Помоги мне

Незаметно проходит месяц с момента моей последней встречи с Джеромом. Ничего вокруг не меняется, один день похож на предыдущий, и появляется ощущение, будто бы время замерло на месте, хотя если все же задуматься и понаблюдать, то можно заметить различия, проявляющиеся в мыслях и настроении или в той же погоде.

Поначалу, после того самого разговора, я сомневалась, часто думала о том, что нужно было поступить по-другому и что я вообще как-то резко отреагировала. Однако с другой стороны, я понимала, что разорвать с ним общение – единственное правильное решение в моей жизни, и не стоит даже начинать сомневаться в этом. В конце концов, я сама решила плыть по течению; что ж, приплыли, пути назад уже нет.

После такого вывода я почувствовала себя... свободной и даже живой. Теперь не нужно думать о «правильности» наших отношений, не нужно сомневаться в чем-то. Можно наконец расслабиться и жить жизнью самого обычного человека, ну или почти самого обычного. Сейчас самое главное – я сама, и теперь-то уж точно это не изменится.

Однако недостаток общения все же нужно пополнять, ведь нельзя всю жизнь прожить в одиночестве, при этом сохраняя чувство полноценности. Джек, вызывавший некоторые сомнения с самой первой нашей встречи, теперь кажется искренним. За этот месяц наши отношения улучшились, и, если честно, теперь я не представляю свой день без разговоров с ним. Это кажется чем-то нереальным.

Я начала жить нормальной жизнью.

– Эй, прием! Земля вызывает Эбигейл, – машет рукой Джек, пытаясь привлечь мое внимание.

Я перевожу на него взгляд, возвращаясь в реальность. В общей комнате, как и всегда, шумно, но не настолько, чтобы это мешало чьему-то времяпрепровождению. Все увлечены своими занятиями, никому нет дела до тебя и того, чем ты занимаешься; словно окружающее тебя пространство – вакуум. Раньше я не осознавала этого в полной мере, но сейчас буквально чувствую.

– Да, прости, на чем мы там остановились? – спрашиваю я, окончательно возвращаясь к нашему разговору.

– Это уже и неважно, – он пожимает плечами. – Я заметил, что ты перестала общаться с Валеской... между вами что-то произошло?

– Что бы ни случилось, думаю, мы вряд ли возобновим общение, – я пытаюсь уйти от прямого ответа, в то же время не желая лгать. Подмечаю, что после моих слов на лице Джека промелькнула странная улыбка, которая не предвещает ничего хорошего. Хотя, наверное, мне уже просто мерещится, что все вокруг плохие и подозрительные. – Кстати, помнится, он запрещал мне общаться с тобой, говорил, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

Я специально упоминаю об этом, чтобы посмотреть на его реакцию и попытаться понять, кто из них мне лгал все это время. Джек в удивлении приподнимает брови и затем смеется, а я пристально слежу за ним, пытаясь не упустить ни одну деталь. Нормальная ли это реакция, или все-таки передо мной сидит тот, о ком меня предупреждал Джером – абсолютно непонятно.

– Это вполне ожидаемо, – отвечает Джек, легко устанавливая зрительный контакт. – Он жуткий собственник, а собственники не любят, когда их партнеры общаются с кем-то еще, да и в принципе обделяют их вниманием.

– Мы не были партнерами.

– Но вас определенно что-то связывает, – я в смятении смотрю на него, а он еще шире улыбается своей «успокоительной» улыбкой. – Можешь не рассказывать, мне нет дела до ваших с ним отношений в прошлом, главное, чтобы в настоящем он не донимал тебя.

Его последняя фраза заставляет меня усомниться в правдивости слов, потому что кажется весьма странной. Ему нет дела до прошлого, он даже не пытается узнать о нем, и появляется вопрос: а действительно ли он пытается дружить со мной? Это больше похоже на то, что он втирается ко мне в доверие, чем на настоящую дружбу. Даже Хелен проявляла интерес, но не чрезмерный, однако Джек... Или я себя просто накручиваю, ведь он прав: Джерому не нравилось мое общение с Джеком, да и в принципе он странно реагировал на всех, кто хотя бы смотрел в мою сторону. А тот день, когда мы были в старом кабинете – он, спрашивая: «Разве я тебе когда-нибудь врал?», наверняка манипулировал мной... Черт возьми, это все было одной большой манипуляцией, и я этого даже не замечала! А ведь я ему в какой-то степени доверяла.

