Пролог
Ещё тёплое закатное солнце пробивалось сквозь тонкие серые шторы в небольшой кухоньке своим апельсиновым оттенком, когда я, движимая почти первобытным инстинктом голода, наконец, впервые за целый день удосужилась встать с кровати не на пару минут, а чтобы приготовить скромный ужин, а что важнее - создать видимость активных действий для самой себя, полностью поглощённой праздностью и апатией.
Прошло уже пару месяцев с тех пор, как я окончила университет и всё это время, мучительно долго тянущееся к ранней осени, отчаянно пыталась смириться с тем, что повзрослела, но так и не смогла поумнеть. Когда всю жизнь существуешь по давно расписанному сценарию, не нарушаешь ни пунктика в нём и не сходишь с намеченного тонким грифелем карандаша пути, а потом врываешься в бешенную и невероятную реальность, сложно сразу принять её правила, ну или хотя бы попытаться. Раньше, если быть честной, я не забивала свою посредственную голову серьёзными взрослыми вещами, которые казались мне такими далекими и даже недостойными внимания, а теперь, без шуток, пыталась понять откуда берутся деньги, как оплачивать бесчисленные счета чуть ли не за каждый сделанный вздох, и как нести полную ответственность за всё, что стало волей-неволей меня окружать. Получалось, говорю также честно, неутешительно.
Погрев бледное, не смотря на прошедший летний сезон, лицо под лучами уходящего за горизонт светила, я неохотно заварила в чашку пакетированный чай с нелюбимым, но не надоевшим вкусом и взяла с кухонного стола почти целую плитку немного растаявшего белого шоколада, решив, что этого вполне хватит, чтобы протянуть до завтрашнего утра. Но откуда же деньги на такие неприметные радости у такого никудышного нового взрослого, спросите вы. Я бы тоже об этом подумала, а потому отвечу, что честно заработанные появлялись в моей маленькой съёмной квартире, почти на окраине мегаполиса путём написания графоманских статей и коротких рассказов различного, иногда не совсем приличного, содержания. Не осуждайте, спрос на них был, да ещё какой! Начиная свой неуверенный путь в мире сочинительства, я точно не была уверена в успехе своих работ, а уж тем более в каком-то серьёзном признании. Скорее вообще не думала ни о чём, лишь писала, как чувствовала и о чём знала.
Небольшого заработка в подобном виде пока хватало, при том у меня не было трагичной истории детства или нерешаемых проблем, требующих решительности работать не покладая рук, поэтому просто жить оказалось для меня лучшим вариантом. Действительность словно обходило меня стороной, пока я была надежно укрыта стеклянным колпаком (прости меня, Сильвия Плат!) из своих бесконечных сожалений, инди-музыки и монотонного стука пальчиков о клавиатуру.
Этот вечер не стал исключение, и я открыла потрепанный старенький ноутбук, крышка которого была усеяна такими же потрёпанными стикерами. Зачатки очередного рассказа, непременно закончившегося бы пикантной сценой не несущий никакой художественной значимости, уже проявлялись на белом листе электронной бумаги, но дверной звонок внезапно залился трелью, заставив меня подпрыгнуть на стуле. Я удивилась, и тихонько соскользнув с импровизированного креслица, прокралась в коридор к входной двери, как в детстве, ведь никого в гости я точно не ждала, особенно когда дело близилось к ночи. Неуверенно и бесшумно я поглядывала в глазок, стараясь остаться незамеченной. Прошу, не говорите, что вы никогда так не делали!
– Здравствуйте, это доставка! – Громко и максимально сухо представился мужской голос из–за массивной металлической преграды. – Элизабет Ланкастер отправила Вам средний пакет. – Раздражённо добавил курьер.
Я удивлённо хмыкнула, но все же открыла и быстро забрала из рук курьера посылку, не удосужившись даже подписать документы.
Лиззи была моей самой близкой подругой, хотя стоит сказать, что единственной. С ней мы подружились ещё на первом курсе. Все четыре студенческих года мы смеялись на скучных парах, пили паршивый дешёвый кофе из автоматов и нервировали вредных преподавателей, любивших образы недалёких девочек-журналисток в ленте новостей, а не самобытных простушек. После выпуска, как часто бывает, мы стали видеться намного реже, но всё ещё поддерживали связь, обмениваясь сплетнями и смешными картинками стабильно пару раз в день, чтобы поднять друг другу заведомо испорченное настроение.
Держа в руках неожиданный подарок, я улыбнулась, вспоминая безупречную улыбку подруги, ясное лицо и её огненно–рыжие волосы, так часто подвергающиеся экспериментам, в поражающих дороговизной, салонах красоты. Не могу сказать, что я насторожилась, ведь Лиззи уже отправляла такие внезапные подарки – открытки, кексы и колечки, да и сама любила наведываться не предупредив, часто оставаясь на ночь, чтобы часами напролёт разговаривать о прошлом за пачкой шоколадных сигарет и банкой йогуртовой газировки.
Взяв ножницы, я, как могла осторожно, срезала прозрачный скотч и открыла ничем непримечательную почтовую коробку. В ней одиноко разместилась книга. На обложке цвета каркаде сверкало золотистое теснение в виде миниатюрной раковины с жемчужиной внутри. Я открыла довольно увесистый томик, а корешок приятно треснул, как бы приветствуя новую читательницу. Я снова просияла улыбкой при мысли о Лиззи, представляя как кропотливо она подбирала для меня подобную красоту, полностью соответствующую её вкусу, который всегда был утончённее моего, даже не сомневайтесь.
