глава 4
Запускаю побольше кислорода в себя, а потом все это разом выдыхаю прежде чем войти в комнату, куда входить мне было некомфортно.
— Я привела твою подружку, — декларирует Анна только-только ступив за порог комнаты Бена. А вот сюрприз — Бена там не оказалось.
Где же он тогда, если не дома?
— Он сказал мне по телефону, что дома, — было видно, Анна начала нервничать.
— И не обманул, — Бен стоял позади меня — в дверях. Закатал рукава белой рубашки по локоть и вошел к себе в комнату, аккуратно убрав меня со своего пути. — Можно пройти, Виви?
Кажется, Бен принимал душ, а не пропал без вести. Рубашка на спине была слегка намокшая, ноги босые, а волосы взъерошены, влажные и испускающие аромат чего-то очень свежего.
— Я пришла, чтобы тебе все объяснить.
— Что-то новое? Кроме того, что у тебя есть парень и Анна моя девушка.
Я по новой начала злиться. Уже в который раз за сегодняшний проклятый день. Объяснять всем индивидуально, что у меня нет никакого парня было просто невыносимо. Малкольм, пропади ты пропадом. Ты отравлял мне жизнь тогда, это же делать продолжаешь и сейчас.
— Скажу так, у меня нет никакого парня, а Руби просто хотела защитить меня от козла.
— От извращенца, прощу заметить.
Бен нащупал край кровати и переступил через низкий столик, стоящий прямо в центре комнаты. Открыл окно, сдвинув шторы одним движением вправо и стал стоять у окна. Больше всего мне хотелось сказать ему, чтобы он не стоял после душа прямо на морозе, но я переступила через себя, и продолжила говорить:
— Извращенец? — я не понимала, причем тут вообще извращенцы и разговоры об этом. Вот уж не думала, что моя подруга такая паникерша.
— Якобы я хочу украсть твою девственность, — Бен стоял спиной ко мне, но я точно знаю, что он улыбался, пытаясь не захохотать.
— Боже, что за вздор? — иду закрывать окно, напротив которого стоял Бен. Если не может о себе позаботиться сам, это сделаю за него я.
— Так, стоп! — Анна показала пальцем на меня и Бена. — У меня голова от вас кругом ходит! Вы со своим балаганом сами здесь раздирайтесь, а я пойду покурю лучше, — Анна вышла из комнаты, оставив нас одних. И тогда все стихло.
Бен опять тронул край кровати, как обычно это делает, благодаря чему перебирается без особых проблем на первую часть комнаты. Берет меня за руку, спускаясь ниже к окликнувшим пальцам рук. В своих влажных от недавнего душа руках он начинает греть мои руки, глядя в пол.
— Вивиан, я все знаю. Малкольм — это призрак прошлого. Ты же это мне хотела сказать? Я все знаю, — повел меня за руку к кровати, и сам сел.
— Откуда?
— Я хоть и слепой, но не глухой. Я слышал, как ты разговаривала об этом с Руби, или как там зовут твою подругу. Было понятно, что ты не любишь этого парня. По крайней мере, я верю тебе, и верю в то, что услышал в твоих словах.
На душе стало легче. Мозги стали работать как обычно. Наконец я освободилась от всего.
— Бен, я рада, что все обошлось, — левую руку положила на его плечо, а правой прошлась по его гладкой щеке. Сегодня никакой щетины не было.
— А ты разве чего-то боялась?
Мне показалось, что Бен хочет меня поцеловать, когда потянулся к моему лицу, но вместо этого он просто уперся лбом в мой живот. Учащенно он дыша, я почувствовала резкий аромат чего-то мятного, доносившийся от его волос и тела до моего носа. От него пахло как от мятной жвачки.
— Я ничего не боялась, просто не хотелось бы, чтобы мы перестали встречаться, — смотрела вниз — на наши руки, делившиеся теплом друг с другом. Мой голос был максимально спокоен и холоден, ведь не хочется выглядеть влюбленной школьницей, никогда не видавшей любви.
— А мы встречаемся? — Бен ехидно заулыбался, пройдясь пальцами по всей моей руке.
— Ну, как минимум сейчас ты меня видишь, — хотела сострить я, но снова наступила на одни и те же грабли. Мой мозг до сих пор не может на постоянной основе думать, что Бен незряч.