Джек меняет тему, видя, что я время от времени проваливаюсь в свои мысли, и это спасает меня, потому что глубокие раздумья могут привести к очень нежелательным последствиям.

***

Вечер перед рождественской ночью.

В библиотеке тише обычного, лишь изредка можно услышать шелест страниц при перелистывании; за окном, кажется, начинается метель – с каждой минутой снежинок становится все больше и больше, а их движение ускоряется, становится более резким. До отбоя остается двадцать или десять минут, поэтому пациентов уже почти нет – все разбрелись по палатам. Я, в очередной раз пообещав себе, что эта страница – последняя на сегодня, читаю, время от времени посматривая в окно и меняя положение тела, чтобы было не слишком холодно. Сегодня особенная атмосфера, и упускать ее мне не хочется.

Очередной пациент выходит из библиотеки, и я, понимая, что просидела здесь слишком долго, с нежеланием закрываю книгу, ставлю ее на то место, где нашла, и выхожу из столь уютного помещения. На выходе я встречаю Джека, который спешит мне навстречу, явно желая о чем-то рассказать.

– Эбигейл! – он наконец подходит ко мне. – У меня для тебя есть сюрприз.

– Что, прямо сейчас? – он кивает, а я вздыхаю. – А это не может подождать до завтра? Сейчас же будет отбой.

– Если чудеса и бывают, то только в рождественскую ночь. Брось, тебе понравится!

Я раздумываю еще некоторое время, разрываясь между любопытством и желанием пойти поспать. Я, конечно, не совсем люблю сюрпризы, но у меня их особо и не было, чтобы так к ним относиться. Да и к тому же, один раз можно провести ночь не в своей палате.

– Ладно, уговорил, – сдаюсь я. – Я надеюсь, это недалеко.

– Тут я тебя немного разочарую: это находится в западной части, а именно – в заброшенном крыле и, если быть совсем точным, в подвальном помещении, – я с удивлением смотрю на него, а он берет меня за руку и почти что шепчет: – Тебе понравится.

Я пожимаю плечами, имея в виду «без разницы», а он в ответ широко улыбается. Дорога к сюрпризу оказывается полна охраны, которая взялась будто бы из ниоткуда и которую мы очень аккуратно обходили, чтобы не быть замеченными. Чем ближе мы были к западному крылу, тем легче было проходить, а подходя к конечной точке нашего маршрута, я отметила, что охраны не было вовсе, словно все исчезли.

Джек открывает передо мной дверь в темную комнату, пропуская вперед, а я, сделав шаг вперед, чувствую что-то неладное, будто бы сейчас произойдет нечто очень плохое. Свет включается, и я вижу пугающую комнату со множеством каких-то инструментов и чего-то подобного. Чего именно, я не успеваю рассмотреть – чувствую тяжелый удар по голове и падаю на ледяной пол, теряя сознание.

Приходя в себя, первое, что я чувствую – холод. Затем приходит шум в ушах, и я пытаюсь открыть глаза, борясь с ослепительным светом. Спустя какое-то время слух приходит в норму, а глаза более-менее привыкают к освещению, и я начинаю оценивать ситуацию: руки и ноги привязаны к стулу, на котором я, собственно, сижу, а из одежды на мне лишь белье и белая больничная сорочка. Мерцающий время от времени холодный белый свет действует на нервы. И кажется, у меня рассечена правая бровь.

– Уже очнулась? – спрашивает Джек, даже не поворачивая голову в мою сторону.

Он что-то раскладывает на металлическом столе, его движения ровные и спокойные. Он стоит ко мне боком, и я могу рассмотреть лишь его профиль: черты лица расслаблены, будто бы ничего особенного здесь не происходит. Тишину прерывает только негромкий лязг металла, доносящийся со стола, и кажется, что чем дольше я это слышу, тем больше чувствую давящую атмосферу.

– Что происходит? – вполголоса спрашиваю я, пытаясь разбавить тишину и лязг хоть какими-нибудь звуками.

