Тебя никогда не пригласят.
У себя в комнате я пытаюсь как можно быстрее натянуть пижаму, потому что все, чего я хочу, - это свернуться калачиком на подушке и проспать двенадцать часов. Я не была так измотана со времен поисков девушки, которую, как я знала, мы никогда не найдем.
Хотя я не знаю, смогу ли я на самом деле заснуть. Как я могу, когда Том находится по другую сторону моей стены?
Чем он сейчас занимается? Слушает музыку? Играет в видеоигры? Дрочит? Я ничего не слышу, но продолжаю поглядывать на одну из двух хлипких дверей, разделяющих нас. Надеюсь, он спит.
Он спит в боксерах или голый? Я выбрасываю этот образ из головы.
Как раз в тот момент, когда я натягиваю свои шелковые шорты, за дверью на чердак раздается скрип. Затем дверная ручка поворачивается.
Мое сердце подскакивает к горлу прежде, чем я успеваю закричать на призрака, входящего в мою комнату, заходит Том.
Он в моей комнате. Том Каулитц в моей комнате.
Я часами мечтала о нем здесь, со мной. Фантазировала о нас двоих, лежащих в моей постели, о нем надо мной. Убирает волосы за ухо. Целует меня всю. Заставляет чувствовать то, чего нет ни с кем другим.
Теперь у меня есть парень, весь наш город ненавидит Тома, и он последний человек, которого я хочу видеть в своей комнате.
Его взгляд опускается на мои голые ноги, и достаточно одного этого взгляда, чтобы все мое тело загорелось.
Я изо всех сил швыряю юбку ему в голову, но он просто ловит ее.
Он разгадывает её с одобрительным видом.
- Это моя плата за поездку домой?
- Отвратительно. Нет, это должно было быть предупреждением убираться к черту из моей комнаты.
Он пожимает плечами и перекидывает мою юбку через плечо, как тряпку для мытья посуды.
- Не знал, что это твоя комната.
Но он не уходит. Вместо этого он смотрит на две книжные полки, придвинутые к стенам и переполненные книгами. Это мой самый большой секрет. Единственная часть бытия Мэдлин, от которой я не могла отказаться.
По крайней мере, это было моим секретом.
До сих пор.
- Тебе действительно нравится врываться туда, куда тебя не приглашают. - говорю я ему.
Он игнорирует меня.
- Много книг. Рад видеть, что ты все еще читаешь. По крайней мере, ты не полное разочарование.
- Я такая, какая есть, - огрызаюсь я.
Он не клюет на наживку.
Я хочу быть девушкой, которую хочет Джордан, и я знаю, что эта девушка не запирается в своей комнате и не читает целыми днями, но когда я не провожу с ним ночи, все, чего я хочу, - это свернуться калачиком с хорошей книгой.
И все же я не хочу, чтобы он помнил, что я была девочкой, которая проводила перемены за чтением на качелях, потому что у нее не было друзей. Девочка, которая старалась не пялиться, когда другие девочки хихикали вместе и заплетали друг другу волосы. Девочка, на которую обращал внимание только один человек, один мальчик. Том. Который увидел в ней то, что она увидела в нем - одинокое сердце, которое не знало, как просить о любви.
На самом деле во всем виноват Том. Именно из-за него я вообще начала читать на переменах. Хотя мы никогда не произносили это вслух, в шестом классе мы соревновались друг с другом за наибольшее количество баллов по нашей программе чтения. Это означало прочитать как можно больше книг как можно быстрее. Все, что я знала, это то, что мне нужно было победить. Мне нужно было, чтобы все часы, которые я тратила на чтение, все часы, которые я проводила в одиночестве, что-то значили.
Именно тогда группа девочек заслонила солнце, падавшее на мой экземпляр первой книги Перси Джексона, одна из них стояла ближе всех к моим качелям с насмешкой на лице. Я сразу узнала этот слегка вздернутый нос, мягкий подбородок, круглые карие глаза и волосы цвета какао, которые даже тогда ниспадали идеальными волнами.
Тамирис Каулитц. Старшая сестра Тома - на одиннадцать месяцев, так что мы все оказались в одном классе. К несчастью для меня.
- Почему ты читаешь на переменах? Это так странно, - сказала она.
Девушки вокруг нее смеялись, и от унижения у меня на глазах выступили слезы. Обычно я была невидимой. Они игнорировали меня, потому что я притворялась, что не слышу, когда они называли меня странной. Я завидовала Тому, потому что, хотя над ним и издевались сильнее, у него всегда были гневные слова в ответ. Я всегда замирала от страха.
Но на этот раз Тамирис увидела меня. И она хотела убедиться, что все остальные тоже увидели.
Я быстро притворилась, что снова читаю, надеясь, что они исчезнут. Слова на странице были размытыми.
- У нее нет друзей, поэтому ей приходится читать книги, - усмехнулась другая девушка.
- Это так печально. - Тами захихикала, и другие девочки присоединились к ней.