— Хотелось бы мне увидеть тебя, Вивиан. Как ты выглядишь, как смотришь на меня. Хочу увидеть твою улыбку. Я готов поспорить и на миллион долларов, которых у меня нет, — хохотнул Бен, — Что ты выглядишь именно так, как я думаю.
Мне хотелось ответить ему, что он это все увидит. Но знала, что это невозможно. Гнусно все-таки любить человека, так и не увидев его. Никогда.
— Грустно любить кого-то, даже не разу и не увидев, — прошептал Бен, словно прочитав мои мысли. — Правда ведь?
— Не могу знать, — аккуратно взяла его голову в свою ладони. — Я влюблена в человека, которого могу видеть каждый день и любоваться.
Бен решил больше ничего не говорить, а лишь улыбнуться и очень глубоко вздохнуть, будто бы смирился с тем, что я безукоризненно права.
— А может быть ты страшная? Так мне будет намного легче, — шутит Бен, но его грубоватый баритон наделяет каждую его шутку строгостью.
— Возможно я вообще не человек, кстати.
— Значит самое прекрасное чудовище.
— Тебе нравятся чудища?
— Только если одно.
Я хотела впервые поцеловать его, но вошла Анна с огромной тарелкой бутербродов с чем-то очень пахнущим соленьями. Села за рабочий стол.
— Ну? Вы пришли к логическому завершению всей этой неразберихи? Надеюсь, что да, иначе мне придется выдворить вас обоих на улицу.
— Вроде как, — сказала я тихо.
— Вроде как? Быстро оба взяли и поклялись, что вы попрежнему хотите быть вместе и влюблены друг друга, как были влюблены до всего этого! — Анна связала наши руки резинкой для волос.
— Как и прежде, клянусь, — задорно отвечаю я.
Анна пыталась не засмеяться от правил, что сама же и выдумала за доли секунд.
— Клянусь и я, — на выдохе проговорил Бен.
Ближе к вечеру мы решили, что стоит им все-таки познакомится с моим папой, дедушкой и братцем-сорванцем, который наверное доведет их до истерики. Но я, пожалуй, пойду на риск.
Открываю дверь ключом. Дергаю несколько раз за ручку, бью ботинком по нижней части двери, и тогда парадная дверь наконец поддается.
— Ты о слепоте Бена не говори, ладно? Если вдруг захочешь сказать, что Бен твой парень. Не время для этого, не думаешь? — Анна старалась говорить тихо, чтобы Бен не услышал этого.
— Все будет нормально, — заверила в этом ее, сильно потянув на себя дверь.
Когда мы вошли, я сразу взяла Бена за руку. Как раз в это время мимо прихожей проходил Тео. Казалось, в него вселились все демоны мира, увидев он мою руку, объятую чужой рукой.
— Какой хороший мальчик, — глаза Анны в миг засияли. Она что, взаправду посчитала Теодора милым и хорошим мальчиком? Обман зрения!
На щеках у Теодора появились ямочки, что Анна с восторгом заметила. Это значит, что он смущен и хочет еще больше лести. Любит он такое.
— Всем... привет, — только и сказал Теодор, взяв со стола планшет, который редко когда бывает не в его злосчастных руках. Ещё раз глянул на мою руку и убежал на второй этаж как косуля.
Он точно расскажет все папе, поэтому томить смысла нет. Надо рассказать про нас отцу.
— Виви, это ты пришла? — откуда-то со дна дома говорит папа, скрипя духовкой.
Анна самостоятельно стала раздеваться. Сказала, что в этом доме даже черту будет жарко. Сняла с себя теплую куртку и повисла на ключницу.
— Дочь, ты? — папа вышел к нам с бритвой в руках. А шея была украшена полотенцем.
— Да, но не одна. Хочу тебя познакомить с моими новыми друзьями. Ты же всегда говоришь, что хочешь познакомиться с теми, кто разделяет со мной что-то такое, как «смех, радость, шуточки».