– Твоя наивность тебя погубила, – преспокойно отвечает Джек, заканчивая с раскладыванием предметов. Он бесшумно подходит ко мне, наклоняется и приподнимает мое лицо, почти невесомо касаясь подбородка. Я задерживаю дыхание. Это совсем не тот Джек, с которым я общалась. – Я долго ждал этого момента.

Еще несколько секунд он не прерывает зрительного контакта, определенно чего-то добиваясь. Затем отходит от меня на пару шагов, берет стул и ставит его напротив меня, принимает положение сидя и пристально всматривается в мои глаза. Его лицо абсолютно ничего не выражает, и от этого становится жутко. Еще этот мерцающий свет...

– Я буду кричать...

– Кричи, зови на помощь, я не против, – он откидывается на спинку стула, локтями опирается на подлокотники и сцепляет пальцы в замок, словно чего-то ожидая. – Все равно это бесполезное занятие.

– Чего ты ждешь? – я пытаюсь хотя бы немного пошевелить руками и ногами, но они привязаны намертво, а каждая попытка поменять положение приводит к неприятным ощущениям, грозящим перерасти в боль.

– Ты так жаждешь смерти?

– Ты не убьешь меня...

– Хорошая попытка дать себе надежду, чтобы успокоиться. Однако мы оба знаем, что это всего лишь попытка, и из этой комнаты выйдет лишь один человек – либо ты, либо я. И пока что шансов больше у меня, – он делает паузу, ожидая моего ответа, а я молчу, потому что боюсь произнести что-то не то. – Неужели ты ни о чем не хочешь меня спросить? Ну же, не стесняйся, я отвечу на все твои вопросы, Эбигейл.

Он произносит мое имя с особой холодностью, и я невольно вздрагиваю, как от физического прикосновения. Где-то глубоко внутри бушует паника, которой я стараюсь не поддаваться; нужно думать, как выйти отсюда живой, а не уступать эмоциям. Только вот держаться с каждой минутой становится сложнее.

– Все это время ты мне лгал? – решаюсь задать первый и очень глупый вопрос.

– Лишь отчасти, – холодно отвечает он. – Про сестру – правда, про переезд – тоже правда... похоже, я тебе вообще не врал.

– Но ты притворялся...

– Почему никто не понимает, что недоговаривать и врать – это разные вещи? И каждый раз, когда я говорю об этом, мне начинают перечить, – повисает пауза. – Причинение боли другим было интересно мне еще с детства: поначалу я просто давил букашек, но в один день задумался, какую боль они испытывают перед смертью. И тогда мне не стало их жаль, я захотел большего. Тем не менее, я понимал, что если не буду это скрывать, то соберу много неприятностей, и поэтому я начал, как ты там сказала... притворяться. Я столько раз слышал фразу: «Посмотри на Джека: хороший, умный, вежливый человек. Бери с него пример!», и в те моменты я понимал, что я – лучше всех. Они не знали, что после занятий и выполненного домашнего задания я мучил животных. Я много читал, и меня за это хвалили, но никто не подозревал, что мне интересно только насилие, описываемое в книгах. Помню, в каком-то рассказе русского автора я прочитал, что пленнику, чтобы тот не сбежал, в пятки забили солому... это настолько отпечаталось в моей памяти, что до сих пор, время от времени, мне снятся подробности этого обычая, – Джек отводит взгляд в сторону, по всей видимости, погружаясь в воспоминания. Я стараюсь выкинуть из головы страшные картинки, которые успело нарисовать мое впечатлительное сознание. – И только сестра меня понимала. Жаль, что пришлось ее убить, – задумчиво протягивает он, а затем поднимает на меня ничего не выражающий взгляд. – Еще вопросы?

– Почему именно сейчас? – стараюсь не отводить свой взгляд от его лица.

