Город пепла

К закату клонился третий день нашего пребывания в небольшой деревушке у густого лесного массива на юге Мериана. Жаль только, что закат был лишь в моей голове.

В красках мне представлялось, как остывшее за день солнце медленно садится за горизонт, освещая последними отблесками крохотную деревушку; как его золотые лучи проникают в комнату сквозь неплотно задёрнутые занавески; небосвод залит вечерней зарёй, а облака медленно меняют свой цвет, будто в каждом из них спрятался догорающий костёр. Говорят, если небо окрасилось в красный – значит, следующий день будет очень ветреным. Мне живо вообразилось, как я выхожу на пустынную поляну, подставляя лицо под ласковые лучи заходящего солнца.

Как же давно не выходило насладиться теплом... С тех пор, как мой спешно собранный королевский отряд нанёс визит двору Теней, солнца видеть мне не доводилось. Я невероятно тосковала по тем тёплым беззаботным дням.

Грезя о солнце, вновь выглянула в окно, в который раз старательно его протирая – своими стараниями уже давно могла бы проделать в нём дыру. В нос то и дело лез запах залежавшейся пыли, от которого хотелось оглушительно чихать. С некой тоской я наблюдала за тем, как в полутьме жители небольшой деревни занимаются своими делами. Этот небольшой уголок выглядел усыпляюще-гнетущим: за последние дни возможность выйти из дома мне представилась лишь тогда, когда нужно было сбегать на рынок за составляющими для лечебного снадобья. Практически всё время я проводила возле постели Камиана. Ему становилось лучше с каждым днём, только вот знахарка пока не разрешала юноше вставать с постели – как оказалось, клинки разбойников были пропитаны хитро приготовленным ядом, и, дескать, швы на ране могли разойтись. Она искренне беспокоилась и интересовалась состоянием своего гостя, постоянно предлагала свою помощь. Опыта ухаживания за больными у меня не имелось, но пришлось быстро его наверстать, чтобы заменять знахарку на частых перевязках. Со временем старушка вручила мне дурно пахнущую, но очень эффективную мазь, которой я смазывала его раны – юноша же вздрагивал и скалил зубы от одного лишь прикосновения к телу. С ужасом я вспоминала первую ночь, проведённую в стенах этого дома: бедолага мучился и стонал от нестерпимой боли, едва ли не крича. Веки его синели, с губ срывались тихие хрипы.

Во время горячки однажды у него случилось видение – и, готова поклясться, такого ужаса от увиденного я ещё никогда не испытывала: тело Камиана колотило, температура резко поднималась и падала каждые несколько секунд, а его глаза под веками двигались так быстро, что, казалось, он распахнёт их – и они застынут навсегда. Я боялась думать, что это конец. Но видение отпустило парня так же быстро, как и началось – о нём он рассказал мне немного позже, когда пришёл в себя. Правитель двора Теней стоял на поле битвы, в воздухе висел тяжёлый запах смерти. Повсюду – кровь. А главный виновник происходящего, Чёрный жнец, в самом центре бойни восседал на чёрном жеребце, держа в руках Меч Всевластия.

. . .

К счастью, вскоре Камиан начал идти на поправку.

Когда я вновь услышала его ехидные комментарии насчёт всего на свете, то поняла – теперь он чувствует себя гораздо лучше. Правда, его поведение, как оправляющегося от ран человека, лежащего в постели, оказалось крайне своенравным и оставляло желать лучшего: не знаю, что творилось у Камиана в голове, но у нас случались ссоры едва ли не по каждому пустяку. Порой он наотрез отказывался есть, сварливо нарекая меня «заботливой мамочкой», или не давал нанести на рану мазь. Я не могла не злиться, видя, как глупо и безответственно поступает мой друг.

Он начал рваться в путь едва ли не на следующий же день, как мы угодили в деревню. Мне нравился его энтузиазм, но сейчас это было, скорее, безрассудство.

