Scar

Мягкая ладонь поглаживает крепкий затылок, без отвращения проникая пальчиками под материал, чтобы коснуться шрама.
Алекса сумела сильно зацепить, привязать, цепей ещё сверху накинуть. Совершенно не специально стала чудом в жизни мужчины. Своим милым голоском, что обретает высокие нотки, когда она пытается доказать свою точку зрения. Волосами волнистыми, вьющимися на концах, непослушными. Глазами тёплыми, что словно под настроение обретают разные оттенки. Алекса недовольна, и смотрит тёмными глазами, почти чёрными. Вот улыбается и те светлеют, напоминая тягучий мёд. Губы постоянно покусанные, покрасневшие, вкусные.
С роду не помнит, чтобы ему так везло.

— Молчишь и мне неловко, — начинает мямлить у шеи, а мужчина глубоко ушёл в свои мысли.

Ещё безумно милая. Серьёзная, при этом мила, как маленькое дитё. В мужчине, когда он смотрит на Алексу, появляется сильная потребность защитить, позаботиться и зацеловать. Мурмаер не демонстрирует даже половины умиления, что сжигает его душу каждый раз. Какой пленительный цветок попал в руки к тому, кто был уверен, что не достоин и сорняка.

В дверь стучаться нервно, как ледяной водой окатывает. Алекса резко отдаляется, поправляя волосы, после невинных объятий. Мужчина вздыхает, видя панику на любимом личике. Как же ему не нравятся эти прятки.

— Входите, — направляется к своему столу, поднимая рукава одежды до локтя.

— Мистер Мурмаер, вы видели новости? — более растрёпанная девушка входит в кабинет. Сжимает в руках ноутбук, бегая глазами от Алексы к своему боссу.

Пэйтон сверяется с часами на руке, и кивает себе. Уже должен выйти выпуск. Поднимает взгляд на возлюбленную, что любопытство скрыть не может и к сотруднице подбегает, заглядывая что же там в новостях.

— Бизнесмен Джеймс Хосслер и его сын Джейден Хосслер обвиняются в противозаконной перевозке наркотических средств заграницу, — по кабинету раздался типичный голос ведущей. В эту секунду мужчина понимает, что забыл о самом важном. Он срывается со стола, непривычно себе. — Сегодня утром стало известно, что «DJ COMPANY» является самым большим поставщиком амфетамина в Азиатские страны.

Алекса поднимает шокированные глаза на Мурмаера. Он видит, как в её голове проходит тяжелых процесс осмысления, и боится того, что будет сказано следующим этим едва имеющим человеческие эмоции голосом.

— Джеймс Хосслер также обвинили в коррупции, и в скрытии от полиции насильственных действий совершенными его сыном Джейденом Хосслером, — брюнетка выдыхает, еле заметно улыбается. Рада, видимо, что он получит за свои надругательства. Знала бы, милая, тайну, которую он так и не осмелился сказать лично. — Насилие, изнасилования, тяжелые увечья – молодой бизнесмен обвиняется по самым неожиданным статьям. Ужасающая история с мальчиком, чьё имя следствие старательно скрывает, — на экране, предполагает Мурмаер, его фотографии в больнице, в тот раковой день. Лицо скрыто, он знает. Да, и ожог выглядит значительно хуже в детстве. Сложно в нём узнать шрам, что украшает спину Пэйтона. Но увидев безумное осознание, уязвимость в глазах Алексы... Мужчина не удивился. — Десятилетий мальчик, который стал жертвой тогда ещё двенадцатилетнего Джейдена Хосслера. Вы можете наблюдать фотографии из расследования, которые были коррупционно скрыты. Ожоги тяжелой степени, следы от верёвок на руках и ногах, демонстрирует нам, что молодой бизнесмен измывался над жертвой, ограничивая его в действиях. Что же ещё скрывала за собой семья Хосслеров? О деталях расследования вы узнаете в час дня по...— Алекса грубо хлопает крышкой ноутбука, что девушка рядом вздрагивает.

— Можешь идти, Сиерра, — устало просит, а сотруднице не нужно повторять дважды. Испуганная брюнетка быстрым шагом покидает кабинет. Пэйтон скрестил руки на груди, принимая любую реакцию. Паника захватила его, но лицо совершенно равнодушное. Тремор он скрывает в карманах.

