Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра

Я сам погубил свою жизнь,
Я знаю, дальше нет смысла жить.
Мне кажется, что нет больше нас,
И каждый на своей стороне.
Ты где-то далеко от меня,
Я сам всю нашу жизнь поменял,
Хочу побыть с тобою хоть час,
Ты все равно останешься во мне.
Я виноват, я все сам погубил,
Испортил нашу любовь, все забыл
Теперь себе говорю — все бросай,
Но не могу засыпать без тебя.
Я помню тот поцелуй под мостом
И разговоры всю ночь обо всем.
Я не хотел от тебя уходить,
Но эта осень сломала меня,
Сижу один, закрываю глаза,
Хочу тебе обо всем рассказать,
Давай нажмем вместе по тормозам,
А лучше вместе вернемся назад.

Туда, где (с) Марсель

Ужин был холодным. Он отодвинул от себя тарелку с пиццей и откинулся на спинку стула. Раздражение разливалось по телу как чай по столу, который он секунду назад специально опрокинул. Мария сидела в спальне на кровати. Кормила одного мальчика грудью, а второго развлекала погремушкой. Ребенок кряхтел и хныкал, явно намереваясь разораться. «Пицца холодная, — бросил он. Подумал и добавил: — И чай холодный».«Погрей в микроволновке», — ответила, не обращая на него внимания.«Издеваешься?» — фыркнул мужчина.«Билл, я кормлю детей! Алекс вот-вот разорется! Вместо того чтобы помочь мне, ты час торчишь на кухне, а потом предъявляешь мне претензии, что и пицца холодная, и чай остыл!»«Я не хочу есть покупную пиццу и пить холодный чай».«Я рада за тебя. Но если бы ты помогал мне с детьми, то у меня было бы время готовить тебе ужин».«Я не понимаю, в чем проблема? Они же спят по полдня!»«Они спят по очереди! А я целый день кручусь, пока ты где-то шляешься! Билл, тебе не пять лет и ты не лежащий инвалид, хочешь есть, открой холодильник и приготовь себе еду, я не могу разорваться». «Как меня это достало! В доме бардак, везде пеленки, есть нечего! Когда последний раз ты красила ногти? Мне надоел твой вид! Меня задрал твой пучок! Когда ты последний раз нормально выглядела? Когда мы нормально трахались? Когда мы куда-то выходили?»«Отлично! Просто великолепно! Давай наймем горничную, которая будет убираться в доме! Давай наймем няню для детей, чтобы я могла спать хотя бы два часа в сутки, если ты не хочешь помогать с детьми! Тогда я смогу заниматься собой, красить ногти и выглядеть, как с картинки. Я устала, Билл, я устала, как больная лошадь! Я не хочу ничего, я хочу спать! Просто спать! И сексом мне нельзя заниматься, ты же знаешь. На следующей неделе пойду к врачу, и она скажет... Я и секса не хочу...»«Иди отсюда, я хочу спать», — он попытался сдернуть покрывало с кровати.Мария удивленно посмотрела на него.«Я устал и хочу спать».Она запрокинула голову назад и задержала дыхание, закрыв глаза. Ребенок, лежащий на кровати, все-таки начал плакать. Второй закрутил головкой и захныкал. Мария положила сына на кровать и рывком поднялась, пряча грудь.«А я хочу есть, — сказала нервно. — Я сегодня даже не завтракала». — Повернулась и вышла из спальни, оставив его наедине с орущими близнецами.Билл не выдержал и пары минут. Он смотрел, как красные от крика малыши беспомощно размахивают ручками и ножками, и ему становилось дурно. Он был голоден и зол, а вопли младенцев выносили мозги похлеще пули с разрывным эффектом. Он вышел из спальни, набирая номер.«Я приеду?.. Хорошо. Скоро буду. Целую, моя милая».Мария стояла в темноте ниши в метре от него, вжавшись спиной в стену. По щекам текли слезы, она не могла дышать, поэтому приходилось задерживать дыхание, чтобы он не услышал. Когда он ушел, она сползла по стене, сжалась в комок и беззвучно разревелась. «Мари, я к матери поеду. — Он зашел в детскую минут через десять. Одного близнеца она уже убаюкала. Второй должен был вот-вот заснуть. — Господи, ну что опять?» — недовольно скривился, заметив заплаканное лицо.«Мне кажется, что ехать к матери на ночь глядя, не самая лучшая идея».«Я хочу нормально выспаться. В этом сумасшедшем доме мне это не грозит».Она положила второго ребенка в кроватку и подошла к нему вплотную. «Билл, я четверть часа назад сказала тебе, что очень нуждаюсь в твоей помощи. — Ее голос звенел. Она очень старалась говорить спокойно, но получалось плохо. — Вместо того чтобы помочь, ты собираешься куда-то ехать, как я понимаю, на всю ночь. Билл, я действительно целый день кручусь с детьми, я очень устаю, я практически не сплю, у меня ни на что нет ни времени, ни сил. Всё, о чем я прошу, чтобы ты хотя бы немного помогал мне с детьми».«Я не просил тебя их рожать. Если ты ввязалась в это дело, то и разгребай его сама».«Билл! Это твои дети! И мне, матери твоих детей, нужна твоя помощь!» — закричала в отчаянье.Он пожал плечами, намереваясь уйти.«Это еще надо доказать, кто тут отец, а кому рога наставили». «Ты хочешь экспертизу? Без вопросов. Завтра же поедем в клинику и сделаем всё, что нужно».«Мари, перед кем ты тут устраиваешь комедию? Ты же знаешь, что у близнецов один генотип. С таким же успехом ты можешь съездить в клинику с Томом».«Ты несешь бред! Твой брат уважает тебя и никогда не позволит себе даже посмотреть в мою сторону. И ты это отлично знаешь. Тебе нужен предлог, чтобы шляться? Ты обвиняешь меня в том, что постоянно совершаешь сам. Даже сейчас ты нагло мне врешь. Билл, ты мне нужен! Услышь меня! Ты мне очень нужен!»«А когда ты трахалась с другим, ты думала об этом? Или ты думала, что притащишь детей и навяжешь мне? Думала, что я позволю себя использовать? Решила, что нашла дурака?»Она затрясла головой и нервно засмеялась:«Я тебя использую? Я тебя использую? Ты сошел с ума? В чем я тебя использую?»

«Ты всегда меня использовала! Ты всегда искала мужиков побогаче! Мне об этом еще твой любовник говорил! Ты всегда бегала за деньгами! Ты даже его на меня променяла, когда я тебе подвернулся! А теперь что? Нашла побогаче? Покруче? Поперспективнее?»
«Я? Тебя? Использовала? Ты сошел с ума? Ты слышишь, что говоришь? Ты слышишь, в чем меня обвиняешь? Я нагуляла детей? Я? Нагуляла? Ах, да! Я тебя всегда использовала! Точно! Да-да! Я тебе всегда врала! У меня ведь до тебя ничего не было! Бедная, нищая, сирота, которая мечтала вырваться! А ты — моя звезда, мой принц, — увез в волшебный замок! Как же я могла пропустить такой кусок добра?»
«А что, не так? Теперь ты моего брата под себя подгребаешь? Я ведь нищий, а он процветает!»
«Да, именно поэтому! — закричала зло. — Вот ты сейчас к любовнице уедешь, а я любовнику позвоню и попрошу, чтобы он приехал. Уж он-то придумает, как меня утешить!»
Билл схватил телефонную трубку со стола. Глаза черные от гнева, желваки ходят:
«Звони! — тыкнул ей в лицо трубкой. — Звони, я сказал!!! — схватил за майку и дернул на себя. — Как же мне все надоело!»
«Не волнуйся, скоро ты от меня избавишься», — сквозь зубы процедила Мария, вырываясь.
«Правда? Прекрасная новость. И когда?»
Она с вызовом улыбнулась:
«Когда Том приедет».
«Продажная шлюха!» — злобно прошипел он.
Ее лицо исказилось от гнева. Мария поджала губы и отвесила ему звонкую пощечину.
«Тут только одна шлюха. И сейчас она стоит передо мной!»
Он ударил ее так, как никогда прежде никого не бил. С размаха, со всей силы, со всей злости, по-мужски. От удара она пролетела через комнату и упала, ударившись о шкаф. Он уже не видел этого. Развернулся и сбежал из дома. Его ждала другая женщина, тишина, покой, ужин и прекрасный секс. Та, для которой он имеет какое-то значение, которая видит в нем мужчину, которая любит и заботится о нем...
Билл дернулся и проснулся. Опять этот чертов сон! Он преследует его который месяц, давит на сознание, портит настроение. Он живет между сном и явью. Мать тогда позвонила ему под утро и орала дурным голосом, что у Марии сотрясение мозга, она в больнице и что, если у нее что-то серьезное, то его посадят, а ее заберут в дом защиты для женщин, и они могут попрощаться с русской и детьми, их даже близко к ней не подпустят. Спросонья он даже не понял, о чем она говорит, а когда вернулся, понял, что дом теперь принадлежит ему, ему и только ему! Он смахнул с себя остатки сна. Тряхнул головой и решительно поднялся. В номере было прохладно. Но это даже хорошо — бодрое утро сейчас как никогда кстати. Его ждут великие дела.
Пока он приводил себя в порядок, ощущение того, что сегодня что-то произойдет, не проходило. Два дня назад на Рождество за столом с семьей он загадал желание. Это была его самая сокровенная мечта, на исполнение которой он не надеялся, но ведь никто не запретит ему фантазировать. Воспоминания прошлого крутились в голове, смешивались со смешными и счастливыми и болезненными до невозможности. Маленькие вспышки, которым он улыбался. Он повторит свое желание в новогоднюю ночь. И тогда оно точно исполнится.
— Привет! — раздался в трубке голос брата.
— Рад тебя слышать, — улыбнулся Билл, раскладывая на круассане кружочки салями и сыра.
— У вас все в силе?
— Да. Они вчера подтвердили встречу. Машина будет через сорок минут. Волнуешься?
— Нет. Я в тебя верю. Ты только условия наши не забудь. У нас должно быть взаимовыгодное сотрудничество.
— Не учи ученого, — рассмеялся.
— Мне не нравятся твои интонации. Что-то случилось?
— Нет, все хорошо. Просто дерьмовый сон приснился.
— Совесть мучит? — засмеялся брат.
— Типа того, — вздохнул Билл, грустно усмехаясь.
— Позвони потом.
— Ты будешь спать.
— Я подожду тебя.
— Ложись спать, Том. Я постараюсь разбудить тебя хорошими новостями. Хорошо?
— Ради плохих не буди.
— Не буду.
Идея, которую они с Томом вынашивали уже полгода, была простой и гениальной. Они хотели покорить Америку. Но так как финансы им на это дело взять было неоткуда, а планы были грандиозными, то надо было найти того, на чьей шее они въедут в рай. Таковой шеей стала очень популярная в Штатах, но неизвестная в Европе группа слащавых мальчиков-зайчиков. Идея взаимной раскрутки понравилась их продюсерам. Теперь Биллу предстояло обсудить условия сотрудничества и финансовые вопросы сделки. Конечно, лучше всего было бы послать на переговоры Тома, но тот безвылазно торчал в Германии в надежде, что детективы найдут беглянку. Хорошо, что хоть перестал носиться между Россией и Канадой, а то первое время жил в самолетах, забив на всё. Биллу пришлось на ходу подхватывать дело брата, мотаться с группой по городам и странам, решать все финансовые вопросы. Впрочем, когда Том осел дома, толку от него все равно было немного — он хандрил и тренькал на гитаре грустные мотивы, психовал, взрывался, орал и снова хандрил и тренькал. Билл не знал всех подробностей, брат не рассказывал, а он не стал спрашивать, но в один из приступов агрессии близнец поехал к Бригманну и разорвал с ним все договорные обязательства. На следующий день Франк лично позвонил Биллу и попросил подъехать. Вечером они напились в каком-то ночном клубе. Франк пообещал Биллу сохранить свое предложение насчет группы в силе, даже условия сделки оставить максимально привлекательными, сказал, что ничего не знал про реальное положение дел в отношениях своей дочери с его бешеным братом, что виноват, что повелся на женские уловки, и готов компенсировать всё это контрактом и кредитом. Билл обещал подумать и поговорить с коллективом. Коллектив выразил готовность продолжить репетиции, но Том уперся рогом, сказал, что Мари не простит ему этого, поэтому они могут найти другого гитариста. Пришлось искать другие способы заработка.
— По рукам? — Полноватый мужчина одарил его такой белоснежной улыбкой, что Билл с трудом удержался, чтобы не зажмуриться.
— По рукам.
Они скрепили согласие рукопожатием.
— Надо обсудить промо наших гастролей. Как вы это видите?
— Музыкальные каналы, радио, пресса, интернет. Можно подготовить ряд передач, вроде документальной хроники, сделать это вирусной рекламой и запустить в сеть. Это очень нравится фанатам. Наша фанбаза поддержит вашу фанбазу, и наоборот.
— Кстати, насчет хроники. В начале декабря у нас были съемки для CNN. Передачу они готовят к эфиру в конце января — начале февраля, может быть есть смысл поговорить с ними и попросить перенести передачу на весну. Это было бы хорошей поддержкой для тура.
— Нет-нет, Алан! — влезла в разговор менеджер по пиару. — У меня есть идея получше! Надо поговорить с ними. Может быть, к гастролям они снимут отдельную передачу? Или пригласить их с собой в тур. Это вполне в формате их программы. Только звать уже не на нас, а на ребят Билла. Как вам такая идея?
— С виду идея хорошая, — кивнул Билл.
— Джеки, свяжись с телевизионщиками после каникул, — велел Алан. — Думаю, мы сделаем им рейтинг.
— А что за программа? — спросил Билл.
— О, это очень популярная сейчас программа, — защебетала пиарщица. — Новый выпуск выходит каждую пятницу в восемь вечера. Будет возможность, посмотрите! Суть в том, что съемочная группа приезжает в гости к человеку — не важно к кому — звезде, политику, губернатору — и снимает один день из его жизни, с интервью, еще проводит интервью с обслугой, соседями, ну и вообще. Получается очень живая программа, интересная, местами острая и очень смешная. Я обожаю ее смотреть. Когда они обратились к нам, то я была на седьмом небе от счастья. К ним просто так не попадешь, а тут такая удача! Может быть, предложить им один день из нашей гастрольной жизни?
— Хорошая идея, — закивали мужчины.
— Сейчас небольшой бэкстейдж покажу. Люси снимала, как они работают. Если вам интересно, конечно.
— Покажи Биллу, — великодушно разрешил Алан. — Я пока закажу нам суши. С вашего позволения.
Пиарщица быстро запустила проигрыватель в ноуте и развернула его монитором к гостю. Честно говоря, Биллу совершенно не хотелось ничего смотреть, но вредничать он не стал. Вежливо уставился в монитор.
Ничего сногсшибательного он не увидел. Обычный съемочный процесс. Только тут все было без постановки. Солист бойз-бенда активно делал вид, что не замечает в своем доме никакой съемочной группы. Он что-то ходил, что-то делал, с кем-то общался. Билл быстро притомился и уже хотел попросить, чтобы эту нуднятину выключили, ибо он и без этой скучнейшей некачественной записи знает, как выглядят съемки, когда оператор, решил показать обстановку в комнате и в кадр попали члены съемочной группы. У него аж сердце кольнуло, когда среди прочих он заметил, как Она повернула голову. Всего доля секунды — поворот головы, скулы, улыбка — и другой человек.
— Стойте! — завопил он, кидаясь к ноутбуку.
— Что? — подпрыгнула Джеки.
— Стоп! Стоп! Как это остановить? — тыкал он пальцами в клавиши, стараясь вернуть кадр обратно. Сердце стучало как бешенное. У него похолодели руки, а на лбу выступил пот. Неужели он ее нашел? Она ли? — Верните!
— Что случилось? Куда?
— Обратно! Немного назад! Я покажу.
Девушка отвела курсор немного назад.
— Еще несколько секунд, — потребовал он.
Та послушно подвинула курсор еще немного.
Вот. Смотри внимательно. Камера начала двигаться, выхватывать членов съемочной группы. Билл от нетерпения и напряжения поддался вперед. Вот она!
— Стоп! Назад. Чуть-чуть назад!
Девушка снова вернула курсор на мгновение. На стоп-кадре была Мари. Да, сомнений нет! Это она! Он рвано выдохнул и счастливо улыбнулся, не в силах контролировать себя. Нашел! Неужели он ее нашел! Столько месяцев поиска! Столько бессонных ночей! Нашел! Он же обещал Тому, что найдет ее! И нашел! Он жадно рассматривал смазанное пятно, в котором он четко видел Мари. Волосы отросли и теперь торчали темно-медными колючками вверх. Концы волос окрашены желтым и красным, отчего кажется, что у нее на голове пожар. В ушах крупные серьги, кожаная куртка вся в заклепках и торчащих шипах. Она выглядела очень агрессивно и вызывающе сексуально. Он чуть не облизнулся, как лис, который наконец-то нашел свою курочку.
— Кто это? — спросил он, тыкая в монитор пальцем.
— Маша Родригес. Продюсер программы и руководитель съемочной группы.
Маша... Маша... Услышав знакомое имя, он широко улыбнулся и облегченно выдохнул. Они искали ее восемь месяцев. И все-таки нашли. Предчувствия не обманули. Санта-Клаус существует! И он исполняет его желания! Он всегда ее чувствовал, он всегда был с ней одним целым. И сегодня это лишний раз подтвердилось.
— Есть ее координаты? — спросил Билл.
— Визитка, — пожала она плечами. — Вы знакомы?
— Более-менее. Могли бы вы дать мне ее телефоны или что там у вас есть? — «Но почему Родригес? — прищурился ревниво. — Маша Родригес? Какая, к черту, она Родригес?»
Девушка открыла небольшую визитницу и принялась листать прозрачнее странички.
— Вот, держите, — показала пальчиком на карточку.
