«43»
song: Oliver Lucas — white lies
𝐟𝐨𝐫𝐠𝐢𝐯𝐞 𝐦𝐞
𝐦𝐲 𝐡𝐞𝐚𝐫𝐭 𝐢𝐬 𝐛𝐥𝐞𝐞𝐝𝐢𝐧𝐠
𝐩𝐥𝐞𝐚𝐬𝐞 𝐦𝐚𝐤𝐞 𝐢𝐭 𝐬𝐭𝐨𝐩
𝐭𝐡𝐚𝐭′𝐬 𝐚𝐥𝐥 𝐈 𝐚𝐬𝐤
приятного прочтения ㅊㅊ
В простой раздевалке с обшарпанными стенами, какие не обновлялись и точно не видели краску в ближайшие десять лет, повисло странное молчание, в котором нотками по воздуху кружились миллионы вопросов. Женщина средних лет, с высоко собранными темными волосами, и глазами цвета свежей зелёной травы, точно у сына, созерцала перед собой приятную картину в лице собственного ребёнка, и мужчины, кому много лет назад сердце своё лично в руки доверила и после не смогла его возвратить никакими силами.
Неспроста ходят разговоры о том, что любовь человеку даётся лишь раз. Однако, сохранить её под силам не каждому. Она на сердце отпечатывается таким мощным штампом, что ничем не выскребешь и не выцарапаешь.
Женщина сморщила маленький аккуратный нос от неприятного запаха — в этой раздевалке хранятся вещи и других бойцов, поэтому аромат стоял не из самых благоухающих. Ступила на пару шагов вперёд и мёртвой хваткой вцепилась в ручки своей брендовой сумочки яркого желтого цвета, отлично сочетающегося с её белоснежным брючным костюмом.
— Мама?... — удивление возросло до высшей точки, Картер спиной почувствовал напрягшееся маленькое тельце за собой и чуть сильнее сжал ладонь в своей, не причиняя боли.
Женщина вмиг потеряла приобретённую за долгие годы уверенность, поникла и опустив голову, вымолвила:
— Здравствуй, Дилан, — в ответ гнетущее молчание длиной в минуту. За это время Грейс, мать Дилана, успевает прокрутить в голове самые различные эпизоды жизни и представить каким образом все бы сложилось, не поступи она так глупо несколько лет назад.
Порой необходимо остановиться, сделать паузу и оглянуться назад, чтобы обдумать собственные поступки и может быть извлечь урок из некоторых, чтобы впредь не совершать их. Но Грейс долгие годы продолжала поступать одним и тем же способом. В иной раз отправляя маленького сына к Дэймону, она всеми клетками понимала что его ждёт в том доме, но даже слыша мольбы Дилана, направляла мальчика в логово самого дьявола. В конечном результате получила холодность и отстранённость со стороны ребёнка. Дети все чувствуют и прекрасно понимают, когда их не любят и не признают. Ещё неповреждённый жизненным опытом мозг подаёт сигналы о чистоте в сердцах других людей, заставляя верить в самое светлое, а после — все представление разбивается постепенно, медленно и довольно болезненно, оставляя глубокие, неизгладимые шрамы по всему телу. Стоит верить словам психолога М. Лабковского, который выражался следующим образом: «Если родители несчастливы, они не смогут вырастить счастливых детей».
Грейс — несчастная женщина, а люди, чьё сердце хранит в себе густой туман мрачности не смогут осветить чужую жизнь.
Грейс отлично понимает: собственными руками разрушала жизнь ребёнку; но также оправдывает себя по своему.
Да, никто не совершает ошибки без надобности. У всего происходящего, как правило, есть причина, но вряд ли можно оправдать все поступки, совершаемые людьми.
Женщина кусает накрашенную в красный цвет нижнюю губу, подходя ближе и крепче сжимая в пальцах лямки сумки.
— Ты не приезжала несколько лет, — слышится сдавленный мужской голос.
Ему больно. Гораздо больнее, чем когда тебя валят апперкотом в челюсть.