— Ничего интересного? Так ты описал эту ситуацию, когда я спросила? — витая на периферии своих мыслей говорит, устремив взгляд в одну точку – на мужчину.

— Было интересно? — скрестив руки на груди принимает позицию защитника. Он не должен показывать всю свою грусть, тяжесть бремени той, которая сейчас может одним предложением разбить его.

— Что там случилось? — шипит сквозь зубы, понимая, что их мог услышать. Будь они у него квартире, уверен, кричала бы. — Почему ты был связан? Чего он хотел от тебя? Почему ты мне не рассказал? — осыпает тонной вопросов. Пэйтон лишь опирается об стой стол бёдрами. Молчит.

— Опять ты молчишь! Куда подевались твои сладкие речи?! — сжимает кулаки, понимая, что слова вырываются от злости переполняющей её, но скрывается совсем не на того. Мужчина пытается собраться с мыслями.

— С чего ты взяла, что на снимках я? — Мурмаеру нужно знать, чтобы предотвратить дальнейшие, возможные, узнавания в публике. И кажется — злит этим Алексу. Та приближается в несколько шагов, смотрит глазами из огня.

— Думаешь это так сложно? — тяжело вздыхает, накрывая внезапно затылок пальчиками. Слепо прижимает их к шраму, очерчивая. Мужчина привыкший к внезапным действиям Алексы, всё равно удивлено вздохнул. — Я рассмотрела, ощутила и запомнила каждую особенность на твоей коже. Будь это маленькое родимое пятнышко за ухом, или специфика ожога.

— Милая, — говорит уже, но нежный, проникший любовью голос, перебивает.

— Почему не рассказал? — к концу притихает, жалобно собирая брови. Причиняя, словно, физическую боль Мурмаеру, слёзы собрались в уголках очей, прежде горящих огнем. Брюнетка дрожит телом, и розовыми влажными губами.

Противное чувство вины прилипло к мужчине, не давая тому думать о чём-либо кроме сожаления. Как он мог не подумать о чувствах Алексы, когда правда выйдет наружу? Он думал только о том, как не потерять её, как сделать так, чтобы ему вновь не остаться одному. И путь выбрал самый безопасный для себя. Ничего не нужно говорить лично, не нужно судорожно подбирать слова, чтобы объяснить случай того дня в детстве. Дал бездушному голосу ведущей озвучить то, что его так пугало. Чтобы получить разбитый плачь возлюбленной.

Алекса не имея сил больше стоять на ногах, опустилась на корточки. Спряталась в своих руках, и её маленькое тело продолжало содрогаться от рыданий.

— Алекса, — присаживается следом. Ком в горле давил. Мурмаер пытался оставаться сильным сейчас. — Любимая, — обнимает за плечи, приподнимая. — Давай пойдём к креслу, милая моя, — ласково убирает пряди волос с лица. Девушка упрямо не хочет двигаться, а брюнет нетерпеливо подхватывает её под бёдра и лопатки. Рефлексно Алекса цепляется за крепкую шею, пугаясь.

Кресло удобное, с широкой спинкой. Мужчина секунду задумался, затем сел, поудобнее сажая на себя заплаканную даму. Она хнычет, и глубоко выдыхает. Пытается успокоить себя, видимо. Льнет к шее, ножки к себе собирает, ждёт. Пэйтон водит незатейливые узоры на плече Алексы, наслаждаясь приятной тяжестью.

— Дыши со мной, — шепчет в тёмную макушку. — Видишь какая ты умница.

Недолгая и приятная тишина серого офиса нарушилась севшим голосом:
— Почему не рассказал?

— Испугался. — глотает накопившуюся слюну.

— Моей реакции? — играет с пальцами мужчины, не поднимая глаз кивает себе. — Расскажешь что произошло? Я обещаю понять тебя.

— Мне страшно быть неприятным, наверное? — взгляд в пустоту, потерянный. Пэйтон слышит, как отчаянно звучит его собственный голос и покрывается мурашками. — Каждый раз кажется, что ты можешь прийти к решению оставить меня. Я понимаю, что это тяжело...— горько усмехается. — Быть в отношениях с кем-то, у кого был травмированный опыт в прошлом. Поэтому не смогу остановить тебя, если всё это окажется для тебя слишком.