Билл заметил, что она ее не вынула, видимо, предполагая, что он сам спишет телефоны. Ну что же, он не гордый, может и списать. Они столько денег потратили на ее поиски, что, так и быть, он лично спишет все ее координаты. Маша Родригес. Черт побери, но почему Родригес? Она замужем? Родриго? Ведь так звали ее друга? Но у него фамилия Гарсия. Это он точно знал. Этого гребаного Гарсию они с Томом ищут уже полгода. Только с такой фамилией и таким именем хрен его найдешь. Спокойно, Билл. Не суетись. Просто спиши все ее координаты и пока выдыхай.
— Не знаете, Родриго Гарсия тоже работает с Мари? — он тщательно списывал цифры ее телефона и буквы электронного адреса, боясь ошибиться.
— С Мари? — удивилась девушка.
— С Машей Родригес, — поправился он.
— Не знаю. Первый раз слышу это имя.
Он кивнул и, аккуратно сложив лист пополам, убрал его во внутренний карман пиджака, застегнув карман на пуговку. Какой отличный день! Не зря ему приснился кошмар.
— Билл, я позволил себе наглость, сделать заказ за вас, — в кабинет вернулся Алан.
— Не страшно, — вальяжно улыбнулся он.
— Предлагаю подписать контракты, а потом пообедать в ресторанчике внизу. Там отличные суши, вы оцените, я вас уверяю. Один из лучших ресторанов японской кухни в Лос-Анджелесе. К нашему приходу там все накроют.
Он еще раз кивнул и щелкнул ручкой, намереваясь уже расписаться и расстаться с этими чудесными людьми. У него есть дела поважнее. Он только пока не понимает, что будет делать с полученными данными. Но то, что у него в руках крепкая ниточка к Мари, — это уже достижение. Спокойно, Билл, не дергайся и не делай резких движений! Сейчас главное попасть в номер, а там уж он что-нибудь придумает.
Он покинул мистера Макфоя в начале пятого, хотя тот настаивал на бурной вечеринке в самом пафосном клубе ЭлЭй в честь Рождества и новогодних каникул. Биллу было не до вечеринок. У него в кармане лежала бомба, которая вот-вот грозилась взорваться. Он едва ли не галопом доскакал до гостиницы, запустил ноут и первым делом забил координаты Мари в поисковик. Рабочий телефон высветил адрес и штаб-квартиру компании... в Нью-Йорке. Билл присвистнул. Далековато ему придется ехать за ней. Он с трудом удерживался, чтобы не позвонить на чудом добытый номер мобильного. Нельзя! Остановись! Мари вспыльчивая. Если она почувствует, что ее вычислили, она свалит из города на счет раз. Этого нельзя допустить. К тому же почему Родригес? Она замужем? Что это может значить? Он переписал адрес компании, запустил сайт и задал на нем поиск по Мари. Точнее по Маше Родригес. Ему выпала ее визитка и маленькая фотография. Все координаты, которые есть у него, кроме мобильного телефона и электронной почты. Продюсер. Отдел по спецпроектам. Ах, как это на нее похоже. Он узнавал ее. Гладил кончиком пальца монитор и широко улыбался. Нашел, как и обещал Тому. Так... Надо еще кое-что проверить... Когда они с Томом поняли, что ни в Канаде, ни в России Мари не появится, то у них остался последний вариант — Родриго Гарсия. Насколько Билл знал, Мари поддерживала с ним отношения. Вот только Билл не знал, где он живет, а поиски не дали никакого результата — в Латинской Америке оказалось слишком много мужчин с таким именем. Слава богу, что Билл отговорил Тома лететь в Венесуэлу и лично обходить всех тезок этого человека. Билл улыбнулся и ввел его имя в поисковик сайта CNN. Так и есть! Это он забрал Мари! Родриго Гарсия, вице-президент, департамент спецпроектов. Рабочие телефоны сходились. Мари снова работает с ним. Билл почесал затылок, нахмурившись. Значит ли это, что они вместе? И еще эта дурацкая фамилия... Он снова запустил гугль, написал ее имя и сделал запрос на фотографии. Среди того мусора, что ему выпал, он с трудом отковырял единственную фотографию — Мари на каком-то деловом мероприятии в окружении двух мужчин и женщины. Волосы цвета красного гречишного меда уложены по-деловому, спокойный макияж, темно-зеленый кардиган и светло-желтая водолазка. Он отметил, что она поправилась. Фаст-фуд никому не идет на пользу. Улыбка спокойная, вежливая, взгляд равнодушный, в никуда. Он нажал на ссылку, которая привела его на сайт, где размещалась фотография. Международный симпозиум «Обучение креативных продюсеров».
— Институт экономики и управления продолжает активно развивать международную деятельность, — прочитал на сайте. — Одним из ее результатов стало приглашение руководителем киноакадемии Шотландии Робином МакФерсоном преподавателей нашего вуза к участию в первом Международном симпозиуме «Обучение креативных продюсеров» в г. Вашингтон (США).
Дальше было совершенно не интересно. Он бегло просматривал сайт, надеясь найти хоть какое-то упоминание о Мари.
— На симпозиуме присутствовали представители тридцати пяти киношкол из двадцати стран, а также международных общественных организаций... Плевать на всех! Где моя Мари? Где список гостей? Симпозиум стартовал с приветственного слова директора Киноакадемии Шотландии Робина МакФерсона... К черту этого Робина! Вот! Далее выступила продюсер, руководитель отдела спецпроектов CNN Маша Родригес с докладом на тему «Продюсирование в XXI веке — проблемы взаимодействия продюсеров и киношкол». Охренеть! Мари! В своем докладе она рассказала о требованиях, предъявляемых к продюсерам, которые нанимаются на работу в компанию.
Больше о Мари на сайте он не нашел ни слова. Пришлось изучать фотогалерею. Через пятнадцать минут он нашел три фотографии, на которых по кусочкам можно было увидеть Мари. Она как будто пряталась от камер. Та фотография из гугля была единственной, где ее хотя бы было немного видно. Зато еще он нашел раздел, где лежали видео. И там было видео с выступления Мари. Билл щелкнул на ссылку и открыл окно проигрывателя на весь монитор. Давай, девочка, покажи класс!
Сначала он подумал, что это какая-то неправильная игра света и теней. Кардиган был широкий и мягко спадал с плеч, пряча фигуру. Кофта, которую Билл принял за водолазку, оказалась платьем... Тоже достаточно широкое... Он внимательно рассматривал ее фигуру, отдаленно понимая, что фаст-фуд не имеет никакого отношения к ее полноте. Он слушал ее голос, улыбался безупречному английскому и той живой энергии, которая исходила от нее во время выступления, той реакции зала, которая возвращалась к ней обратно, и смотрел на платье и кардиган. Живот. Он отчетливо видел живот. Не такой большой, как был, когда она носила близнецов, но уже достаточно округлый и заметный. Глаз нервно дернулся. Мари беременна. Причем хорошо беременна. Он посмотрел на дату, когда проходил симпозиум. Четвертое ноября. Она улетела двадцать второго апреля, фактически накануне дня рождения близнецов. То есть за... Он посчитал месяцы, загибая пальцы. То есть, если это ребенок Тома, то тут она на шестом месяце беременности? А на том видео, что он видел утром, она уже на седьмом месяце? Тогда становится понятен срок, зачем они снимали передачи с таким хорошим запасом по времени, — чтобы у Мари было время родить и вернуться на работу. Она, наверное, вкалывает круглосуточно, чтобы закрыть эфир на несколько месяцев вперед и сделать запас для съемок новых программ. А если этот ребенок не имеет к Тому никакого отношения? Если брат не спал с ней или предохранялся? И эта фамилия... Родригес... Он напряженно смотрел, как на видео беременная женщина общалась с аудиторией, и не знал, что делать. Если Мари замужем и ждет от другого мужчины ребенка, то какой теперь смысл лезть в ее жизнь? Вот уж точно говорят — бойтесь исполнения своих желаний... Если она замужем, это убьет Тома. Брат так сильно ее любит, что Билл просто не позволит себе нанести ему такой удар. Он ничего ему не скажет. Пусть ищет дальше. Мари сделала свой выбор. А если это ребенок Тома? Он вспомнил тот день, перед банкетом у Сьюзен. Близнец был спокоен, вальяжен и явно «сыт». Он говорил о женитьбе и даже купил кольцо. Спали ли они? Нет, Том всегда предохранялся. Он был маньяком презервативов. После того, как лет в пятнадцать от него залетела какая-то малолетка, и откуп менеджеры вычли из его гонорара, брат, кажется, надевал резинки даже если шел подрочить в душ.
— Если только ты не хотел привязать ее к себе ребенком, — вырвалось неожиданно. — Нет, братец, ты не зря за ней бегал. Не зря психовал и орал, когда она улетела, не зря ждал поддержки от нее, не зря так дергался и орал на Сьюзен, не зря не пускал меня к ней. Ты в ней неуверен. Ты боялся меня. Ты мог специально кончить в нее, чтобы она залетела. Только... Почему она не сделала аборт? Трех детей поднять одной в чужой стране нереально. Значит она замужем. Другого не дано. И я должен оставить все так, как есть. Пусть Том страдает в Германии, а Мари пусть будет счастлива здесь. Она сделала свой выбор.
Поздно вечером он, как и обещал, разбудил брата звонком и сообщил хорошие новости — контракт подписан, завтра они обсудят все технические вопросы, а потом он может лететь домой и со спокойной душой праздновать наступление нового года, к подготовке тура они приступят уже после каникул. О Мари он не сказал ни слова.
Утром он еще раз посмотрел фотографии и видео. Новость о том, что Мария беременна, давила на сознание и мешала ему думать и работать. Если предположить, что она вышла замуж сразу же, как переехала в Штаты, и тут же забеременела, то... А если она уехала из Германии уже будучи беременной от его брата? Еще угнетало то, что Том посмел тронуть его женщину, хотя клялся матерью, что никогда ничего подобного не сделает. И не просто тронул, но и, возможно, сделал ей ребенка. Билл чувствовал себя полным дерьмом, которое еще и обманули.
— Алан, у меня, видимо, акклиматизация и проблема со временем, очень голова болит и самочувствие ни к черту, давайте завтра обсудим все детали? Сегодня я даже не могу сосредоточиться на работе. — Билл поднялся, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать.
— Я вызову машину, чтобы вас отвезли в гостиницу, — предложил партнер.
Билл состроил самое несчастное в мире лицо и кивнул.
— Я выйду на террасу? Ужасная мигрень.
— Конечно.
Он покинул кабинет, прошел через холл и вышел на просторную террасу, расположенную на крыше. Какая удача — в числе прочих, там курила пиарщица. Он достал сигареты, попросил у нее прикурить и отошел в сторону, присаживаясь на удобный диванчик. Девушка бросила на него быстрый взгляд. Он улыбнулся ей в ответ. Иди же сюда, зараза! Словно повинуясь его мысленному приказу, она отделилась от толпы коллег и подошла к нему.
— Можно? — улыбнулась.
Билл подвинулся, разрешая ей сесть рядом.
— Я вчера просмотрела все ваши клипы и выступления, группа обалденная. Теперь я ваша фанатка, Билл. Можете смело записывать меня в поклонники.
— Спасибо. Мы много работали с братом, чтобы сделать из них то, что они из себя сегодня представляют.
— Это видно. Они профессионалы.
— Джеки, скажите, а вы работали с Машей Родригес?
— Да, она через меня вела переговоры о съемках.
— Сама вела? — приподнял он бровь.
— Нет, ну что вы! Через помощников. Мы с ней познакомились перед съемками.
— Как она вам?
— У нее отличная команда. Она знает, что делает, у нее четкое представление о том, как и что должно выглядеть. Меня поразило то, что все ее указания выполняются беспрекословно. Мы сами как-то сразу же стали ее слушаться, хотя наши парни любят позвездить и поломаться.
— Интересно.
— Да, очень профессиональная команда. Я первый раз видела человека, который настолько разбирается в предмете, о котором снимает. Мне было очень приятно с ней работать.
Билл улыбнулся. Еще бы она не разбиралась!
— Она ведь беременна?
— Да.
— И как только муж ее отпустил на съемки в ее положении?
Джеки рассмеялась:
— У нее такой железный характер, что говорить о том, что ей кто-то что-то может запретить, вообще немыслимо! У нее, скорее всего, муж подкаблучник. Рядом с такой железной леди ни один сильный мужчина не удержится.
— Она ничего не рассказывала про мужа?
— Мы не говорили о личном.
— Ну, кольцо-то у нее на руке должно быть?
— Честно говоря, я не смотрела на ее руки. Она приехала, всех построила, и мы начали работать, четко выполняя ее указания.
— Понятно, — разочарованно протянул он. Отправил сигарету в урну. — Я пойду. Машина, наверное, уже подъехала.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Акклиматизация, черт бы ее побрал.
Билл вернулся в отель и попросил у администратора телефонный справочник. Ему нужен частный детектив. Он должен узнать о ней всё, что можно — где живет, с кем живет, какой срок беременности, с кем близнецы. В конце концов, он отец ее детей и может проведать мальчиков на законных основаниях, а заодно и поговорить с ней. Обзвонив десяток контор, он пришел к неутешительному выводу — в рождественские каникулы детективы работать не хотят. И лишь один человек взял трубку. Билл постарался быть очень убедительным, чтобы соблазнить его своим маленьким, но важным делом. Через десять минут препирательств, они договорились о встрече в кафе неподалеку. Ехать в неработающий из-за праздников офис к детективу ему не хотелось, звать его в гостиницу как-то глупо, поэтому нейтральная территория — это то, что их обоих устроило.
— Мам, привет. Как ты? Как дела?
— Хорошо. Что-то случилось? — ее голос был обеспокоен.
— Нет, все хорошо. Я тебе по такому странному делу звоню, ты только не пугайся, ладно?
— Что такое?
— У меня вопрос. Ты же с Томом общаешься тесно, а со мной он о личном больше не говорит, только по работе и так... потрындеть без дела. Скажи мне только честно, Том спал с Мари? Он говорил что-то об этом?
Мама в трубке издала какой-то смешной звук.
— Не знаю. За неделю до того, как все это произошло, он сказал, что сделал ей предложение. В день, когда она улетела, они должны были приехать к нам. Том сказал, что официально представит ее как свою будущую жену. Спал он с ней или нет, я не знаю. Еще он удивился, что Мари не поговорила со мной относительно детей. Вроде бы она ему сказала, что договорится со мной, чтобы я взяла их на выходные к себе. Думаю, они планировали в те выходные побыть вдвоем. По крайней мере, Том планировал, у Мари были иные планы. А в чем дело?
— Нет-нет, ни в чем... — затряс он головой. — Просто так... Вспомнилось что-то...
— Билл, ты не хочешь мне ничего сказать? — вкрадчиво спросила мама.
— Дай мне немного времени, и я скажу. Сначала надо все точно узнать.
— Ты что-то узнал о ней?
— Да.
— Что? Говори! Что? Она в Штатах?
— Мам...
— Говори! Билл! Говори!
— Она беременна.
— Боже!
— И еще у нее фамилия Родригес.
— Дерьмо...
— Дерьмовей не бывает. Через час я встречаюсь с детективом. Я не хочу, чтобы Том знал о том, что она предала его.
— Я думаю, что с Мари надо поговорить в любом случае. Алекс и Дэнни мои внуки. Билл, ведь прошло восемь месяцев с тех пор, как она улетела? Если это ребенок Тома, то она должна скоро родить. Том имеет право знать, что у него будет ребенок.
— А если это не его ребенок? Представляешь, какой будет удар? Мам... — он замолчал.
— Ну?
— А что делать мне? — спросил тихо.
— Билл, я хочу, чтобы вы с Томом были счастливы. Я очень радовалась, что вы объединились для ее поисков. Но как тогда, так и сегодня, я не знаю и не понимаю, как вы будете ее делить. Этот вопрос меня давно волнует. Я бы на твоем месте поговорила с ней, поговорила спокойно и без эмоций. Тебе и Мари надо наладить отношения хотя бы ради ваших детей.
— Если это ребенок Тома, и она выйдет за него замуж, то что делать мне?
— Билл, я скажу сейчас очень жестокие слова (я очень тебя люблю и мне очень больно говорить это), но всё, что мог, ты уже сделал. Есть такая вещь, как точка невозврата. В какой-то момент ты прошел ее так же, как однажды мы прошли ее с твоим родным отцом. Всё, что ты можешь на сегодня сделать, — это наладить с ней отношения ради ваших детей. Том все равно не перестанет быть твоим братом, а Мари не перестанет быть матерью твоих детей. Можно поругаться, сбежать, прекратить общение, но это не выход. Вы оба мне дороги. Я приму любое ваше решение, если вы считаете, что так вам всем будет лучше. Когда ты с ней расстался, я сделала всё возможное, чтобы удержать ее в стране. Я делала это для тебя, потому что знала, что ты любишь ее и потом будешь жалеть о произошедшем. Я старалась внушить ей, что всё, что с тобой происходит, это временно, ты одумаешься, изменишься, у вас будет нормальная полноценная семья. Я очень надеялась, что вы помиритесь. А Том... Ты же все понимаешь, правда? Он бы никогда не пошел против тебя.
— Думаешь, она действительно любит моего брата?
— Не знаю. Последние месяцы она выглядела очень счастливой. Если она носит его ребенка, то это лишь подтверждает мои слова.
— Но чужая фамилия?
— Это может быть псевдоним.
— Зачем?
— Кем она работает?
— Продюсер на CNN, у нее своя передача, выходит по пятницам.
— Возможно, у них так принято — работать с псевдонимом. А может она не хотела, чтобы вы ее нашли.
— Но почему?
— Обижена на твоего брата? Он поступил с ней очень подло.
— Почему же она не сделала аборт? Она одна в чужой стране с тремя детьми. Мам, бред!
— Не сделала, потому что любит его?
— Или замужем за другим.
— Вряд ли, — возразила мама. — Мари очень чувствительная. Я думаю, что она тяжело переживала предательство Тома. А в таком состоянии на мужчин обычно не смотришь. Я вообще удивлюсь, если она в ближайшее время захочет построить с кем-то отношения или создать семью.
— Точно! Именно поэтому эта чувствительная особа после нашего с ней расставания тут же повесилась на шею моему брату?
