниями жутко пугают, и червяки на асфальте появляются, и…

— Манобан, — Чонгук, улыбаясь, чуть наклонился вперед к ее лицу, заглядывая в ее глаза. Они не были какого-то особенного цвета, не были мега большими или выразительными, но вдруг показались самыми неповторимыми, особенными, словно давали ответ на вопрос, который Чонгук всю жизнь искал. Но когда получаешь ответ, смотря в те самые глаза, он тебе уже не нужен, — Манобан, я влюблен, — и холодные мокрые губы накрыли такие же дрожащие, как у него самого.

То ли от холода, то ли от обуревавших чувств Лиса подалась вперед, прижимаясь к парню всем телом. Чонгук лишь крепче заключил ее в объятья, чертя пальцами узоры на мокрой спине. Тонкая мокрая ткань футболки Лисы и майки Чонгука лишь распаляла обоих все сильнее, снося невидимые преграды. За холодной кожей бились горячие, как лава, сердца, и в какой-то момент Лиса запуталась, где чье бьется.

— Кажется, я тебя люблю, — Лиса нервно облизнула губы, когда Чонгук нехотя отстранился, дав ей перевести дыхание, — и…апчхи!

— Кажется, ты заболеваешь, Манобан, — нежно прошептал Чонгук, глупо и по-мальчишески радуясь ее словам, — придется пробежаться до дома. Ты рада вечерней пробежке под дождем?

— Безмерно, — обреченно выдала Лиса, тут же чихнув три раза подряд.

— Ладно, я понял, — Чонгук пожевал губами и просветлел, — мой дом ближе. Пошли ко мне, я дам тебе сухие вещи и куртку с зонтом.

Лиса хотела возмутиться, но чихнув еще раз, согласилась с Чонгуком, и они быстро побежали по лужам до его дома.

— А твоя бабуля не подумает плохо, что я зайду так поздно? — поинтересовалась Лиса, уже поднимаясь по лестнице и оставляя за собой мокрые следы.

— Она на даче. Надеюсь, твои предки тоже не будут думать обо мне плохо, когда увидят, как я провожаю тебя поздним вечером.

— Они на даче, — просто сказала Лиса, а затем встала посреди подъезда как громом пораженная, -они на даче! — в испуге крикнула девушка, перебудив половину соседей.

— Манобан, я понял. Не ори, — Чонгук отпер дверь, пропуская ее внутрь.

— Нет, они на даче! — все бубнила Лиса с бешеными глазами.

— Манобан, мне уже страшно, — засмеялся Чонгук, — ты похожа сейчас на сектантку.
— Я же потеряла ключи с сумкой еще на выпускном! — испуганно прошептала Лиса. — А когда я собиралась на стадион, они собирались на дачу. И я не взяла ключи, и мне опять негде ночевать, и…

— Манобан, успокойся. Переночуешь у меня. Не в первый раз, — пошутил Чонгук, — в ванной чистое полотенце, сейчас дам пижаму.

— Прости, неудобно вышло, — прошептала Лиса, скрываясь за дверью ванной.

— Расслабься.

***

Пока Лиса была в ванной, Чонгук перестилал для нее новые простыни на своей кровати. Сам парень решил, что будет спать в другой комнате на диване от греха подальше. Манобан действовала на него намного сильнее, чем он мог себе представить. Находиться с ней в одной комнате, да что там, в одном помещении было опасно… для нее. У Чонгука было много девушек, но такая, как Манобан была впервые, и такие чувства тоже были впервые.

Наконец, справившись с пододеяльником, Чонгук направился к шкафу чтобы переодеться, как в вдруг в дверном проеме показалась Манобан.

Парень от неожиданности выронил сухую одежду.

