глава 9
Сегодня заканчивается еще один паршивый день, после которого я хочу лишь одного – отменного, жесткого секса. Думаю о девчонке все эти дни, где бы я не был. Хочу ее всю просто до одури, аж член в штанах пульсирует, когда вспоминаю аппетитную попку и тонкую талию.
Еду в клуб, надо расслабиться. Сразу иду к себе, там она сидит, не посмеет свалить в свою кобуру. Быстро оглядываю комнату. Свет выключен, тишина гробовая. Неужто спит, в одиннадцать вечера. Член в штанах колом стоит, как только слышу ее тонкий, цветочный запах. Знаю, не духи вовсе это. Я как зверь улавливаю ее природный девичий аромат.
Иду к кровати. Вижу силуэт куклы. Она лежит лицом к стене в одной только ночнушке до середины берда. Руки под себя подобрала, ноги в коленях полусогнуты, голые ступки сложены вместе. В паху простреливает новая волна возбуждения. Уже представляю, как буду трахать ее, невероятно хочу этого.
Подхожу вплотную, окликаю. Нихрена не спит она. Слышит прекрасно, оглядывается, но как-то слишком вяло. Теряю терпение. Беру ее за талию и разворачиваю спиной к себе. Она вздрагивает, начинает назад от меня пятиться, дрожит вся, но я лишь крепче перехватываю ее. Как только прикасаюсь к рукам, девка издает истошный, пронзительный крик.
Отпускаю ее и включаю свет. Внимательно смотрю на ее лицо. Красная какая-то, слезы на щеках блестят, и еще горячая она. Очень сильно горячая.
Не понимаю, какого хрена происходит, пока не замечаю, что обе ее руки обмотаны какими-то обрывками ткани. Кажется, это была моя рубашка. Не нравиться мне это. Сажусь рядом и беру ее руки, кладу к себе на колени.
Малая уже почти не сопротивляется. Даже не смотрит на меня, хотя обычно ее глаза по пять копеек, как у зайца. Сжимаю желваки на скулах. Неужели снова играет? Если да, выпорю так, что мало не покажется.
Разматываю эти чертовы тряпки с ее рук, и просто охреневаю от увиденного. Хочется материться всеми словами, которые знаю. Удивляюсь только, как она еще не орет тут в голос от боли.
Кожа ее рук выглядит просто ужасно. Похоже на аллергию или даже ожог. Химический. Замечаю, каким хриплым и тяжелым дыхание становится у девчонки. Без перчаток, она, мать ее, без перчаток работала. Тяжело вздыхаю и чертыхаюсь про себя, уже мысленно подвешивая Чеён за горло.
Девочка, кого ж ты играешь. Ты могла выйти и рассказать что тебе хреново, но предпочла гордо сидеть тут и молча подыхать.
Замечаю, как Лиса хнычет, но потом ее дыхание становиться все тише. Она слабеет буквально на глазах и отключается, заваливаясь с кровати, от чего я лишь успеваю подхватить ее и уложить обратно, стараясь не касаться израненных рук лишний раз.
Потрахался, блядь, на славу. Я жутко зол. Приволок проблему на свою голову, называется. Надо было раньше ее прикончить, чтоб не возиться теперь.
Выхожу из комнаты, и сразу набираю Карин. Отменный док, никогда не подводит. Не раз уже с того света меня вытягивала. Она приезжает уже через пятнадцать минут с неизменным чемоданчиком в руке.
Кажется, там набита вся современная медицина.
– Чонгук, рада видеть. – крепко пожимает мне руку. У нее хватка хирурга. – Я взяла все необходимое, на основе вашего описания состояния больной. Показывайте.
– Пошли.
Быстро ступаю по коридору, ведя за собой дока. Не знаю чего ожидать, хочется крушить все на своем пути. Когда выходил из комнаты, девка была без сознания. Никак не реагировала на меня. Чертыхаюсь про себя.
Отворяю дверь комнаты, и кивком головы показываю на свою проблему, лежащую на кровати. Уж лучше бы прибил ее сразу, меньше головняка теперь было бы.
Докторша подходит ближе к этой сопле и начинает бегло осматривать ее, но перед этим обращается ко мне:
– Чонгук, вы можете выйти. Ваша помощь не понадобиться.
– Ага, уже вышел. Давай, при мне осматривай.
Карин молча кивает, знает меня долго, поэтому не смеет противоречить. Осторожно поворачивает голову Лалисы, слушает ее сердце, внимательно осматривает руки и в конце тяжело вздыхает.
– Ну?
– Не знаю пока, господин Чон. На болевой шок похоже. Сознание потеряла. Сейчас посмотрим.
Док набирает что-то в шприц и вводит кукле в руку. После измеряет ей температуру, отрывает повязку и осматривает шрам на щеке. Также почему-то внимательно осматривает ее стопы.
В конце всех этих махинаций Карин недовольно качает головой. Ее губы плотно сжаты, она раздражена, но даже не думает высказывать свое недовольство мне. Она достает из чемодана нашатырь, обильно смачивает в нем небольшой кусок ваты, и подносит к носу Лисы, после чего малышка дергается и распахивает глаза. Ее взгляд дикий, дезориентированный, словно она не понимает, где находится.
– Спокойно. Я врач, помнишь меня?
Утвердительно качает головой.