— Билл, не заставляй меня вспоминать, кто из вас первым связал себя узами брака.
— Это было ошибкой, — резко ответил он.
— За подобные ошибки приходится дорого расплачиваться, сын. В любом случае — сейчас все зависит только от тебя. Я ничего не скажу Тому. Как ты сам решишь, так и будет.
— Я хочу семью, мам, хочу, чтобы было всё, как прежде! Я хочу, чтобы она вернулась ко мне!
— Все в твоих руках, Билл.
Он кивнул.
— Ладно, мне надо еще подготовить для детектива информацию и фотографии. Пойду я.
— Я люблю тебя, сын.
— Я тебя тоже люблю, мам.
Для храбрости он выпил немного виски. Распечатал у администратора несколько фотографий, которые смог найти у себя в почте (потому что Тина когда-то полностью вычистила его ноут от всех фотографий Мари, да как он вообще мог допустить, чтобы эта женщина рылась в его ноуте, идиот!) и все нынешние координаты Мари. Оделся максимально просто и немного небрежно. Он нервничал. Хочет ли он знать, с кем живет его женщина? Хочет ли он знать, чьего ребенка она носит под сердцем? Хочет ли он знать, кого теперь называют папой его дети? У него не было ни одного утвердительного ответа ни на один вопрос.
Детектив уже ждал его. Это был молодой парень, примерно одного с ним возраста. Билл даже засомневался в его профессионализме. Но... в конце концов они с братом тоже рано начали.
— Меня зовут Билл. — Он доброжелательно улыбнулся собеседнику. — Я пробуду в стране еще несколько дней, если быть точным, то до Нового года, поэтому мне принципиально получить информацию так быстро, как это только возможно.
— Слушаю вас.
Билл положил перед ним распечатки и координаты Мари.
— Это моя жена. Ее зовут Мария Ефимова. Она русская. Двадцать второго апреля она забрала моих детей — близнецов Александра и Даниэля, и уехала из Германии в неизвестном направлении. Сейчас она живет в Нью-Йорке, работает на CNN и ее называют Машей Родригес.
— Есть какие-нибудь доказательства, что это именно ваша жена и ваши дети, а вы не поклонник медиа-персоны?
— Боюсь, что в настоящий момент нет. Все доказательства — фотографии, документы — у меня остались в Германии, я как-то не рассчитывал, что встречу ее здесь. Да и, честно говоря, если бы я был ее поклонником, то нашел бы ее без вашей помощи, у меня для этого есть все, кроме ее домашнего адреса. Меня интересует другое. Мария беременна. Скорее всего, это мой ребенок. Она вспыльчивая и любит принимать скоропалительные решения, всегда действует на эмоциях, не думая о последствиях. Возможно, она уехала из Германии уже будучи беременной. От вас мне необходима следующая информация. Во-первых, где она живет. Мне нужен точный адрес, чтобы я имел возможность поговорить с ней и убедить вернуться домой. Второе, мне необходимо точно знать, с кем она живет. Если она замужем, то когда вышла и за кого? В этом случае я не побеспокою ее. И самое главное и, с моей точки зрения, самое трудное — мне надо знать, какой у нее срок беременности. Тогда я смогу понять, чей это ребенок и иметь инструмент давления на нее в разговоре. Сколько времени вам нужно для выяснения этой информации?
— Сейчас всё закрыто из-за каникул. Думаю, через две недели я смогу предоставить вам подробный отчет.
— У меня нет двух недель. Даю вам три дня. За это неудобство я удвою сумму вашего гонорара. Если получится сделать какие-то фотографии ее и детей, я буду счастлив. Единственное, о чем я вас сразу же хочу предупредить — Мария ничего не должна знать о вашем расследовании. В противном случае, она может переехать, и мы ее снова потеряем.
— Это нереально. Узнать ее домашний адрес я смогу в течение часа, максимум двух. Допустим, еще день мне нужен, чтобы добраться до Нью-Йорка и выяснить, с кем она живет. То есть тридцатого декабря вы получите проверенные данные об этом клиенте, возможно с фотографиями. Для того чтобы получить данные из ее медицинской карты, нам необходимо узнать, в каком учреждении она наблюдается и добыть ее карту. В будни, допустим, мы бы потратили на это день, может быть два или три, при совсем сложном случае и закрытой частной клинике. Но сейчас каникулы. Мои люди не смогут достать вам эти сведения. И никто не сможет. После Нового года — пожалуйста. Сейчас, двадцать восьмого декабря, без вариантов.
— Хорошо. Когда вы сможете предоставить мне эти сведения?
— Не раньше пятого января.
Он написал на листке номер своего мобильного и адрес электронной почты.
— Звоните в любое время.
— Все расходы за ваш счет.
Билл ухмыльнулся:
— Только не увлекайтесь.
Весь вечер он бесцельно бродил по городу, гулял по берегу океана, сидел на камнях и слушал прибой. В голове не было мыслей, лишь осознание того, что Мари от кого-то беременна, неприятно давило на нервы. Билл впервые в жизни чувствовал себя самым настоящим рогоносцем. Он был растерян и подавлен — Мари всегда принадлежала ему. Даже когда он говорил обратное, шестое чувство подсказывало, что все это неправда, ему просто были нужны доказательства ее преданности и верности. А сейчас... Ужасное состояние знать, что любимая женщина была с другим, целовала другого, ласкала, позволяла брать себя. «Еще несколько месяцев назад я готова была продать душу за тебя...» Том... Он вероломно влез между ними! Билл посильнее сжал челюсти, не замечая, как сжимаются кулаки. Если бы Том не был его близнецом, он бы жестоко ему отомстил. Никто не имеет права трогать его женщину, мать его детей. А что потом? Смог бы он простить ей измену? Смог бы. Он всегда ее прощал. Не важно, за что. Мари взбалмошная и отчаянная, резкая и несдержанная. Это всегда его притягивало. Его вечно бунтующий ангел и самая ласковая кошка. Она всегда была для него с другой планеты, ни на кого не похожей. Он вспоминал о ней, и мурашки бежали по коже. «Я люблю другого...» Билл усмехнулся — никто и никогда не сравнится с ним, и уж тем более не будет лучше него. А Том... Том всегда будет оглядываться, всегда будет сравнивать, всегда будет проигрывать. Пусть узнает, каково это быть вторым. Второй! Ах, какой каприз судьбы — быть вторым там, где когда-то мог стать первым. Вот только сейчас у Тома всё будет или хорошо, или очень плохо, а он... Билл застегнул куртку под горло и прикурил. Последние месяцы он чувствовал себя очень одиноким. Да, они с головой были в работе, да, вечера проходили в полном отрыве, да, он старался не думать об этом и не показывать вида, но факт оставался фактом — в толпе людей он прятался за многочисленными масками, не показывая истинного лица никому, даже брату (впрочем, брату было не до него). Хотелось чего-то другого... Он видел это «другое» абстрактно, скорее даже знал, понимал, осознавал, чувствовал... надеялся. А потом Мари все перечеркнула одной глупейшей фразой — «Я люблю другого...» И теперь он не знал, что делать. Одно дело, когда он просто искал ее, представлял, как произойдет их встреча, что они скажут друг другу, как поведут себя, поругаются, поспорят, поорут друг на друга, а потом у Мари кончится запал и она сдастся. Она всегда сдается. Он возьмет ее за руку и оттащит домой, и будет любить ее, будет заботиться о ней, будет защищать. Она бы обязательно приняла его любовь и заботу. Если бы не ребенок... Он с какой-то обреченностью вдруг понял, что ему ничего в этом мире без нее не нужно...
В тот вечер он напился в одном из многочисленных баров. Напился так, что наутро не вспомнил, как попал в отель, и кто эта женщина, лежащая рядом с ним. Выпроводив гостью и приняв душ, он вспомнил, что обещал Алану приехать, чтобы обсудить план завоевания мира. Но ему было настолько хреново, что даже думать о том, что придется о чем-то думать, было больно. Между тем, телефон сообщал, что о нем все помнят, а некоторые, не будем показывать на брата пальцем, еще и злятся. Билл набрал Алана, сказал, что его скосил страшный вирус, и снова благополучно завалился спать. Не хочет он сейчас разговаривать ни с кем. Его все раздражают.
— Это ее домашний адрес. — Детектив протянул ему лист с адресом и несколько фотографий.
Билл пододвинул листок к себе и положил на него пачку сигарет, чтобы не улетел от гуляющего по кафе сквозняку. Принялся рассматривать фотографии. Мари была весьма очаровательна в своей беременности. Она сидела на лавочке и ела мороженое, жмурясь на солнышко. Жизнерадостное ярко-желтое пальто и красная береточка. Такой же алый шарфик и, Билл готов был поклясться на Библии, алые перчатки и сумочка. Она улыбалась, наблюдая за гуляющими с какой-то девчонкой детьми.
— Няня? — ткнул он пальцем в девушку.
— Валерия. Ее сестра, — немного настороженно пояснил детектив.
— Сестра? — удивленно посмотрел он на мужчину. — У Мари никогда никаких сестер не было.
— Мои люди опросили соседей. Девушка из Москвы, зовут Валерия. Помогает сестре присматривать за детьми.
— У нее никогда не было сестры. По крайней мере, за тринадцать лет совместной жизни я ни разу ни о каких сестрах не слышал. Это няня.
— Она представляется сестрой Марии. Но у меня для вас есть одна не очень хорошая новость. Вы... — Он выдержал паузу. — ...погибли.
— В смысле? — Билл снова оторвался от фотографий.
— Мария вдова. Ее муж погиб в автокатастрофе.
Он усмехнулся:
— Какая неприятная неожиданность. И давно я погиб?
Детектив открыл рот, чтобы ответить, но Билл остановил его жестом.
— Дайте-ка угадать! Полагаю, что восемь месяцев назад, когда она с двумя детьми пересекала океан. — Он отложил фотографии.
Мужчина улыбнулся и кивнул.
— Окей, хорошая легенда. Вдовы ценятся выше, чем беременные жены, сбежавшие от отцов своих детей. Вдовы, знаете ли, не вызывают настороженности и ненужных вопросов у социальных служб. Этот ребенок живет у нее? — ткнул пальцем в няню.
— Да.
— Понятно. Скорее всего, Валерия нелегалка из России. Она следит за детьми и полностью ведет домашнее хозяйство. Низкую оплату Мари компенсирует ей жильем и питанием.
— Хотите сообщить об этом полиции?
— Нет-нет! Что вы? Моя семья в Германии помогала ей финансово. Думаю, в Штатах она круглосуточно работает, чтобы прокормиться. Валерия слишком молода для няни. Мари никогда бы не взяла на работу такую юную девушку, если бы у нее были средства на нормальную профессиональную няню. И у Мари никого нет. Иначе, она бы нашла кого-нибудь пострашнее исключительно из чувства безопасности. Кто еще живет с ними?
— Никого. По крайней мере, соседи никого не видели. Правда, одна престарелая миссис рассказала, что несколько раз видела, как Марию подвозит до дома какой-то белый господин. Иногда господин поднимался к ней, иногда просто высаживал ее у дома и уезжал. Мои люди этого господина не видели, поэтому за точность информации я ответственности не несу.
— Вы спрашивали у миссис, как выглядел тот господин? Высокий, статный, черноволосый и кареглазый... — Он неожиданно понял, что под это определение может попасть слишком много людей. Запнулся на секунду, а потом неуверенно добавил: — Породистый...
Детектив быстро закивал:
— Да-да, она также сказала — породистый и явно богатый.
Билл кивнул, рассеянно глядя в сторону, потом презрительно усмехнулся:
— Мы эту мразь искали больше полугода, — пробормотал тихо. Пояснил: — Это ее друг. Он помог ей уехать. Сейчас они работают вместе. Родриго Гарсия. Можете проверить его, если есть желание. Что с беременностью?
— С беременностью пока ничего. Мои люди работают.
— Работайте. Мне нужен срок. От этого очень многое зависит. И постарайтесь еще что-нибудь узнать о ней и том загадочном господине. Не снимайте наблюдения.
Билл протянул конверт с деньгами.
— Киньте мне фотографии в электронном виде на почту. Отправлю матери. Пусть убедится, что с ее внуками все в порядке.
Детектив достал из портфеля конверт размером побольше:
— Вот тут половина отчета и диск с фотографиями и видео. Вторую половину отчета я вам предоставлю, когда всё выясню про ее беременность.
Билл еще какое-то время в одиночестве посидел в кафе, выпил чашку кофе и прочитал отчет. Надо лететь в Нью-Йорк. Зачем? А черт его знает. Просто надо лететь в Нью-Йорк и точка. Надо быть поближе к ней, пока она опять куда-нибудь не сбежала.
Из-за рождественских и новогодних каникул добраться до Нью-Йорка оказалось сложнее, чем он думал. Поэтому билет на самолет удалось взять только на следующую ночь. Зато за оставшееся утро Билл сделал больше, чем за последние дни, — Том остался доволен. Билл и сам собой гордился: Алан принял все его предложения и идеи, а финансовая сторона вопроса была решена столь чудесно, что по этому поводу они даже выпили за обедом. Мари была права, когда говорила, что если они будут заниматься студией вдвоем, то дела не пойдут в гору, а полетят в небо. Потом он распрощался с компаньоном и отправился в отель, готовиться к отъезду: для Тома — на рождественский шопинг, для Алана — на празднование семейного нового года в Германию.
Отель находился недалеко от улицы, где жила Мари. Накануне он полночи выбирал район так, чтобы исключить случайную встречу, но жить максимально близко к ней. Если верить карте, то рядом не было ничего такого, что могло бы заинтересовать Мари — ни больших магазинов, ни детских центров или площадок. Путь на работу находился с противоположной стороны, поэтому вряд ли она забредет сюда просто так. Немного устроившись, приняв душ и переодевшись в неприметную одежду, он отправился на «охоту».
Ее дом он нашел достаточно быстро. Обследовал территорию, выяснив, где обзор лучше всего. Попытался вычислить окна ее квартиры, но вскоре понял всю бесполезность своих расчетов — похоже, окна выходили во двор. Но это даже хорошо — так он может подойти к дому безбоязненно, Мари не увидит его из окон.
Часы текли очень медленно. Билл быстро замерз под моросящим дождиком и холодным ветром. Он пытался согреться, то прыгая вокруг лавочки, на которой сидел, то выпивая очередной огромный стакан кофе из ближайшего «Старбакса». Он вспоминал, как когда-то они с Томом уже искали ее, следили, прятались. Как его разрывала от ревности мысль, что она живет в доме мужчины, и, возможно, между ними есть связь. Как ему было плохо и одиноко в больнице, и он мечтал видеть у своей постели только одного человека — свою Мари. А что сейчас? Вот он увидит ее. Допустим, подойдет. Что он ей скажет? Что она ответит ему? Она ждет ребенка от другого. Возможно, от его брата. И что теперь делать ему? Отдать свою женщину брату? Но почему он должен уступать? Ведь это его женщина, его дети, его жизнь. С чего бы ему делиться с кем-то своим счастьем? Билл раз за разом проговаривал всё, что хотел ей сказать. Только уже не так спонтанно, как в прошлый раз, не на такой внутренней истерике, а спокойно, уверенно. Он придумывал слова, противопоставлял ее ответам свои аргументы, старался не нападать, но защищаться. Итак, он придет и что скажет? Нет-нет, не так. Он придет и как поведет себя Мари? В прошлый раз она закрылась и намеренно старалась сделать ему неприятно. Что будет в этот раз? Если прийти без приглашения, то она снова стрессанет и выставит колючки. А если позвонить и назначить ей встречу, где гарантия, что через полчаса она не покинет эту квартиру и не улетит в неизвестном направлении? Нет такой гарантии...
