Глава 16.2 И мы рыдаем...
Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нём.
Боль зарождалась где-то внутри. Шипела в венах, разгоняясь по телу, чтобы по итогу обжечь сердце и вырвать сознание наружу.
Крик застрял в глотке, когда Гермиона резко села на полу, хватаясь за израненную руку. Ту самую, где были её/его любимые цветы, которые теперь сложили бутоны от страха. На предплечье — четыре огромных разреза. Словно от когтей. И последний, пятый, с внутренней стороны руки...
Это были чьи-то ногти... которые схватили её во время того, когда выключился свет. И в голову резко ударилось нечто тупое и тяжёлое...
Грейнджер зашарила руками по полу, но вспомнила, что оставила палочку в сумке, когда они вошли в дом. Зачем вообще нужно оружие там, где она чувствовала себя в безопасности? Боже...
Как вдруг стало дико страшно. Страшно от того, что в это время на кухне была мама...
Господи.
— Мама! — закричала она, пытаясь рассмотреть в этой темноте хоть что-то. — Мама?
Гермиона пыталась ползти вперёд на четвереньках, прощупывая под ладонями пол. Но там не было ничего, кроме льющейся из предплечья крови.
— Мама! Мама!
Убийственная тишина в ответ...
Ногу резко дёрнуло со звенящим звуком цепи. Она прикована. Грейнджер села на пол, пытаясь пальцами расслабить капкан на лодыжке. Но кто она такая, чтобы тягаться со сталью?
Здесь пахло сыростью и, кажется, помётом...
Здесь пахло ужасом, который отстреливал от стен прямо в её голову, рождая панику. Страх дробился... за маму, за себя, за отца и за Драко, которые остались в доме.
Это худшее. Худшее, что могло случиться. Быть запертой без малейшей информации о том, что стало с её любимыми. Гермиона чувствовала предательские слёзы и не останавливала их. Просто не могла. Не хотела. В горле завыл стон, чтобы вырваться наружу криком.
Это громко, громко, г-р-о-м-к-о, и некого попросить сделать потише.
Её тянуло вниз, к земле, лицом в пол, чтобы слиться с ним. Чтобы убиться, расплескаться, стать ничем...
— Драко! — кричала она и молилась, чтобы он услышал...
— Папа!
— М-мамочка... — совсем как в детстве. Рыдая, ища в ней защиту...
Тишина...
И снова: на пол, оглохнуть от крика, ослепнуть в этой давящей темноте, обессилеть и сломаться. Сжимая пальцами рану. Сжимая рот, чтобы прекратить этот душераздирающий вой. Пускать сквозь сомкнутые зубы слюни и слышать в ответ:
Ни-че-го...
Чёткое осознание конца затапливало с головой. У Грейнджер больше не было вариантов. Они просто не приходили на ум. В такой ситуации. В такой темноте. Мортифера одержала победу. Сломала их жизнь на мелкие части. Стёрла в труху.
— Дыши, — трясущимся голосом повторяла она сама себе. — Просто дыши...
И она дышала.
Хватала воздух ртом, огромными количествами, до головокружения. Чтобы не дать панической атаке продлиться и одержать верх.
Дыши...
Шорох — где-то за пределом этой коробки, где её заперли. Гермиона дёрнулась в противоположную сторону от него и заметила, как резко стало чуть светлее. Это было окно с мелкой железной сеткой, которое открыли с другой стороны. Открыли и...
— Привет, Гермиона...
Именно таким голосом Мортифера спрашивала её про ощущения после убийства мужчины.
Она стояла на улице, заглядывая в окно, скалилась в улыбке, вызывая отвращение. Больше Грейнджер не видела в ней красоты. Всё в ней было уродливо. Бледная кожа, большие голубые глаза и выбеленная ухмылка.
— Где моя мама? — прохрипела Гермиона. — Что ты с ней сделала?
Мортифера посмотрела куда-то под ноги и чуть прищурилась, дёрнулась всем телом.
— Она здесь...
Кровь отхлынула от лица. Гермиона схватилась за сердце с облегчением, понимая, что ещё есть шанс. Есть же? Ведь она жива?
— М-мама жива?
Мортифера чуть склонила голову, приподнимая плечи.
— Если хочешь, то да...