Папа рассмеялся. Вытер лицо и бороду полотенцем, протянув сухую руку Бену. Анну поприветствовал миловидными кивками, ибо не знал, пожимает ли Анна руку мужчинам. Если честно, мне никогда не нравилось то, что иногда женщины жмут руку мужчинам, а иногда нет. Я за равные права. Папа с женщинами всегда был мил, даже если день выдался дерьмовый. А вот мама этого оценить не смогла. Она хотела чего-то большего. И измерялось это, как мы увидели, в материальных ценностях, а не семейных.
Бен, естественно, не видел как папа протянул ему руку. А папа в этот момент смотрел на меня как на дурочку, мол твой парень что, совсем другой культуры, где жмут руку только придуркам?
— Пап, Бен незрячий. Он не видит твоей руки, — я решила, что стоит сказать все, как есть. Меньше всего в жизни я хочу держать в секрете то, что я люблю или кого люблю. Нет ничего постыдного в том, чтобы открыто говорить о своих чувства, даже если это поначалу кто-то не поймет.
Папа завис как телевизионный канал в дождь. Он думал, что это очередная шутка, к которым в этом доме давно привыкли. Теодор часто шутит, что я слепая и не вижу, когда он лежит как мышь на ковре, играя в игры, сливаясь своей вечно темной одеждой с полом. Чуть было однажды не переломала ему позвоночник. И я часто шутила раньше за завтраком на счет слепоты. Например, когда Теодор просыпала хлопья с молоком прямо на стол. Называла его слепым недоумком.
— Извини... Бен, — сказал папа, сунув руки поглубже в карманы домашних спортивных штанов. — И здравствуй, Бен.
— Здравствуйте, — выпалил Бен, а Анна решила все-таки пожать отцу руку. Не любит она эти половые разделения, говорила как-то раз она.
Ужин прошел хорошо. Папа делал вид, что все просто замечательно и ничего плохого в слепоте Бена нет, но все знали, что это ложь. Дедушка за этот вечер не узнал про недуг Бена. Не то, чтобы я хотела скрыть это, просто зачем говорить об этом безо всякого веского повода?
Мы все вдоволь наелись. А спросил бы меня кто: «А Бен ест сам, да?» — получил бы дозу негатива. И послала бы его куда подальше, громко и внятно сказав, что да, мать его! Бен может есть сам. И это ни чуть не удивительно. Нисколечко.
— Это твоя комната? — Анна тыкает пачкой сигарет в дверь, на которой висит табличка «Мисс Вивиан Блэр».
— Не обращай внимания на табличку. Я знаю, что это по-детски смехотворно. Это все папа, он решил, что так выглядит круто, — я продолжила вести Бена по коридору второго этажа, где через каждые 2 метра на стене висели маленькие картины: мои вышивки с пятого класса, детские рисунки Теодора и картины бабушки, которая давно уже покоится на том свете. Она рисовала прекрасные картины.
— А ещё тут написано «дерьмовая сестренка», — расхохоталась Анна, отпихнув от себя дверь.
— Это все ты читаешь? — Анна водила ногтями крашенные в черный цвет по корешкам книг и шепотом читала их названия поочередно.
— Там несколько совсем новых. Их я еще не читала. Все остальные читала, — отпустила руку Бена и подошла к Анне, которая уже держала в руках открытку с красными розами на обложке.
— Что это? Дай посмотреть, — беру открытку и читаю: «Лучшей дочери в мире. Пусть каждый день будет только на радость!»
— Твоя мама тебя любит, знаешь?
Молчу, но внутри себя яростно хихикаю.
— Я серьезно говорю, — говорит Анна, садясь рядом со своим братом на мою кровать.
— Кто любит — не сбегает с другим мужиком за тридевять земель, — мой тон был спокоен. Мотива злиться как такового — просто нет.
— Ты хочешь сказать, она кинула тебя?
С прямотой у Анны точно нет проблем. Мне кажется, она даже может обозвать человека за внешние отличия. К примеру, ей не понравятся рыжие — она скажет, что рыжей быть ужасно.
— Да, Анна. Она меня кинула. И кинула своего новорождённого ребенка тоже.
— Теодорчика?
— Да, именно, — во мне все же зародилось семя гнева. Думая о ней, хочу все рвать и метать.