Не лишним будет сказать: после убийства вставших на нашем пути разбойников во мне что-то сломалось. Чужие лица в предсмертной агонии никак не покидали мои мысли, сколько бы ни старалась прогнать их. Я пыталась подавить гнетущее меня чувство; убеждала себя в том, что поступила правильно; говорила себе что-то вроде: «Не мы – так они нас».

Но обманка не срабатывала.

Мне никогда не удастся отмыть эту кровь с рук.

* * *

Под вечер я вошла в комнату со связкой бинтов в руках. Едва очутилась в помещении, как нос учуял стойкий лекарственный запах – такой едкий, что это заставило меня поморщиться. Ссутулившись, Камиан сидел на кровати, держа в одной руке какую-то старую книгу, а в другой – подсвечник с крохотной свечой: он был единственным источником света в комнате. Юноша поднял глаза, услышав звук открывшейся двери, и, заметив в моих руках бинты, демонстративно громко вздохнул.

– Снова перевязка?

– Да, – я подошла к окну, открывая его, чтобы хоть немного проветрить помещение. Дышать было совсем нечем. – И не надо так вздыхать. Лилия говорила, что рану нужно перевязывать как можно чаще. Следующую перевязку сделаем уже утром.

Лилией, разумеется, была знахарка, приютившая нас. Старушка обещала сделать новую мазь к утру – надеюсь, не забыла.

– А она не сказала, когда можно прекратить делать эти перевязки?

– Через три или четыре дня. Всё зависит от того, насколько быстро подживут твои раны.

– Три или четыре дня... – с досадой в голосе повторил он вслед за мной, устало протирая полуприкрытые глаза. – За это время мы бы уже и домой успели вернуться. Столько времени потеряли зря.

– Успеется. Снимай рубашку, – я подошла к кровати, откладывая бинты на шерстяное одеяло, а затем принялась помогать юноше снимать одежду через голову, чтобы он сам не причинял себе боль. – Не зря, почему же? Если бы где-то в пути рана открылась снова, мы бы потеряли гораздо больше времени.

– Уже давно могли бы найти этот треклятый меч. Не думал, что наше путешествие будет такой занозой в...

– ...мы обязательно найдём его. Сначала дай себе восстановиться.

С этими словами, открыв баночку с резко пахнущей мазью, он поморщился; я села перед ним на колени. Сняла бинты и повязку, после чего осмотрела туловище, притрагиваясь кончиками пальцев к аккуратным швам на боку. Рана выглядела чистой, что очень обрадовало меня. До ушей донёсся скрежет зубов Камиана – он делал так всякий раз, как я или Лилия касались шва.

– Да чтоб её!.. – выругался парень сквозь плотно стиснутые зубы.

– Полно тебе сквернословить. Не развивай у себя эту привычку.

– Обязательно возьму себе на заметку, душа моя. Ну, что там?

– Выглядит значительно лучше, рана чистая. Потихоньку заживает. Лилия сказала, что эта мазь – единственный путь к скорому заживлению. А ещё она говорит, что швы отпадут сами собой – ты даже и не заметишь.

– Вот и прекрасно. Хоть какая-то приятная новость.

– И оглянуться не успеешь, как уже встанешь на ноги.

– Спасибо тебе, Элла.

– Мне? За что?

– За то, что терпишь мой отвратительный характер. Знаю, я не подарок. Могла бы уже давно рукой махнуть, но ты до сих пор возишься со мной.

– Ты рисковал ради меня жизнью, я не могу бросить тебя на произвол судьбы. Сейчас мы как никогда прежде должны заботиться друг о друге. Хотя в одном ты, пожалуй, прав: характер у тебя и вправду скверный.

В ответ на это Камиан улыбнулся уголками губ, тихонько фыркнув себе под нос. А улыбка на его бледном лице – очень большая редкость.

В то мгновение, увидев её, я поняла, что странное чувство, ранее вспыхнувшее в груди по отношению к Камиану, стало ещё сильнее. Сглотнула, ощущая дрожь в ладонях – но та была не от холода стен. Чем больше я проводила время в его компании, слушала его глупейшие шутки и разговаривала о чём-то пустяковом, тем сильнее росло моё к нему... Влечение?..