Нетерпеливо рухнув на помятую постель, я уже предвкушала бессонную ночь, проведенную за неизведанной интересной историей. Думаю, вы согласитесь, что это куда лучше, чем посвятить время незначительной работе, которую точно можно закончить и завтра? Философия не совсем взрослой жизни - открытая и примитивная.
Проведя пальцами по шершавой поверхности и ощутив обожаемый аромат свежей печати, ярко доносящийся от кремовых страничек, я наконец начала читать, удобно раскинувшись поперёк дивана.
Невероятная история Аллеты Фабер, подробности которой я сейчас предпочту опустить (но будьте уверены, я расскажу обо всём немного погодя, на следующих страницах моего труда), брала свое начало в королевстве Роузвотер – живописном месте, растянувшемся на западном побережье моря Плеяд. Именно в Роузвотер добывали редкий вид жемчуга, встречающийся в раковинах необычного розового цвета. Эти чудесные раковины и дали название королевству, ведь попадая в прибрежную воду, переливались в ней и придавали розовые блики и оттенки.
Но не только одними жемчужинами славилось Роузвотер. Колоритная столица Лимбшелл выполняла роль порта и заботливо принимала огромное число людей из разных уголков мира; плодородные земли на востоке и раскинувшиеся хвойные леса чуть севернее, также оказывали влияние на жизни поданных величественной империи.
Аллета жила свойственной аристократке беззаботной жизнью. Графство Фабер занималось изготовлением ювелирных изделий с жемчугом высочайшего в королевстве качества. Ее отец Фредерик действительно мастерски вёл дела – украшения дома Фабер пользовались спросом не только среди знати в Роузвотер, но и даже среди императорских семей из других держав. Старший брат Себастьян, в котором Аллета всегда не чаяла души, в свои чуть больше чем двадцать, во всю готовился стать приемником отца и соответственно семейного дела – эдакий полный майорат. А вот сводная младшая сестра Далия и вправду портила жизнь юной графини.
Далия вместе с матерью, которая практически потеряла всё своё состояние после скоропостижной смерти первого супруга, переступила порог особняка Фабер, когда Аллете было десять. Фредерик, ставший вдовцом уже довольно давно, тогда женился снова, будто околдованный красотой златовласой женщины, даже смирившись с тем, что вместе с этой прелестницей ему пришлось взять под своё крыло и её маленькую дочь. Мачеха и её дитя вели себя неприлично скромно и очень признательно, не пытались устанавливать свои порядки и не желали к себе особого отношения. Фредерик светился от счастья, а собственные дети тому не препятствовали. Но вскоре невезучий в любви граф овдовел во второй раз, похоронив, увядшую от тяжёлой болезни жену спустя три года. Однако маленькую Далию за порог милосердно не выставил. Он, будучи человеком с мягким сердцем, даже и не думал отречься от падчерицы. Девочка так и считалась младшей графиней Фабер, хоть её золотые волосы и резко контрастировали с практически иссини–черными шевелюрами других членов семьи, являющихся их фамильной чертой.
Но на этом отличия не заканчивались. Далия всегда была отстраненной, а после смерти матери и вовсе полностью закрылась в себе. Коренным образом всё изменилось в тот день, когда девочка получила первый удар от Себастьяна. Он и раньше не признавал новоиспеченную сестру, удерживаемый от грани лишь уважением к отцу, но теперь совсем не имел желания возиться с девкой, не имеющей ничего общего с семьёй Фабер, какой бы тихой и прилежной она не была. Аллета брата бесконечно любила и во всём была с ним согласной, а если и нет, то какая разница той, кому судьбой предназначено быть счастливой. Так Далия и стала несносной младшей сестрой, изводящей всех в графстве – от экономок и гувернанток, до стражи и названных родственничков. Именно Далия в этой книге отравила цветами аконита Аллету, готовящуюся стать женой короля Лэндона, недавно взошедшего на престол.
Я взахлеб читала уже несколько часов, делала множество пометок поверх текста, успокаивала эмоции после напряжённых сцен, не в силах дождаться развязки. Мой вкус в литературе всегда бросался из крайности в крайность – либо непоколебимая классика, либо нечто на столько второсортное, что можно читать с закрытыми глазами и всё равно угадывать сюжет. Хоть и за свою жизнь я прочитала далеко не одну подобную этой историю все равно чем–то они меня всегда цепляли. То ли непосредственностью, то ли способностью отвлекать от настоящих проблем.
В итоге время на экране смартфона уже перевалило за полночь, когда я наконец пролистнула последнюю страницу. Её тихий шелест ознаменовал конец. И конец этот, конечно, был счастливым. Принц Лэндон смог отыскать волшебную жемчужину, способную оживить возлюбленную. Так Лэндон и Аллета Эллджеры стали королём и королевой Роузвотер. Далия же была приговорена к смерти и встретила её в водах моря Плеяд. В тот день неспокойные волны, принимая в своё бездонное царство эту жертву, как обычно переливались на солнце словно розовый кварц, но извиваясь танцевали и с грацией разбивались о песчаный берег, приглашая тело постичь их глубины.
Проваливаясь в долгожданный сон, едва закрыв уставшие от беспрерывного чтения глаза, я была готова поспорить, что услышала шум этих волн.