Пусть не ждут от него приветственной речи. Он не в силах даже спокойно смотреть на неё. Дилан высылал матери деньги с каждой победы, в прошлом у них были телефонные разговоры, что происходило довольно редко, но в последнее время они вовсе прекратились. Женщина словно оборвала все связи с собственным сыном, и, естественно, парень интерпретировал это по своему. Когда тебя каждое лето в детском возрасте насильно вручают беспощадному дьяволу, невозможно думать о хорошем. Парень знал, что с матерью всё в порядке — она не забывала про социальные сети и с каждой поездки публиковала очередное селфи. Только вот на сына никак не находилось время.
— Дилан, — теперь очередь Зака, — нам всем необходимо поговорить, — он пытался говорить спокойно, но мужчина впервые так волновался перед Картером. — Это не самое удачное место, поэтому предлагаю поехать в ближайший ресторан и посидеть. Нам многое нужно обсудить.
Дилан не отводит стеклянные глаза от матери, сжимает руку Эви в своей и чувствует лёгкое поглаживание нежных пальцев по тыльной стороне ладони.
Успокаивает. Сдерживает.
Эви стала личным транквилизатором для внутреннего зверя вспыльчивого Дилана.
— Для начала, — он шумно вздыхает, прикрыв глаза, после открывает и продолжает, — объясните, что вас связывает?
Ты.
Одного короткого слова будет достаточно, чтобы разрушить парня в очередной раз. Зак сжимает пальцы в кулак, затыкая внутренний голос, вторящий вылить правду, точно холодную воду. Чтобы остудила и заставила дрожать от шока.
— Именно об этом пойдёт речь, Дилан, — мягко произносит мужчина. Бросает короткий взгляд на притихшую женщину и кивает в сторону двери. Она кивнув и бросив короткий взгляд на сына, послушно скрывается в коридоре. — Поверь, этот разговор необходим и я ждал его достаточно долгое время, чтобы откладывать, — звучит подавленно. — Дилан, ты уже взрослый мужчина, который вправе самостоятельно принимать решения и я пойму, если откажешь, но...
— Хорошо, — обрывает мужчину, не дав договорить. — Не знаю, что у вас с ней общего и как в этом участвую я, но будет отлично, если мы покончим с этим побыстрее.
Зак понимающе кивает, предвкушая не самый приятный разговор, но в тоже время желанный. Он ни разу в своей жизни не чувствовал ту тревогу, какую ощущал по пути в оговорённое заведение.
Ребята поехали в какое-то кафе, которое выбрал Райли и обещали подождать, пока Дилан закончит с делами. Он против своей воли расстался с Эви, запечатлев напоследок нежный и многообещающий поцелуй на её мягких губах и томно прошептав, — мы обязательно продолжим, котёнок.
Дилан, сидя на переднем сиденье серого майбаха, затылком ощущал сожалеющий взгляд матери. Зак периодически в зеркале ловил её стирающей с лица влагу, но вежливо притворился, словно ничего и не заметил.
Шикарное заведение с элегантными гостями и до чёртиков дотошным, по мнению Дилана, обслуживающим персоналом встретил их приятной расслабляющей музыкой и ярким светом, завающимся в каждый угол большого зала. Как только молодой парень, чей стиль униформы тяготил к классическому, проводит их до столика вдали от остальных по пожеланию Зака — как никак тема предстояла личная, щепетильная — Дилан смотрит на них выжидающе. Целенаправленно занимает стул напротив них по другую сторону стола и наблюдает, как Зак по джентльменски отодвигает для его матери стул, обитый гладкой светлой белёсой тканью.
Он тихо фыркает и игнорирует давящее чувство в груди — оно обычно не предвещает ничего хорошего.
— Я немного спешу, поэтому... — нога в чёрных ботинках нервно постукивала под столом по мраморному полу, а длинные пальцы отбивали неизвестный бит по столу.
— Мы тебя не задержим, однако, речь пойдет непосредственно о тебе, поэтому, будь добр, выслушать нас, Дилан.