— Всегда считала, что любовь и отношения подразумевают за собой полное принятие, — шепчет тихо о своих мыслях, вкладывая всю нежность в интонацию. — Любовь это обещание быть рядом при любых травматичных ситуациях.

Дыхание задерживает неосознанно. Словно вздохни он и спугнет то, что зарождается в словах Алексы. Ладони горят в тех местах, где он касается девушки, и волосы её щекочут подбородок.

— И желание пообещать, что всегда будешь рядом — любовь. Принятие безусловное — любовь, — совершенно искренние говорит.

Атмосфера меняется, и то как старательно Алекса обдумывает сказаное ощущается в пространстве. Молчание с минуту кажется вечностью. Сердце пропускает удар стоит девушке вновь заговорить.

— Кажется я люблю тебя.

***

Белые снежинки опадают на стёкла машины и привлекают своими узорами. Зимой темнеет раньше, потому выезжая после работы, кажется, едешь в самую ночь. Фонари тёплым светом освещают главную трассу города, пушистый снегопад так и просится в варежки. Алекса нетерпеливо мнёт их, и просит:
— Останови машину у парка центрального.

« — Кажется я люблю тебя», — звучало тем же голосом. И это не покидало голову ни во время серьезной конференции, ни во время тяжелой загруженности. Никогда. Её голос звучит эхом каждую грёбанную секунду.

— Тут много снега! — кричит она ступая ножкой из машины, улыбается перебегая в сторону парка и дверей мужчины.

Пэйтон наблюдает за ней внимательно, теряясь в мыслях всё ещё. Чувствует себя сторонним зрителем чего-то прекрасного: улыбок искренних, глаз сверкающих. С милым беспорядком на голове, что украшают снежинки.
Брюнетка дует на окошко, и стоит тому запотеть — рисует сердечко. Подзывает к себе наружу, и Мурмаер не способен отказать ей.

— Я так люблю снег! — хихикает с красным носиком. Волосы намокли и прилипли к её коже. Мужчина привычно заводит их за ухо, не сумев сдержать себя накрывает замершие щёки своими ладонями, что сохранили горячее тепло. Алекса довольно прикрывает глаза. Любит снег, и кажется его.

***

Верхняя одежда летит на вешалку, а девушка в руки к Мурмаеру. Тот ловит её за талию, заглядывая в уставшие, но довольные карие глаза. Мороз беспощадно пробрался сквозь одежду, и теперь Алекса замерзшая, с подрагивающими пальцами. Пэйтон целует её заалевшие щеки, притягивает ближе в объятия, согревает жаром своего тела.

— Ты задумчивый весь день. Это из-за новостей?

Новости — прошлое. Оно его не волнует. Да, ему страшно что из-за ситуаций в прошлом Пэйтон окажется менее желанен для Алексы. И только. Он давно отпустил обиду, злость. Достаточно посещал психолога, старался вовремя принимать прописанное ему, чтобы сны были спокойные. Наверно, новости волнуют его меньше всего. И как вообще что-то может быть в его голове, когда...

« — Кажется я люблю тебя.»

— Нет. Всё хорошо. Не переживай, милая. Лучше забегай уже в ванну и прими горячий душ, — оставляет нежный поцелуй на лбу. — Нас ждёт тяжелый разговор.

— Ты не обязан, если тебе некомфортно, — с теплом в голосе делится. — Не хочу спешить или давать на тебя.

— Не давишь. Сам устал прятать и переживать. Я верю тебе. И к тому же, — переходит на ласковый шепот, с искоркой в очах. — Кажется ты влюблена в меня, милая.

— Мурмаер! — стукает недовольно плечо, очаровательно краснея кончиками ушей. Выскальзывая из рук бурчит что-то.

— Случаем не проклинаешь меня там? — стягивает пиджак со смешинкой, и проходит в гостиную чтобы поставить телефон на зарядку. Ему вслед забавно фыркают. — Чёрт, именно этим ты и занимаешься.

— Сделай чай, — дуя губки просит.