— Вот дрянь, — выпаливает она, сразу подняв на меня глаза. — Ну, ситуация дрянь, а не твоя мать родная. Хотя и она знаешь ли... но не злись на меня за эти слова, ладно?
— На правду не злятся, — без капли сожаления за сказанное, бормочу я.
Смотрю на Бена. Хочется многое ему рассказать, но вместо этого мне приходит в голову одна идея.
Отыскиваю среди огромного количества книжек «Гарри Поттера» и сажусь рядом с ним. Кладу довольно толстую книжку ему на ладони.
— Что это? Книга? — на лице у Бена нарисовалась маленькое изумление.
— Ты слышал о Гарри Поттере когда нибудь? Это книга о нем. Я сама не очень люблю, но может быть тебе очень даже понравится это.
По двум сторонам рта появились глубокие ямочки.
— На удивление слышал о нем. Магия и все такое. Ну, о чтении книги или просмотра фильма сама знаешь... и речи быть не могло. Когда-то у меня была возможность почитать эту книгу со шрифтом Брайля, но мне было очень лень.
— То есть, ты совсем не знаком с содержанием этой книги? — я смотрю на Анну, и сразу же мне в голову бьет блестящая, а может даже и просто гениальная идея — мне хочется открывать Бену новые миры и истории, которые видели все, но никогда не видел он.
— Я знаком с классической литературой, — Бен упирается локтями о колени, — И иногда Анна читала мне ночами, когда делать было нечего.
— А помнишь, как я тебе читала страшные истории ночью, когда мы не могли уснуть? — начала вспоминать Анна с энтузиазмом.
— Да, и за это я тебя ненавижу.
— Все знают, что ты меня обожаешь, — Анна звонко чмокает своего брата в щеку и отходит к окну, где начинает рассматривать канцелярию.
Отлично и ужасно: Бен не знаком ни с чем взаправду интересным. Теперь мне точно не к чему гадать, чем займусь на зимних каникулах. Галочка поставлена. Буду первооткрывателем!
— Вы сильно обидитесь, если я опять оставлю вас одних? Мне нужно в магазин, в который меня недавно приняли, — стала нюхать цветы в вазе. — Ну, вы помните, тот книжный магазинчик.
— И все-таки работа твоя? — Бен перекидывает книгу о волшебстве из руки в руку.
— Само собой. Меня сочли лучше, чем эту дуру.
Бен смеется, почти что сломав книгу на две части. Мое сердечко, кажется, в эту секунду попыталось покончить жизнь самоубийством.
— Сестренка, она не стала дурой после того, как увела у тебя из под носа парня, который тебе нравился. Она либо была дурной всегда, либо не дурочка и вовсе, — Бен надавливает зубами на жвачку с такой силой, что надулись желваки.
— Заткнись! Не смей защищать дур.
Подмигивает мне, хватаясь за ручку с особой силой. Выбегает из комнату, громко жалуясь вконец на долбаный порог моей комнаты. Даже прокляла его, не заботясь о моей жизни. А вдруг после ее: «Будь проклят этот порог! Мои новые колготки!» моя жизнь подойдет к концу?
* * *
За окном свистит мороз. Пол холодный. Батареи греют не особо сильно, но на все это нам плевать. Мы лежали под одеялом, согреваясь теплом друг друга. А на счет Гарри Поттера я решила, что его лучше посмотреть, чем читать, ведь книга не из тоненьких. Представьте себе, мы смотрели фильм, и вот как это происходило:
— А сейчас Поттер пытается отобрать у своего жирного дяди конверт. А конвертор так много, что сосчитать невозможно. Ты представил? — держу Бена за руку под одеялом.
— Да, я слышу, как падают конверты, — отвечает он, заглотив в себя побольше воздуха.
— А сейчас принесут изуродованный торт. Кто его принесет тоже толстяк, но еще и волшебник.
— Изуродованный торт? — осведомился Бен, приспустив теплое оделяло ниже живота.
— Изуродованный, — повторно заверяю я.
Бен смеется, а затем начинает учащенно дышать. Я была достаточно близка для того, чтобы ухом слышать как бьется его сердце в груди. Билось оно прямо как колокол в каком-нибудь храме, накрыв его сверху огромной пустой банкой.
— Что? Вид у торта действительно ужасен.