Грейнджер рывком устремилась вперёд, но не могла дойти даже до середины комнаты, оставаясь в положении на коленях. Она протянула руку вперёд. Цепь на ноге лязгнула.
— Прошу, не убивай, — получилось паршиво. — Чёрт! Не убивай! Что тебе надо вообще?
— Хочу сломать тебя и отнять всё, что тебе не принадлежит!
Мортифера вновь закрыла ставни, погружая комнату в темень под крики Гермионы ничего не делать. Через пару секунд Грейнджер услышала стоны и звуки, похожие на борьбу. Это мама...
— Мама!
Шаги слышались слева, они обходили этот дом. Гермиона успела заметить дверь сбоку. Ей показалось, что замок щёлкнул, и она вновь рванула вперёд, но ногу обожгла боль капкана.
Джин будто ввалили в дом. Женщина схватилась за дверь, которую тут же закрыли с другой стороны.
— Мама! — Гермиона рвала глотку, пытаясь к ней подползти.
Джин обернулась и кинулась к ней с объятиями. Она дрожала.
— С тобой всё хорошо? Господи, Гермиона!
Она ощупала дочь. Лицо. Шею. Словно проверяя на то, что сотворила с ней эта больная.
— Открой створку, — Грейнджер схватила маму за рукав и подняла её руку вперёд, туда, где должно быть окно. — Просто просунь пальцы в сетку и толкни. Нужен свет.
Джин закопошилась, послышались шаркающие по полу шаги. Она шла на ощупь. И через мгновение полоска света осветила пол, а затем и всю комнату.
Здесь отсутствовала мебель, но казалось, помещение было каким-то домиком. Три на три метра, не более, с единственным окном. На стенах у пола прибиты длинные узкие полки с сеном. Вот почему здесь пахло помётом. Это курятник...
Женщина подбежала к дочери, схватилась за цепь, и они вместе попытались сорвать её. Чёрт возьми, бесполезно!
Гермиона осмотрела маму. Её бежевое платье в грязи, колготки на ногах порваны.
— Что она с тобой сделала? — вопросы хлынули из неё. — Что ты помнишь, мам?
Джин села рядом, прижимая дочь к себе. Она дрожала.
— Мы с тобой нарезали хлеб, а потом всё стало темно. И дальше... — голос дрогнул, — я очнулась совсем недавно, на снегу...
— Что ты видела? Можешь описать место, где мы находимся?
Во рту холодно, и металлический привкус всё нарастал. Гермиона прикусила язык.
— Лес, — она нахмурилась и обернулась к окну, указывая рукой направление деревьев. — А там, кажется... какой-то двухэтажный покосившийся дом... Я не успела рассмотреть.
Дикая догадка вспыхнула в уме.
— Он шатался? — губы дрожали. — Мам, домик этот шатался?
— К-кажется, да...
С вероятностью в девяносто процентов Гермионе казалось, что они у визжащей хижины. И господи, в голове не укладывалось — почему здесь? Как? Как Мортифере удалось попасть в Хогсмид?
Гермиона чувствовала холод от открытого окна. Её начало трясти. Она плотнее села к маме, сжимая её в объятиях.
В голове комьями валил снег и не таял, превращая разум в один сплошной кусок льда. Что ей делать? Как защищаться? Найдут ли их? Что вообще происходит?
— Эта девушка что-то ещё тебе говорила? — Гермиона взяла маму за руку, поворачиваясь лицом к ней и поглаживая тыльную сторону руки, успокаивая.
Женщина нахмурила брови, обернувшись к двери, и нагнулась ближе к дочери, будто их никто не должен был слышать.
— Она сказала, что ты забрала у неё любимого человека... — мама положила руку на её шею и, приблизившись к уху, процитировала: — «Она забрала у меня то, что принадлежит мне. Я тоже забрала того, кого она любит».
Гермиона отклонилась, заглядывая в глаза мамы, пытаясь собраться, чтобы голос получился спокойным и внушающим уверенность.
— Не бойся, мы выберемся. С тобой всё будет хорошо, слышишь, мам?
Но Джин сделала то, чего Грейнджер совсем не ожидала.
Она улыбнулась так, как не улыбалась никогда в своей жизни. Уродливо и фальшиво.
Секунда...
Вторая...
И крах...
— Ты не поняла, Гермиона... — голос оказался на грани весёлости, даже истерии. — Она. Забрала...