Алекса не возмутилась тому, что он привёз её к себе, и выглядит вполне расслабленно, когда начинает возню в ванной. То ли макияж смывает, то ли волосы расчесывает, то ли всё вместе. Пэйтон не замечает того, что улыбается не прекращая, пока ищет кружки и набирает чайник водой. Девушка без какого-либо спроса копается в шкафу мужчины, берёт себе что-то вроде футболки с мягкими штанами. И кажется нижнее бельё прихватила. От такой смены поведения у Пэйтона голова кругом идёт. В какой момент её присутствие у него дома стало таким обыденным? Чтобы вот так: общая одежда, приказы заварить чай (никакого «пожалуйста» или «можешь?»), и присвоенное кресло?

Он соврёт если скажет, что это ему совершенно не нравится. Нравится безумно. Всё будто встало на свои места. С первого её рабочего дня — место Алексы было рядом с ним. В роли его женщины и никак иначе. То, как они сближаются с друг другом и то, как они меняются вместе — чудо. Пэйтон едва ли верит в бога, но хотел бы поблагодарить его. Может, он бы испытал всю ту боль повторно, знай он что в конце ждёт Алекса. Родная, понимающая и принимающая.

— Мне, наверное, стоит встать на руки, чтобы ты обратил на меня внимание, — язвит Родная-понимающая-принимающая.  С кружкой в руках расселась у себя на кресле. Действительно... как давно она тут? — О чём ты думаешь, если не о новостях? О разговоре предстоящем?

— О тебе.

Алекса выгибает брови удивлённо и делает быстрый глоток, дабы скрыть смущение. Секунда и:
— Больно! Мой язык, — забавные звуки нытья заставляют того улыбаться, но видя злостный взгляд Алексы, он понимает свою ошибку.

— Обожгла, милая? Давай ко мне, чтобы я посмотрел, — протягивает ладонь и девушка не долго думая пересаживается едва ли на диван. Скорее в руки к Мурмаеру, но тот не жалуется. Рассматривает аккуратно высунутый язык, ничего особого не замечает, и всё равно утешительно спинку поглаживает. — Потерпи немного и боль пройдёт. Воды? — тянется к журнальному столу за стаканом. Старается не терять голову от того, как прелестно футболка свисает с округлого плеча возлюбленной.

— Зачем думать обо мне, когда я прямо перед тобой? — теряет к напиткам весь интерес.

Кожа без грамма макияжа, со всеми человеческими несовершенствами. Волосы немного влажные после душа, свисают вдоль. И никогда ещё Алекса не была такой же красивой, как сейчас. Домашняя, тёплая. Губы поблескивают от влажности, а глаза совсем хитрые, смотрят с прищуром.

— Какой ты заторможенный сегодня,  — выдаёт внезапно. — Или я достала тебя? — и только прежний взгляд выдаёт сарказм.

— Да, ты меня подловила, прости, — виновато отпускает голову на женское плечо. Улыбается тоже совсем без вины, и «прости», только Алексе этого не видно. А ещё не видно, как тот вдыхает родной запах девушки, наслаждаясь близостью.

— Эй! — возмущённо пытается оттолкнуть за плечи, чтобы хотя бы в глаза взглянуть. — Не смешно совсем.

Прижимается губами к чувствительной коже шеи, и чувствует дрожь чужого тела после своих действий. Он повторяет это вновь, уже водит языком, слизывая ускорившийся пульс. Раз за разом оцеловывает, поднимаясь к ушку. Алекса сжимает материал на плечах у мужчины, тяжело выдыхая. Тает под мучительными ласками.

— Не способен устать от тебя, — выдыхает в волосы, определенно вызывая мурашки у девушки. — Мне тебя всегда будет мало.

Встречается с тёмными глазами девушки, что глядит через ресницы. Алекса поддается вперёд, но губ едва касается. Наблюдает за реакцией мужчины, ждёт когда тот не выдержит. Ладонями пробегается к затылку, и легонько в волосы зарывается пальцами. Думает, сделай она так, то тот пойдёт ей на угоду. Пэйтон принимает немые привила игры, и случайно обнажившейся кожи касается.

Алекса ухмыляется предвкушая победу. Кончиком языка мокро проводит по нижней губе мужчины и довольствуется реакцией: хватка на талии крепче, а в глазах чистое желание. Пэйтона ведёт от такой Алексы. Излучающей уверенность и весьма язвительной. Только потому, уверяет он себя, только потому он несдержанно накрывает женские губы, в требовательном поцелуе. Чувствует улыбку чужую, и принимает своё поражение. Мягкие уста, податливо раскрываются и Алекса даёт сделать с собой всё, что заблагорассудится. Сводящее с ума доверие.