«Я люблю другого...» — эта фраза была выжжена у него в подсознании. Он не поверил ей. Мари намерено била по его болевым точкам. Том, Том, Том через слово. Она отлично знала, как он бесится с этого. Сейчас она беременна, беременна не от него, значит, одними колючками дело не обойдется, в ход пойдет яд и острые зубки. Нет, идти к ней нельзя. По крайней мере, не предупредив ее заранее о своем визите, чтобы она успела морально подготовиться. Да и нельзя ей сейчас волноваться. Он болезненно поморщился, когда в памяти вспыхнула картинка двухлетней давности... Билл никогда никого не приводил домой. Гостиницы, машина, клубы — да, но вот домой никогда и ни под каким предлогом. Дом — это его нора, в которую нет доступа посторонним. А тут они с Тиной приятно начали проводить время в пятницу, потом зачем-то заехали к нему в субботу и зависли до понедельника. Когда Тина звонила в понедельник его брату и жалобным голосом жаловалась на недомогание, он испытывал почти физическое удовольствие — окружающие так заебали его своим контролем и нравоучительными советами, как ему жить, что он считал едва ли не своим долгом сделать им всем какую-то гадость. Особенно Тому и Мари. Брата он в глубине души ненавидел за все его успехи, за то, что смог, поднялся, за то, что в глазах окружающих на фоне успешного близнеца Билл стал неудачником и полным дерьмом. А Мари он ненавидел за то, что она не видела в нем личность, все время опекала, носилась с ним, принимала за него решения, что-то делала и... у нее это получалось. Он несколько раз пытался донести до нее мысль, что она таким образом унижает его мужское достоинство, но Мари к его удивлению проявляла просто феерический тупизм, заявляя, что она все это делает во благо их семьи. Билл хотел стать взрослым. Хотел что-то делать сам, хотел самостоятельно отвечать за свои поступки, хотел сам получать результат, и чтобы во всем этом не участвовала всегда понимающая мамочка Мари. Ему было тесно с ней, она как будто мешала расти и развиваться, всегда спешила на помощь, подкладывала соломку, поддерживала за ручку. Он же стремился к независимости, хотел падать сам, разбиваться сам, возрождаться сам. И он безумно боялся упасть в ее глазах. Когда они с Мари познакомились, он был звездой, сиял с вершины. Да, слишком молодой, да, слишком неопытный, но самостоятельный, успешный, всегда добивающийся поставленных целей. А потом началась полоса неудач — сначала группа прекратила свое существование, потом начали проваливаться все его проекты, Мари давила ему на мозги с успешным Томом, иногда привлекала брата на помощь. Из-за этого они с Мари часто ругались, а история с домом и оплатой Томом долгов вообще капитально его выбесила. Нет, Билл и сам старался выкрутиться, но поступок Мари ужасно унизил его. Она словно нарочно лишний раз подчеркнула, что он тупой неудачник, что на него нельзя положиться, что он никчемное чмо, неспособное даже сохранить свой дом. Билл тогда устроил безобразнейший скандал, но даже сейчас, по прошествии двух лет, он был твердо уверен, что во всем был прав — она не смела лезть в его дела, не было у нее на то его разрешения. Потом его понесло окончательно. Он всем старался доказать, какой же он урод. Хотели видеть его таким? Пожалуйста! Получите! Он всё делал ей назло, злился и срывался на ней, не упускал возможности уколоть и простебать успешность брата, словно во всех своих достижениях Том обязан Мари. Биллу нравилось, как она оправдывается, ластится, виновато заглядывает в глаза. Но он все равно думал, что это все напускное, что Мари больше не верит в него, относится слишком снисходительно, живет рядом только из жалости. Ему казалось, что она не простит ему слабость и неуверенность в себе, уйдет к Тому, который в тот момент так уверенно карабкался вверх. Он был лишним в их жизни, бельмом на глазу. Из-за этого он рвался прочь. Куда угодно, лишь бы прочь, подальше от нее, от успешного брата, от осуждающих интонаций матери. Тина казалась ему идеальной — милая, веселая, инфантильная. К тому же она работала у Тома, ее отлично знала Мари и... Мари всегда о ней плохо отзывалась — именно это и надо, чтобы разозлить мамочку посильнее. То, что его связь с Тиной — это своего рода некоторый протест против брата и Мари, он понял не сразу. А когда понял, то даже возрадовался — брат будет беситься, что он променял Мари на пустышку Тину, а Мари взорвется от негодования и обиды, потому что ничто не оскорбит ее так сильно, как его отношения с Тиной. Для него это было своеобразной игрой. Он внимательно следил, как мрачнеет Том, понимая, что брат загулял по-черному, как при нем изворотливо врал Мари, что близнец ночевал у него, как потом смешно выговаривал ему. Билл зачем-то стравливал их, подставлял Тома, давая Мари понять, что брат врал. Он видел, как Мари теряет почву под ногами, как мечется, переживает, как еще больше старается его опекать, угодить, меняет тактики поведения. Он наблюдал за ней, придумывал новые способы уколоть. Он чувствовал себя ученым, который ставит опыт над мартышкой, проверяя ее реакцию. О, реакции у Мари были бурные! Он очень часто оказывался доволен результатом. Билл понял, что заигрался, когда едва не потерял ее. Мари застыла на пороге спальни в тот момент, когда он вот-вот должен был кончить. Он заметил и ее белое лицо, и широко распахнутые глаза, и приоткрытый рот, который она закрыла рукой. Застигнутый врасплох, он наорал на нее так, как еще никогда не орал. Она что-то пробормотала в ответ и ушла, а через час ее забрала скорая. Перед уходом врач сказал, что состояние критическое, если им не удастся стабилизировать женщину, то возможно им придется спасать кого-то одного — или мать, или детей. В тот момент Билл почувствовал себя абсолютным дерьмом и дал себе слово, что если все обойдется, он сделает всё от себя возможное, чтобы сохранить их разваливающуюся семью. Несколько недель он очень старался быть хорошим мужем и отцом. Но... всю жизнь он брал, получал, требовал, всю жизнь он был в центре вселенной, королем-солнце, всю жизнь он разрешал баловать себя, любить себя, заботиться о себе, и он совершенно не умел заботиться о других. У него это не получалось. После произошедшего Мари стала какой-то чужой, отстраненной, холодной, она полностью ушла в детей, они не говорили с ней, как раньше, он спрашивал, но она отделывалась общими, ничего не значащими фразами. Между ними пропало доверие. И искорка... Билл был растерян. С одной стороны ему очень хотелось, чтобы всё было, как раньше, при этом он понимал, что как раньше уже не будет. Мари была какой-то сломанной, вызывала жалость и чувство стыда. Она была ходячим упреком последних месяцев его жизни. На ее фоне сияла счастьем Тина — красивая, ухоженная, всегда веселая, готовая на любую авантюру. Билл рвался к свету, его страшила чужая тьма...
Сейчас он не хотел напугать ее своим внезапным визитом, боялся причинить вред нерожденному малышу, ведь если это ребенок брата и Мари потеряет его, то Том собственноручно удавит близнеца. Надо действовать как-то иначе, тоньше, аккуратнее. Билл улыбнулся пришедшей неожиданной мысли — а что если назначить ей встречу в том же «Старбаксе», скажем, завтра, и отправить приглашение по почте, оставив ей место для маневров? Сначала она испугается, начнет беситься и плеваться ядом, но решения принятые глухой ночью обычно теряют свои силы при свете дня, поэтому к моменту встречи она будет совершенно адекватной. Тогда они смогут спокойно поговорить, он поймет, чего она хочет, о чем думает, и можно будет принять решение о своих дальнейших действиях — или они снова будут вместе, или он ее больше не побеспокоит. А чужой ребенок? Об этом он подумает позже. Как говориться: война маневры подскажет. А Том? Вот с Томом была загвоздка. Брат любит ее, любит очень сильно, искренне, и хоть после отъезда Мари тема их взаимоотношений вообще (и с Мари в частности) стала строжайщим табу, Билл не понимал, как теперь они с Томом будут ее делить. Том больше не уступит. Пусть он произнес это на эмоциях в момент их ругани, но близнец очень четко дал понять, что пойдет к ней по трупам. Самым лучшим его решением сейчас было бы собрать свои вещи и улететь в Германию, оставив Мари там, где она находится, и ничего и никогда не говорить брату. Пусть Том ее дальше ищет, с какой стати Билл должен помогать сопернику?
Промокнув и замерзнув окончательно, но не дождавшись ни Мари, ни няни с детьми, он решительно подошел к подъезду и набрал в домофоне код ее квартиры. Длинный звонок, на который так никто и не ответил, возвестил о том, что дома никого нет. Билл рассмеялся — почему он сразу не додумался позвонить ей, тогда не надо было бы торчать весь день на холоде у пустой квартиры?
Он вернулся в отель, заказал плотный ужин, выпивку и залег в горячую ванну, прогревать продрогшее тело. Как все мерзко выходит. Еще эта чертова Тина до сих пор мотает ему нервы. Отношения, начавшиеся исключительно из-за желания насолить Мари, едва не разорили его и не оставили без семьи, опозорив на весь мир. Зачем он женился? Когда Мари ушла, он ждал ее домой. Думал, что вот она сейчас позлится и прибежит. Билл подумывал заблокировать ей кредитку, чтобы ускорить момент возвращения, но так и не сделал этого — насколько он знал, у нее не было никаких сбережений, все счета у них всегда были общими, а оставлять мать своих детей голодать не входило в его планы. Периодически ему звонила мама и пыталась убедить помириться с Мари, рассказывая, что та в черной депрессии, постоянно рыдает, ни черта не ест, и мама очень боится за ее душевные и физические силы, поэтому, если бы Билл пришел и забрал ее домой, то всем было бы только лучше. Билл вредничал, вставал в позу и отшивал родительницу — Мари должна вернуться сама, он достаточно за ней побегал. Мари не возвращалась, не звонила, зато он регулярно получал круглые счета и нагоняи от родителей, что он безответственный моральный урод.
О том, что он собрался жениться, Билл старательно раструбил всем общим знакомым. Спасибо Тине, которая радостно помогла ему в этом деле. Нет, он вовсе не собирался жениться на Тине по-настоящему, девушка была хоть и милой, постоянно подпитывала его уязвленное самолюбие порциями лести, но Билл не видел себя в роли ее мужа и отца ее детей. Он вообще не видел себя рядом с ней. Но это была единственная и самая действенная возможность вернуть Мари. Он с нетерпением ожидал ее звонков и истерик. Он знал, Мари не пропустит такого события, обязательно придет и устроит скандал, ведь она столько лет мечтала выйти за него замуж, а тут такой облом — ее любимый мужчина женится на такой недостойной пустышке, как Тина! Билл даже вспоминал, как однажды они вместе рассматривали свадебные церемонии и обсуждали, как бы хотели провести этот праздник, но тогда они не пришли к какой-то общей идее — Билл хотел помпезно и громко, шикарно, Мари мечтала скромно и романтично, где-нибудь на далеком острове только в кругу самых близких друзей, поэтому свадьбу решили немного отложить. И вот теперь он женился, как хотел — громко, помпезно, шикарно. Только на не Мари. Нет, она не пропустит. Одно ее слово — и он все отменит. Пусть только придет и скажет. Он сразу же всё отменит. Она не пришла. В свой самый торжественный день в жизни он стоял среди гостей, чувствуя себя бесконечно одиноким, понимая, что снова заигрался и, кажется, проиграл сам себе. Родственники проигнорировали его свадьбу в полном составе. Он безуспешно пытался дозвониться до Тома, в итоге выловил только мать, которая сообщила, что детей забрал Югендамт, извинилась, сказав, что свадьба у его сына еще не последняя, а внуков она может потерять навсегда, поэтому было бы здорово, если бы отец детей приехал к ним и помог, потому что, как ни крути, но Том вытащить их не сможет. Билл ответил, что у Мари есть его телефон, если ей надо, то пусть звонит, а он за ней уже достаточно бегал и больше бегать не собирается. Мари так и не позвонила. Он не выпускал телефон из рук, все время проверял, нет ли пропущенных звонков. Но она так и не позвонила. Потом был дед, и он готов был провалиться сквозь землю от стыда, и вечерняя истерика Тины по поводу испорченного брачного ложа. Билл был в какой-то прострации, ему казалось, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим Биллом, который не имеет никакого отношения к Биллу настоящему. А еще его грызла ревность — опять Том вышел героем, а он оказался полным дерьмом и неудачником. Всегда и во всем Том первый! А он, Билл, тупое, жестокое дерьмо, насравшее на собственных детей и свою любимую женщину.
Тина оказалась не такой дурехой, как он думал. Она достаточно уверенно манипулировала им, и он не всегда это понимал. Годы жизни с Мари приучили его к тому, что дома можно расслабиться и доверять. Он расслаблялся и доверял Тине, прислушивался к ее словам, придерживался ее советов. Да, она совершенно права, Том объявил ему войну и активно действует, настраивая родителей против него. Может быть, Билл и не верил бы ей, если бы Том едва ли не каждый день не доказывал ему правоту Тины. У Тома блестели глаза и появилась тайна, которую он тщательно скрывал от брата. Но близнеца невозможно провести! Если раньше Том постоянно что-то говорил о Мари, то теперь из него невозможно было вытянуть ни слова. Все новости о ней Билл узнавал от матери — он знал, что дети начали ползать, что Мари работает, что Том нашел хорошую няню, что Том нашел хорошую квартиру, что Том очень заботится о его детях, что они очень любят Тома, что Том опять для всех Супермен и Бэтман, а он мерзкое дерьмо, забившее на любимую женщину. А когда еще выяснилось, что Мари не брала у него ни цента денег, а все это время ее содержал Том... Для Билла это был удар по яйцам. Гордая, да?! Гордая! Решила доказать, что и без него выживет, да?! Его самолюбие еще никогда не было так уязвлено. Его кошмар постепенно становился явью. Чертов Том! Какого хрена он лезет в их отношения?! Какого хрена он путается у него под ногами и мешает его женщине вернуться домой?!
Когда Мари арестовали и обвинили в покушении на Тину, Билл, конечно же, не поверил ни единому слову следователя. А потом подумал-подумал, и решил, что Мари вполне могла таким образом избавиться от соперницы. И хоть подобные войны не в ее характере, но чем черт не шутит? Билл светился от счастья несколько часов, в глубине души гордясь, что ради него Мари пошла на преступление, значит, еще любит, значит, расчищает себе дорогу, значит, вернется и все будет по-старому. Она смотрела на него перепугано, с надеждой, он знал, чего Мари ждет, и готов был пойти против всех, чтобы вытащить ее из этой передряги. Вот только надо посмотреть, как себя поведет Бэтман. Сейчас следователь устроит им очную ставку, и Билл все увидит своими глазами. Вместо Бэтмана прилетел адвокат Бэтмана. Билл ужасно разозлился. Он наговорил какой-то откровенной херни, раскатав адвокатишко, вошел в раж и не смог вовремя остановиться. А когда все-таки захлопнул рот, то увидел ее глаза — пустые и потерянные, как у брошенной собачонки. Билл смутился. Он с трудом удержался, чтобы не кинуться к ней, не обнять и не начать вымаливать прощение. Но она же все понимает, правда? Она знает, что он не со зла, что это просто он... он назло... Да-да, это он делает назло Тому! Нет, она же не думает, что он действительно хочет ее посадить? Это же глупость! Нет-нет, она так не думает... Она же знает, что он все равно ее любит и всегда за всё прощает. Мари умная девочка. Она не будет думать такие глупости.
Через пару недель они снова увиделись в том же месте. И Билл был поражен тому, как она изменилась. Он физически почувствовал измену. Нет, он не выдумал измену, как много раз выдумывал до этого, не выдал желаемое за действительное, не прикрыл агрессивным нападением свой загул, Билл просто посмотрел на нее и мир внутри треснул. На ум пришла глупейшая мысль, что если долго долбить по стеклу, рано или поздно его разобьешь. Он, кажется, разбил... Билл видел, как Мари флиртует с адвокатом, откровенно провоцирует и дразнит. Она вела себя самоуверенно и вызывающе. Взгляд стал хищным, оценивающим. Он слишком хорошо знал этот пустой взгляд жаждущей секса женщины. С ужасом Билл осознал и еще одну вещь — он потерял ее. Он мысленно взвыл, прожигая дыры ненавидящим взглядом в адвокатишке. Он снова заигрался и упустил последний шанс вернуть свою любимую женщину. У него был шанс! Он же видел, что она ждала, смотрела с такой надеждой, верила в него, а он... Надо срочно что-то менять. Если он не остановится, этот театр одного актера сломает всю его жизнь. Надо немедленно брать себя в руки и менять свою жизнь. Возможно, с Мари еще не все потеряно. Он сможет все исправить. Он убедит ее вернуться, он заслужит ее доверие. Он все исправит. И начнет он с Тины. Всё, спектакль окончен. Пора возвращаться домой.
На следующий день он не стал скакать под окнами, ожидая, когда же кто-то выйдет гулять. Он честно подошел к домофону, с минуту послушал веселую трель и понял, что никого нет дома. Интересно, куда они уехали? В душу закралась паника — а вдруг она почувствовала слежку и съехала с квартиры? Или, может быть, детектив обманул его и дал не тот адрес? Билл не знал, что делать. Он покружил по окрестности, понял, как попасть во внутренний двор и примерно рассчитал, где могут находиться ее окна. Он придет сюда вечером, когда стемнеет.
Окна были темными.
Ну что же, по крайней мере, теперь он точно знает, где она живет.
Весь день второго января Билл снова провел у ее дома. Мари русская, а русские отмечают новый год. Значит, она могла у кого-то задержаться. Впрочем, не надо быть детективом, чтобы понять, кто может отмечать новый год вместе с ней и у кого именно она зависла. С таким животом далеко от дома она тоже уже не отойдет, никуда не поедет, никаких стрессов от дороги и отелей. Стало быть, она где-то поблизости... Возможно, вывезла детей к океану, но в такую мерзкую погоду там делать нечего. Он сидел в «Старбаксе», пил кофе, ковырялся в морковном торте и поглядывал на подъезд. Сегодня народу на улице значительно больше, много детей, мам, влюбленных парочек. Билл чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Эдакой грязной лужей, состоящей из сопливой слизи. Примерно на третьем глотке кофе он пришел к мысли, что в одиночестве надо очень четко осознавать, что ты один, потому что так получилось, никто в этом не виноват, и ты никак не можешь повлиять на эту ситуацию. Нет, не потому, что ты какой-то моральный урод, кривой, косой и лопоухий, не потому, что окружающие вокруг тебя слишком привередливые и им впадлу общаться с тобой, а потому, что судьба, карма... Ведь любят ни за что-то, а просто так. Поэтому если ты один, значит ты всего лишь маленький плюсик к процентам той самой статистики про одиноких людей. Игрушка богов, которые забыли придумать для тебя пару. Хотя нет, он лукавил сейчас самому себе. У него была пара. Вот только... Холодный дождь по капле тихо умирал в земле...
Перед возвращением в отель, Билл еще раз решил подойти к заветной двери и послушать трель ее домофона. Он знал, что никого нет дома, просто хотелось быть чуть-чуть ближе к ней. Он пересек улицу и... Это было действительно шестое чувство. Билл притормозил и спрятался за кадушку с разлапистым высоким тисом у заборчика полисадника. У подъезда Мари остановилось такси. Сначала из машины вышла девчонка, которую он видел на фотографии, следом за ней выскочили дети. Она что-то сказала мальчикам. Они кивнули и принялись смирно стоять на месте. Мари выбралась из машины очень неловко. Распрямила плечи, потянулась. Со спины она была все такой же тонкой и аккуратной, может быть, совсем чуть-чуть поправилась. Зато в профиль живот выпирал так, словно она проглотила воздушный шарик. В прошлый раз, когда она носила близнецов, Мари расплылась во все стороны и выглядела ужасно, ему даже стыдно было появляться с ней в людных местах, не говоря уже о том, чтобы видеть ее дома или, не дай бог, заниматься с ней сексом. Он разочарованно ухмыльнулся. Внутри нее один ребенок. И вряд ли он от Тома. От Тома была бы двойня. Или здесь залетела, или потому и сбежала от брата, что рога ему наставила. А может это вообще ребенок от адвоката? Нет, Тому решительно нельзя знать, что он ее нашел. Пусть верит, что Мари — святая. Пусть она такой и останется в памяти брата. Шофер достал из багажника чемодан и несколько разноцветных сумок (с подарками, как понял Билл). Девчонка раздала цветные пакеты детям, сама взяла чемодан. Один мальчик послушно пошел по ступеням к двери, второй развернулся и побежал в сторону Билла. У Билла все оборвалось внутри. Сейчас Мари пойдет за сыном и увидит его. И что будет?