Несмотря на радость перемирия, обычно меня раздражало то, как он говорит, как ведёт себя – даже как смеётся, что случалось крайне редко! – сейчас же всё это мне... полюбилось. Это было странное чувство, не поддающееся самоконтролю. Умом я понимала, что такого происходить не должно, ведь у меня есть человек, за которого в скором времени выйду замуж – но сердце отчаянно пропускало удар, стоило мне вновь остаться наедине с другом.

А Камиан? Испытывает ли он те же чувства, или утонул в пучине вечной влюблённости в свою несостоявшуюся супругу?

– Элла?

– Да, Кам?

– Ты стала хромать сильнее. Твоя рана не заживает?

– Нет, всё в порядке.

Я лгала. Мне не хотелось говорить, что рана болела каждую минуту и доставляла просто невыносимое неудобство, потому что тогда юноша бы начал переживать ещё сильнее. Я решила молча терпеть боль: не всегда же она будет меня преследовать. Но Камиан словно почувствовал мою ложь – друг взял меня за руку и легонько похлопал по ней тонкими пальцами, привлекая к себе внимание.

Мы встретились взглядами.

– Сильно болит?

Спустя несколько секунд колебаний я тихонько кивнула, поджимая губы. Обманывать дальше было бесполезно: всё равно он прочёл правду по глазам.

– Почему отмалчиваешься? – продолжил расспрашивать Камиан, пытаясь добиться честного ответа.

– А какой смысл говорить?

– Смысл в том, чтобы заботиться о ране. Разве ты не делаешь то же самое со мной?

– Я регулярно смазываю рану мазью, как Лилия и велит. Заживёт как-нибудь.

В ответ на мои слова юноша недовольно поморщился. Его тело вздрогнуло и покрылось мурашками, когда холодная мазь коснулась раны. Я старалась трогать его как можно бережнее, не причинять боли сильнее. А после нанесения мази аккуратно перевязала ранение, обмотав талию юноши чистыми бинтами.

– Вот так, – наконец подытожила я, оглядывая проделанную работу. – Скоро будешь как новенький.

– Иди сюда.

– Что?

– Говорю: иди сюда.

Он протянул мне руку, выжидающе глядя в глаза. Я не знала, чего он хочет и что собрался делать, но решила довериться ему. Король двора Теней с нежностью взял меня за руку, бережно ведя пальцами по ладони. Его прикосновения были столь ласковыми, что я невольно затаила дыхание в ожидании того, что произойдет дальше. Никогда ещё мне не доводилось видеть Камиана таким – нежным и чутким. Никто никогда на меня так не смотрел. Даже Армунд.

Поток беспорядочных мыслей прервал резкий рывок – Камиан бесцеремонно дёрнул меня на свою постель. От неожиданности я вскрикнула, ощущая бешено колотящееся у самого горла сердце.

«Что это он задумал?»

Взгляд невольно опустился, скользнув по его полуобнажённому телу. Я буквально ощутила, как щёки и кончики ушей вспыхивают от смущения. Крепкие руки коснулись моей лодыжки, поднимаясь выше – сердце пропустило удар. По разгорячённому от накативших фантазий телу пробежала лёгкая волна мурашек, заставившая меня поёрзать на месте. Это были весьма странные ощущения, но... Они мне нравились. До этого мгновения никто и никогда не заставлял меня испытывать подобную гамму чувств.

Когда юноша сел у моих ног и стал как можно аккуратнее подворачивать штанину, с губ сорвался разочарованный вздох. На ноге багровела отёкшая рана; множество ссадин и кровоподтёков с готовностью замаячили на коже, открываясь виду Камиана. Заживление шло не так хорошо, как я рассчитывала: сшитая кожа плохо затягивалась, а редкие зажившие участки покрывались уродливыми рубцами, не говоря уже об ужасной боли в ноге при ходьбе. Мы были в дороге всего несколько дней, а уже успели отхватить себе львиную долю неприятностей. Нашли, что называется, приключения на седалище.