Хруст.
С этим звуком ломался мир.
С этим звуком Грейнджер посмотрела вниз, на то, как в её руку вонзились длинные чёрные ногти. Она моментально почувствовала паралич. Окаменение тела. Но она успела мазнуть взглядом по лицу Джин. И вот так, с застывшими вперёд глазами, она смотрела на ту, которая секундой назад была её матерью.
Джин отползла чуть назад, чтобы между ними было метр расстояния. Грейнджер замерла статуей, как от заклятия петрификус тоталус, и ничего не могла сделать. Господи. Боже.
Крах.
Ужас.
— Порой, когда люди одержимы чем-то, для них нет ни родных, ни близких, Гермиона...
Грейнджер замычала от того ужаса, что увидела. Мужской голос, что произнёс сейчас слова — она его узнала.
Джин, с длинными чёрными ногтями, провела рукой по лицу, сменяя его на Ангру Варриса. Вновь этот жест — и опять перед глазами её мать...
Это не оборотное зелье. Это нечто хуже...
Гермиона просто не могла позволить себе эту догадку. Господи, только не это. Слёзы бежали по окаменевшим щекам. Она резко вспомнила ту самую книгу, которую украла из ячейки Беллы. Ту самую, где было написано про обычай красной нити, после которой они с Драко пошли к акромантулам.
Там было еще кое-что.
Легенда о существах ворующих облик — «допплерах». Ворующих вместе с личиной все, что есть в человеке. Страхи, прошлые мысли, поведение, воспоминания. И с помощью этого дара допплер может прожить в облике чужого, хоть всю жизнь. Уникальное существо, обладающее умением метаморфозы. Идеальный стратег у которого скрытность на высшем ужасающем уровне.
— Ты плачешь? — сказала Джин голосом Мортиферы и вновь провела ладонью по лицу, сменяя облик на настоящий.
На её плечи моментально упали длинные чёрные волосы. Мортифера перебросила их на бок, расчесывая своими ногтями-клинками.
— Каково тебе быть такой беспомощной? — насмехалась она. — Без палочки, не имея возможности защититься, быть простым человеком... Маглом...
Гермиона замычала. Внутри плескался кипяток. Он обжигал болью. Такой раздирающей, что ей всё равно, что сейчас будет. Ей больно. Невыносимо.
— Мой папаша обожал опыты, — Мортифера вытянула ноги вперёд, уперев ладони в пол чуть позади себя. Она болтала носками, будто игралась. Жутко. — Ну, я думаю, ты уже знаешь, что Драко оказался отличным результатом экспериментов. Он прошёл испытания ядами, а вот я не прошла.
Её голос менял интонации. С радости до гнева. Так быстро, что от этого становилось отвратительно; от понимания, что она психически ненормальная.
— Он называл меня отличным экземпляром. Его скрытым оружием, — она подняла одну руку к лицу и начала менять облики. Женщины, мужчины. Даже молодые подростки. Десятки лиц. — Он нашёл мою мать за пару лет до того, как умер от отражённого Поттером заклятия. Изнасиловал её под империо. Просто потому что ему хотелось диковинного отпрыска, который сочетал бы в себе и магию, и свою способность. Вот только моя магия очень слаба. Я не умею толком убивать палочкой или обороняться, даже с долбанным боггартом не справилась. И пришлось смотреть, чувствовать страх этого старика...
Гермиона ощутила покалывания в кончиках пальцев ног. Кажется, чувствительность восстанавливалась. Но она не хотела показывать этого. Быть может, это её преимущество.
— Ну же, чего ты молчишь? — хохотнула она, стуча рукой по ноге, будто это была её лучшая шутка. — Ах да, ты под моим параличом. Обычно за это время я успевала снять лицо...
Тошнотворно хотелось кричать. Боже.
Это монстр во плоти.
Это хуже, чем дьявол.
Мортифера встала на четвереньки и подползла к ней, вытягивая к лицу указательный палец, задевая подбородок. Кожу обжёг порез.
— Обычно я ворую облик за десять секунд. Этого мне хватает, чтобы снять с человека его лицо и забрать себе, — она улыбнулась. — А знаешь, что становится с телом ещё живого, но парализованного человека, который испытал на себе жуткую боль заживо содранного лица? — она приблизилась к уху. — Он становится пеплом. Твоя мама лежит где-то на улице. Помню, какой красивый след она оставила на снегу... Так торопилась к вам. На блядский рождественский ужин.