— Даня! — крикнула Мари. — Даня, стой!
Билл во все глаза смотрел на приближающегося ребенка. Даниэль несся прямо на него. В голове Билла мелькнула картинка, как когда-то они с Томом уже следили за Мари, и в тот раз их чуть не спалила соседская собачонка. Сейчас же к нему резво несся сын, и Билл тупо не понимал, что делать — то ли шокировать его мать своим появлением, то ли продолжать изображать из себя тень отца Гамлета. Даниэль поравнялся с ним, заметил и перепугано шарахнулся в сторону.
— Даня! — быстро шла следом Мари.
Дэнни удивленно смотрел на Билла. Билл широко улыбнулся и приложил палец к губам.
— Иди к маме, — сказал тихо, но отчетливо, по-немецки.
— Иди сюда немедленно! — сердилась Мари.
Ребенок попятился назад, показывая на Билла пальцем.
— Даня! Да, красивая елка! Как у нас дома. Идем! — она схватила сына за руку и повела за собой.
Малыш сопротивлялся, оглядывался и показывал пальцем на тис, за которым прятался мужчина. Билл улыбался, глядя на них сквозь ветки. Сердце гулко стучало в ушах.
Билл вернулся в отель в странном состоянии — с одной стороны ему было хорошо и радостно, как после дождя, когда выглядывает солнце, а с другой... Он очень боялся. Правда, не понимал, чего именно... Хотелось радоваться и крушить, смеяться и кричать, обниматься и бить. Он забрал на ресепшен ключ от номера и подцепил бесхозно валяющуюся на стойке тоненькую резинку, какими перевязывают деньги. Черт! Мари была в метре от него. Адреналин снова ударил в уши. Выйди он из-за тиса, и всё, никуда она бы не делась. Только руку протяни, и птичка его. Нет, нельзя так рисковать. Мари может потерять ребенка, а если, не дай бог, это ребенок брата, то он еще и близнеца потеряет. Если, конечно, Том узнает об этом ребенке. Билл хищно улыбнулся своему отражению в зеркале лифта, резко натянул резинку на пальце... Она лопнула и пребольно ударила его в бровь. Билл ойкнул, ухватился на ушибленное место и недовольно посмотрел на отражение.
— Сам урод! — сообщил перекошенной роже напротив. — Вот и я, кажется, так же... Тянул, тянул и перетянул... — добавил филосовски. — Что делать-то?
Лифт звякнул, сообщая, что привез его на нужный этаж. Билл вздохнул и вышел. Надо завтра все-таки пройтись по магазинам: шопинг-терапия всегда успокаивала его травмированную жизнью нервную систему.
Следующие два дня он видел свою семью еще пару раз. Первый раз Билл из «Старбакса» наблюдал, как девчонка гуляет с близнецами на детской площадке через дорогу, потом к ним вышла Мария и села на лавочку (на которой ее и сфотографировали детективы в прошлый раз) к нему лицом. Девчонка засуетилась вокруг нее и, оставив детей, побежала... в «Старбакс». Билл напрягся, зачем-то надел очки и, повернувшись всем телом к окну, превратился в Большое Ухо. Сердце снова бешено колотилось в груди, руки вспотели, а на лбу выступили капельки пота.
— Как обычно, — попросила девушка, едва переступив порог кафе.
— Лед пару кубиков? — явно улыбался ей парень-бармен.
Забавно, они ее знают. Мыслимо ли? Тут же такой поток людей.
— Возьмешь детям печеньки? Очень свежие и вкусные. С фисташками.
— Если нальешь молока. Теплого.
— Исключительно ради тебя, — засмеялся парень.
Оу, да у нас роман. Забавно.
— Чай «Сладкий дикий апельсин» для Марии, — громко сообщил парень, и добавил почти интимно: — И молоко для Дэнни и Алекса. С печеньем.
— А для меня? — кокетливо поинтересовалась Валерия.
Парень ответил очень тихо. Валерия засмеялась. Билл сделал вывод, что сегодня вечером Мари будет дома одна.
— А для тебя самый вкусный в мире эспрессо, — произнес ласково. — Ты донесешь или помочь?
— Помоги, — игриво.
— Стив, подмени меня, — тут же потребовал парень у коллеги. — Помогу клиенту заказ отнести.
Билл аккуратно обернулся. Парень поставил стаканы на подставку и пошел за девушкой, которая несла блюдце с печеньем для детей. Однако, они неплохо устроились. Вон служащих «Старбакса» прикормили, те им заказы лично доставляют.
Мари широко улыбнулась, когда парень протянул ей чай. Они перекинулись несколькими фразами (то есть Мари его знает — решил Билл). Валерия достала влажные салфетки, вытерла руки детям, посадила их на лавочку рядом с матерью и дала каждому по стаканчику молока и печенье. Парень еще немного поболтал с ними и вернулся в кафе.
На следующий день Билл увидел только Валерию и детей. Он предположил, что они выйдут гулять часов в десять утра, как вышли вчера, и не ошибся — в начале одиннадцатого сорванцы со всех ног бежали к горке и качелям. Второй раз они выйдут ближе к вечеру, видимо после обеда и дневного сна, как опять вышли вчера. Девчонка — молодец, у мальчиков режим. В кафе за молоком и печеньем она больше не бегала, да и парня того не было.
— Это информация из медицинской карты Марии. — Детектив протянул ему распечатки. Они сидели все в том же «Старбаксе», в котором Билл провел последнюю неделю.
Он жадно пролистал страницы, пытаясь найти нужную ему информацию.
— Десятая страница, — подсказал детектив. — Я попросил сделать сводную таблицу.
Билл быстро нашел нужную страницу.
«Дата начала последней менструации: 6 апреля т.г. Предполагаемая дата зачатия: 16 апреля т.г. Акушерский срок беременности: 39 недель и 6 дней относительно даты последней менструации. Возраст плода: 37 недель и 6 дней относительно даты зачатия. Предполагаемая дата родов: 11 января. Наиболее вероятные сроки родов: с 27 декабря по 25 января».
— День рождения Сьюзен... Апрель, апрель... Число... — бормотал Билл, пытаясь вспомнить, когда же у Сью день рождения. — Понедельник... Это я точно помню.
Достал телефон и посмотрел на даты. Шестнадцатое апреля... И день рождения Сьюзен. Том был у Мари. Сьюзен тогда обзвонила всех из-за того, что Том не вернулся домой с гастролей, а уехал куда-то ночью, как сказал ей Крис. Билл прикрыл близнеца. Знал бы он, у кого завис брат, лично бы нашел его и отпинал к «золотой девочке»...
— Это точно? Информация проверена? — спросил с надеждой.
— Да. Из Германии Мария уехала уже будучи беременной.
— Значит, она родит в течение ближайшей недели?
— Врач поставил срок 11 января. Все зависит от организма женщины. Это полный отчет с фотографиями, видео, финансовый отчет по затратам на поездку, — мужчина протянул папку с документами.
Билл подцепил ногтем обложку и краем глаза глянул на счет.
— Оставьте мне ваши реквизиты, я переведу деньги сразу же, как доберусь до своего ноутбука.
— Они в папке.
— Спасибо за хорошую работу.
— Обращайтесь, — улыбнулся мужчина.
Они обменялись рукопожатиями, и детектив откланялся.
Билл почувствовал острую потребность что-нибудь выпить крепкого и побольше. Черт побери... Он не готов к такому повороту событий. Он действительно не знает, что делать, и не готов. Том ночевал у нее в тот день. Уехал среди ночи. Сорвался в один миг... Среди ночи? Позвала? И он сорвался среди ночи? Что между ними происходит? Ревность опять закипела в венах. Надо успокоиться. Ему сейчас надо немного выпить и успокоиться. Выпить совсем чуть-чуть.
Бутылка виски прекрасно согрела его в морозную зимнюю ночь. Билл шагал по улицам широким шагом и хищно поглядывал на прохожих. Чертов Родриго! Это он увез его женщину! Эти люди вокруг видят его женщину каждый день! Этот город смотрит на нее, улыбается витринами, подмигивает огнями. Эти мостовые куда-то ведут его детей. На этих стульях и скамейках они отдыхают. А он? А Том? А мать? Они там сходят с ума, потому что один мерзавец украл его женщину и детей и увез на край света! Он даже украл у них больше, чем они имели! Он украл у них нерожденного малыша! Узнать бы, где он живет, поехать к нему и набить морду. Билл отправил пакет с бутылкой в урну. Надо ехать в отель и ложиться спать. Утром голова будет светлой.
Билл еще раз тщательно сверил цифры на бумаге и в форме он-лайн банка. Все сходится. Он нажал кнопку «Перечислить» и закрыл окно. Еще раз пролистал отчет, посмотрел фотографии, прочитал медицинское заключение. Мари была такой хорошенькой, светлой. Он давно ее не видел такой спокойной и улыбчивой, словно светится изнутри. А Том? Том был мрачен последние несколько месяцев. Они жили вместе в его квартире, потому что Билл в какой-то момент испугался оставлять брата одного. Том был невменяемым. Бросался на людей, ссорился со всеми. Летал то в Канаду, то в Россию, иногда неделями не появлялся в стране. Уходил куда-то из дома, полностью забил на работу и группу. Сначала Билл растерялся — что делать, куда бежать, как его спасать, а потом понял, что Тому сейчас надо дать возможность что-то делать, иначе он сойдет с ума. Пусть бегает, суетится, ищет ее, а Билл пока не даст ему упасть. Студия и группа — это детище близнеца. Не будет студии, разорят неустойки группу и всё — Том погибнет. Студию подхватил Карл. Билл занялся группой. Тут, конечно, тоже все было не слишком гладко. После того, как в прессе прошла информация про «счастливого отца семейства», который по одним источникам расстался с несчастной матерью ради «золотой девочки», а по другим — бросил «золотую девочку» ради счастливой матери своих детей, у них отменился ряд концертов. Билл понимал, откуда ноги растут у этих отмен, мертвой хваткой вцепился в авансовую часть платежей и не уступил ни цента, еще и Йоахима на них натравил, потребовав оплатить неустойку за сорванные концерты. Ход был смелый и отчаянный, а главное, если закрыть глаза на общее хреновое положение дел, почти прибыльное — они никуда не поехали, не напрягались, но зарплату получили. Да, меньше, чем ожидали, но все же. Потом Том успокоился, завязал с перелетами и засел в студии. Билл знал, что он пытался через знакомых найти Родриго. Брат был уверен, что если найдет этого мужика, то найдет и Мари. Поэтому он просто ждал любую информацию. Билл вел переговоры, заключал договоры на новые концерты, проверял дела на студии, оплачивал счета. В свободные вечера они с Георгом и Густавом что-то репетировали, искали интересные решения. Том насочинял кучу баллад, которые обещали утопить мир в соплях и слезах. Им было комфортно вчетвером, они вместе пили пиво, зависали в барах, обсуждали текущие дела. Стало как прежде. От этого на душе Билла было хорошо и спокойно. Даже скандал Тома с Бригманном на них серьезно не отразился. Честно говоря, Билл думал, что теперь их радостно сольют абсолютно все, но нет, вроде бы и тут сумел всё разрулить с минимальными потерями. Да, часть заказчиков отвалилась, да, стали гораздо меньше зарабатывать, но не критично. Только Том замкнулся. Билл теребил его, писал на его музыку тексты, заставлял работать, злил и выводил из себя, провоцируя на эмоции. Потом подумал-подумал и все-таки предложил парням сделать новый альбом, материала у них куча, надо только все довести до ума. Можно сделать ряд небольших акустических концертов, без понтов, все очень аскетично. А там посмотреть, как пойдет. Парни поддержали. Том закрутил носом. Тогда Билл споил его и разговорил. Брат сказал, что не хочет группу, потому что Мари не поймет, он уверен, будто она следит за ними, он обманул ее со Сьюзен и, если выползет информация о группе, Мари решит, что он все-таки ее предал и не вернется. Том ждал ее, искал, писал песни. Он верил. Коллектив его решение одобрил, но работу над новым рыдательным альбомом не бросил: Георг сказал, что Мари все равно вернется — никуда она от этих сумасшедших не денется, и нечего терять время. Так они и жили все эти месяцы.
— Ты когда обратно? — голос близнеца в наушниках был вполне себе бодр, и только мятое лицо в мониторе выдавало, что он только что проснулся. — Решил скупить все бутики?
— Соскучился? — ухмыльнулся Билл, отпивая виски из бокала.
— Ужасно, — ехидно сообщил брат. — Хватит бухать. Давай вали домой, у меня тут есть пара идей, обсудить не с кем. Нам предлагают поучаствовать в съемках, я думаю, хорошо это или плохо?
— Твое здоровье, — поднял Билл бокал и чокнулся с монитором. — Даже знаю, кто тебе эту гадость предложил, они мне тоже написали утром. Отказывайся. Я злопамятный.
— Билл, у Рааба хорошие рейтинги.
— Отказывайся. Пусть идет к черту.
— Как скажешь, но я считаю, что ты не прав.
— Том, они опять заманят на конфеты и кренделя, а в итоге мы будем иметь то, что обычно имеем. Пошли их к черту. Рааб не стоит нашего времени.
Они говорили по скайпу еще очень долго, обсуждали дела, новые проекты. Билл потягивал виски и пытался «прощупать» брата, понять, в каком он настроении, как лучше ему сказать. Да, в номере он еще раз проверил все даты. День рождения Сьюзен, срок, кольцо, его намеренность жениться... «Я люблю другого...» Он вспомнил все до мельчайших подробностей. То, как она побледнела, когда услышала голос Тома из коридора, то, как она с ним прощалась, как смотрела, как говорила, с какой интонацией. И это — «догоняй, я буду ждать...» Она ждет. Нет, если бы Мари залетела от кого-то другого, то сделала бы аборт. Она очень твердо стоит на ногах и реально оценивает свои возможности. Она бы не оставила ребенка от другого мужчины, если бы не любила его. И вдова... Не разведенная, не одинокая, а вдова... Ох, дура, а не вдова.
Постепенно он подвел его к разговору на личные темы. Том вроде бы расслабился...
— Знаешь, о чем я думаю в последнее время? — как бы между прочим бросил Билл.
— Ну?
— Обещай, что будешь со мной откровенным? — протянул слегка пьяно.
Том рассмеялся:
— Пошел ты! Сейчас какую-нибудь глупость скажешь.
— Мммм, — мурлыкнул Билл. — Может быть и глупость... — Скулы начало сводить, ладони похолодели. Нет, он не сделает этого. Ни за что!
— Чего тебе?
Билл замялся, отвел взгляд. Хотелось стечь с кресла и утечь куда-нибудь подальше.
— Оооо, как тебя распирает от любопытства! — хохотал Том. — Спрашивай, пока я хочу ответить.
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и выпалил скороговоркой:
— Ты спал с Мари?
Том моментально изменился в лице.
— Я не желаю это обсуждать, — отчеканил с металлом в голосе. Вся расслабленность вмиг исчезла. Взгляд стал жестким и холодным.
Если бы только он знал, сколько сил потребовалось Биллу, чтобы удержать безмятежно-пьяное выражение лица. Билла начало мелко потряхивать. Он боялся вот-вот сорваться и заорать на близнеца.
— Да я и не обсуждаю. Просто спрашиваю, — все тем же мирным голосом давил его Билл. — Мне интересно, как далеко зашли ваши отношения.
Том сосредоточенно сопел ему в уши и гневно щурился с монитора.
— Ну, не хочешь говорить и не надо, — закинул крючок Билл сладким голосом, состроив на лице выражение «а я кое-что знаю, но буду ломаться до последнего».
Том не велся. Молчал.
— Как хочешь, — еще более медовым голосом сообщил Билл и самодовольно ухмыльнулся. Горло сдавливало. Он даже дышать уже не мог.
— А к чему ты спросил? — осторожно поинтересовался Том, с подозрением смотря на брата.
Рыбка заглотнула наживку. Только рыбак вот-вот утонет.
— Да так просто... Вспомнилось... Ты ведь спал с ней, да? Кольцо там... Предложение, да? — Билл резко отвернулся от монитора и прикурил. Руки дрожат, как у больного болезнью Паркинсона.
Том подозрительно прищурился.
— Говори! — резко приказал Билл. Том вздрогнул.
Билл шел ва-банк. Он не знал, что сделает в следующий миг — то ли соврет брату что-нибудь максимально правдоподобное, но Том все равно будет знать, что он врет, то ли скажет правду и навсегда ее потеряет. Это было похоже на полет в падающем самолете — за несколько секунд в глазах промелькнули тринадцать лет его жизни с самой лучшей женщиной в мире, он мысленно сжал ее руку и попросил прощение за всё, что сделал ей когда-то. Пилот уже не сможет выровнять машину. Он закрыл глаза и опустил руки...
— А что? — вкрадчиво спросил Том, пристально глядя в монитор.
— Вспоминай, — нервно и истерично засмеялся Билл.
Он должен. Ради нее.
Открыл папку на диске, который ему передал детектив, подцепил несколько фотографий к письму и отправил на адрес близнеца.
— Что там? — тихо спросил тот дрожащим голосом.
Билл изо всех сил улыбался, стараясь придать лицу максимум самодовольства.
— Я обещал...
Том не то резко вдохнул, не то резко выдохнул, вздрогнул, словно увидел привидение, и закрыл лицо ладонями. Билл тоже откинул голову назад и зажмурился, чтобы не видеть его, сжимая кулаки. Всего на секунду. Потом он обязательно справится с собой. Только бы вдохнуть... как-нибудь...
— Принцесса... — прошептал Том. — Ты видел? Ты ее видел?
— Видел.
— Где она?! Ты знаешь, где она?!
— Знаю.
— Я вылетаю! Куда? Скажи, куда?!
— Нью-Йорк.
— Ты поэтому там? Ты там из-за нее, да?
— Не истери.
— Я не верю...
— Придурок, — от всей души фыркнул Билл, старательно скалясь улыбкой. — Я спать. Кинь смс. Я встречу.