Выдыхая в губы, девушка пытается дрожащими ладонями стянуть свитер с широких плеч. Но нет терпения. Пэйтон открывается от сладкого всего на секунду, чтобы наконец снять с себя мешающую ткань. Его ново-обнаженную кожу не спеша, начиная от кистей до самой спины, ласково очерчивают. Мужчина даёт Алексе то, чего она хочет, совсем забыв об одном важном моменте...

— Что это у тебя? — выпускает нижнюю губу из плена своих маленьких зубов. — Что такое? — уже более осознанно говорит, без пелены возбуждения в глазах. Всем своим видом демонстрирует явную заинтересованность, и Пэйтон как всегда не может не повиноваться. Поворачивается корпусом. Алекса издает писклявый звук восхищения.

Татуировка. Он набил татуировку.

— Когда ты умудрился...— удивлённо рассматривает крепкую спину Мурмаера, где вместо шрама цветёт самая что ни на есть настоящая магнолия. Вдоль плечей, украшая своей красотой. — Как тебе в голову пришло? Сильно больно?

— Не совсем.

— Даже тут? — указывает места, где неровность кожи была сильней заметна.

— Даже там.

— Красиво, — воодушевленно вздыхает. — Как будто картина. Ты любишь искусство? Ты должен любить искусство, потому что теперь одно из изображено у тебя на спине.

Алекса каждым словом, взглядом, улыбкой — заставляет сомневаться в реальности того, что с ним происходит. Хочется глупо попросить ущипнуть себя, чтобы проверить сон ли это. Мужчина смотрит в глаза родные, дольше обычного, дольше разумного. Смотрит и впитывает в себя всё, что видит. Запомнить, отложить в подкорке сознания, чтобы вспоминать в тяжелые моменты жизни. Знать, что его любят, им дорожат и о нём заботятся.

— Спасибо, — прижимается лбом ко лбу, слыша тонкий смех, ладошки цепкие чувствует на шее. Алекса подмигивает внезапно, радуется, когда видит гамму эмоций на мужском лице. — Невероятная. Я так люблю это.

— Что? — водит кончиком носа по щеке Мурмаера. Ластиться котиком, и едва ли не мурчит. Не язвит, не капризничает. Податливая. Хочется сжать талию в руках и зацеловались до нехватки воздуха, и пухлых красных губ. Алексе хочется доставить столько удовольствия, сколько она выдержать будет неспособна. Чтобы по щекам текли слёзы от чувствительности, и голос охрип от стонов.

— Когда ты такая послушная в моих руках, — невинно гладит макушку, щёку и целует целомудренно. Пытается вытеснить неприличные мысли, настроиться на разговор. Тонкий аромат чистой кожи и лавандового геля для душа кружит голову похлеще алкоголя.

— Наслаждайся пока я добрая, — шепчет в самые губы, слегка касаясь своими.

Звонок в дверь звучит ужасно громко в тишине пентхауса. Ломает всю интимную, чувственную атмосферу между двумя влюбленными, а ещё вызывает уму вопросов. Пэйтон нехотя отстраняется и с сожалением поглядывает на девушку. Кто-то настоятельно хочет поговорить с мужчиной, раз припёрся в такое время.

Надевая на себя спортивную мастерку, что в прихожей. Улыбка на лице появляется неосознанно, когда видит маленькую белую варежку на полу. Он поднимает её, пообещав себе, что после разговора с нежданным гостем обязательно постирает их, и высушит. С каким-то родным теплом в середине Мурмаер открывает дверь.

— Любимый братик, — противно натянутая улыбка. Пэйтон ничего не может с собой поделать, когда мрачнеет. Джейден проходит без спроса, толкая плечом. — Ты вновь не один? Неужели у вас всё настолько серьезно, как говорят в новостях?

— Я даже не хочу спрашивать почему ты здесь. Мне все равно. Свали нахуй, — сквозь зубы выговаривает. Как же он уже устал от постоянного появления Джейдена в его жизни. Скрывать агрессию уже сил нет, и Пэйтон уже не пытается.