Молчание повисло в воздухе, недосказанные слова хотели сорваться с губ, но Чонгук забыл все свои шутки. Лиса была прекрасна. Завернутая в полотенце, с распущенными мокрыми волосами, с которых капала вода. Босые ноги неуверенно переминались, а тонкие руки неуверенно обнимали себя, не зная, куда деться от такого прожигающего насквозь взгляда. Если бы глазами можно было бы раздеть, то Лиса бы уже давно была голой. Если бы одним мимолетным касанием можно было бы сжечь, Лиса бы сгорела дотла. А если бы силой мысли можно было бы воплощать желания, то Чонгук бы знал, что нужно просить. Точнее кого.

— Манобан, — сдавленно сказал Чонгук, поднимая с пола упавшие вещи, — ты очень красивая.

— Спасибо, — неуверенно ответила Лиса, стесняясь.

— Я в душ.

Едва физрук захлопнул дверь комнаты, как Лиса растерянно прошла по комнате, беря с кровати приготовленные вещи.

— Манобан, я забыл… — Чонгук так и остался стоять в дверях, как вкопанный, потому что в этот момент Лиса скинула полотенце, желая надеть футболку. Взору парня открылась небольшая упругая грудь, красиво очерченная талия и округлые ягодицы, — м-м, отличный вид, Манобан. Физкультура идет тебе на пользу, — заметил он, спешно закрывая за собой дверь и оставляя девушку в еще большей растерянности.

***

Сон никак не шел, а ливень за окном и не думал останавливаться. Вдобавок, снова послышался гром, а темную комнату то и дело освещали неестественным светом вспышки молний. Лиса от испуга, сжалась в комок, из последних сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. При особенно сильном грохоте, девушка не выдержала и бросилась в одной футболке и нижнем белье в соседнюю комнату.

— Гук, — тихо позвала она, надеясь, что он не спит.

Парень на удивление и впрямь не спал тут же поднявшись с дивана гостиной.

— Я думал, ты спишь, — хрипло прошептал он в темноте.

Вспышка света озарила на миг испуганное лицо Лисы, а через секунду девушка запрыгнула на диван, вцепившись в физрука клещом.

— Опять защитная реакция? — усмехнулся парень, только на этот раз не отстраняясь, как в столовой, а наоборот, притягивая девушку ближе к себе. — Успокойся, цыпленок, — голос звучал нежно и тихо, а сильные мужские руки вдруг стали гладить спину Лисы, вызывая во всем теле мурашки.

Неожиданно девушка сама наклонилась и стала неуверенно целовать губы парня. Мягкие пухлые губы чуть приоткрылись, и язык девушки лизнул нижнюю губу физрука. Поняв ее без слов, Чонгук взял инициативу в свои руки и просто ворвался языком меж ее губ, сплетаясь с ее языком в бешеном танце. Губы сминали губы, целовали долго, целовали бесконечно. Лисе снова стало трудно дышать, сердце стучало, как бешенное, а тонкие пальцы школьницы зарывались в его густые темные волосы. Растворяясь в ощущениях, Лиса не заметила, как Чонгук вдруг навис над ней сверху, подминая под себя на диване. А в следующее мгновение, продолжая целовать, лежал на ней. Одна рука парня скользнула ей под футболку, считая ребра, подбираясь выше к груди.

Сам физрук спал в одних боксерах, поэтому девушка с неожиданной смелостью исследовала его тело, едва касаясь пальцами накачанной груди, рельефных плеч и плоского и непробиваемого, как камень, пресса. Легкие касания перерастали в более настойчивые, более требовательные.

Пальцы Чонгука немного сжали сосок девушки, вызвав стон, а сама Лиса случайно прошлась рукой вниз, чуть коснувшись возбуждения парня.

— Манобан, лучше остановиться, — прошептал физрук, нехотя прерывая ласки и отстраняясь.

— Лучше думать о физруке-извращенце, чем о громе и молниях, — выдохнула школьница, целуя его за ухом.

Внизу живота стало жарко и нестерпимо больно, а осмелевшая девушка нежно подула ему в ухо и впилась мягкими губами в шею, оставляя легкий маленький засос.