— Спасибо тебе, — искренне произнес Том.
— Фигня. Ты бы сделал для меня то же самое. До встречи.
Он торопливо нажал отбой и стянул с себя наушники. Его трясло, крутило и ломало. Он бессильно закричал, смахивая со стола почти пустую бутылку. В глазах стояли слезы. Он только что отдал ее. Отдал самого дорогого человека.
— Тебе с ним будет лучше, — проскулил беззвучно.
Впереди не было больше ничего. Пустота и темнота. Хотелось вскрыть вены. Он тряхнул головой и решительно поднялся. Алкоголь в крови зашкаливал, но голова была неприятно ясной.
— Всё, спать, — приказал сам себе. — С этим надо переспать. Переживем завтра, а там будет видно, что и как. Спать, Билл. Вали спать.
Утро встретило его кошмарной сухостью в глотке и не менее кошмарной головной болью. Пару часов он отмокал в ванной, пил зеленый чай с лимоном и глотал таблетки, чтобы хоть как-то унять молоточки в висках. К обеду он уже не пугался отражения безумного шарпея с оплывшими глазками в зеркале, и к моменту выхода из номера выглядел вполне сносно. О предстоящем он старался не думать. Он вообще старался сейчас поменьше думать, боясь, что надумает чего-нибудь лишнего. Еще утром он решил, что если Мари любит Тома, то он не станет ей мешать, что надо поговорить с ней, постараться наладить отношения, взять на себя обязательства по детям. Ну в общем как-то так... Это долгосрочные планы. Если так сделать, то и Том при нем останется, и Мари снова появится: один выстрел — два зайца. Да, не так, как бы он хотел, но хоть как-то. Пока хоть как-то. Посмотрим...
— Привет! — Том сел в такси к нему на заднее сидение. Сумку кинул в ноги. Билл нахмурился — судя по ее «поникшей» форме, брат почти не взял с собой вещей. Напряженный какой-то. В глаза не смотрит. Или смотрит, но так... косится больше. Билл улыбнулся по-доброму. У него слишком отвратительно на душе, чтобы еще анализировать, по какой причине брат нифига не светится от счастья, хотя обязан.
Машина мягко тронулась.
— Держи, — протянул ему отчет детектива. Пусть хоть чем-то развлечется, может тогда не будет грузить его своими эмоциями.
— Как ты ее нашел? — Том не спешил открывать папку.
— Места знать надо, — ухмыльнулся Билл, откидывая голову назад и закрывая глаза.
— Билл...
— Десятая страница. У тебя еще есть шанс вернуться.
Том ничего не сказал. Билл приоткрыл один глаз и покосился на него. Брат читал. Пальцы ползали по строчкам, словно ощупывая их.
— Билл... Ох, черт! Билл! — задохнулся он.
— Поворачиваем? — приподнял Билл бровь.
Том замер, глядя вникуда.
— В отеле есть видео. Если хочешь, мы поедем сначала в отель. Я тоже несколько дней к этой мысли привыкал.
Брат посмотрел на него так, словно только что его поставили перед выбором — или в рай немедленно, или в ад через сто лет.
— Нет, поехали к Мари. Я по дороге постараюсь привыкнуть.
Билл с улыбкой косился на близнеца.
— Господи, за что мне всё это? Семья уродов.
Том хотел ответить, но промолчал.
— У нее сегодня день рождения, — мягко, как бы между делом, напомнил Билл.
Том кивнул. Он перелистывал страницы отчета, смотрел фотографии, читал пояснения.
— Я цветы купил.
— Она нас этими цветами и спустит с лестницы, — буркнул брат.
Настроение, которое итак было хуже некуда, окончательно испортилось. Билл отвернулся к окну и больше не проронил ни слова.
Таксист высадил их на углу, недалеко от дома Мари. Билл прикурил, передав цветы брату, и неспешно пошел вперед по улице. Том плелся сзади.
— Она живет на 9й авеню, напротив парка Балсли. Туда дальше Бродвей и Сентрал парк. А работает на площади Колумба, в Тайм-Уорнер центре. Минут пятнадцать неспешным шагом. Хорошее место, почти в центре Манхеттена. Я остановился в ту сторону, вниз по улице, а то, знаешь, Нью-Йорк хоть и город, но такая деревня! Обязательно на Мари наткнешься.
Том пробормотал что-то невнятное и закурил.
Билл резко остановился.
— Если не хочешь, не пойдем.
Брат мрачно глянул на него:
— А если пошлет? Ведь она могла позвонить, могла написать, могла как-то дать о себе знать? Она даже про ребенка ничего не сказала.
Билл пожал плечами. Затянулся и выпустил дым через ноздри, поджав губы.
Том явно хотел сказать что-то еще. Он мрачно смотрел в сторону, переминался с ноги на ногу, глубоко затягивался, теребил ремень сумки на плече. Букет под мышкой.
— Мари ничего не знает. Мы можем развернуться и уйти, — предложил твердым голосом.
Том покачал головой. Еще немного помялся и нерешительно произнес:
— Билл, я видел вчера, что с тобой было. В общем, я решил. Если ты любишь ее, то давайте вы попробуете начать все сначала. Мари много раз говорила, что хотела бы с тобой помириться. Столько времени прошло... Думаю, она давно успокоилась и будет рада вернуться к отцу своих сыновей. — Том сунул ему в руки букет и отступил назад. Он не смотрел в глаза. Говорил быстро, нервно, словно боялся не произнести этих слов. Часто и глубоко затягивался, резко выпускал дым через ноздри.
— А ты? — опешил Билл.
— А я как-нибудь переживу, — ответил торопливо, еще немного отступая.
Билл неожиданно понял, что брат сейчас развернется и реально сбежит. Он почувствовал истерику близнеца, которую тот с таким трудом удерживал в себе. Одно неловкое слово — и всё, Том развернется и рванет, куда глаза глядят, в параллели улиц. Билл затянулся, закрыв глаза, шумно выдохнул дым и положил руку ему на плечо. Сказал, пристально глядя в глаза:
— В тот день, когда она улетела, я предлагал ей вернуться. Мари сказала, что сделала бы это не задумываясь несколькими месяцами раньше, но теперь она любит другого. Я видел, как она дергалась, когда ты пришел, как смотрела. Я помню, как она прощалась с тобой. Тогда я думал, что Мари делает это мне назло. Мама считает, что Мари не стала бы рожать от нелюбимого мужчины, она не настолько зациклена на детях. Да, я люблю ее. Но я хочу, чтобы она была счастлива. Клянусь, вчера я принял самое тяжелое решение в своей жизни. Ты даже не представляешь, насколько мне было херово все эти дни. Я хочу, чтобы мои самые близкие и самые любимые люди были счастливы. Если она будет счастлива с тобой, а ты будешь счастлив с ней, то будьте счастливы.
— А ты?
— А я как-нибудь переживу.
Том вздохнул и покачал головой.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал.
Билл хмыкнул:
— Я же не Мари. Это только она у нас все время куда-то уезжает.
Том опустил голову низко-низко.
— Мне очень паршиво... Я не хочу потерять тебя, но я не смогу отказаться от нее, тем более теперь, когда она носит моего ребенка.
Билл заставил себя улыбнуться и сжал пальцы на его плече.
— Все будет хорошо, брат. В любом случае, последнее слово за Мари. Я буду болеть за тебя.
Том сконфуженно растянул губы:
— Можно я тоже буду болеть за себя, а то мне немного страшно?
— Валяй, — рассмеялся Билл, величественным жестом предлагая ему подняться по ступеням к дверям подъезда. — Цветы не мни. Что ты с ними, как с веником обращаешься.
Том слегка потряс букет, расправляя примявшиеся листья. Критически осмотрел — ирисы, подсолнухи, малюсенькие ромашки и аспарагус:
— Подсолнухи... Не слишком ли резкий запах?
— Ей нравится.
Потоптавшись немного под дверью, они придумали, как проникнуть в подъезд. Набрали код квартиры, и когда домофон отозвался искаженным женским голосом, не понятно кому принадлежащим, Билл громко и четко произнес:
— Курьерская служба. Цветы для миссис Родригес в честь дня рождения.
— Проходите, — пригласил голос.
Билл пропустил Тома вперед.
— Почему миссис и почему Родригес? — напрягся Том, поднимаясь по лестнице.
— Сам у нее спросишь. У меня, кстати, для тебя очень плохие новости.
— Она замужем за каким-то Родригесом?
— Хуже. Отец ее детей... — Он выдержал паузу. — ...погиб.
— В смысле? — замер Том.
— Мария вдова. Ее муж, отец ее детей, погиб в автокатастрофе.
— Она была замужем?
Билл недовольно закатил глаза и взвыл.
— У меня брат — идиот!
Том решил больше ничего не уточнять. У него итак ноги подкашивались, а сердце долбилось где-то в глотке.
У приоткрытой двери их ждала Валерия. Увидев вместо курьера мужчин с букетом, она с опаской немного прикрыла дверь, готовая захлопнуть ее в любой момент.
— Мисс Валерия? — сладко по-английски произнес Билл, доброжелательно улыбаясь и настойчиво дергая дверь на себя, стараясь открыть ее шире.
Валерия агрессивно дернула дверь на себя.
— Что вам нужно? Я буду кричать!
— Не надо. Мария дома? — также по-английски сказал Том. Он вышел вперед и вставил ногу между дверью и косяком. Потом решил, что надо еще втиснуться в квартиру, а то вдруг девчонка окажется или сильной, или слишком проворной.
Увидев его, Валерия резко побледнела и отпрянула от двери, широко распахивая глаза.
— Она сейчас в обморок грохнется, — предупредил брата Билл.
Валерия покачнулась...
— Держи! — крикнул Билл.
Том отшвырнул сумку и букет в сторону и едва успел подхватить девушку. Тело обмякло, и оказалось неожиданно тяжелым для, в принципе, изящной девушки. Том чуть сам не рухнул на пол под его весом. Билл подхватил ее с другой стороны.
— Принеси воды, — попросил близнец.
Том, убедившись, что брат надежно держит девушку, толкнул дверь в ближайшую комнату, и ушел в сторону предполагаемой кухни.
Комната оказалась маленькой, с небольшой кроватью у окна и детской кроваткой вдоль стены. Стол, шкаф, пара кресел и плазма на стене — было мило, уютно, но ужасно тесно. Билл положил девушку на постель. На столе работающий ноутбук. Программы все свернуты, а на рабочем столе... фотография Тома и детей. Он усмехнулся. Не выгонит.
— Вот! — Том принес бокал с водой. — Холодная...
Билл забрал воду.
— У Мари как-то параноидальная тяга к микроскопическим помещениям, — недовольно фыркнул Том.
— Надо снять квартиру побольше, а еще лучше дом, — предложил Билл. — Смотри, — кивнул в сторону стола и ноутбука.
— Надо. — Том заметил себя на ее компьютере и тут же заулыбался, засветился.
Билл набрал в рот воды и опрыскал няню.
— Я же предупреждал, что ты умер. Видишь, до чего довел несчастную девушку?
Та слабо махнула рукой, приходя в себя. Распахнула глаза и с ужасом уставилась на гостей.
— Где Мари? — спросил Том по-английски без лирических вступлений.
— Уехала... — сиплым голосом ответила Валерия.
— Фак!!! — воскликнули близнецы.
Билл бессильно зарычал и двинул кулаком по кровати. Том еще несколько раз выматерился, заметался по комнате. Валерия в страхе забилась в угол, быстро переводя перепуганный взгляд с одного на другого. Причем она вглядывалась в них, словно сравнивая друг с другом.
— Куда? — Билл схватил девушку за плечи и с силой тряхнул. — Куда она уехала? Когда? Говори!!!
Валерия заметно задрожала, не предпринимая никаких попыток освободиться. Казалось, она даже дышать перестала.
— Я убью ее! — Тома трясло от негодования. — Найду и убью!
Он метнулся к няне и навис над ней нос к носу:
— Куда она уехала?!
Несчастная побледнела еще больше и снова вознамерилась упасть в обморок. Том стиснул зубы и сжал кулаки. Он сейчас разнесет эту квартиру к чертовой матери! Он искал ее несколько месяцев! Он послал к чертям Бригманна и отказался от карьеры. Он вынес мозги ее матери. Он достал всех ее московских друзей и вынул душу из Полины, требуя сказать телефон Родриго. Он послал людей, чтобы они нашли этого чертового Родриго в Латинской Америке. Он летел через океан целый день только для того, чтобы узнать, что она снова куда-то уехала?!!
— Родриго! Билл! Она должна его знать! — заорал он на брата, чувствуя, что теряет над собой контроль.
— Подожди! Она же, скорее всего, не понимает по-немецки, — первым опомнился Билл.
— Спроси у нее про Родриго! Это он опять куда-то ее увез! Спроси! — требовал брат на родном языке.
— Папа! — раздалось звонкое за спиной.
Том резко обернулся. На пороге комнаты стоял...
— Алекс!
Они кинулись друг другу на встречу. Том упал на колени перед ребенком, крепко прижимая его к себе. Тот повис на шее, зажмурился, крепко-крепко сжал ручки. Из-за двери показался еще один мальчик. Замер на секунду, рассматривая человека, которого обнимает брат, вздрогнул и крикнул, кидаясь к Тому:
— Папа!
Тот обнял его второй рукой. Еще один ребенок обхватил его за шею. Билл, позабыв про няню, широко улыбался. Дети вцепились в Тома мертвой хваткой. Кое-как он поднялся, держа мальчиков на руках.
— Узнали, — протянул счастливо. — Где Мари? — спросил спокойно по-английски у Валерии.
— В госпиталь уехала, — пробормотала девушка. — У нее схватки начались... Воды отошли...
— Давно?
— Часа два назад.
— Адрес?
— По-моему, Родриго говорил про Пресвитерианский госпиталь при Колумбийском Университете. Но я не знаю точно, надо у него спросить. Хотя это ближайший к нам госпиталь, и Маша там наблюдалась.
Билл закивал.
— Да, выписка была на их бланке.
— Я за Мари, — решительно заявил Том. — Пацаны, — обратился к мальчикам. Потом смутился — какой язык сейчас понимают его дети? — Они понимают немецкий? — спросил у девушки.
— Они русский понимают. Мы дома только на русском говорим.
— Шайсе, — сдвинул брови на переносице. — А английский?
— Совсем чуть-чуть. Маша хотела, чтобы они знали родной язык.
— Их родной язык немецкий! — рыкнул Билл.
Валерия дернулась, как от удара, и поджала ноги, прикрыв их подушкой.
— Переводи, — велел Том, опуская мальчиков на пол и садясь перед ними на колени. — Дядю видите? — Валерия повторила по-русски. Том удовлетворенно кивнул. — Это очень важный человек. Он тут совсем не ориентируется и быстро потеряется. Следите за ним в оба, а я за нашей мамой поеду.
Алекс скуксился, губки с обидой изогнул. Обнял Тома, захныкал. Дэнни тоже запыхел, что-то проговорил непонятно. Том повернулся к Валерии.
— Он сказал, что мама за принцессой поехала, — перевела та.
Том обнял свободной рукой малыша и громко зашептал ему в ухо так, чтобы Билл тоже слышал:
— Вот и я поеду за мамой и принцессой, а вам оставлю самого дорогого человека на свете. Обещаете присмотреть за ним, пока я за мамой буду ездить? — Сказал громче няне: — Скажи, что я найду нашу маму и принцессу, и сразу же вернусь с ними домой.
Валерия перевела. Дэнни нехотя кивнул. Алекс с подозрением покосился на отца и тоже что-то сказал.
— Он большой, — передала няня слова ребенка.
Том тоже оценивающе глянул на брата.
— Он не справится без тебя. Он совсем никого тут не знает. Только тебя и Дэнни.
Том поднялся и подвел детей к близнецу:
— Я тебя видел, — Даниэль показал на Билла пальцем. Валерия хихикнула, переведя.
— Я тебя тоже видел, — хитро прищурился Билл, забирая мальчика к себе на колени.
— Госпиталь при Колумбийском Университете? — переспросил Том у девушки, помогая Алексу забраться на кровать и повиснуть на шее Билла.
— Да. Скажите любому таксисту, они знают. Но...
— Не надо ей звонить.
— Вы тоже близнецы, да? — осторожно спросила она.
— Монозиготные,— пояснил Билл. — Так же, как Александр и Даниэль.
— Даниил, — поправила его няня.
— Даниэль, — упрямо повторил Билл, набычившись.
— Билл, присмотри за детьми, пожалуйста, — доброжелательно попросил Том и добавил по-немецки: — Мало ли что у нее на уме. Эти русские все сумасшедшие.
— Хорошо, — усмехнулся брат по-английски, понимающе глядя на него. — Я займусь квартирой, если ты не возражаешь.
— Спасибо. Ты приедешь?
— Попозже. С квартирой разберусь и приеду.
Том поцеловал детей и бегом понесся на улицу.
Такси словно поджидало его у подъезда. Какая-то милая фрау неторопливо выбралась из машины и собиралась уже захлопнуть дверь, как к ней подлетел Том и ловко проскользнул на переднее сидение.
— Госпиталь при Колумбийском Университете. Только очень быстро. У меня жена рожает, — велел он и нетерпеливо заерзал на сидении.
— Кого ждете? — спросил таксис, трогаясь с места.
— Принцессу.
Мужчина улыбнулся:
— Мммм, а у меня принц.
— Два принца у меня уже есть. Жена принцессу обещала.
— Уважаю, — закивал таксист, прибавляя скорость. — Тут всего миль шесть. Минут за десять-пятнадцать доберемся.