— Поговорим. В последний раз, — мигом перестаёт шутить, видя состояние свободного брата. — Меня отпустили под залог, за чистосердечное признание, но не думаю, что это надолго.

— Тебе сказали свалить. Почему ты ещё тут? — оперевшись о стенку вникает в разговор Алекса. Она не выглядит напуганной, скорей напущенно уверенной. Может Джейден и поведется на это, но не Пэйтон. Он видит то, как впиваются её ногти в собственные ладони. Видит напряженные плечи и заострившийся взгляд. Хочет безумно вновь её заласкать, чтобы та расслабилась, глазки чтобы слеплялись. Вернуть ей ощущение безопасности и комфорт.

— Ухты! Котеночек! Я и тебя хотел увидеть, — начинает свою клоунаду, проходя внутрь. Мурмаер был уже готов, выставить того за дверь, но видя настрой Алексы, что скрещивает руки на груди, хмурится ещё больше. Девушка позволяет тому подойди ближе, и неожиданно для всех ударяет кулаком под дых. Джейден складывается на двое, под тяжелый вой.

— Взаимно. Не представляешь, как сильно я хотела увидеть тебя после выхода новостей, — шепчет у уха мужчины, видно как она с ума сходя от злости, сохраняя долю терпения направляется в спальню. Напоследок раздражённо бросает:
— Грёбаная скотина.

Пэйтон прыскает от смеха. Не понимает, что именно его так развеселило. Лицо брата, который едва сидит на полу, и ищет спасения в нём, или всё же его возлюбленная, что кажется очаровательной даже в таком её проявлении.

— Ты ей рассказал о том, что было? — хрипло выдыхает.

Мужчина опускается на корточки перед Джейденом, чтобы получше разглядеть нанесённый его возлюбленной ущерб.

— Нет. Думаешь в этом случае ты бы отделался одним ударом? — хмыкает.

— Какого хрена тогда? — откашливается после резкого тона, и Пэйтону его почти жалко. Ключевое «почти», потому что стоит ему вспомнить сколько тревоги в жизнь Алексы принёс Джейден, так и хочется добавить.

— Думаю, дело в женщинах, которых ты затаскивал в постель, унижал прилюдно, — жмёт плечами. — Или в официантках над которыми ты издевался, — продолжает также обыденно. — А может ей просто не понравилось, что ты заявился к нам домой. Откуда мне знать? Ты столько хуйни сделал, что выбор большой.

— Так значит теперь это ваш дом? — бессильно говорит. — Не рассказал ей, что злой Джейден влюблён в тебя? Что хотел заняться с тобой чем-то непристойным для двоих мальчиков? Почему? Боишься, что ей станет мерзко от тебя? Что она посчитает тебя противным? — тянет уголок губ, зная, что попадает брату по больному месту. Видит, как лицо холодеет, и в глазах плещется что-то тёмное. — И кстати, ты вообще знаешь о ней хоть что-нибудь? Замечал странную одержимость деньгами? Брал во внимание, что она может быть с тобой только из-за бабла?

— Заткнись, Джейден, — предупреждающие прошипел он со стальными нотками в голосе. Мужчина не хочет ставить под сомнения чувства Алексы. Ему физически больно соглашаться с возможностью быть преданным, использованным.

— Рассказывала ли она о себе, Пэйтон? Открывалась ли так, как это пытаешь сделать ты? — улыбается, видя ответную реакцию на свои слова. — Конечно же нет.

Мурмаер встаёт на ноги, не способный больше видеть глаза брата. Горечь сказанных слов заставляет кривится, и повторять себе, что это неправда, что Джейден вновь пытается лишь вывести на эмоции. Голос родной в голове звучит, и ласку искреннюю помнит. Желает побыстрее оказаться в объятиях возлюбленной, чтобы все сомнения улетучились.

— Пришёл за тем, чтобы сказать это? — следит за тем, бы звучать безразлично. Так, словно его слова не вызвали в нём бурю, и желание убить.

— Не совсем, — мучительно долго встаёт. — Мама просит помощи у тебя, чтобы освободить отца под залог. Не хватает денег. Всё имущество конфисковано.

— Ты знаешь, что я не сделаю это, — кивает сам себе. — Зачем ты тут?