Грейнджер с криком кинулась вперёд, но ноги ещё не до конца отошли от паралича. Мортифера тут же повалила её на пол и уселась сверху, приставляя клинок к горлу. Ударила пощечиной по лицу.
— Думаешь, я не знаю, сколько длится мой паралич? — она улыбалась. Улыбалась, и кости этим ломала. — Мой папаша хотел себе ручного допплера. Вот только у меня были совсем другие планы.
Грейнджер рыдала с закрытыми глазами. Захлебывалась. Закричав, она и голоса своего не слышала. Пыталась дышать, но правда, которую она узнала, придавила бетонной стеной. Она задыхалась. Нет. Нет. Нет. Только не мама...
— Странно, правда, — Мортифера встала на ноги и отошла к окну. — Нарцисса забрала у меня мать, я забрала твою.
Гермиона перевернулась на бок и подтянула к себе колени, свернувшись в позу эмбриона. В ней не было больше жизни. Её часть отняли.
— Я хочу наказать эту мёртвую суку, хочу, чтобы Драко чувствовал себя виновником всего, что сейчас происходит. Чтобы он возненавидел мать, — она обернулась через плечо, оглядывая Гермиону, лежащую на полу. — Он был предназначен мне обетом, так какого чёрта ты его отобрала? После свадьбы я бы получила над ним полный контроль. Смотрела бы на то, как он убивает, даже если не хочет этого. Смотрела бы, как его ломает. Уничтожила бы его жизнь! Как однажды уничтожила Нарцисса.
— Ты долбанная психопатка! — хрипло выкрикнула Гермиона даже не глядя на неё.
— Мне говорили, что это тёмная магия во мне преобладает, но звание психопатки тоже прельщает, — хмыкнула она в ответ, начиная ходить из стороны в сторону. — Он тебе сказал, что собрался умереть?
Гермиона резко подняла голову.
— Нет? — хохотнула Мортифера. — Как благородно... Наш срок — до первого дня следующего года, а после мы оба умрём от неисполнения непреложного обета.
Мортифера подошла к Грейнджер, и она дёрнулась назад, отползая к стене.
— Сначала я подумала, что мне показалось в тот день, в Косом переулке, где вы с Поттером давали автографы. Он аппарировал со мной, и почему-то именно это заставило меня сомневаться. Я поняла, что сердце Драко больше не камень. Он будто защищал тебя от общения со мной, — она села на корточки, играясь с ножом между пальцев. — Стоило мне найти мужчину в Косом переулке, который хвастался всем, какие золотые дети в Хогвартсе и как он горд вновь быть частью школы. Я забрала его личность. Так забавно было наблюдать, как пепел после него стряхивали метлой, словно какой-то мусор на дороге. Ангра Варрис... хороший мужик, кстати. Видела всю его жизнь, но что поделать? Мне нужно было попасть в Хогвартс. И как удачно я застала вас в поезде.
Она резко всадила нож в бедро Гермионы до самой рукояти, вырывая из её лёгких сиплый крик. Просто потому что голос сел. Просто потому что в глазах потемнело от боли и было страшно пошевелиться, задеть ногу. Грейнджер потихоньку умирала. Рывок, и ножа нет. Она сложилась пополам, хватаясь дрожащими руками за бедро, из которого сочилась кровь.
— Вы же даже не потрудились закрыть шторы, пока он трахал тебя! Когда-то так он трахал и меня, — насмехалась она. — И это меня скотски раздражает.
Мортифера схватила Гермиону за волосы, оттягивая голову назад, приставляя лезвие к шее.
— Я отберу его у тебя, — она поцеловала Гермиону в мокрую от слёз щеку. Мазнула губами по скуле вниз, к губам. Гермиона замычала, пытаясь отстраниться, но крепкая хватка потянула её на себя. Мортифера оставила на её губах невесомый поцелуй. — Отберу из твоих воспоминаний его навсегда. Ведь это твой второй раз? Он сжалился над тобой тогда, в мэноре. А значит, восстановить воспоминания больше не удастся...
Нет. Нет. Нет.
Господибоже, нет!
