Почему я терпеть не могу Теодора Нотта
Мы только вышли из класса зельеварения, и Джинни уже торопливо шла рядом со мной, словно собиралась вытащить всю правду из моих уст одним махом.
— Лив, ну расскажи, каково было с Теодором на уроке? — спросила она, глядя на меня с неподдельным интересом. — Ты же давно его знаешь, почему он тебе так не нравится?
Я улыбнулась и, почти невольно, погрузилась в воспоминания. Воспоминания, которые казались далёкими и странно болезненными.
— Ты знаешь, — начала я, — в школе мы с ним когда-то были… почти друзьями. Или, по крайней мере, я так думала. Это было, когда я была на первом курсе, а он — на втором. Ещё тогда, когда он не был тем холодным и молчаливым Теодором, которого я сейчас знаю.
Джинни смотрела на меня, затаив дыхание.
— Тогда всё было иначе. Я бегала за ним по коридорам, пыталась разговорить, спрашивала о книгах, магии, даже о семье. Помню, однажды подошла к нему после урока и спросила: «Почему ты всегда такой один?» — Я хотела понять его, а не просто раздражаться.
Я улыбнулась горько и продолжила:
— Он посмотрел на меня так, что я до сих пор помню этот взгляд. Холодный, острый, как лёд. И ответил очень резко: «Потому что ты меня достала. Просто оставь меня в покое.»
Я почувствовала, как сердце ёкнуло. Слова, которые тогда были как удар ножом, до сих пор заставляют меня вздрагивать.
— Я тогда не понимала, что делать. Мне казалось, что если я буду рядом, если я продолжу пытаться, то мы сможем стать друзьями. Но после этих слов я замерла. На секунду показалось, что всё потеряно.
— Он действительно сказал тебе такое? — спросила Джинни, и я кивнула.
— Да. Он был настолько резким и холодным, что я почувствовала себя глупой и ненужной. Мы поссорились тогда, и с тех пор между нами выросла невидимая стена. Я перестала бегать за ним, перестала пытаться понять. А он — похоже, перестал замечать меня.
Я сделала глубокий вдох и продолжила:
— Я не знаю, почему он так себя ведёт. Может, он просто боится открываться. Может, у него есть свои причины. Но тогда я почувствовала, что он не хочет меня видеть рядом. И я тоже стала его избегать.
— А ты не пыталась поговорить? — спросила Джинни, словно надеясь найти в этом спасение.
— Я пыталась, — ответила я тихо. — Но каждый раз, когда я пыталась приблизиться, он отталкивал меня. Вроде как он говорит: «Оставь меня в покое», но в каждом слове звучит ещё и что-то большее — страх, боль. Это пугает.
Я взглянула на Джинни.
— Знаешь, иногда я думаю, что он прячет внутри себя совсем другого человека — того самого, который когда-то был почти моим другом. Но он боится, что если кто-то увидит его настоящего, его отвергнут или даже хуже.
— Может, он просто не умеет показывать свои чувства? — предположила Джинни.
— Возможно, — согласилась я. — Но иногда его молчание кажется такой же тяжёлой бронёй, как и его взгляд. И мне больно осознавать, что я всё ещё хочу пробиться сквозь эту броню, даже если она колет.
Мы шли по дорожке среди опавших листьев, и я смотрела, как Теодор, как всегда в чёрном, уходит далеко вперёд. Его фигура сливалась с тенью деревьев, и я подумала, что между нами навсегда останется эта непробиваемая тьма.
— Может, когда-нибудь я пойму его лучше, — прошептала я. — Или перестану пытаться.
Джинни улыбнулась и сжала мою руку.
— Иногда самые сложные люди — самые интересные.
Я кивнула и, несмотря на всю боль, в глубине души надеялась, что однажды мы сможем начать всё заново.