— Знаю, что не сделаешь. Хотел лишь увидеть тебя, узнать, настолько ли всё идеально в твоей жизни, как кажется, — Пэйтон мысленно приписывает этому: «И испортить, если это так». — И папа подозревает, что в нашей компании есть человек-крыса. Попросил выяснить кто это.

— И как? Удалось? — издевательски улыбается. Не сказать, что его не посещала мысль рассказать правду отцу Хосслера.

— Если кто-нибудь узнает, что это я, то весь мир узнает, что этот мальчик, который крутиться в новостях — сам Мистер Мурмаер, — скрещивает руки на груди. — Взаимовыгодное молчание, идёт?

***

Алекса свернулась клубочком, спиной к стороне Пэйтона, и кажется, спит. В комнате комфортная температура воздуха, чтобы без одеяла было довольно тепло, но мужчина всё равно переживает, и укрывает девушку. Волосы аккуратно с лица убирает, заводя назад. Взгляда отвести от расслабленного лица не может. Губки небольшие, но такие мягкие, и реснички пушистые, подрагивают слегка. Пэйтон едва ощутимо ведёт косточками по щеке возлюбленной, наслаждаясь спокойствием, что из сейчас витает в вокруг. Тяжело вздыхает поднимаясь с колен. Думает уже лечь спать, под одеяло лезет. И запахом родным окутывает его, стоит прижаться к Алексе.

— Я всё слышала, — сначала может показаться, что эти слова не произносились, но их действительность так и остаётся фактом. Фактом, что мурашки по коже пустил.

— Думал, что спишь, — касается губами шеи, когда говорит.

— Расскажи мне что произошло с тобой в тот день, когда ты остался с шрамом, — не спешит оборачиваться лицом к Мурмаеру, но может это и к лучшему. Мужчине легче без зрительного контакта. — Пожалуйста.

— Мне было лет десять, наверно, — глотает. Начинать всегда тяжелее. Он не знает какие слова подобрать, чтобы не звучать слишком жалко, и объяснить свои чувства правильно. Как вообще люди рассказывают о столь травмированных ситуациях? Пэйтон без понятия. — Моего родного отца сбила машина, и не то чтобы это сильно расстроило меня, ведь, его особого не было в моей жизни, — решает начать с самого начала. Руку через Алексу перекидывает, вторую под талию просовывает, чтобы полноценно чувствовать её. — Моя мама быстро нашла замену в лице отца Хосслера. Уже тогда они были при деньгах, хотя не настолько, как сейчас. В любом случае...мама была довольна своим новым положением. Джейден в какой-то момент проникся не совсем дружескими чувствами, — сохраняет, почти с минуту, молчание. — Я ничего не понимал, когда он делал намёки, пока не перешёл к действиям. В один из дней я оказался связанным на стуле, — его голос значительно охрип, и немного подрагивал. — С огнем позади. Он хотел отсосать, возможно, или подрочить? Без моего согласия. И это ужасно, но не скажу, что Джейден прямо виновен в том, что я получил ожог. Как я говорил тебе, банка с краской нагрелась от костра. Подорвалась, видимо, в значительной близости со мной. Дальше уже помню лишь боль невыносимую.

Небольшое движение и Алекса поворачивается в руках мужчины. Трепетно осматривает покрытые мраком черты лица Пэйтона. Мягко подушечками пальцев касается его лица, стирая слезу. И только в этот момент брюнет понял, что плачет. Бесшумно, незаметно. С тяжестью в горле едва справляется.

— Горжусь тобой и той силой, что скрыта в тебе. Каждым разом удивляюсь все больше, знаешь? — шепчет, сжимая губы. У самой бусинки собрались на уголках глаз. — Ни на секунду не сомневаюсь в том, что мне невероятно повезло с тобой. Я рада быть с тобой сейчас. Я счастлива. Не сомневайся в этом, пожалуйста.

Было трудно, то того стоило, думает. Как же ему нравится, когда Алекса шепчет, думает. Думает и улыбается мягко. Влюбился. Сердце мягкое, как маршмеллоу, что он так сильно отвергал в первые дни.

За окном метель, не позволяющая разглядеть ничего дальше себя, и одинокий город, который мёрзнет в зимних холодах. Кажется, только, у них под руками теплота всего мира, будто вся любовь собралась именно в этом моменте. Только между ними. Навсегда.