Молчавшая все это время Грейс заерзала на месте перед тем, как открыть рот.
— Для начала, позволь извиниться перед тобой, — были бы силы улыбнуться, Дилан обязательно это сделал, но у него застыли все мимические мышцы. Он смотрел нечитаемым взглядом на мать и пытался выяснить процент искренности её эмоций. — Мои слова ничего не изменят и тем более не вернут нас в прошлое... — женщина вдохнула в лёгкие больше воздуха, после пригладила волосы трясущейся рукой и вновь заговорила. — Ты прав, что злишься. У тебя на это есть полное право.
Зак приложил палец к губам и периодически наблюдал за реакцией Дилана, чьи эмоции были скрыты для чужих глаз. Лишь собственное сердце ощущало все те колкие шипы, которые вонзались в него благодаря сдерживаемым эмоциям. Час назад Дилан эффектно повалил одного из главенствующих боксеров, но это не мешает жизни сделать с ним тоже самое, в лице вернувшейся матери.
Одно её присутствие заставляло сжимать челюсти до скрежета зубов.
— Ты родила меня, низкий поклон за это... Наверное, на этом твои обязанности как родителя завершились, — Дилан опустил взгляд на свои руки, постукивающие по поверхности и кивнул, подтверждая собственные слова. Женщина дёрнулась на месте, как от огня. Поражённая словами сына, с трудом подавила навернувшиеся на глаза слёзы и боковым зрением взглянула на мужчину. Хмурый вид Зака свидетельствовал о том, что он глубоко задумался. По всей видимости, ловил в потоке мыслей наименее болезненные слова, чтобы преподнести информацию. — Полагаю, за этим следует ещё что - то, — Дилан посмотрел сначала на мать, после на Зака, — прошу вас, продолжайте, — откинулся на спинку стула, после толкнулся языком в щеку, строя из себя плохого безразличного парня.
Дилан привык скрывать, но делает он это определенным способом, причиняющим моральную боль другим.
— Меня ждут, — напоминает он, когда тишина затягивается.
Мужчина отодвигает край воротника в сторону, открывая доступ кислорода к шее. Внутри взрываются миллионы вулканов одновременно, разрывая на части все нутро, но героически сохраняет невозмутимый вид, скрыв все эмоции на лице.
— Понятия не имею с чего лучше начать. У меня не так много опыта в разговорах с детьми. Нет, не так. Его вовсе нет, — Зак, соединив ладони, проводит ими по лицу. Со стороны выглядит так, словно у него зачесалась кожа лица, однако он пытался отогнать всю напряжённость и сосредоточиться на своей речи.
— С детьми?... — Дилан удивленно вскидывает брови вверх, смотря на Зака взглядом, мол, у тебя все хорошо со зрением? К бывалому шоку добавляется новый, выбивая весь воздух из лёгких.
— Деймон — не твой отец, — женщина жмурит зелёные глаза и сжимает руки в кулаки, уложив их на колени.
Две пары глаз разинув рты обращают на неё внимание: Зак не может поверить в то, что она с такой лёгкостью и беспечностью решилась на такой ответственный шаг; а Дилан — просто в очередном ступоре от сюрпризов, что преподносят ему родители вот уже в течение всей прожитой жизни.
— И снова твой эгоизм одержал победу, — бесцветно произносит парень, заставив мать раскрыть веки. — Легче стало?
— Дилан..., — Зак берётся предотвратить неприятный предстоящий момент сегодняшнего вечера. Хотя куда уж более неприятнее.
— Рассказала — освободилась от гложущей себя правды, поздравляю! Теперь ты можешь продолжить разъезжать по странам со своими молодыми любовниками без этих надоедливых мыслей.
— Не говори так, — шепчет женщина с мольбой.
Дилан цокает, качая головой.
— Ещё скажи, что он мой отец, — указывает кивком в сторону Зака, — иначе зачем он здесь?