– О, всему виной Валеска, – в его голосе я слышу некоторое пренебрежение. – Он постоянно крутился около тебя, мешая нашему общению. Пока ты была с ним, я не мог начать в открытую действовать, иначе бы мой план провалился, а я не хотел допускать этого. Однако все, что он мог сделать – предупредить тебя о том, какой я плохой или... что он там тебе говорил. Убить или как-то ранить меня он попросту не мог, потому что в таком случае потерял бы тебя, а ты ему очень важна. Я хотел, чтобы кто-нибудь из вас сам разрушил ваши отношения. И вот, наконец, настал тот момент, когда он от тебя отстал, и ты начала в полной мере мне доверять, – на его лице проскальзывает тень улыбки. – Признаюсь честно, мне даже как-то не хочется тебя убивать, уж настолько ты мне понравилась.

– Значит, не убивай.

– Попытка засчитана, – холодно отвечает он. – Я столько месяцев представлял, как убиваю тебя, как твои глаза наполняются непреодолимым страхом, алая кровь стекает по твоей нежной коже, капает на пол, ее запах наполняет эту комнату... а все, что ты можешь сделать – попытаться меня уговорить не делать этого, умолять остановиться. Я так давно всего этого не чувствовал... – он мечтательно прикрывает глаза, а я начинаю медленно поддаваться панике, смешанной с инстинктивным страхом. – Ты так прекрасна, – он резко оказывается около меня, отчего я вскрикиваю. – Твои глаза, губы, нос, волосы... да, я готов смотреть на них вечно, – его пальцы легко очерчивают мое лицо, затем переходят на отдельные пряди волос, закручивая их. – А твои пальцы! Они восхитительны! – он резко переключается на кисти моих рук, проводит по каждой фаланге пальцев. – Длинные, тонкие, изящные... они созданы, чтобы играть на пианино и дарить людям блаженство. Настолько хрупкие, что их можно сломать, если сжать слишком сильно, – он снова смотрит на мое лицо, а затем на шею. – Твоя нежная шея... я так давно хотел прикоснуться к ней, ощутить частый пульс под своими пальцами, – он делает это, на несколько секунд замирая. – Это восхитительно! – он также резко отстраняется от меня, хотя и с явным нежеланием. – Ты просто находка для убийцы! Идеальная жертва!

Теперь в его глазах плескается одержимость, и от этого паника грозится выйти наружу в ту же секунду, а сердце колотится в бешеном ритме, словно собирается выскочить из грудной клетки. Сейчас было бы хорошо потерять сознание, вот только беда в том, что я не отношусь к числу людей, которые падают в обморок из-за тревоги. Тем временем лицо Джека снова принимает спокойный вид, и любая эмоция покидает его. Я чувствую, как мизинец моей правой руки начинает непроизвольно дергаться.

– Еще вопросы? – спрашивает он как ни в чем не бывало, принимая положение сидя, и я чувствую, что лучше задать вопрос, даже если не хочется.

– Как ты... как ты все это делаешь? Ведь охрана... – я не могу нормально сформулировать вопрос, путаясь в словах и предложениях.

– Люди сделают все ради жизни, стоит им лишь пригрозить. Ну а если найдется все же бесстрашный человек, то в скором времени он окажется похороненным заживо.

Повисает долгое молчание. Джек не произносит ни слова, ожидая моих вопросов, а я молчу, потому что не знаю, что я хочу спросить и хочу ли вообще знать все ответы. Стоит попытаться уговорить его отпустить меня, потому что это единственное, что я могу сделать в сложившейся ситуации.

– Зачем ты меня связал? – на мой вопрос он лишь прищуривает глаза, ожидая пояснения. – Я же далеко не убегу, да и вряд ли хотя бы успею покинуть эту комнату.