Я ожидала, что Камиан скривится при виде раны, как он обычно и делал, но на усталом лице не дрогнул ни единый мускул.

– Сейчас нанесём мазь, – пробормотал парень, потянувшись к баночке с чудодейственным средством. Я хотела было возразить – сказать, что и сама справлюсь со своей раной, – но не успела и рта раскрыть, как Камиан окинул меня таким суровым взглядом, что сразу же осеклась. – Боль уйдёт.

– Только если ты не маг какой-нибудь.

– В каком смысле?

– Боль не проходит, сколько бы мази я ни наносила. Не уйдёт и сейчас.

Он ничего не ответил. Нанеся мазь на рану, Камиан принялся лёгкими круговыми движениями втирать её в кожу. Я стискивала зубы и сжимала кулаки, чтобы не застонать от боли, но затем произошло что-то необъяснимое – боль начала постепенно сходить на нет, притупляясь всё больше с каждым движением его руки. В удивлении вскинула брови, не понимая, как такое может быть.

«Магия какая-то, не иначе...»

Но судорожный вздох облегчения всё же сорвался с моих губ.

– Вот и всё, – друг неторопливо закрыл баночку.

– Как ты это сделал?

– Ну, я действительно умею немного колдовать. Так мои волшебные руки и уняли твою боль.

Мы оба улыбнулись этому сравнению – Камиан действительно сотворил что-то невероятное. Я коснулась пальцами ноги, но никакой боли не ощутила. Может, мазь в кои-то веки начала на мне действовать?

– Надеюсь, твоя рана успеет зажить до нашего возвращения домой, иначе кое-кто с меня шкуру спустит.

– Он этого не сделает.

– Ещё как сделает, душа моя. «Если с тобой что-то случится, буду спрашивать с Камиана», – так, кажется, он говорил?

– Подслушивал, значит? Не будь так категоричен, прошу. Он хороший парень, и вряд ли станет бросаться на тебя с кулаками просто так. Это, скорее, в твоём репертуаре. Армунд в самом деле неплохой. Дай ему шанс.

– Шанс? Шанс на что?

– Шанс показать себя. Ты видишь Армунда лишь с одной стороны. Если ты узнаешь и другую его сторону, которую знаю я, у тебя, возможно, появится ещё один друг. У тебя ведь и так никого нет... Хотя бы попытайся.

Камиан открыл рот, чтобы отпустить очередную колкость, но слова так и не слетели с его языка. Он молча потупил взгляд, словно мои слова задели самую большую рану в чужом сердце.

Я поняла, что попала в точку.

Привстав, потянулась к своему другу с объятиями. Прижалась щекой к руке, обнимая чужие плечи, а затем, когда ответные объятия не заставили себя долго ждать, я коснулась губами его щеки, оставляя на сухой коже влажный поцелуй.

Внезапно Камиан заговорил.

– Она была самой лучшей девушкой на свете. Смелая, отважная... Невероятно заботливая и нежная.

– О ком ты? – пробормотала я в недоумении, захлопав ресницами. Брови сдвинулись к переносице.

– О своей бывшей возлюбленной. Она была одна такая на весь мир.

– С чего вдруг решил заговорить о ней именно сейчас?

– Ты ведь рассказываешь мне о своём... Армунде.

– Ты, похоже, сильно любил её.

– Очень сильно. И, как идиот, продолжаю любить, хотя прекрасно знаю, что судьба не сведёт нас вместе.

– Отпусти её, Камиан... Отпусти, и ты увидишь: станет легче.

– Не могу, Элла. Это выше моих сил.

– Это в твоих силах, Кам. Дело не в том, что ты не можешь. Ты не хочешь. Не стоить жить одними воспоминаниями о том, что вас связывало... Это не приведёт ни к чему хорошему.

Камиан закивал – то ли соглашаясь с моими словами, то ли просто желая, чтобы я поскорее отстала от него со своими советами.

– А что за узы?.. Ты говорил тогда, на корабле.