Картер не глуп. И без слов все понимает, только вот озвучивать ему это никто не торопится. А как в народе принято говорить: молчание — знак согласия. Парень с громким скрипом отодвигает стул, заставив людей за соседним столом съёжиться от неприятного звука.
my heart is bleeding — heroe
Дилан опирает руками на стол, нависая над родителями и тихо шипит, глядя на Зака:
— Где ты все это время был, когда она собственноручно подставляла меня под жестокие руки, как оказалось, абсолютно чужого человека? — он опускает голову и ухмыляется, не веря в происходящее, а после вновь его лицо вновь принимает серьезное выражение, — каждый чертов день на своём теле я вижу те шрамы, оставленные твоим мужем и ты теперь мне говоришь что-то о родстве. Я блять давно похоже уже сирота, ты знала? — истерическая улыбка украшает юное лицо. — Ебал я вас и ваше благородство. Больше не появляйтесь на моем пути и договор, кстати, засунь куда поглубже. Помнится мне пункт о том, что при отказе одной из сторон, договор расторгается, так что прощай, Заки.
Напоследок Дилан ярко улыбается, запомнив заставшие лица людей, называющих себя родителями. Он вальяжной походкой покидает ресторан, и словив такси у выхода, называет адрес собственной квартиры, попутно печатая сообщение Эви и Райли.
Проводи Эви и убедись, что она дома, — отправляет брату.
Увидимся завтра, котёнок. Сегодня я без сил, — для Эви.
Откидывает голову на спинку сидения и прикрывает заслезившиеся глаза. Он и позабыл о той предательской жидкости, ужасно солёной на вкус.
— Да ты полный неудачник, Дилан, — шепчет сам себе и с головой отдаётся ужасающим сердце мыслям.
Все те нападки, побои, оскорбления — оказались настолько бессмысленны. Он мог позволить себе вольность уйти и не оглянуться, оставив позади агрессора в лице Деймона и мать, отправлявшую сына мужчине как очередную добычу для битья. Все в данный момент предстало таким бессмысленным. Пережитое за юные годы билось тучей из воспоминания в черепную коробку, пытаясь освободиться — не причинять хозяину больше боли. Однако, память легко не сотрёшь и уж точно не вылечишь те глубокие шрамы, оставленные многочисленными ударами ремнем.
Жизнь порой останавливается на одном моменте, позволив оглянуться вокруг себя. Кто-то наконец нажимает заветную кнопку паузы и предоставляет редкий шанс взглянуть на все под другим углом. Брюнет провожает затуманенным взглядом размытые силуэты прохожий за окном, прикрывает веки, когда яркие неоновые вывески отбрасывают яркие вспышки, отражаясь в его зрачках, спускает окно, подставляя лицо вечернему прохладному, но не навязчивому ветру. Происходящее выглядит для уставшего Дилана некой сценой из фильма с очень драматичным сюжетом. Не может нормальный человек за один день пережить несколько ошеломляющих событий. После боя обычно нужно пару дней, чтобы отдохнуть и восстановить свой организм после долгих и изнуряющих тренировок накануне заветного дня. Но сегодня сломали систему полностью — явилась мать, казалось бы, давно позабывшая о нем, и как бонус захватила биологического отца. Комплект из весьма неожиданных сюрпризов предстал перед молодым парнем.
Дилан словно в тумане расплачивается с таксистом, когда тот паркуется у входа многоэтажного дома, открывает дверь с единственным желанием — поскорее остаться в полном одиночестве, ждёт лифт, отсчитывая каждый чертов этаж, поднимается до нужного с аналогичными действиями и ключ достаёт дрожащими пальцами, захлопывает за собой дверь, прислоняется затылком на её вертикальную поверхность, прикрыв внезапно потяжелевшие веки. В одинокой темноте квартиры осознание накатывает беспощадно и в полной мере. Разговор прокручивается в голове. Снова и снова заезженной пластинкой.