— Лестрейндж научила меня одной хитрости, как бы я её не ненавидела. Она научила меня подменять воспоминания. Я сделаю так, что даже после его смерти ты будешь проклинать его. Будешь думать, что это он виновен во всём. В том, что произошло с тобой в мэноре. В том, что он убил твою мать. Во всём, Гермиона. Я сотру всё хорошее, что могло вас связывать. Чтобы после смерти семью Малфоев проклинали до конца времён. Ты забудешь всё, что между вами было. Я внушу тебе ненависть, поделюсь с тобой ею, и ты ощутишь это вживую... А потом, когда он это все увидит... я убью тебя.
Это соль.
Это просто соль.
Дьявольски разъедающая щёки соль.
Она сильно зажмурилась, пытаясь выжечь на внутренней стороне век всё то, что чувствовала к нему. Пытаясь вшить в сознание свою любовь к нему. Все мелкие моменты. Всё, что они пережили. Грейнджер не хотела сдаваться. Боже. Только не так. Он ни в чём не виноват. Он, господи, этого не заслуживал!
Мортифера приставила палочку к её виску, и Гермиона дёрнулась, мгновенно ощутив боль в ноге. В сердце, в её мире, который рушился. Укол ногтем, и моментальный паралич.
— Вот так-то лучше, — шепнула Мортифера, поглаживая её по волосам.
Гермиона вспомнила их первую встречу, ощущая, как в её голову проникал чужак, и назло не обращала на это внимания. Как Мортифера видела то, что Гермиона так отчаянно пыталась запомнить.
Встреча у ивы, и рывок назад. Его злющий взгляд и «держись от меня подальше».
Подальше у нее не получилось...
Всё осыпалось пеплом.
Его смех. Его забота к ней. Его губы. Его открытая нараспашку душа. Бери — не хочу, он доверял ей. Грейнджер пыталась... пыталась это запомнить. Его доброту к ней. Его заботу. Он истинный для неё. Он — её счастье на руке, что отметила метка. Ведь так! Он — её моли. Он буква «М», что означала только его. Он её мир. Он её жизнь. Он её всё... сердце...
Его:
«Не забывай меня, Гермиона. Никогда не забывай обо мне».
Буквы, сложенные в слова, посыпались вниз. Туда же, к горстке с пеплом.
«Просто... если что-то случится, никогда не забывай обо мне. Ты единственная, кто знал меня настоящего».
Пепел...
Его любовь распыляла теплоту на ресницы, губы венчали голову поцелуем. Тем самым. Последним днём назад.
Всё превращалось в пепел. Просачивалось сквозь пальцы, уплывая.
— Теперь, когда всё кончено, слушай новую историю, которая связывала вас...
Пепел...
***
Драко обошёл застывшего Джона, которого он секундами назад оглушил. Невыносимо было видеть его панику. Чувствовать её. Пропитываться ею. Он смотрел на поднос, который сейчас лежал на краю столика. Поднял его в желании убедиться. На ручке стояла проба...
Поднос был серебряным.
«Я не удержала поднос».
Салазар...
Не может быть. Просто, блять, не может Джин быть ею...
У раковины лежал клочок бумаги, уголок которого был окровавлен. Драко даже не понимал, почему не мог взять его с первого раза. Руки дрожали.
«Давай как раньше. Я прошу — ты исполняешь, а иначе кто-то умрёт. Отгадай, кем будет этот «кто-то». Возвращайся в Хогвартс. И жди моих указаний».
Записка вспыхнула в руке моментально. Малфой ударил кулаком в стену. Ещё раз, и ещё. Взорвал бы что-нибудь.
Хлопок, и его окутал холод улицы Хогсмида, где повсюду сновали люди. Счастливые, поздравляющие друг друга с Рождеством. Слышалась праздничная музыка и казалось, никто не замечал, как толпу разрезал, словно раскалённый нож, Малфой. Почти срываясь на бег к школе.
Первым желанием было сообщить в министерство. Макгонагалл. Кому угодно, чтобы привели помощь, но сердце и знание о том, какой была Мортифера, останавливали его. Она всё исполнит. Он знал это, он видел это множество раз своими глазами.
Его тошнило.