Раненый юноша призадумался на мгновение, поджимая тонкие губы, а затем заговорил:

– В моей семье есть давняя традиция. Она уходит корнями в далёкое прошлое, царившее ещё до начала Великой войны. Моя семья никогда не играла свадьбы – она заключала узы. Узы – магическая клятва, которую ты произносишь, когда вступаешь в брак с любимым человеком. Дав клятву, молодожёны становятся связанными. Связанные узами становятся едины душой и телом, и только смерть способна разлучить их.

Я восхищённо ахнула.

– Звучит очень... Необычно!

Он же, скривившись, пожал плечами в ответ, словно не находил в этом «обряде» ничего особенного.

– Конечно, никто из членов моей семьи не обладал магией, чтобы заключить узы по-настоящему. Это была обычная формальность – никакой волшебной связи и в помине не было.

– Но ты хотел заключить эти узы с ней.

– Хотел, – кивнул он после нескольких секунд раздумий, – но разве сейчас уже это имеет значение?

Наши взгляды встретились. В карих глазах правителя двора Теней читались боль и одиночество, которые он носил в душе все эти годы. Мне стало жаль его – должно быть, эта девушка вдребезги разбила ему сердце.

Я задумалась. Каково это – иметь узы, связывающие тебя и твоего избранника? Какие ощущения при этом можно испытать?

– ...А вообще, почему ты спрашиваешь об этом? – Камиан внезапно нахмурился, окидывая меня прищуренными глазами. Под натиском этого проницательного взгляда стало немного неуютно.

– Простой... интерес, ничего более, – тут же я пошла на попятную, растерянно захлопав ресницами.

– Что, хочешь заключить узы со своим ненаглядным? – фыркнул он с каким-то раздражением.

– Нет. Но, наверное, это здорово, когда двоих связывает подобное.

– Да, наверное.

– А в чём заключается истинная связь?..

– Связанные узами чувствуют друг друга. К примеру, если бы мы с тобой... заключили узы, я бы ощутил твою боль, а ты – ощутила мою. Мы бы почувствовали её, даже находясь на разных концах земли относительно друг друга.

Дыхание спёрло от восхищения.

«Если бы мы с тобой заключили узы».

Это простое предложение, сказанное вовсе не в каком-либо особенном значении, заставило моё сердце затрепетать от переполнявшего меня волнения.

А затем дыхание перехватило вновь, стоило признаться себе в простой истине. Мне хотелось заключить узы с Камианом.

– А... не будь у тебя на сердце твоей возлюбленной, ты бы захотел заключить узы со мной?

Камиан нахмурился, сводя густые брови к переносице.

Я ждала ответа, слыша, как бешено колотится в груди сердце, но он молчал. Правитель двора Теней неотрывно смотрел мне в глаза, и по напряжённому выражению лица молодого человека прочитать его мысли представлялось невозможным.

О чём он думал?.. О чём я думала, когда задавала этот вопрос?..

Возможно, он счёл меня спятившей за подобного рода вопросы.

– Для меня это было бы честью, – наконец произнёс он, понизив голос. – Но к чему говорить о том, что никогда не случится? – он вздохнул, потирая глаза. – Отдохни, Аирэлла. Ты не спала много дней.

Я закивала, чувствуя, как лицо медленно заливает краской.

– Да... Устала, надо бы отдохнуть немного.

– Ложись в мою кровать, как в детстве – тут. Места и для тебя хватит.

– Насчёт Армунда: он очень неплох, – я понизила голос, коснувшись чёрных, как смоль, волос собеседника, торчащих во все стороны. – Я уверена, вы поладите. Вот увидишь. Не ищи врагов там, где их нет, перестань хвататься за меч, когда тебя ещё не атаковали. Не выпускай клыки, не демонстрируй когти – именно они и мешают тебе обрести своё счастье.

В ответ он лишь коротко проговорил:

– Я сделаю всё возможное.

Камиан наскоро поцеловал мою ладонь, и, более не проронив ни слова, улёгся обратно в постель, накрывшись с головой шерстяным одеялом. Кровать громко скрипнула, прогинаясь под весом юноши. А я с тех пор была спокойна, ведь знала: он действительно сделает всё возможное.