Глава 3
Солнце мягко осветило комнату. В квартире стояла тишина. Почти гробовая. Приятно потянувшись на кровати, девушка открыла глаза. Она оглядела комнату и вдруг пришло осознание.
— Да ну нет, только второй день... — протянула русоволосая, смотря на время. На первый урок Сеня точно не успеет, на второй ещë нужно постараться. Быстро завязав волосы, она бежит в ванную, где умывается и чистит зубы. Времени на завтрак не остаëтся, поэтому она выбегает из дома, надев первое, что попалось под руку.
Тëмные кроссовки, какого-то известного спортивного бренда, чëрные джинсы, которые облегают только бëдра и талию, и свитер, купленный вчера. Красивый, новый, с классным принтом в виде огонька. Забегая в школу, тут же натыкается на брата.
— Поздно ты че-то. — хмурится он, растрëпывая еë нерасчëсанные волосы. — Проспала? — девушка быстро кивает, тяжело выдыхая. Хенк глядит на еë рюкзак. Почти пустой, без большого количества учебников. — Да ладно, решила наконец-то нормальным человеком стать? — усмехается светловолосый.
— Ой, всë. — она толкает его в плечо, отдаляясь. Даже не попрощавшись, убегает на другой этаж, где у неë сейчас урок. Буквально залетает в кабинет и плюхается на свой стул. Достав из рюкзака тетрадку и пенал, выдыхает. Звонок на урок шумно звучит и все возвращаются в класс.
— Доброе утро. — смеëтся Надюшка, протягивая подруге косметичку и зеркало. Следом на стол ложится расчëстка.
— И тебе. — улыбается Сеня. В еë руки попадает косметика и Хенкина наносит привычный макияж на лицо.
Последняя парта всегда была любима. Русоволосая хоть и была хорошисткой с отличной репутацией, но всë же работала не на всех уроках. Посидеть лишний раз в телефоне или заняться нужными ею делами иногда было приятнее, чем слушать какую-нибудь лекцию от преподавателя.
Ресницы покрыты тушью, что удлиняет их, щëки чуть блестят от хайлайтера, а глазки приобретают более симпатичный вид от стрелочек, что вытягивают их.
За окном светло. Солнышко пригревает землю остатками летнего тепла. Трава ещë зелёная, а листья только приобретают жëлтый цвет. Асфальт сухой, только воздух становится влажным, если дует с моря. Вкусно пахнет водой с тихой бухты. Сеня часто приходила туда одна, чтобы свесить ноги с причала и медленно болтать ими, глядя в отражение своего лица.
Есения отвлеклась от своих мыслей, потому что поняла, что всë это время смотрела прямо в глаза своему однокласснику. Кирилл мягко улыбнулся, отводя взгляд, его щëки покраснели. Зеленоглазая прокашлялась, встрепенув головой. Звонок прозвучал очень громко и школьники стали вставать со своих мест.
— Кто-то загляделся на Выставкина? — улыбнулась Надя, толкнув подругу в плечо.
— Я просто задумалась. — нахмурилась Хенкина. У неë никогда не было влюблëнности. Возможно лишь в средних классах ей симпатизировал один из старшеклассников, но это чувство быстро ушло, когда девушка узнала его получше. Глупый, без юмора. «Ходячие мышцы без мозгов».
В конце коридора стоял Кислов. Общаясь с беловолосой девушкой, он заметил Есению. Они были в одинаковых свитерах, что заставило Кису улыбнуться. Губы растянулись в уголках и что-то внутри Сени странно потянуло. Коленки подкосились от того, как он смотрит. Проницательно, с какой-то животной искрой в глазах. Парень осматривал еë с верху до низу, прикусив губу в усмешке. Сеня сглотнула, почувствовав как сердце уходит в пятки. Ваня с полной наглостью и уверенностью подмигивает.
— Так что с Кириллом-то? — словно спасение отвлекает еë Надя, схватив девушку за руку и ведя дальше по коридору, в другую сторону от кудрявого парня.
— Надюх, ну всë, хватит. — хмурится Сеня, отмахиваясь. — Я в мыслях витала, даже изначально не заметила.
— Дай парню шанс, он за тобой второй год бегает. — подмигнула Соколовская.
— Закрыли тему. Я подумаю. — отвлечëнно ответила подруга.
День бежал быстро. Урок за уроком пролетал незаметно. «На базу со мной пойдëшь?» - пришло уведомление на телефон Есении. Быстро посмотрев на сообщение, она тут же вспомнила сегодняшний взгляд Кислова. По телу пробежались мурашки. «Нет, спасибо. Как-нибудь в следующий раз».