В руке две палочки. И Гермионы, и его. Он просто не мог не думать о том, что она уже мертва. Ему страшно. Дико страшно. Невыносимо страшно. В школе было пусто. Наверняка оставшиеся здесь ученики сидели в своих общежитиях и праздновали Рождество. Драко шёл не разбирая дороги. Открыв первую попавшуюся дверь, он запер её за собой.
Огромное арочное окно переливалось мозаикой от лунного света. Малфой, не чувствуя ног, повалился на пол. Что ему делать? Как он мог?
Неужели здесь, где всё началось, всё и закончится? До тошноты — символично. Драко даже не мог убить Мортиферу из-за ёбанного обета. Он закричал, срывая с себя рубашку. Посмотрел на руку, пытаясь зацепить нить, чтобы вновь попробовать её оборвать. Чтобы сразу умереть. Вместе с Мортиферой.
Кожа на предплечье была вся в его царапинах. Нить чуть светилась, и он схватился за неё в попытке вытянуть, порвать. Прикусил зубами, ощущая металлический привкус во рту. Ничего не помогало. Ничего, Боже, не помогало.
— За что? — закричал он в пустоту. — За что это с ней? Забери меня! Забери лучше меня!
Он смотрел на стену, на которой висела картина осеннего леса. Дождь вместе с листьями опадал на землю. Он ощущал себя так же. Вот только человек — это не дождь и не листья. Когда он падает, это не выглядит красиво.
А он падал.
В пропасть, которую сам же и создал.
Подверг Гермиону опасности.
Не нужно. Чёрт возьми, не нужно было с ней сближаться...
Перед глазами потемнело, а лёгкие хрипели от недостатка воздуха. Слёзы застилали глаза, катились непроизвольно, от боли в сердце.
Драко проебался.
Смертельно.
Его Грейнджер была сейчас в лапах самой беспощадной психопатки. И только Мерлин знал, что она с ней делала.
Каждая попытка вдохнуть воздух будто укорачивала жизнь. Но ему не хотелось мириться. Хотелось бороться за неё, за её жизнь. Пусть лучше сам умрёт. Всё равно немного осталось.
Нить тянулась и тянулась, но не обрывалась с его руки. Он зарычал, крепче сжимая светящийся обет.
«За что!»
Он закрыл глаза руками и тёр их до красных точек. Мыча, раскачивался из стороны в сторону. И вдруг послышался глухой звук падения какого-то предмета прямо перед ним.
Он резко выбил руку вперёд, ударной магией отпихивая от себя нечто и замечая, как какая-то книга врезалась в стену.
Её здесь не было. Чёрт возьми, не было. Драко огляделся, заклятием проверил, один ли он здесь.
Один.
Нога ужасно болела, пока он, хромая, шёл к этому фолианту. Нагнувшись, чтобы поднять его, он почти задохнулся, когда раскрыл корочку...
«Самому отчаянно нуждающемуся...»
Что это?
Он вновь обернулся. И не поверил глазам, когда перелистывал книгу, врезаясь взглядом в строчки. Его начало трясти. Клочок бумаги, выдранный из другой книги, кто-то вклеил на пустую страницу.
Его трясло, потому что чёрным по белому было написано:
«И избавишься ты от обещания, взрастив из счастливых чувств спасение».
Малфой вчитывался. Перечитывал вновь и вновь. Текст был обвит рисунком голубой нити, и это не могло быть другим. Не могло... Это выдранный клочок из потерянного фолианта о непреложном обете. Он был в этом уверен.
Пелена сошла с глаз, а по венам ударил дикий кипящий адреналин. Наступила пара секунд глухой тишины. Он сделал пару шагов назад и упал на колени.
Сердце бешено колотилось. Вот-вот лопнет и растечётся по рёбрам.
Драко разгадал эту загадку моментально. Из счастливых чувств спасение...
Это был патронус.
Господи, патронус, которого он никогда не вызывал. Счастья в нём ни капли не было. Но сейчас... Стоило ли попробовать сейчас, когда выдался такой шанс?
Его затапливало ненавистью к Мортифере и дичайшим желанием жить. Жить, чтобы спасти Гермиону. Спасти ту, кто был ему дорог больше собственной жизни.
В голове зазвучал её смех.
Боже, как она заливисто смеялась.
В голове её:
«М» значишь ты. Для меня всегда это будет Малфоем...»