Бен крепко сжимает мою потную руку в своей, не двигаясь и даже не глядя в мою сторону. Знаете, обычно это противно, когда кто-то касается тебя не сухими руками, но меня это сегодня не столь сильно смущало, хоть и совсем избавить от этих мыслей тогда я конечно же не смогла.
— Тогда может посмотрим фильм о любви и войне? Как ты смотришь на это?
— Плохое сочетание, не думаешь?
— Лично мне кажется, что да, — опускаюсь чуть ниже, уткнувшись носом в кончик одеяла. В нос сразу проник спертый неоднозначный запах, состоящий из: тепла тела девушки, окунувшаяся в омут любви, хотя никогда не желала любить; тепла тела парня, что впервые пробует любовь на вкус; мужского одеколона; приторно-сладкого аромата моего кондиционера для волос и томатного соуса, которым поливали мясо, когда ужинали с дедушкой и папой сегодня.
Звучит противно, но не самом деле приятно.
— А давай сегодня все будет по моему?
— Это как? — поинтересовалась я.
— Вот так, — забирает у меня пульт и целится в телевизор как снайпер. Нажимает на пульт, что он аж затрещал. Моргает и ждёт, пока что-то произойдет, но все попытки тщетны.
— Бен, ты сейчас просто взял и выключил телевизор, ты знаешь?
Он, с пультом в руке и каменной физиономией, выдохнул весь кислород из легких и сдался.
— Я думал, что это будет эпично выглядеть. Мне казалось, что сейчас тыкну на самый интересный фильм из списка, но это конечно не произошло.
Все время, пока он объяснял мне весь этот тупой поступок, я глядела в его простодушную улыбку, подперев рукой свою голову. Тонула в пустых и полюбившихся мною глазах. Но я бы не назвала эти глаза пустыми, в них как минимум читалась чистота, простота, что редкость, и верность.
Отвлеклась от лица Бена, чего мне делать совсем не хотелось, пристала на локтях и перехвалила у него пульт одним движением руки.
— Ну, что в итоге смотрим?
— Включай боевик. Ты просто обязана мне показать, что там будет происходить.
— Может лучше психологический детектив?
— А может все-таки боевик?
Достаточно сильно толкаю Бена в плечо, шепча ему в ухо, что он совершенно ничего не смыслит в кино. Какой может быть боевик, когда можно посмотреть впервые идеальные детективы?
— Хорошо, давай решим этот вопрос в «камень, ножницы, бумага». Согласен? Так будет честно.
— Поехали! — приготовил руку Бен, сбросив толстенное оделяло со вспотевшего плеча.
— Один, два, три! — выпалила я.
Бен вмиг выставил кулак — это был колодец. А моя ладонь была прямой — это была бумага. Я победила, а значит выбирать фильм должна я.
— Неприятно говорить, но ты выиграл, — звучно процедила я ложь сквозь зубы, заставляя Бена поверить в его победу, хоть он и проиграл мне.
— Я знал, что удача сегодня будет точно на моей стороне, — Бен ликовал. Он так легко купился на ложь. Это было досадно осознавать.
Набрала в поиске «фильмы боевики», дожидаясь результата. Прочитала вслух парочку фильмов, на одном из которых Бен меня остановил.
Боевик «Бросок кобры» мы смотрели по такому же принципу, как и Поттера:
— Парни в чёрных костюмах высоко прыгают. А теперь гонятся за кем-то. А следом едет рыжая девушка на мотоцикле, — указывая пальцем на происходящее на телевизоре, словно Бен видит мои действия, я размышляла, как же трудно это объяснять. Слишком много резкости.
— Ага, ага, а сейчас?
— Тоже самое, только вот скоро начнется драка между парнем в черной униформе и китайцем в белом пиджаке, — отклоняюсь от всего хаоса, происходящего на экране телевизора и смотрю на изумленное лицо Бена, которое таким никогда не бывает. У незрячих мало красок в жизни.
Замечаю на стене часы, которые папа подарил маме на их десять лет совместной жизни.
— Ты слышишь? — шепчу я.
— Что? Звуки мнущегося металла?
— Нет, — собираю в кулак футболку Бена. — Уже почти десять часов вечера. Скоро придет Анна.