Парень жмурит глаза, сжав руки в кулаки. Есть несколько способов избавиться от навязчивых мыслей, но для Дилана физическая боль — самая эффективная из них. Ужасающая, прорезающая до самых глубин, разрушающая всего изнутри, но после приятным осадком отзывающаяся где-то в задворках памяти фантомными болями. Сегодня соседи будут слышать оглушительные удары по бетонной стене, рычание молодого изможденного боксёра, а белоснежный паркет великодушно примет горячие кровавые капли, которые к утру скорее засохнут, оставив после себя витающий в воздухе металлический неприятный запах.
Когда разодранные в мясо костяшки начинают побаливать, а состояние аффекта отступать — Дилан весь дёргается, как если бы очнулся после тяжёлого сна посреди ночи и ошеломлённо отходит от стены. Рассматривает ладони, поднятые на уровне лица и отступает спиной назад медленными шагами на ватных ногах.
Кровь сочится, бежит струйкой по запястью верх, переходя к предплечью и Дилан не в состоянии додуматься опустить руки вниз. Он не успевает ничего осознать, как слышит отдаленный громкий хлопок двери, своё имя из уст кого-то, чей голос кажется смутно знакомым, после доносится зычное ругательство. А через несколько секунд его за плечи обхватывают сильные ладони и тянут в неизвестном направлении. Тело Дилана не слушается... точнее им никто не старается управлять. Мозг словно отключён на неопределённое время, а все происходящее выглядит очередной сценой из дешевого драматичного фильма.
Картер стоит в оцепенении до тех пор, пока холодные, почти ледяные струи воды не окатывают его с головы до пяток: одежда намокает моментально, а волосы патлами свисают на лицо, прилипая к коже.
Раскрыв веки, он затуманенным взглядом исследует беспокойное лицо брата напротив. Тот склонился над ним и, заметив, что Дилан постепенно приходит в себя, направляет душ на стену, регулирует температуру и на этот раз держит лейку с целью согреть озябшее тело. Брюнет становится неподвижным под влиянием сильного впечатления. Райли, почти затаив дыхание наблюдает за ним, пока тянется за полотенцем, выключает кран и обматывает крепкое тело махровой тканью.
Что, черт возьми, это было, — крутится в мыслях, на языке, но произнести не в состоянии.
— Тебе нужно переодеться, иначе заболеешь, — теперь голос слышится не так отдалённо, как несколько минут назад, а рядом и с такой заботой, что Дилан невольно ёжится. — Подняться можешь сам? — мягко спрашивает Райли и аккуратно зачёсывает темные волосы назад, открывая лоб.
Дилан кивает. Он чувствует, что в состоянии передвигаться, но думать или разговаривать — слишком сложно для его ослабшего от потрясений организма.
Райли чуть отходит и держится рядом, пока брат вылезает из ванной и неторопливо проходит в комнату.
— Садись на стул, — младший кивает в сторону мебели, стоявшей у самой кровати, а сам достаёт из шкафа чистую одежду. — Держи, — Райли хмурится, когда брюнет тупит взгляд на протянутой руке с вещами. — Будет лучше, если я тебе немного помогу.
Парень откидывает полотенце в сторону после того как сушит им волосы брата, помогает стянуть с него футболку и немного медлит, когда Дилан хмыкает чему - то.
— Сам, — едва слышно доносится из уст старшего. Райли приходится наклониться и навострить уши, чтобы услышать его. — Я сам.
На большее Дилан не хочет тратить силы. Быстро переодевшись под пристальным наблюдением младшего, он забирается на кровать, укутываясь в одеяло по самую макушку.
— Хочу побыть один, — бурчит и Райли хмурится.
Он ничего не отвечает, молча идёт обратно в ванную, находит на полках маленькую аптечку, и открыв крышку емкости поражается. Для боксёра, чьё тело стабильно украшено гематомами и всеми возможными повреждениями, наличие разнообразных асептических медикаментозных препаратов, но из всего имеющегося, Райли находит фукорцин и недовольно фыркает.
— Не густо, братец, — бросив на брата беглый взгляд, он устраивается на краю кровати. Матрац продавливается под весом чужого тела, заставив Дилана вылезти из своего «укрытия».