– Прибавь к этому запертую на ключ дверь, – он отводит взгляд, будто обдумывая сказанное мной. – Ты права, – он резко встает и направляется к металлическому столу, и в этот момент я понимаю, что нужно было спрашивать про что-нибудь другое. Тихий лязг, доносимый со стола, заставляет мою на пару минут успокоившуюся панику снова появиться, а сама я с ужасом наблюдаю, как Джек выбирает какие-то лезвия. – Сначала я и правда думал тебя не связывать, а поступить как-нибудь по-другому. Например, перерезать ахиллово сухожилие, – в его руках оказываются большие кусачки, по всей видимости, костные. – Было бы ощущение, что что-то «лопнуло», ты ощутила бы нечто вроде резкого удара, и боль была бы такой же резкой... но мне такое не очень нравится, потому что все внимание жертвы, как правило, занимает разрыв сухожилия. Таким не насладишься. Потом я подумал выбить тебе коленную чашечку, – кусачки сменяются на хирургический молоток. – Но это мне нравится еще меньше, даже объяснять не хочу. Скукота, – он с пренебрежением откидывает инструмент, отчего все лежащие на столе предметы немного подскакивают, издавая секундное громыхание. Дрожь в руках усиливается, а я слышу стук собственного сердца. Наконец Джек что-то выбирает, медленно подходит и садится передо мной на колени. – Так что мне пришлось связать тебя. Прости, что так неоригинально, – он постукивает по моей правой коленке, вызывая противные мурашки по всей ноге. В его левой руке я рассматриваю несколько небольших лезвий-осколков, как будто отломанных от ножа или чего-то подобного. От страха я со всей силы вжимаюсь в стул, словно пытаясь стать с ним одним целым. – Ты вся дрожишь, тебе холодно? Да, тут тоже моя вина, надо было подобрать комнату потеплее... но знаешь, сейчас во всем Аркхэме холодно, так что надеяться на теплое место не приходится, – он берет одно из лезвий в правую руку, очерчивает им мою левую ногу и начинает медленно вводить его под кожу. Я кричу от боли, но это не останавливает его. – Почувствуй это, Эбигейл! Лезвие медленно вонзается в тело, разрывает ткани, выпускает кровь...

Не доведя до конца лезвие, он берет в руки второе, вертит его в руке, прикидывая, под каким углом оно лучше зайдет, и проделывает то же самое, что и с первым. Я уже не кричу, максимально крепко стиснув зубы и сжав кулаки, издаю лишь сдавленный, приглушенный вопль. Область, в которую Джек вонзает лезвие, горит огнем, и сильнее всего это чувствуется, когда он на мгновение убирает свои руки. На третьем – самом последнем – осколке из глаз начинают течь слезы, и я зажмуриваюсь в попытке уйти хотя бы на секунду от этой боли, но она лишь становится сильнее.

– Пожалуйста, хватит... – я еле шепчу, опустив голову вниз и сотрясаясь в беззвучном плаче.

– Ну же, не плачь, – он касается моего подбородка, заставляя меня смотреть ему в глаза, затем стирает мои слезы, легко касаясь кожи. – Я не хочу видеть слезы на таком чудесном личике, – я отворачиваюсь, отстраняясь от его рук, и в этот момент Джек резко поднимается и с силой сжимает мой подбородок. – Не смей отворачиваться от меня! – почти что кричит он и тут же переключается на пальцы левой руки, берется за мизинец и резко тянет его в сторону, параллельно немного скручивая, и я чувствую хруст и ужасную боль. – Если я говорю не отворачиваться от меня, значит нужно смотреть мне в глаза! – вслед за мизинцем он ломает безымянный палец, я и пронзительно вскрикиваю. – Я не терплю упрямство! – средний палец постигает та же самая участь, что и предыдущие два.

Он отходит от меня, а я продолжаю давиться слезами, чувствуя боль не только от осколков, но и от переломанных пальцев левой руки. От попытки ими пошевелить мне становится еще больнее, и я пытаюсь не шевелить кистью, чтобы не спровоцировать новый поток боли. Через несколько минут я вижу снова приближающегося ко мне Джека, у него в руках нож, от вида которого меня начинает мутить. Однако он спокойно перерезает веревки, начиная с ног. Когда я оказываюсь свободна, я резко, насколько это возможно, сгибаю правую ногу, пытаясь ударить Джека, однако он перехватывает мою ногу, удерживая колено. Еще бы чуть-чуть, и я наверняка могла бы разбить ему нос.

– Это было ожидаемо.

Он отстраняется от меня и уходит к дальнему столу, поворачиваясь там спиной ко мне. Я быстро осматриваю каждый сантиметр этой злополучной комнаты, пытаясь прикинуть, где может быть ключ. Ничего примечательного я не вижу и поэтому делаю вывод, что ключ наверняка у Джека. В этот момент я останавливаю взгляд на металлическом столе. Если я возьму что-то, то смогу хотя бы попытаться обороняться, но это может быть слишком опасно. Однако я и так труп, да и больше у меня вариантов нет, поэтому нужно действовать.