Том пристегнулся и постарался расслабиться, представив, как сейчас приедет в госпиталь, пройдет к Мари... А если его не пустят? Если она запретит посещения? Если она не звонила и не говорила ему ничего о ребенке только потому, что до сих пор не простила? Женщины не прощают... Если Мари ничего не сказала, значит не простила. Он думал всю ночь, как теперь быть. Он видел, как буквально выворачивало Билла, слышал, как дрожал его голос, как он истерично смеялся. Билл не хотел говорить ему о Мари. Это Том тоже понял, не сразу, но понял. Хотел бы — сказал в тот же день. И то, что он отступил... Том не ожидал. Билл никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не отдавал свои игрушки. Ни в детстве, ни став взрослым. Мари была его самой любимой игрушкой, как и сам Том. И вот теперь Билл отдает ее, отдает осознанно, не в истерике, а обдуманно. А что Мари? Том вспомнил про ее ноут — он и дети в песочнице ботанического сада. Если бы она до сих пор ненавидела его, выбрала бы из всей той кучи фотографий именно ту, где он с детьми? Тогда почему сказала няне, что он умер? Сколько вопросов и ни одного ответа.
Огромное многоэтажное белое здание находилось на набережной. За красивой высокой оградой кипела бурная жизнь — народ сновал туда-сюда с разной степенью активности. Том немного растерялся — ну и как он будет искать Мари в этом муравейнике? Пришлось идти к центральному входу.
— Добрый день, — доброжелательно улыбнулся он женщине за длинной стойкой, над которой висел плакат со словом «Информация». — Моя жена Мария Ефимова, — Том взял бумажку со стойки и быстро написал имя и фамилию Мари по-английски, чтобы служащей было удобнее искать, — поступила к вам часа два назад. У нее начались роды. Я хотел бы пройти к ней.
— Откуда поступила?
— Из дома... Я не знаю... Я только прилетел из Европы. — Том вытащил из кармана билет на самолет и паспорт. — Ее телефон не отвечает. Наша домработница сказала, что Мария уехала к вам. Она наблюдалась в вашем центре.
Служащая бросила беглый взгляд на билет, взяла бумажку и что-то начала проверять по электронной базе. Том старался дышать спокойно и не подпрыгивать от нетерпения, хотя очень хотелось. Он просто-таки излучал безмятежность и адекватность, хотя в голове творилось черт знает что, а ноги готовы были сорваться с места в любой момент. Нельзя. Иначе не пустят.
— Да, миссис Ефимова поступала к нам, — через пять вечностей отмерла девушка. — Она находится в родильном отделении. Это четвертый этаж, левое крыло. Вы можете подняться туда или на лифте из центрального холла, или пройдите дальше по коридору до конца. Там лифты не так перегружены, и они привезут вас прямо к родильному отделению.
— Меня пустят к ней?
— Это зависит от решения лечащего врача. Но вообще мы практикуем семейные роды. Так женщины чувствуют себя более комфортно.
Том спокойным шагом отправился в указанном направлении. Но, едва перестав чувствовать взгляд служащей, кинулся бежать к заветным лифтам, которые должны были отвезти его на четвертый этаж в родильное отделение.
Казалось, лифт никогда не доедет до этого дурацкого четвертого этажа! Его бесило всё — медсестра, от которой несло дешевыми духами, мужик, который держался за ручки кресла-каталки, в котором сидела его беременная жена, какой-то гундосый толстый мальчик, жалующийся старой тетке на неудобные туфли, которые его заставили надеть вместо кроссовок. Когда тетка открыла рот и что-то начала выговаривать скрипучим голосом ребенку, Том чуть не взорвался от ненависти. Ему было некомфортно, на него давили стены лифта, он ненавидел людей, от которых за восемь месяцев умудрился отвыкнуть. Когда двери наконец-то открылись, он ломанулся к выходу, грубо расталкивая впереди стоящих людей. Оказавшись «на воле», Том снова попытался взять себя в руки, осмотрелся — холл был оформлен в очень спокойных бежевых тонах, какие-то растения в кадках, кресла, диванчики, фотографии счастливых родителей и малышей, прекрасный вид на Гудзон из больших окон и прекрасный рояль в углу в окружении кресел. Приемное отделение! Он сорвался с места и уже через секунду очаровательно лыбился очередной тетке за стойкой.
— Моя жена Мария Ефимова у вас. Я могу к ней пройти? Я ее муж. Только что прилетел из Европы, — Том снова ненавязчиво потряс билетом и паспортом перед девушкой. Голова как заговоренная все время поворачивалась в сторону длинного коридора, по которому мужик вез свою беременную жену за вонючей медсестрой. Там Мари. Обрадуется ли она его появлению? Не выгонит ли?
— Я сейчас проверю, — заученно улыбнулась девушка и что-то начала искать по картотеке в компьютере.
Том, сам того не осознавая, потихоньку начал пятиться в сторону коридора. Мари. Он нужен ей. Он хочет держать ее за руку, а потом первым прикоснуться к их дочери. Или сыну... Это не важно. Он хочет первым взять на руки их ребенка. Своего ребенка.
— Миссис Ефимова в восьмом боксе. У нее нет запрета на посещение.
— Благодарю вас, — обрадовался Том.
— По коридору четвертая дверь слева.
Он не сдержался, бросился бежать к заветной двери в заветный бокс.
— Стойте! Стойте! — неслось вслед. — Мужчина, подождите!
Второй.
Четвертый.
Шестой.
Восьмой.
Сердце колотилось, как бешенное. Руки снова задрожали. Ноги стали тяжелыми.
— Подождите! — догнала его девушка. — Если вы хотите присутствовать на родах своей супруги, то должны переодеться. Таковы правила.
— Мне не во что переодеваться, — упавшим голосом признался он.
— Пойдемте, я сейчас вам все выдам. Простите, но все должно быть стерильно. Во время родов женщина очень уязвима, любая инфекция может погубить ее или ребенка.
Она пригласила его в комнатку рядом со вторым боксом.
— Вот, возьмите, — она собирала с полок одноразовую одежду: комплект из брюк, куртки и бахил. — Тщательно вымойте руки, иначе доктора не дадут вам ребенка.
— Это на одежду или вместо? — растерялся Том.
Девушка засмеялась:
— Вы можете снять верхнюю одежду и оставить здесь, я отнесу потом в ваш бокс. Джинсы и футболку можете оставить и на них надеть этот костюм.
Она помогла ему облачиться, застегнула липучки внизу у брюк и на манжетах куртки. Том вымыл руки и теперь стоял, как хирург, держа их перед собой.
— Восьмой бокс, — улыбалась девушка. — Удачи вам.
Дубль два.
Том, боясь потерять или порвать тонкие штаны, быстро семенил к заветному восьмому боксу. Сердце снова принялось стучать в груди так, как будто он решил прыгнуть с небоскреба. На лбу выступили капельки пота. Он остановился, набрал полную грудь воздуха и дотронулся до ручки... Из-за двери раздался какой-то нечеловеческий вопль. Том от неожиданности просел, а потом его словно выстрелили в пространство — он ворвался в палату, намереваясь защищать свою женщину до последнего.
— Дыши, дыши, дыши, — услышал он четкое, и...какой-то громкий звук — торопливое тук-тук-тук-тук-тук. — Дыши.
Вокруг Мари стояло человек восемь. Он даже не сразу увидел ее за этой стеной из врачей и оборудования.
Медработник, скромно стоящий у изголовья, повернулся к нему и глянул вопросительно. Впрочем, даже если бы он сейчас кинулся на Тома с автоматом, Том бы оттолкнул его и продолжил движение вперед. Он, как зачарованный, вцепился взглядом в изможденное лицо любимой. Он видел только ее глаза, наполненные слезами, волосы, прилипшие к мокрой шее, каплю, стекающую по виску. Она зажмурилась, как-то собралась вся. Плечи, голова... Протянутая к нему рука... Он схватил ее ладонь. Она судорожно сжала пальцы, обнимая его за руку. Снова сдавленный крик-мычание, прошивший его насквозь как разряд молнии. Кисти стало нестерпимо больно.
— Молодец, молодец, молодец! Еще немного! Ну! Хорошо! Ай, молодец! Ах, какая молодец!
Окружающие расслабились, заулыбались и даже захлопали. Том вдруг понял, что его только что укусили за руку. Мысль мелькнула и пропала, потому что в следующее мгновение громкий требовательный крик известил всех о том, что человек родился!
— Папа, разрежьте пуповину, — протянули ему ножницы и маленький, страшненький, черненький комок не понятно чего в сиреневом полотенце.
Он помедлил, чувствуя, как дурнота поднимается к горлу, а от лица отливает кровь. Ножницы вложили в руку. Он, сам себя не помня, свел пальцы, ощущая, как рассекается плоть. Комок в руках врача кричал во всю мощь своих маленьких легких. Врач осторожно протянул ему ребенка.
— Кто там? — беспокойно спросила Мари.
— Ребенок, — пробормотал Том, боясь пошевелиться из-за свалившейся на него ответственности.
Врачи улыбались и смеялись над ошарашенным мужчиной.
— Кто? — попыталась приподняться Мари.
Молодая женщина, стоявшая рядом, откинула край полотенца.
— Кто?
Том чуть не расплакался. Глаза наполнились слезами, губы задрожали. Он нежно прижал к себе маленького человечка, касаясь губами лобика:
— Моя принцесса, — прошептал нежно.
Женщина осторожно забрала у него ребенка и положила на мать, сунув грудь девочке в рот. Та причмокнула и замолчала, присосавшись к груди.
— Миссис Ефимова, к сожалению, роды прошли не так гладко, как нам бы всем хотелось. Необходимо наложить несколько швов. Если вы не возражаете, мисс Диксон пока обработает ребенка, а мы проведем эту несложную процедуру.
Мари кивнула. Женщина, видимо та самая мисс Диксон, забрала малышку. Том заметался, не зная, куда бежать — то ли за женщиной, которая уносила его дочь, то ли остаться с обессиленной Мари. Решил остаться с Мари, потому что ребенка всего лишь перенесли на соседний стол. Снова взял ее за руку. Мари поморщилась от боли и отвернулась.
— Мы сейчас введем местный наркоз, чтобы вам было более комфортно перенести процедуру. Он не помешает лактации и не повредит ребенку.
Мари снова кивнула. Том прижал ее ладонь к губам. Она улыбалась, глядя на него из-под прикрытых ресниц.
— Я убью тебя, — произнес так нежно, как только умел.
Она блаженно зажмурилась, продолжая счастливо улыбаться.
Том наклонился и коснулся сухих губ.
— Я догнал, — шепнул.
Мари ласково потерлась о его щеку кончиком носа.
— Я ждала.
Он снова слегка коснулся губ, не решаясь на что-то большее.
— Я посмотрю на нашу принцессу, ладно?
Она устало кивнула.
Огибая кресло-кровать, на котором лежала Мари, он краем глаза заметил и окровавленные ноги, и разорванную промежность, над которой колдовал врач. Тому снова стало плохо. Он отшатнулся, с трудом проглатывая колючий комок. Медсестра снимала с Мари датчики — руки исколоты, в кровоподтеках. Мари бледная. Неживая.
— Как назовете такую чудесную малышку? — спросила мисс Диксон, когда он подошел.
— Мы пока не решили. Как она? Все хорошо?
— Да, девочка очаровательна. Три килограмма двести десять грамм. Пятьдесят один сантиметр. Такая красавица. Я вас поздравляю.
Она одела на ребенка браслет со штрих-кодом, прикрепила на ножку какую-то штучку.
— Что это? — напрягся Том.
— Браслет, чтобы не перепутать детей. Такой же я сейчас одену на вашу жену. Вы можете оставить ребенка в палате, а можете отдать его специальной медсестре, которая будет приносить вам малышку по требованию. По этому браслету мы будем точно знать, что это именно ваша дочь, а не какая-то другая. А это датчик, чтобы никто не украл ребенка. Как только злоумышленник захочет покинуть пределы нашего госпиталя, сработает система безопасности. Миссис Ефимова, — обратилась она к Мари, — могу ли я взять у малыша кровь на анализ? Мы хотели бы провести плановые исследования, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке. Кровь будет браться из пяточки, это практически безболезненная процедура.
— Да, — тихо согласилась она.
— Если вы переживаете, мы можем провести эту процедуру в присутствии вашего мужа.
Том снова растерялся — он не хотел оставлять Мари одну, и боялся, что эти люди куда-нибудь унесут его дочь. Его прям током прошило от макушки до пятки от мысли, что тогда он защищал ее детей, а сейчас может пострадать его дочь, и здесь он не сможет защитить своего ребенка, если принцессу захотят забрать социальные службы.
— Я проконтролирую, хорошо? — осторожно спросил он у Мари.
Мари как-то настороженно посмотрела на него. Том даже понял, о чем она думала, — Мари неожиданно испугалась, что он украдет ребенка.
— Я хочу убедиться, что эти люди не причинят вреда нашей дочери, не отдадут ее никому, не передадут социальным службам, — сказал он по-немецки. — Ты же знаешь, как забирают детей у одиноких матерей.
— Будь рядом с ней, — ответила она так же.
Том широко улыбнулся. Он ни на шаг не отойдет от своей дочери.
Когда они с дочерью вернулись к маме, Мари делала робкие попытки заснуть. Она совершенно безжизненно лежала на кровати-трансформере, которую из кресла снова превратили в кровать. Медсестра мерила ей давление, что-то спрашивала. Она или устало кивала, или отвечала однозначно. Малышка спала у него на руках. Том осторожно пододвинул к постели Мари кресло-качалку и уселся рядом, слегка раскачиваясь, баюкая ребенка.
— Ты особо не привыкай к этому креслу. Нас сейчас отсюда выгонят, — повернулась к нему Мари.
— Куда? — нахмурился он.
— В послеродовую палату. Это вообще родильный блок.
— Если убрать всю аппаратуру, то кажется, будто это комната в гостинице.
— Да, здесь уютно. Они сильно маньячат по этому поводу. Типа, если обстановка как дома, то женщине рожать комфортно. По-моему, хоть в чистом поле, лишь бы рядом были адекватные врачи.
Медсестра еще раз поздравила их с рождением ребенка и вышла.
— Ты что-нибудь хочешь? — Том все-таки дотянулся до ее руки.
— Спать я хочу. И в душ хочу.
— Хочешь, я отнесу тебя в душ и сам вымою? — улыбнулся он.
— Хочу, — улыбнулась она в ответ.
Том с огромным трудом выбрался из кресла, очень бережно положил ребенка в люльку рядом с кроватью Мари. Выдвинул ее на середину комнаты, чтобы в случае чего быстро добраться до ребенка. Потом подошел к Мари и сел на край постели.
— Я хочу кое-что сказать, — начал нерешительно, глядя ей в глаза. — Я не собирался жениться на Сьюзен. Меня прилюдно поставили перед фактом. Я виноват только в том, что обманул тебя, сказав, что разорвал с ней. Это вышло случайно. Я не хотел. Когда я говорил тебе это... В общем, в тот момент я понял, что это мой единственный шанс быть с тобой, что я обязан тебе все сказать здесь и сейчас, ты должна знать, как сильно я люблю тебя. А Сью... Мари, ни у кого не было шанса остаться рядом со мной, если бы ты только намекнула, что между нами хоть что-то возможно. Все мои женщины были обречены. Но ты же знаешь, Сью — дочь Бригманна, и я не мог с ней так резко прекратить отношения. У нас с Франком было много общих дел, к тому же я отвечаю за людей, которые работают на меня. Если бы я порвал со Сью, то пострадало бы слишком много людей. Я искал повод, чтобы расстаться с ней максимально безболезненно для нее и с минимальными потерями для себя, Билла, студии, группы. Я расстался с ней в тот же вечер. А тебе я ничего не сказал, потому что боялся, что ты бросишь меня сразу же, как только все узнаешь. Я хотел жениться только на тебе. — Том изогнулся и достал из заднего кармана кольцо. Взял ее за руку. — И я хочу жениться только на тебе.
Он попытался надеть кольцо, но Мари сжала пальцы. У него внутри все оборвалось. Том опустил голову.
— Вот же ты пристал, — фыркнула она. — Ну зачем тебе это?
Он с вызовом глянул на нее.
— Чтобы ты никуда больше от меня не сбежала.
— Думаешь, кольцо меня остановит?
Том ухмыльнулся и начал распрямлять безымянный палец на левой руке:
— Да. И потом, я тебе сразу сказал, что дети будут носить мою фамилию. Извини, у тебя нет шансов.
Она сильнее сжала пальцы. Том поджал губы и упрямо, с некоторой силой, принялся разжимать кулак. Мари снисходительно улыбнулась.
— На этом пальце православные носят кольцо, если они разведены. Русские — православные. — Протянула ему другую руку. Том не стал рассказывать ей о католицизме, просто надел кольцо на совершенно неправильную с его точки зрения руку. Если она хочет носить кольцо на правой руке, пусть носит его хоть на ноге, лишь бы согласилась. Кольцо село как влитое. Он довольно улыбнулся.
— Фрау Каулитц, — произнес с гордостью.
— Вредная, противная... — проворчала она, рассматривая большой бриллиант.
— И самая любимая, — заткнул Том ее поцелуем.
Он покрывал лицо мелкими поцелуями — нос, лоб, глаза, щеки, губы, подбородок. Он спустился вниз и провел кончиком языка по соленой шее вверх к уху, поцеловал ключицу. Мари стыдливо зажималась, легко отталкивала его, хихикала. От нее пахло лекарствами, потом, кровью, молоком и еще черт знает чем, и Тому хотелось просто скользить носом по ее коже, чтобы чувствовать этот острый запах только что родившей женщины, наслаждаться им, растворяться. Он немного отодвинул одеяло и прижался щекой к животу. Его переполняли эмоции. Хотелось плакать и смеяться, целовать живот и танцевать вокруг Мари. Вот тут всего два часа назад жила его дочь. Дочь, о которой он не смел и мечтать. Дочь, с которой он мог познакомиться девять месяцев назад, если бы не собственная глупость и не истеричность Мари. Он целовал сквозь тонкую ткань теплый животик, шептал ему слова благодарности и просил прощения, что не смог любить его эти девять месяцев, но он исправится, он обязательно исправится.
— Том, ненормальный, что ты там опять шепчешь моему животу? — Мари попыталась спихнуть его голову со своего тела.
Том лукаво посмотрел на нее, поглаживая животик.
— Я благодарю его за мою принцессу.
Взгляд Мари стал неожиданно холодным. Лицо изменилось — из улыбчиво-расслабленного превратилось в жесткое и суровое.