— Сначала обработка ран, — тряся в руках флакон с розовой жидкостью, пропевает парень, словно уговаривает маленького ребёнка съесть ещё одну ложечку каши, — а потом делай, что хочешь, — Райли осекается. Немного подумав и поджав губы, выдаёт, — в пределах своей уютной кроватки, конечно.
Вряд ли у Дилана есть силы вообще вставать. Он бы не стал этого делать и без предупреждений брата. Старший Картер лишь закатывает глаза, послушно протягивая руку.
Райли внимательно рассматривает тыльную сторону ладони, и между бровей образуется едва заметная складка от того, как сильно парень хмурится, старается предельно осторожно обработать доверенные ему раны. Краем глаза с изумлением замечает достойно державшегося Дилана, чьё лицо оставалось невозмутимым даже в такой ситуации. Погруженный в мысли, он, словно не чувствовал физической боли. Разодранные костяшки — сущая мелочь рядом с зияющей раной в самом важном органе, сердце.
— Ты хорошо справился, — голос брата снова отвлекает его от глубокий раздумий. Он поднимает ладони, рассматривая аккуратные туры белоснежного бинта, огибающие его ладонь, фиксируя все четыре пальца вместе.
— Спасибо, — Дилан хрипит и вновь зарывается головой в одеяло.
Райли поджимает губы, а сердце кровью обливается при взгляде на близкого человека. Разбитый вид старшего вызывает неприятные мурашки по спине, пугающе овладевающие телом. Ему никогда не доводилось видеть слабость со стороны старшего брата. Тот казался неприкосновенным для омрачающего. Сильным. Способным выдержать все невзгоды. И всегда был таким. Но одна маленькая проблема стала причиной распада стены, которую он выстраивал вокруг себя годами, обнажив все ноющее нутро.
Порой достаточно ничтожной мелочи, чтобы сорваться с тех цепей, которыми приковал свои эмоции, достаточно одного слова, чтобы не выдержать и сломаться. Дилан — достаточно сильный персонаж в играх судьбы, но у всякого человека есть слабость. Его заключается в нем самом же. Он помнит все до мельчайших деталей, и винит во всем себя. Казалось бы, каким образом маленький беззащитный на тот момент ребёнок, может быть причиной чему - то мерзкому, как физическое насилие. Однако, принимая все те удары, он скулил тихо, лёжа на полу, сжимая руки в кулаки, глубоко впиваясь ногтями в мягкую кожу до крови, и обвинял самого себя в собственной беспомощности. Теперь боится вернутся в то состояние, взглянуть страху в глаза неистово страшится. Будучи взрослым парнем, спрятавшимся под одеяло от всех внешних проблем, он осознаёт насколько глупо выглядит, но не может ничего поделать с собственным «я», которое упорно стремится побыть наконец слабым и уделить некоторое время тем шрамам, которых он тщательно избегал.
Как только за Райли хлопает дверь, а свет в комнате гаснет, Дилан позволяет глупой солёной капле скатится по щеке. Не вытирает, не прячет. Мирится. Он тоже может быть слабым. Он тоже человек. И, естественно, у него есть сердце. Оно чертовски болит за себя, своё прошлое. За будущее — нет. В нем все предстает светлым настолько, что глаза слепит, а в душе целый сад зарастает благоухающими яркими цветами при одной мысли о том, что его ждёт самое прекрасное.
Дилан смаргивает жидкость с ресниц, и, уткнувшись носом в подушку, быстро засыпает. А последней мыслью, проскочившей в его голове является имя Эви, которое он все это время тихо шептал себе под нос, словно мантру.
* * *
* перевод текста в начале главы:
«простите меня,
моё сердце истекает кровью
пожалуйста, остановите это
это все, чего я прошу»
жаль, здесь нет публичной беты, как в фикбуке. предупреждаю: глава не прошла проверку — могут быть ошибки.
вас, ждущих, становится больше, и я буквально окрылена этим прекрасным событием.
с любовью, ваша Сара xx.