Её искреннее желание быть с ним. Её чувства. Светлые, томящиеся в нём. В голове — Гермиона, которая бесстрашно хотела спасти его. Блять. В голове все моменты, пережитые с ней.
— Экспекто.... — он растягивал нить на предплечье, покрываясь мурашками только от воспоминаний, которые окутывали его теплотой, — патронум!
В голове её «я скучала. Очень».
— Экспекто патронум!
В голове её «мы справимся вместе».
В голове он чувствовал укрытие в ней. Она та, кто склеивал его по кусочкам. Она та, кто оживил его сердце. Грейнджер та, кого он полюбил...
— Экспекто патронум!
Кожу по всему телу обжёг холод. Драко, вытянув руки вперёд, видел, как на поверхности появилось голубое свечение, выходящее прямиком из его тела. Оно приобретало форму. Острую и длинную. Из одной руки вылетело вверх полупрозрачное голубоватое крыло...
На второй же крыло удерживалось нитью, но оно тянулось вверх, натягивая её до предела, чтобы через секунду...
...чтобы через секунду порваться навсегда...
Из тела Драко Малфоя вылетел огромный дракон и, разинув пасть, полетел вверх, обжигая синим пламенем всё вокруг. Никогда он не видел столь прекрасного патронуса. Столь сильного, наполненного счастьем от Гермионы.
Драко спасён...
Чувства преобладали. Он не мог справиться с осознанием того, что случилось. Смотрел на своего патронуса, летающего у самого потолка, когда вдруг в окно влетело синее свечение. Господи... это выдра.
Она вилась вокруг Драко, а потом полетела к двери, оборачиваясь, словно ожидала, что он пойдёт следом. Он схватил рубашку и сорвался. Хромая, сорвался вперёд.
Выдра Гермионы вела его к выходу из школы. Через мост, где его окликнула...
— Драко! — это Пенси, идущая под руку с Гарри со стороны Хогсмида.
Боже, как не вовремя.
Она подбежала к нему вместе с Поттером, который уже заметил выдру. Заметил в глазах Драко тот же самый ужас, как несколько лет назад, в туалете, когда он его застал...
В кулак Гарри влетела палочка. И что делать, Драко не знал. Он не желал нарушать условия Мортиферы, подвергая Грейнджер опасности.
— Что случилось, Малфой? — Гарри завёл Пенси за спину, выставляя палочку вперёд.
— С ума сошёл? — Пенси пыталась встать между ними. — Опусти палочку!
— Что с Гермионой, Малфой?
И Драко просто сорвался вперёд, к улетевшей дальше выдре. Он успел только обернуться, чтобы взмахом руки обезвредить обоих. Гарри удалось поставить блок, но Паркинсон застыла на месте.
Малфой бежал, выстреливая оглушающими назад, но Поттер не сдавался. Он блокировал каждую его попытку или вовсе уклонялся.
Драко увидел на опушке у самого края леса выдру, которая остановилась, паря в воздухе рядом с...
— Гермиона! — закричал он.
Взмах, и путь Поттеру преградило огромное пламя, которое окружило троих. Мортифера стояла позади Гермионы, схватив её и приставив нож к горлу.
Как она здесь оказалась, чёрт возьми...
— Символично, правда? — засмеялась Мортифера. — Где-то здесь умерла твоя мать. И может, умрёшь ты и она... — сжала волосы Гермионы сильнее.
Драко хотелось выстрелить в неё убивающим, но боялся задеть Грейнджер. Сейчас он не знал свою силу, не знал, умрёт ли Мортифера после того, как он избавился от обета. Теперь он мог причинить ей вред? Он надеялся на это.
— Гермиона! — Поттер позади пытался проникнуть внутрь круга. Но Малфой ещё и ещё увеличивал диаметр пламени и его высоту.
— Отпусти её, и мы исполним обет, — солгал Малфой. — Просто отпусти её, она мне не нужна... Ты же не хочешь, чтобы нас потом искали за её убийство?
На секунду Мортифера прищурила глаза, но не купилась на уловку.
Грейнджер дрожала. Плакала. Смотрела по сторонам.
В его руке нагревалась палочка. Он думал воспользоваться ей, чтобы не увеличить силу авады и не задеть Гермиону.
— Гермиона! — Гарри срывал глотку. — Отпусти её!
Мортифера засмеялась и кивнула в сторону Гарри.
