Глава 12
Десять дней проходит с момента, как жестокий и беспощадный палач сделал меня своей собственностью. Сегодня снова приходила Карин, сняла мне швы с лица. Необходимости в повязке больше нет, но я жутко стесняюсь своего безобразного грубого шрама, поэтому стараюсь максимально прикрыть его челкой и волосами, хотя это не всегда получается.
После того позора в кабинете Чонгука, я вообще стараюсь не попадать ему на глаза лишний раз, чтобы не провоцировать. Я злюсь на него, но еще больше на самую себя за то, что посмела почувствовать наслаждение рядом с ним.
То, что вытворял со мной палач, заставляет краснеть до кончиков корней волос, но мысли снова и снова возвращаются в тот момент, когда его руки касались меня, заставляя дрожать от страха.
Боль от своего вынужденного пребывания в качестве заложницы как раковая опухоль расползается по моему сердцу, заставляя его все время кровоточить. С каждым днем я все больше продумываю план побега, вот только это мало что изменит, и я просто до жути боюсь, что станет только хуже.
Сегодня в клубе подозрительно мало посетителей, поэтому заканчиваю я раньше обычного. Прихватываю с кухни небольшой бутерброд, чтобы съесть его в комнате, которую вынуждена делить с мужчиной. Я уже нажимаю на ручку двери, как слышу за спиной возню и басистые мужские голоса. Голос Ферзя заставляет замереть на месте.
– О, а вот и медсестричка.
Поднимаю глаза и прикрываю рот рукой. Умар и Ферзь стоят в паре шагов от меня, под руки поддерживая Чонгука. Вся его куртка и рубашка в крови. Она стекает по его плечу вниз к брюкам, и капает прямо на пол.
Мимолетно бросаю взгляд на лицо мужчины. Как всегда жестокое и суровое, вот только губы сейчас бледные. Быстро опускаю голову, когда зверь переводит на меня свой прямой, уничтожающий взгляд.
Мужчины помогают Чону зайти в комнату и лечь на кровать. Простынь мгновенно становится мокрой от обильного кровотечения.
– Парни, свободны.
Чонгук отдает краткий приказ, а я стою на месте и пытаюсь слиться со стеной. Не двигаюсь, когда мужчины выходят из комнаты, и прикрывают за собой дверь. Бутерброд в руке уже превратился в комок хлеба с колбасой. От нервов я его полностью раскрошила.
– Подойди. Заштопать меня надо.
– Я…не умею. Карин лучше сделает.
– Девочка, пока она приедет, некого уже штопать будет. Нечего тут уметь. Возьми коньяк на моем столе, ножницы в ванной и аптечку в тумбочке. Живее.
Делаю, как он велит. Даже раненным он выглядит устрашающе, и я понимаю, уж сейчас лучше его точно не злить. Набираю все, что перечислил мужчина, и тащу к кровати. Сажусь на самый край, от него подальше, и быстро оглядываю рану. Никогда не видела столько крови. От такого зрелища внутри что-то сжимается, к горлу подступает тошнота.
– Чего застыла? Давай, на руки коньяк плесни, ножницы возьми. Срезать одежду надо.
Смотрю на инструменты, и перед глазами все плывет. Дрожащими руками беру спиртное и щедро поливаю им руки. После ножницами осторожно разрезаю промокшую от крови куртку и рубашку мужчины. Помогаю снять одежду. Чонгук морщится, но не издает ни звука. Лишь тяжело вздыхает, когда снова опускается на подушку.
Сглатываю, когда вижу голый торс мужчины. Широкая грудь с пульсирующей венкой на мощной шее, четко очерченный рельеф мышц, крупные руки, как у профессионального боксера. Поросль черных волос опасной дорожкой опускается прямо вниз.
Стараюсь отвлечься. Боже, зачем я вообще смотрю на его тело.
Перевожу взгляд выше. Невольно зажмуриваюсь, когда вижу огромную дыру в плече Чонгука, из которой сочиться кровь.
Меня мутит, перед глазами все плывет, и я невольно откатываюсь назад, но грубый голос палача не дает мне заваливаться перед ним в обморок.