Я стою прямо над изголовьем у кровати, поэтому она не видит меня. Хорошо, что не видит, так бы снова включила актрису. Сейчас же я вижу ее настоящие эмоции. Растерянная, слабая, дышит тяжело и часто, а я блядь, снова хочу ее, видя вырез ее ночнушки.
– Лиса, как ты себя чувствуешь?
– Дышать трудно. И больно очень, тут. – показывает на руки. – Дайте воды, пожалуйста.
Док достает небольшую бутылку воды и подносит горлышко к ее рту.
– Не спеши, медленно. Лиса, у тебя очень высокая температура. Выпей это, – дает ей какие-то таблетки. – Встань, чтобы не подавиться..
Помогает ей подняться, но девушка сразу же падает снова на подушку.
– Не могу, у меня голова сильно кружиться.
Сцепляю зубы. Ну как так можно играть, как, мать ее? Голос дока заставляет меня напрячься.
– Когда ты ела последний раз?
– Дома.
– А когда ты была дома?
– Во вторник.
Карин мимолетно бросает взгляд меня, и я блядь, понимаю, сегодня уже понедельник. Кукла не ела ни черта почти неделю. С таким парадом она сама копыта отбросит раньше времени, я а так и останусь без информации о брате.
Слабый голос девчонки пронизывает меня спицами, когда она сама обращается к доку, считая, что меня тут нет.
–Умоляю, помогите мне. Зверь… он убьет меня.
– Выпей это. Ложись. Тебе надо отдохнуть.
Док дает ей что-то, после чего Лиса отключается. В ее надежности я уверен, не станет док подставлять меня, поэтому за это даже не беспокоюсь. Молча выхожу из комнаты, и даю хорошего нагоняя Чеён, что не проконтролировала.
Она сразу же напускает невинность, но потом полностью признает свою вину, что перчаток не дала, что не кормила мою собственность, не проверила даже, жива ли она за эти дни. Если бы я не пришел сегодня, некого было бы уже лечить.
Еще через полчаса ко мне в кабинет заходит док. Выглядит уставшей, хотя ей не привыкать.
– Выкладывай.
– Вколола ей обезболивающее и жаропонижающее. Дыхание нормализовалось, шок тоже купирован медикаментозно. Дала успокоительное. Она спит.
– Когда оклемается?
– У девочки истощение, жар и к тому же, аллергия на химикаты. Ее рана на щеке разошлась, пришлось заново зашивать. Будет грубый рубец, не позавидуешь. И еще, на стопах сильные натертости, она не сможет ходить, если и дальше будет носить ту обувь, которая привела к этому.
– Понял. – сжимаю кулаки до хруста. Ясно, чего она тогда упала.
Уходя, док еще раз обращается ко мне. Позволяю, но только ей.
– Господин Чон, мы знакомы не первый год, поэтому я осмелюсь высказать свое скромное мнение.
Если не хотите, чтобы девочка выжила, просто пусть никто к ней пока не заходит. Она умрет сама дня через два от горячки или дня через четыре от голода. Если же хотите, чтобы выкарабкалась, смотрите, чтоб ее кормили. И вот еще, – протягивает мне какой-то бутылек. – Это мазь. Очень сильная. Наносить на руки дважды в день, даже если спит.
Протягиваю докторше хорошо набитый конверт.
– Держи, заработала.
Берет не задумываясь. Мы хорошо ладим.
Удивляюсь доку. Ей никогда нет дела до пациентов, а тут гляди, прониклась прям, советы раздает.
Карие уходит, стуча каблуками, а я закуриваю и глубоко затягиваюсь, выпуская седой дым через нос. Часы отбивают два ночи, на улице тьма, также как и у меня в груди. Думаю что делать.
Мысли роятся в голове, но никак не складываются в пазл. Чертыхаюсь, и иду к ней.
Отворяю дверь и прислушиваюсь. Очень тихо везде, спит все еще кажется, хотя зная Карин, девчонка будет в отключке до самого утра. Долго смотрю на куклу и поражаюсь, как можно одновременно быть такой дрянью, и выглядеть как ангел, мать ее.
Природа жестока, но еще жестче, и не поведусь на этот паршивый театр одной актрисы.
Ее длинные ресницы лежат на щеках и веером отдают легкой тенью. Лицо красивое, кукольное. Хотел шрамом ее подпортить, но нихрена, все равно красивой сука осталась. Губы эти чертовы, красные от температуры и сухие от жажды. Вспоминаю, как прикасалась ими к моему члену, и ствол сразу же каменеет. Стараюсь переключить мысли, иначе меня просто разорвет от этого воспоминания.
Секунды кажутся часами. Она это сделала, вот только зачем. Что ее вынудило? Неужели можно так играть в невинность, прикрывая свое истинное лицо. Оказывается можно. Не дам я ей сдохнуть сейчас. Рано еще, не заслужила так просто выйти из игры, и долг свой в полной мере не отработала.
Сажусь на край одеяла, кладу ее руки себе колени. Открываю этот чертов пузырь от дока, и наношу мазь на нее руки. Кто бы увидел, не поверил бы, что Чон Чонгук лично ухаживает за какой-то шлюхой малолетней. А нет, ей уже девятнадцать, вот только разница в двенадцать лет между нами меня ничуть не успокаивает.
Быстро забинтовываю обе ее руки. После войны я профи в этом. Живи сука, рано тебе подыхать, пока про Намджуна мне не выложишь все, а ты все расскажешь, я сам позабочусь об этом.