— Сделай что-нибудь, а то он раздражает.
Малфой застыл, слыша, как умоляла Гермиона не трогать её друга. Не сводя взгляда с Мортиферы, он раскрыл рот:
— Империо...
Гарри замолк. Но с Мортиферой ничего не произошло, хотя он посылал непростительное и в неё. Он посмотрел им под ноги. Пламя чуть отсвечивало от невидимой преграды. Они под защитным куполом...
— Выкинь палочку и подойди ближе, но не заходи за защиту! — Мортифера сильнее прижала нож к шее Гермионы. Он увидел кровь на её коже и выкинул палочку на землю.
Осторожный шаг вперёд и мычание Грейнджер. Он остановился, вытягивая руки, намекая на то, что безоружен.
— Не подходи, ублюдок!
Это больно. Это там. На дне неработающего сердца отскакивал её злющий голос. Голос Гермионы. Почему?
Он чувствовал какое-то жжение на своём предплечье. Прямо на вытянутой руке появлялись чёрные буквы, но прочитать их он не мог. В глазах предательски щипало.
— Я ненавижу тебя, слышишь? — рычала Гермиона. — Я ненавижу тебя!
— Что ты сделала? — казалось, его губы даже не шевельнулись.
Мортифера подошла к границе защитного купола вместе с заложницей и наклонила её так, чтобы лицо высунулось из преграды.
— А ты сам посмотри, — захохотала она.
И Драко посмотрел.
Влез в её голову, чтобы убиться от всего того, что увидел.
То, как он впускал мужчину в спальню в мэноре. То, как говорил ему: «насладись этой грязнокровкой». Смотрел на то, как он душил её в своём сне, а потом в коридоре говорил о том, что однажды это исполнит. Видел, как Мортифера говорила Гермионе о том, что это он попросил убить её мать, чтобы втереться в доверие, а потом убить и Грейнджер тоже. Закончить всё за Волан-де-Мортом. Освободить мир от грязнокровок. Недостойных...
Он округлил глаза.
Это конец.
Все воспоминания были ложными. Неправильным. Стёртыми...
Навсегда! Блятство! Навсегда без возможности вернуть их...
Вдох-выдох.
— Я убью тебя... — сказал он, переводя взгляд прямо на Мортиферу. Сделал шаг вперёд и увидел, как она дёрнула Гермиону на себя, затаскивая обратно в круг.
— Это ты создала защиту? — бесцветным голосом спросил он.
Мортифера вскинула подбородок.
— Ну хоть это я умею. А теперь...
Она не успела закончить. Его больше ничего с ней не связывало. Драко завёл руку назад, нащупывая палочку Гермионы. Он подвёл раскалённое пламя совсем близко. Сжёг бы всё к чертям. Это произошло резко. Мортифера взвизгнула, пытаясь отклониться от языков пламени и упала вперёд вместе с Гермионой прямо из защитного купола, но тут же поняла свою ошибку. Она за спиной Грейнджер. Нож выбился из руки на землю. Пламя топило и снег. Кажется, Поттер что-то кричал. Империо ослаб, но в нём больше не было необходимости.
Пора...
— Малфой! Опусти палочку, чёрт возьми!
Гарри кричал, но слова не долетали до Драко, они теряли смысл и звук. Пламя, которое окружало их, ударило жаром. А затем слишком внезапно ударило ещё кое-чем. Густым, липким, как будто бы прилипающим к каждой стенке каждого сосуда — болью.
Тупой и безрукой. Мрачной и поглощающей.
Он повернул голову на девушку, которая, привстав на одной руке, пыталась в страхе закрыть лицо. На её предплечье — кровавые моли. Расцарапанные цветы, что он ей оставил. Гермиона дрожала, ей было страшно от творящегося вокруг кошмара. Вот только у него различие с ней в том, что Малфой к кошмарам привык. Они его больше не удивляли.
— Я ненавижу тебя! — хриплым стоном, на одном дыхании. Грейнджер плакала — он был уверен, что она догадывалась: это конец. Конец ёбанного мира.
И его.
И её.
Всё рушилось. Пора.
Драко, хромая, сделал пару шагов в сторону и вытянул палочку вперёд. И с издёвкой, с кривой кровавой улыбкой, произнёс:
— Авада кедавра...