– Эй, Лиса, а ну не спать!
Палач кладет свою руку мне на колено, отчего я вздрагиваю и начинаю действовать быстрее, лишь бы это уже закончилось. Беру бинт, складываю его в несколько раз и прикладываю к ранению.
– Что мне делать?
Лихорадочно оглядываю мужчину. Он бледнеет на глазах, но кажется, я выгляжу не лучше от такого зрелища перед собой. Вздрагиваю, когда тяжелая рука Чонгука накрывает мою, крепко прижимая к его ране. От этого движения кожу пронизывает тысячами иголок.
– Сильнее. Прижми сюда. Да, вот так.
Кожей ощущаю его тепло. Хищник играет со своей добычей.
– Что…что дальше?
– Возьми иглу с ниткой в аптечке. Зашить надо. Пуля навылет прошла. И на рану спиртное еще полей.
Делаю, как он говорит, но когда приходит время проткнуть ему иголку в кожу, медлю. Боже, как же я хочу сделать палачу больно, но так не могу. Не могу я зашивать живого человека, да еще и без всякой анестезии!
– Я не могу. Извините, не смогу. Я не врач.
– Твою мать, шей я сказал, живо! Представь, что носки штопаешь. Дай только мне бутылку, анестезию сделаем.
Дрожащей рукой передаю ему коньяк, и он делает пару глубоких глотков спиртного.
Собираюсь с силами. Надо это сделать. Зажмуриваюсь и делаю первый стежок.
– Блядь, девочка, глаза хоть открой!
Глубоко вдыхаю, распахиваю глаза и принимаюсь за работу.
Мои руки дрожат, но я должна это сделать. Мелкими стежками зашиваю его рану, стараясь не смотреть при этом в лицо мужчине, который смотрит прямо на меня. Не выдерживаю. Не робот же я. Не могу так. Встречаюсь с ним взглядом.
– Вам больно?
– Нет.
Изучаю его лицо. Даже не вздрогнул ни разу, словно и правда не ощущает боли или же…привык к ней.
Когда с работой покончено, накладываю ему повязку на плечо. Кровь еще сочится, но уже гораздо меньше. За все время этой жуткой процедуры мужчина не издал даже писка, словно это не его ранили, а меня пулей пронзили.
Я то, наверное, уже вся бледная, меня тошнит и кажется, еще немного, я просто упаду без чувств.
Наивно полагаю, что худшее на сегодня закончилось, но новое заявление Чонгука вводит меня в шок.
– Умница. А теперь рядом ложись, греть меня будешь.
Он поднимает руку в приглашающем жесте, и я понимаю – это все равно, что рядом со львом прилечь. Ничем хорошим не закончится.
– Смелее. Иди сюда.
– Пожалуйста…
– Ты помнишь про подчинение хозяину или напомнить?
Опускаю голову, непроизвольно сжимая кулаки. Все я помню прекрасно, поэтому не смею больше перечить палачу. Придет и его час расплаты за все. Опускаюсь на подушку рядом с ним. Мне страшно, но я подчиняюсь. Знаю, лучше сделать как Чонгук говорит.
Как только оказываюсь рядом, мужчина берет меня в охапку и крепко прижимает к себе. В нос ударяет его неповторимый дикий запах. Рука палача оказывается на моей талии в опасной близости к груди. Мне тяжело дышать, он слишком близко, запредельно. Задерживаю дыхание от этого движения, даже шевельнуться боюсь, чтоб его не спровоцировать.
Даже в таком состоянии спустя несколько минут после огнестрельного ранения он невероятно силен, и может сделать со мной все что захочет.
Над ухом проноситься хриплый голос, заставляющий проснуться всех моих мурашек на теле.
– Дыши девочка. Не съем я тебя. Не сегодня…
Целый час я как солдат лежу в крепких объятиях зверя, боясь шелохнуться. Жар его тела согревает меня и действует как снотворное.
Как ни сопротивляюсь, постепенно усталость накатывает на меня, и я сдаюсь. Не замечаю даже, как впервые засыпаю сама в объятиях мужчины, которого боюсь до потери сознания, и чьею собственностью сама согласилась стать.