Скатилась слеза. Потом еще одна. Я попыталась быстро и незаметно вытереть лицо, чтобы они не поняли, что добрались до меня.
- Смотрите! - Воскликнула Тамирис, и я поняла, что она показывает на меня. - Ее лицо становится красным…
Затем послышалось шарканье ног по гравию, и Тамирис оказалась на земле, зажимая глаз. Том склонился над ней.
Ее друзья были в ужасе, визжали и рыдали, говоря, что он ударил ее.
- В чем твоя проблема? - Тамирис зарычала на него, но ее слова были водянистыми от боли.
- В тебе. Оставь ее в покое.
После этого я больше не видела Тома. У меня даже не было возможности поблагодарить его.
Через несколько дней начались летние каникулы, и на следующий год девчонки говорили обо мне всякое дерьмо только за моей спиной, а не в лицо. Я не была уверена, что хуже.
- Не в алфавитном порядке, - говорит Том сейчас, разглядывая мою книжную полку. - Не по жанрам, цветам или размеру. Ты раскладываешь их по рейтингу от самых любимых или просто раскладываешь на полке как попало?
Я упорядочиваю свою книги по тому, насколько они горячи. Тому не обязательно это знать.
- Эм. Да, по особенностям, - говорю я. - Кстати, никому не говори.
- Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты читаешь? - Том говорит это так, словно я только что попросила его никому не говорить, что я люблю сыр.
Прежде чем я успеваю передумать, я выпаливаю:
- Потому что такие придурки, как твоя сестра, смеялись надо мной за это.
Дерьмо. Нельзя называть пропавшую девушку так, даже если бы она ею и была.
Но Том не выбегает из комнаты и не орет на меня. Вместо этого он смеется. Настоящий, неподдельный смех. От такого смеха у меня что-то сжимается в груди. От этого мне хочется сказать все, что у меня есть, чтобы он продолжал смеяться, а я могла цепляться за это чувство вечно.
- Черт, - говорит он. - Я скучал по людям, которые были честны о ней, вместо того чтобы все время вести себя так, будто она чертов ангел. Как будто они даже больше не думают о ней как о реальном человеке.
- Это дерьмово, - говорю я ему, потому что это все, что я могу сказать.
- Дерьмово с ее стороны было заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Да, так оно и было. А потом она заставила меня чувствовать себя плохо из-за всей моей жизни, просто своим существованием. Она была действительно злым ребенком - мы оба были - и она вымещала это на окружающих ее людях. Включая тебя. Но она больше не такая.
Я чуть не фыркаю. На первом курсе Тамирис перестала вести себя как злая девчонка и стала хорошей. Я ни на секунду не купилась на ее фальшивые улыбки и комплименты. Я знала, что она любому нанесет удар в спину, когда у нее будет такая возможность, но на этот раз она сделает это с улыбкой.
Между нами повисает молчание. Его глаза блуждают по книгам, как мои в книжном магазине или библиотеке. С благоговением. С надеждой, что ты вот-вот найдешь следующую книгу своего сердца.
Его палец скользит по корешку, и я никогда так не ревновала ни к одной книге до этого момента.
- Выбор Любовника?
Проехали. Мне следовало знать, что приятный момент с Томом Каулитцем не продлится долго.
- Не говори ерунды о романтике, потому что я не хочу это слышать. Я бы не стала высмеивать то, что ты читаешь, даже если это скучно и в нем нет никакой непристойности.
- Не собирался, - просто говорит он. - Я читал книги о людях, которым отрубали головы. Кто я такой, чтобы судить?
- Именно. - Хотя легкий холодок пробегает у меня по спине. Если Том так переживает, что с его сестрой случилось что-то плохое, зачем ему читать подобные книги?
- То, что я читаю, не скучно, но определенно не помешало бы побольше непристойностей. - Он берет с полки толстую книгу в мягкой обложке. О нет, эта включает секс втроем и связывание в уединенной хижине. - Ты должна одолжить мне одну книгу.
Я выхватываю у него её и возвращаю на место.
- Нет, я никому не доверяю свои книги. Они не покидают эту комнату.
- Тогда они не покинут. - Он хватает другую. Традиционно издаваемый ромком с иллюстрированной парой на обложке и горячими сценами для начинающих. По крайней мере, это лучшее введение, чем книга с обратным гаремом. Он ставит ее на верхнюю часть моей книжной полки.
- Я вернусь и прочту их прямо здесь.
Я усмехаюсь. Он, должно быть, шутит.
- Ты больше не войдешь в мою комнату.
- Я не вернусь в твою комнату, пока меня не пригласят, - исправляет он, и я ненавижу то, как от этого взгляда в его глазах нагревается каждая клеточка моего тела с головы до кончиков пальцев ног.
- Тебя никогда не пригласят.
Он улыбается. На этот раз по-настоящему. Не своей ухмылкой или лукавой полуулыбкой. Он уверен в себе и демонстрирует все свои идеальные зубы. Как будто он знает что-то, чего не знаю я.
- Это мы еще посмотрим.