Зайдя в квартиру, тишина заполнила мысли. Только из кухни доносилось тихое напевание какой-то мелодии. Мама готовила ужин на всю семью. Кинув рюкзак в проходе, девушка устало садится за стол. Перед ней худая фигура. Халат небрежно завязан на бок, волосы собраны в тугой хвост. Женщина перемещается на кухне, не прерывая своего мелодичного мычания. Приятный голос, от которого тепло разливается по телу. Сеня не прерывает этого уюта, лишь наслаждается им. Людмила медленно завершает пение, ставя тарелку супа перед дочерью.
— Как ты? — заботливо спрашивает она, ставя свою кружку кофе на стол и присаживаясь рядом.
— Всë хорошо. Надя продолжает сводить меня с Кириллом. — улыбается Сеня, приступая к еде.
— Он хороший мальчик, почему нет. — хмыкает мама, гладя девушку по плечу и мягко убирая еë волосы за спину, чтобы не мешали. — Я в твоëм возрасте встречалась со старшеклассником... — задумчиво проговорила она. — Баскетболист, высокий, кудрявый... Его глаза я запомнила на всю жизнь: карие, глубокие. Смотрел будто в душу.
— А папа? — тихо спрашивает Есения.
— Твоего отца я очень люблю. И я рада, что встретила его. Но первую любовь не забудешь никогда. — женщина улыбается, прикрывая глаза, словно в мечтаниях. — В тебя была?...
— Первая любовь? Нет, мам. — девушка по-доброму смотрит на мать. Нежная ладонь убирает еë волосы за ушко.
— Будет, милая. — глаза, полные заботы, заставляют вдохнуть полной грудью. В воздухе витает запах горячего кофе и рыбой из духовки. Кухня небольшая, старого типа ремонта, но в ней комфортнее всего. — Ты с Бориной компанией познакомилась, да? — Сеня кивнула. — Будь аккуратнее с Ваней, прошу... Я общаюсь с Ларисой и знаю о том, что он не совсем хороший. Не мне указывать, с кем тебе дружить, просто не хочу, чтобы ты больно обожглась. — русоволосая вдруг смеëтся.
— Ну мам! Кислов - последнее, что может мне понравится. — Людмила хмыкает, кивая.
— Люблю тебя, Еся.
Дверь громко хлопает, ударяясь об косяк. Кажется, что прямо сейчас стены просто рухнут от этой силы. Слышится тяжёлый, усталый вздох.
— Есения! Твой рюкзак прямо на проходе! — Константин в плохом настроении. Скорее всего, вновь проблемы на работе. Пинок. Портфель оказывается в коридоре прямо у двери комнаты девушки. Скинув туфли, мужчина проходит на кухню. Запах родного дома тут же успокаивает его и более спокойно, тише, она проговаривает. — Всем привет. — отец расслабляется, видя любимую дочь и жену. Поцеловав вторую, он заботливо убирает пустую тарелку младшей в раковину. — В комнату пойдëшь, убери свою сумку, пожалуйста. — он гладит еë по голове.
— Что на работе? — спрашивает Людмила, зная, что мужчине нужно выговориться. Сеня тихо поднимается с места и уходит в комнату, забрав свой рюкзак.
— Опять этот... Кислов. — с отвращением проговаривает старший. — В парке раскладывал, с собой было пару грамм. Ещë год и колония. — он громко откашливается. Видимо, приболел. — Вот что мне с ним делать? Мать-одиночка, работает в парикмахерской, даже на себя времени не находит, не то, что на этого долбоеба.
— Кость! Ну Еся дома! — возмущается женщина, услышав нецензурную брань.
— Да она не лучше, че ты из меня идиота строишь. Ей шестнадцать лет, уже небось сама направо и налево с мальчиками.
Сидя в своëм кресле, Сеня откидывает голову назад. Слова отца заставляют ком встать в горле. Он слишком резок в своих высказываниях после работы. Хенкина смотрит на рабочий стол. В рамочке стоит важная, главная фотография. Весëлый Боря, приобнимающий еë за плечо. Его взгляд горит по натуре и это чувствуется. Девушка же скромно улыбается, глядя в камеру. Она совсем ранний подросток, ещë не успела получить паспорт, держит в руках букет цветов учителю на первое сентября. Сеня берëт рамочку в руки, осторожно открывая еë. Белый листок перекрывает ещë одну фигуру. Не важную, не значительную в еë жизни. Осторожно отвернув еë, взгляд падает на эту личность. Белая рубашка, школьные брюки, галстук на шее. Даже нет рюкзака. Кудрявые волосы вьются по голове, глаза тëмные, блестящие. На ухе нет знакомых серëжек. Но улыбка сразу бросается в глаза. Уголки губ, тянущиеся вверх. Нагло, победно, уже слишком по-взрослому для его возраста.
Кислов.