Глава двадцать первая.
Изабель.
Боль. Во всех частях тела: в костях, в голове, в руках и ногах, в сердце. Боль, как физическая, так и моральная — она убивает. И не поймешь что из этого хуже. Когда не можешь пошевелиться, потому что не можешь физически из-за боли в каждой клеточке тела? Или когда не можешь пошевелиться, потому что не хочешь? Потому что просто не видишь в этом смысла. Потому что понимаешь всем телом, что рядом сидит человек, которого ты любишь до безумия, но не хочешь открывать глаза, чтобы не видеть,как его прекрасные, объятые зеленью с крапинкой шоколада глаза наполнены болью и сожалением. А ведь единственное, о чем ему следует сожалеть — это о встрече со мной.
— Прости, — чей это голос? Противный, хриплый, тонкий. Ах да..Он мой.
— Белль? — а это уже не мой. Голос твердый, мужской. Окей, мой голос тоже сейчас не сильно отличался от мужского. Но этот был с легкой хрипотцой, неболезненной. А завораживающей. И запах сигаретного дыма с ..ментолом? Стоп.
— Почему ментол, Гринберг? — слова давались с трудом. Но приложив усилия,я даже смогла приоткрыть глаз,чтобы взглянуть на этого бессовестного, не следующего своим же традициям человека. И увидела улыбку. Улыбку облегчения. Да это ведь усмешка, черт возьми.
На моих губах захотела появиться улыбка, но в голову стукнули все события вчерашней ночи.
— К-Кайл ж-ж-жив? — слова выходили отрывками. В груди и горле стоял громадный ком, который хотелось вырезать. А на глаза стала накатывать волна соленой жидкости. — Сколько я пр-роспала? С-сколько с-с-сейчас врем-мени? — осознание пришло ко мне в голову, словно удар молнией. Причиной моего разговора была вовсе не хрипотца в голосе и ком в горле. Я заикаюсь. Я стала заикой. Что в таких случаях должен чувствовать человек, который всегда разговаривал со скоростью Шерлока Холмса во время раскрытия дела?
— Да, — улыбка пропала. Под его глазами залегли глубокие темные пятна,что свидетельствует о большом недосыпе. Вид уставший, даже можно сказать потрепанный. Пару синяков и слегка припухшая губа. — Ты пробыла без сознания двое суток, Белль.
— С-стоп..С-С-Скол-лько? Да ч-черт! — к глазам подошла новая волна слез. — Я не м-могу норм-мально разгговар-ривать, Кайл-л из-за меня в дерьм-ме. — Мне хотелось кричать. Кричать и бежать так далеко и быстро, на сколько позволят мои неспортивные ноги. Но все,что у меня получилось, это с силой сжать простыню.
Теплая рука накрыла мою, словно передавая свою теплоту.
— Ты не виновата, солнце. Ты всего лишь жертва обстоятельств, как и Кайл. Как та же самая Эшли. Это просто неудачно..Хорошо, дерьмово..Окей, очень дерьмово сложившиеся обстоятельства.
— А ты можешь поддерж-жать. Д-довол-льно вдохн-новл-ляюще. Твою м-мать!
— Не злись, — святые кузнечики. Его голос определенно имел какие-то свойства и оказывал влияние на мою нервную систему. Я уже пару раз успела подумать о том, что мои мысли не заикаются. А могут ли мысли заикаться?
— А ч-что с Эшли? — мне было страшно задавать этот вопрос. Да, она все это устроила. Да, она была зачинщиком всех неприятностей..Неприятностей..От этого слова хочется сильно засмеяться. Но как бы то ни стало, она человек. Каждый человек заслуживает второго шанса. Шанса на исправление.
— Белль..Почему ты настолько хороший человек,что переживаешь о всех. Даже о тех, кто этого вовсе не заслуживает..
— Мне т-трудно с-сейч-час гов-ворить б-больш-шими предложениями, — я стараюсь говорить как можно тише. Почему-то чем тише,тем легче. — С-скаж-жи что с Эш-ли?
— Белль.., — О нет. Нет. Неужели Дамьен убил ее? Ублюдок. Беру свои слова назад. Некоторые не заслуживают второго шанса. Потому что эти некоторые о нем даже не думают.
— Она.., — он запустил руки в волосы,закрывая свое лицо. — Ее больше нет.
Она была всего лишь подростком, который пошел не по той дорожке. Порой нужно смотреть куда идешь. Ведет ли эта длинная дорога к мечтам и хорошей жизни или вот тут короткий путь. Прямиком до гроба.
— Он-на моя с-сестра.., — горячая слеза покатилась по моей щеке. Рафаэль медленно вытер ее большим пальцем, оставив руку на моем лице и большим пальцем гладил мою щеку, пока по ней ручьем лились слезы,а я не могла сказать больше ни слова.
— Объяснишь, расскажешь мне все и выговоришь все, что тебя тревожит потом, когда тебе будет легче, солнце. Я буду рядом, пока буду нужен тебе и никуда не уйду. Выплесни все накопившееся хотя бы слезами, а я буду лежать с тобой рядом и вытирать тебе слезы. Принцессы тоже могут плакать. Но в конце концов ты будешь сиять. Так ведь, принцесса Белль? — я просто легла на его грудь, положив руку ему на сердце и стала плакать, пока он гладил меня по голове. А я плакала..Плакала..Плакала..