Не знаю, почему на нем надета такая футболка, но мне она нравится. Темно-серая, а на груди изображен игрушечный медведь. Интересно, он сам выбрал такой рисунок? Не похоже на него.
— Бен, а ты знаешь, что на тебе надето? — я обвела ногтем голову медведя на футболке.
— Что ты имеешь в виду? Просто я так спешил, что не особо видел, что надеваю, — Бен трогает руками свою футболку, пытаясь понять, что же нарисовано. — Здесь что-то изображено?
Присмотревшись на рукав, я заметила надпись, где было написано «От Анны для Бена». Тогда я сразу понимаю, что это своеобразный прикол от Анны над своим ничего не ведущим братом.
— Скажи, ты покупала себе детскую футболку, но большого размера? — подступал смех.
— Что? — Бен не понимал моих вопросов, и тогда я была уже точно убеждена, что он жертва.
— На футболке у тебя медведь.
— То есть как медведь?
— Медвежонок, вышитый коричневый мишка.
Молчание его смешило меня еще больше. Он выглядел как человек, сначала выигравший кучу денег, а потом узнавший, что это было не наяву.
— Это Анна дала мне ее сегодня? — Бен злился, осознавая, что в таком виде сидел перед отцом.
— Да, когда мы собирались.
— А ты видела, что я на себя надеваю?
— Я думала, что ты знаешь. Имеется в виду, я думала ты в курсе о наличии этой футболки.
Бен складывает пальцы веером на груди и молча смотрит в потолок минуты две. Затем говорит:
— Твоя семья думает, что у меня проблемы не толко с глазами, но и с головой. Особенно отец.
— Ну, как минимум Теодор точно так не думает, поверь. Он уже успел похвалить твою футболку.
Услышав это, Бен кажется был впервые рад тому факту, что незряч, и ему никогда не придется смотреть в глаза тем, перед кем пристал сегодня в таком виде. И чтобы заставить его не думать и переживать об этом, я одарила его поцелуем в губы, после которого он действительно перестал говорить об этой нелепой футболке. Бен ответил мне взаимностью, и тогда я наконец ощутила то блаженное чувство, которое никогда в жизни не испытывала. Любовь в чистом виде, без каких-то выдуманных причин, а просто зная, что это оно.
Рука Бена скользнула по моей бархатистой щеке, и он снова поцеловал меня. На этот раз намного медленнее, наслаждаясь всем процессом. Для меня же этот эмоциональный поцелуй длился словно целых десять минут. Мне всем сердцем нравилось то, что происходит. Это ощущение не передать словами, но я попробую: сначала мне показалось, что я нырнула под ледяную воду, а дыхание сперло. Внутри все зажглось, словно тело поняло, что ему не хватает кислорода, и пора выныривать, но у тебя совсем нет сил.
— Вивиан, — шепчет Бен мне прямо в губы, не открывая глаз. Нежно проходится пальцами по моей мокрой шее, задевая цепочку с кулоном.
Я молча стала дожидаться следующих слов, не отрываясь от поцелуев. Было странно ощущать себя очень счастливой в моменте, где почти вся кровать стала мокрой от пота. Было невыносимо некомфортно, хотелось убежать и просохнуть, но делать этого конечно я не собиралась. Нарушать то, что происходило, тоже самое, что перестать есть на половине трапезы, а голоден ты безумно.
— Мне казалось, что любовь - это самое важное, но я понял знаешь что, Вивиан? — Бен выдохнул и мое горячее лицо словно обдало морозом.
— Что ты понял? — я смотрела в его бездонные глаза, почти задыхаясь.
— Что самое важнее иметь любимого человека, который будет понимать тебя как никто другой, любить тебя так, как не сможет никто другой, — Бен напоследок одарил меня кратким поцелуем в нижнюю губу, а потом лег на спину. — Видеть в ком-то родственную душу — самое прекрасное.
Отвечать мне не пришлось. Мое молчание само по себе говорило о том, что мне и добавить было нечего. Я всю жизнь мечтала услышать это хоть от кого-то, но никогда не слышала вживую. Эти слова действительно звучало лучше, чем просто сказать, что ты любишь кого-то, что влюблен. Ведь возлюбить можно что угодно, правда?