Я делаю глубокий вдох, стискиваю зубы и поднимаюсь, стараясь не акцентировать внимание на боли и не издавать какого-либо шума. Добираюсь до металлического столика и беру с него нож, лежащий почти что на самом краю. Держать его в правой руке не удобно, но в данной ситуации у меня нет альтернативы.

– Нож? Как примитивно, – Джек поворачивается в мою сторону, но подходить пока не собирается. – Ну и что ты будешь сейчас делать?

– Отпусти меня! – я крепко сжимаю нож, держа его перед собой и готовясь защищаться.

– Ты думаешь, я сейчас достану ключ, любезно отопру дверь и дам тебе уйти? А в противном случае ты... зарежешь меня? Да еще и правой рукой, хотя я знаю, что ты левша? Ты настолько наивная? – с каждым словом он медленно ко мне приближается, заставляя меня отходить назад.

Я ничего не отвечаю, и тогда Джек резко делает шаг вперед, но я уклоняюсь влево, толкаю его, отчего он падает на колени, и, не медля ни секунды, оказываюсь сзади него, приставляя к горлу нож. Он замирает на месте, а я уже касаюсь лезвием его шеи, но не спешу его ранить.

– Ладно, признаю, я недооценил твою ловкость, – произносит Джек, не пытаясь вырваться. – Давай, убей меня. Ты же знаешь, что другого выхода нет: либо я убиваю тебя, либо ты убиваешь меня. Таков расклад.

– Поверь, мне очень хочется, – сквозь зубы, не обращая внимания на боль, отвечаю я. – Но чем я буду лучше, если сделаю это? Ничем. Так что сейчас ты говоришь мне, где ключ, и отпускаешь меня, иначе я сделаю в своем правиле «не причинять людям вред» небольшое исключение.

– Ключ у меня в левом кармане штанов, – просто отвечает Джек. – Позволь достать.

Я не успеваю среагировать, как он неожиданно сжимает мою левую кисть, причиняя мне еще большую боль, что была до этого, и я теряю хватку, чем тут же пользуется Джек, резко подаваясь головой назад. Он в одно мгновение прижимает меня к полу, оказываясь сверху и удерживая мои запястья. Я чувствую, как из моего носа течет теплая кровь.

– Ты меня приятно удивила, правда. Я думал, ты очередная слабая жертва, не умеющая за себя постоять... И все же надо было перерезать сухожилие, – я поворачиваю голову вправо и вижу нож, лежащий буквально в паре сантиметров от моей руки. – Даже не смотри в его сторону, все равно не сможешь им воспользоваться.

Он на мгновение отпускает запястья, чтобы поднять меня или нанести новый удар, но мне хватает этой секунды, чтобы взять нож и нанести ему неглубокую рану по плечу. Не дожидаясь ответных действий, я чудом спихиваю его с себя, оказываясь сверху и прижимая его руки к полу своими коленями. Мои руки свободны, и правой я прижимаю нож к его горлу.

– Тебе бы стоило побольше интересоваться моими занятиями, – я со злостью проговариваю эти слова, прилагая огромные усилия, чтобы не перерезать ему горло. В его глазах я вижу замешательство. Сердце шепчет «убей», и в этот раз мозг соглашается с сердцем. – Я неплохо управляюсь и правой рукой.

Я резко убираю лезвие от его шеи, меняя положение ножа, и бью рукоятью по виску. Джек теряет сознание, и я облегченно выдыхаю, сползая с него. Тут же на место адреналину приходит боль, которая до этого притуплялась, и я тихо вскрикиваю, находя в себе силы найти ключ у Джека и подняться. Я нигде не вижу своей одежды, да и мне на нее уже плевать, поэтому на дрожащих ногах подхожу к двери и трясущейся рукой пытаюсь открыть ее. Это получается не сразу, но в конечном итоге замок поддается и передо мной предстает полутемный коридор. Я напоследок оборачиваюсь назад и смотрю на Джека. Надо было его связать... к черту!

Сейчас главное добраться до помощи.