Усмехнувшись, Чонгук снова навис над девушкой, теперь уже просто снимая футболку с нее и выбрасывая в сторону. Лиса не успела застесняться, потому что одна ладонь накрыла ее грудь, мягко сминая и доводя до тихих стонов, а язык парня влажно прошелся вокруг ее соска. Непроизвольно девушка стала извиваться под ним, распаляя желание сильнее. Скорее случайно, чем нарочно, она потерлась о его член, ощутив, насколько он возбужден.
В ответ на это, свободная рука парня стала медленно опускаться вниз. Нежно пройдясь по ложбинке между грудей, ниже ребер, скользя по бархатной коже живота, чуть задерживаясь на торчащих тазовых косточках, опускаясь ниже и ниже. Два пальца едва коснулись ее плоти, а девушка, застонав, попыталась сомкнуть ноги от смущения, но парень снова накрыл ее губы своими, сводя с ума новым глубоким поцелуем.

Стеснение пропало, и девушка чуть открылась, позволяя себя потрогать. Пальцы нежно чуть-чуть надавливали, задевая чувствительные точки, то проникая немного глубже, то перемещаясь на внутреннюю сторону бедра.
Лиса стонала сквозь поцелуи все громче и отчаяннее. Хотелось вдруг чего-то большего, чем легкие касания. Тонкие руки сами собой потянулись к телу парня, так же медленно спускаясь от накачанной груди до ткани его боксеров. Задержав дыхание, Лиса осторожно коснулась члена, скрытого тканью и чуть потрогала.

Невинное касание чуть не выключило мозг парня, и только осознание того, что она ни с кем еще не была, остановило его от необдуманных действий.

— Манобан, что ты со мной делаешь? — хрипло прошептал он в ее распухшие от поцелуев губы.

Девушка чуть улыбнулась и, оттянув ткань его белья, коснулась рукой его возбужденной плоти.

Движения Лисы были неловкими и неумелыми, но очень приятными парню. Не в силах больше сдерживаться, он избавился от остатков одежды и потянулся в рюкзак, валявшийся рядом с диваном.

— Теперь ты точно забудешь о громе и молниях, — зачем-то прошептал он, целуя ее и одновременно разрывая фольгу.

Продолжая целовать ее красивое тело, нежные губы, Чонгук убрал пальцы и осторожно стал входить.

— Больно, — тихо застонала Лиса, крепче вцепляясь в его плечи, благо ногти были короткими.

— Прости, — прошептал Чонгук, целуя ее в шею и одновременно входя до конца.

Лиса зашипела от боли, а парень на несколько секунд остановился, целуя ее лицо, щеки, губы, глаза, все шепча милые и несвойственные ему нежные слова, прося потерпеть.

Боль и вправду немного отступила, и парень медленно стал двигаться. В какой-то момент Лисе стали немного приятны его действия, и она сама стала двигаться ему навстречу.

Закончив, Чонгук ушел всего на мгновение выбросить мусор, и тут же завернувшись в одеяло вместе с Лисой, прижал ее к себе. Сердце все еще стучало, как бешеное.

— Прости, я сделал тебе больно, — Чонгук наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Все хорошо, — тихо шепнула девушка, поднимая голову и целуя его в подбородок, — я рада, что это сделал ты.

— Ты говоришь так, будто мы это больше никогда не повторим, — нахмурился парень.

— Ну… — Лиса замялась, — может ты не захочешь, я… я…

— Тупица, — подсказал Чонгук, — Манобан, ты уникум. Ты не слушала все, что я тебе говорил? — Льдисто-голубые глаза брюнета уставились на девушку в полумраке комнаты, — ты мне нравишься. Нет, больше, намного больше, чем нравишься. Я влюблен в тебя, Манобан. Это раз. Я собираюсь с тобой встречаться и мне плевать на твое мнение. Это два. И ты все еще должна мне кучу нормативов по физ-ре. Это три. Ах, да, забыл сказать… Ты классная.