— А с чего ты взял, что это твоя дочь?
Том опешил. Сел ровно и открыл рот, чтобы рассказать, как сидя днем в аэропорту перед самой посадкой, все еще ошарашенный новостью, что Мари беременна, зашел в интернет, чтобы узнать о сроках беременности и прикинуть, может ли этот ребенок быть его. Наткнулся на одном из женских сайтов на специальную программу, которая позволяет рассчитать сроки беременности и предполагаемую дату родов. Он долго игрался с этой программой, вспоминал даты, ее слова, ее действия, и по всем признакам выходило, что, если это его ребенок, то Мари должна вот-вот родить, буквально со дня на день. Он хотел рассказать, как потом Билл дал прочитать ему отчет детектива, в котором он увидел подтверждение расчетов интернет-программки, с теми же датами и теми же сроками. Как сильно билось его сердце, когда он понял, что Мари действительно носит его ребенка, и как он боялся, что у него опять все пойдет через задницу из-за Мари, брата и себя самого. Но Том промолчал. В голове как-то слишком ярко вспыхнули воспоминания, с какой горечью она рассказывала про брата, не признавшего своих детей и сомневающегося в своем отцовстве, что-то там рассчитывающего и прикидывающего. Он вдруг понял, как ее оскорбит сообщение, что Билл не просто ее нашел и сообщил брату, но и абсолютно незаконно проверил, может ли этот ребенок быть ребенком Тома, и только получив более-менее убедительный результат, сказал об этом. Том зажмурился и тряхнул головой, прогоняя этот страшный рой жалящих сознание мыслей. Ей не важна правдивость его ответа. Ей важно, что он ответит. Мари все так же жестко и выжидающе смотрела на него.
— Ты бы не стала рожать от нелюбимого мужчины, — сказал мягко, гладя ее ладонь в своей руке.
Мари ядовито ухмыльнулась:
— А с чего ты взял, что я люблю тебя?
— Потому что ты любишь меня, — ответил совершенно спокойно. — Если бы ты не любила меня, то я не сделал бы тебе больно своей ложью. Если бы ты не любила меня, то не убежала бы куда глаза глядят с двумя детьми. Если бы ты не любила меня, то не сохранила бы моего ребенка в чужой стране. Если бы ты не любила меня, то моей фотографии не было бы на твоем рабочем столе в ноутбуке. Поэтому можешь говорить всё, что хочешь, но я знаю, — все это колючки и твоя защита, я знаю, что ты любишь меня и будешь моей и со мной. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю.
Лицо расслабилось. Жесткая складка между бровей пропала. Губы больше не напряжены. Тома тоже внутри отпустило. Мари протянула к нему руки. Том подался вперед, склонился над ней.
— Я очень ждала тебя, — прошептала тихо, обнимая.
— Пойдем в душ, ты хотела.
Взять себя на руки Мари не дала. Она, управляя пультом, подняла спинку кровати максимально высоко и «скатилась» боком в объятия Тома.
— Мне теперь сидеть нельзя недели две. Иначе швы разойдутся, — пояснила она свои странные маневры.
Том помог ей встать и, придерживая, отвел в душ. Снял с нее больничную рубашку, которая застегивалась сзади на маленькие плоские кнопочки. Поставил под душ. Потом подумал, что если не закрыть дверцы душевой кабины, то он промокнет, так как больничный душ совершенно не приспособлен, чтобы кого-то мыть и при этом остаться хоть сколько-нибудь сухим. Пришлось снять с себя больничный костюм и футболку. Он еще немного посмотрел, как льется вода из душа, и решил снять еще и джинсы. Обмотал талию полотенцем — вроде как одет. Том мыл ее очень осторожно и бережно, аккуратно смывая кровь с бедер, боясь неловким движением причинить боль. Мари стояла с закрытыми глазами и легкой улыбкой, наслаждаясь его ласками. У него сносило голову от ее беззащитности, доверчивости, наготы, налитых грудей с темно-коричневыми сосками. Он не удержался, шагнул под душ и принялся целовать шею, ключицу, грудь. Он сходил с ума от ее запаха, от кожи, которая покрывалась мурашками под его прикосновениями. Он припал к губам, покусывал их, всасывал, ласкал языком ее язык. Она жадно отвечала, крепко сжимая его тело, царапала спину. Полотенце и трусы намокли и неприятно прилипли. Член каменный. Хочется избавиться от ткани. Нельзя. Он прижался к ней бедрами, мысленно уговаривая себя немедленно все это прекратить. Нельзя. Мари только родила, она слишком слаба, ей нельзя, даже если ему очень хочется. Ее пальцы протиснулись между телами, скользнули под ткань. Том от неожиданности втянул живот. Полотенце сползло вниз. Ее пальцы коснулись яичек. Он застонал, зажмурился, забыв про полотенце. Возбуждение нарастало, как лавина в горах — оно скатывалось откуда-то сверху и поднималось снизу к той самой точке в паху, набирало силу, лишало его разума. Она крепко обхватила ствол, пальцы заскользили вверх-вниз. Разрядка наступила очень быстро — слишком долго он мечтал об этом, слишком часто фантазировал. Мари ласково улыбалась, рассматривала его, убирала волосы с лица.
— Ты нереальная, — признался он, нежно ее целуя.
— Ты сумасшедший, — ласково отвечала она.
Он смыл сперму с ее живота. Выключил воду и вышел из душевой кабины. Достал полотенце, вытер ее и укутал в халат. Потом взял другое полотенце и обмотал вокруг бедер. На него халат не предусматривался. Подхватив Мари на руки, он осторожно понес ее в постель.
В боксе находилась медсестра, которая копошилась около ребенка. Увидев пациентку на руках супруга, она переполошилась и кинулась ему помогать.
— Вам плохо, миссис? Вызвать врача?
— Нет-нет, — тихо отозвалась Мари. — Голова немного закружилась. Сейчас все пройдет.
— Давайте я позову врачей. Вдруг у вас упало давление или еще что-нибудь.
— Все хорошо. Просто слабость.
Том положил ее и накрыл одеялом.
— Нас хотели перевести в другую палату, — напомнил он медсестре.
— Да-да, я как раз собирала вещи. Палата полностью подготовлена. Вам будет очень хорошо. Там есть удобный диванчик и мягкие кресла. Я могу принести плед и подушку.
— Буду вам признателен, — лучезарно улыбнулся он. — Только... Можно ли нам организовать каталку? Мари очень слаба...
— Здесь есть кресло-каталка. Вы можете воспользоваться им.
— Нет, Мари нельзя сидеть, у нее швы. Я могу перенести ее на руках...
— Том, я сама дойду.
— Вам нельзя, — тут же запретила медсестра. — Я поняла. Поговорю с врачом. Думаю, что проблем с каталкой не возникнет.
Когда медсестра вышла, Мари удрученно вздохнула:
— Ну зачем ты? Я же не инвалид...
— Я хочу, чтобы ты отдохнула и поспала. Разреши мне заботиться о тебе. Если бы ты сказала о беременности...
— То ты не дал бы мне встать с дивана, — недовольно нахмурилась Мари.
Том хитро улыбнулся и не стал спорить. Пошел за штанами. А то как-то неловко ходить перед людьми голышом.
Новая палата, куда перевели Мари и малышку, оказалась большой, уютной и светлой. Окна выходили на реку и город. Над домами низко висело солнце, освещая помещение ярким оранжевым светом. Том опустил жалюзи, чтобы свет не мешал спать его любимым женщинам. Мари выключилась почти сразу же как только приняла горизонтальное положение. Принцесса переезд совсем не заметила, так и спала. Том рассматривал ее личико и улыбался. Она уже не выглядела такой страшной, как в момент рождения. Отечность еще не сошла, но кожа порозовела. Из-под чепчика выглядывали черные волосики. Едва заметные светлые бровки. Четкая линия губок. Аккуратный носик. Том смотрел на нее и пытался понять — на кого же похожа его дочь. Ушки! Надо посмотреть ушки. Не хотел бы он, чтобы у принцессы были его уши. Окей, уши пусть будут мамины! Но все остальное обязательно должно быть его.
— Самая красивая девочка в мире, — прошептал ей Том. — Самая любимая.
Телефонный звонок прогремел на всю палату. Том судорожно дернулся к куртке, вытащил телефон и отключил звук.
— Да? — шепотом.
— Как там? — брат.
— Дочь у меня.
— Одна?
— А тебе сколько надо?
— Плохо старался, — заржал Билл.
— Зато у меня все быстро получилось, — ехидно парировал Том.
— Дебил.
— Твой близнец.
— Мари как?
— Спит. Хорошо всё. Порвалась немного. Врач сказал, что роды были сложными, стремительными, но она справилась. Я первым взял принцессу на руки и еще мне дали перерезать пуповину.
— А потом грохнулся в обморок? — загоготал ему в ухо Билл.
— Не дождешься. Как мальчишки?
— Ох, — вздохнул Билл, неожиданно перестав хохотать. — Дети — это так сложно!
— С ними все в порядке? — напрягся Том.
— Да. Они что-то все время одновременно говорят, что-то хотят и требуют, а я ни слова не понимаю.
— Валерию бы позвал на помощь.
— Она вещи собирает. Я подыскал нам квартиру. Пентхаус на 7й авеню. Четыре спальни, большая гостиная, столовая, терраса. Есть большая детская комната, а еще две комнаты для прислуги. Дороговато, конечно. По такой цене можно снять огромный дом в пригороде, но Мари принципиально важно, чтобы квартира была рядом с работой.
— Может дом? — нахмурился Том.
— Нет. Лера сказала, что Мари не собиралась бросать работу. Ей серьезно повысили зарплату, у нее карьера и планы. Они рассматривали переезд в новую квартиру, но пока только в теории. У Мари договор на эту квартиру заключен до конца апреля. У Леры кончается виза в начале апреля, так что, сам понимаешь, апрель стал бы для нее тяжелым месяцем. Я звонил в агентство. Хочу с мальчишками посмотреть этот пентхаус. Иначе они не дадут Лере собрать вещи. Если все будет хорошо, то Мари с ребенком поедет уже на новую квартиру.
— А ты не спросил, зачем они сняли такую маленькую квартирку?
— Спросил. Лера сказала, что компания оплачивает им квартиру, но этих денег хватает только на то, чтобы снять такую квартиру. Они думали переехать за город, но Мари не хотела тратить время на дорогу. Она часто уезжает на съемки, для нее важно проводить как можно больше времени с детьми.
— Я смотрю, вы подружились.
— Лера вполне себе адекватная. Я объяснил ей всё.
— Что «всё»?
— Ну, что Мари психанула и свалила из Германии, что никто не погиб, просто у нас у всех был тяжелый период, и Мари в итоге сорвалась. Я про ребенка спросил. Ну, знаешь... Лера сказала, что Мари была в шоке, когда узнала о беременности, говорит, ужасно поругалась с Родриго. Потом решила сделать аборт, проревела неделю, поехала в клинику, вернулась оттуда вся в слезах и соплях, вечером приехал Родриго. Они сначала тихо говорили, а потом разругались и перебили всю посуду на кухне. Лера спряталась с детьми в детской и не показывалась до утра. Утром Родриго опять приехал и вроде как они помирились. Сказала, что Родриго очень покровительствует Мари, опекает ее.
— Она спит с ним?
— Нееее, я спрашивал. У них дружеские отношения. У Родриго семья — жена, ребенок. А что касается этого ребенка, то Лера много раз слышала в разговорах, как и Родриго, и Мари говорили про тебя. И сама Мари говорила Лере про тебя в том смысле, что ты отец...
— Ты так спокойно об этом говоришь?
— А что прикажешь делать? Биться в истериках? Хватит. Набился уже. Или думаешь, я не прикинул, чей это может быть ребенок? Не вспомнил, как ты говорил, что собрался жениться? Не видел твоего лица, когда отец Сью сообщил, что ты женишься? Том, если бы я не был уверен, что это твой ребенок, я бы никогда не сказал тебе, что нашел ее.
— А дети?
— Дети... Дети — это уже моя проблема, которая не касается тебя.
Том прикусил язык, чтобы не напомнить брату, кого именно его дети считают отцом.
— Ты приедешь?
— Постараюсь. Если мне не свернут шею эти маленькие черти.
Том тихо рассмеялся, озираясь на своих девочек. Обе крепко спали.
— Я так счастлив, — признался он брату.
— Хорошо... — мягко отозвался Билл. — Я поеду. До вечера.
— Приезжай. Госпиталь при Колумбийском Университете, четвертый этаж, палата тридцать два. Мари под своей фамилией.
— Приеду.
Том спрятал телефон в карман. Потоптался между кроватями и решил, что надо предупредить служащих на стойке, что к ним приедет брат и мальчики. Пока шел по длинному коридору, набрал маму и сходу произнес:
— Я тебя поздравляю.
— Спасибо. С чем?
— С внучкой.
— Мари родила?
— Да. Мне первому дали ребенка. А еще я перерезал пуповину!
— И ты не упал в обморок? — рассмеялась мама.
Том фыркнул, широко улыбаясь. Мама расспросила, как и что прошло, как чувствуют себя его девочки, задала массу каких-то женских вопросов, ответить на которые Том не смог, а потом сконфуженно задала тот самый вопрос, которого он так боялся:
— Ты уверен, что это твой ребенок?
— Да, это мой ребенок.
— Том, лучше все-таки сделать тест.
— Я не хочу. По всем срокам и датам, это мой ребенок. Да и Мари меня «проверила». Если только я заикнусь, что сомневаюсь, то проследую в известном направлении без права на возвращение.
— Тест можно сделать тайно от матери.
— Это моя дочь. Я не хочу ничего проверять. Тут уже Билл всё и всех проверил.
— Ох, смотри... — вздохнула мама. — Как назвали?
— Аннели, — не задумываясь, ответил Том и сам себе удивился, как легко появилось имя для его дочери. — Анна. Принцесса Анна. Моя маленькая принцесса Аннели, — произнес с непередаваемой нежностью.
Мама рассмеялась.
— Как Мари?
— Очень устала и спит. Мы даже толком не поговорили.
— А Билл? Он с тобой?
— Билл слишком хороший, и меня это напрягает и пугает. Когда он орал и истерил, я лучше его понимал. Сейчас я не знаю, как себя вести. Он нашел для Мари другую квартиру, поехал туда с близнецами... Я не понимаю... Он хотел еще заехать с детьми к Мари... Я вообще не представляю, как они встретятся... Мари нельзя нервничать, иначе молоко пропадет. А Билл...
— Том, об одном прошу — не обижайте его. Биллу сейчас очень тяжело. Мы разговаривали с ним несколько дней назад. Это решение его раздавило. Честно говоря, я была уверена, что он ничего тебе не скажет.
— Ты все знала? — замер Том посреди коридора.
— Он советовался со мной. Известие о беременности Мари шокировало и его, и меня.
— Что еще сказал Билл? — рычал он в трубку.
— Ничего не сказал. Он волновался, что ребенок может быть не твоим и эта новость причинит тебе боль.
— Почему бы вам не предоставить мне самому решать, как поступать? И ты бы мне тоже ничего не сказала про Мари?
— Не заводись, — осадила его мама.
— Вы все против меня!
— Если бы хоть кто-то был против тебя, ты бы сейчас был совершенно в другом месте. Билл заботится о тебе.
— Заботится?!
— Да, заботится! Как умеет, так и заботится. Всё, о чем я прошу, чтобы ты не делал глупостей и тщательно отслеживал свои слова и поступки.
— Охренеть!
— Том, поговори с Мари. Столько времени прошло, она уже должна перестать реагировать на него агрессивно. Я понимаю, что он сделал ей очень больно, но... Я боюсь за Билла, Том. Я очень за него боюсь. Если бы не ребенок...
— Я все равно не отдал бы ему Мари. Хватит! Сколько раз я вытаскивал его задницу? Сколько раз возвращал ее, обиженную им и униженную, ему? Сколько раз налаживал их отношения? Сколько раз он рвался в бой и кричал, что вот этот раз уж точно будет последним, что он будет беречь ее и заботиться о ней? И что мы имеем? Мари не кукла и не кошка для опытов и воспитания малолетнего оболтуса. Тем более Билл уже давно не малолетний оболтус и должен отвечать за свои слова и поступки.
— Билл пытается исправиться...
— Мам, я слышал это сотню раз. Еще две сотни раз я лично это наблюдал. Я больше Мари ему не отдам. Пусть найдет себе другую жертву для опытов.
— Я не прошу тебя отдавать Мари. Этот вопрос, насколько я понимаю, уже решен. Если Мари с тобой, значит, она выбрала тебя. Я прошу бережнее относиться к Биллу.
— Мам, я стараюсь. Я поговорю с Мари. Тем более что Билл скоро приедет. Надеюсь, что обойдется без членовредительства.
— Вот и славно. Держи меня в курсе.
— Приедешь? Аннели такая хорошенькая.
— Немного позже. Пришлешь мне фотографии?
— Конечно, обязательно!
— Целую. Будь умницей.
Когда он вернулся, малышка хныкала. Том в два шага подлетел к ней, осторожно взял на руки и принялся укачивать, как когда-то укачивал близнецов. Ребенок разлепил глазки, нахмурился, выпятил нижнюю губку и широко распахнул ротик. Пронзительный требовательный вопль огласил палату. Том быстро зашагал туда-сюда, интенсивнее качая ребенка. Принцесса начала орать громче.
— Тише, тише, маму разбудишь, — простонал он. — Что же мне с тобой сделать?
— Давай ее сюда, — сонно проговорила Мари.
— Я сам, — затряс он головой.
— Том, твоя принцесса хочет есть, — улыбнулась она, пытаясь поднять спинку у кровати.
— Я покормлю, — заметался он.
Мари рассмеялась.
— Ты не сможешь.
— Смогу, я же кормил близнецов.
Мари захохотала громче.
— Глупый, давай сюда ребенка. Ты не сможешь ее покормить.
— Смогу!
— Не сможешь! У тебя же нет груди с молоком!
Том неожиданно остановился, с интересом глядя на веселящуюся Мари, и тоже рассмеялся.
Он смотрел на них и улыбался. Мари выглядела очень счастливой, нежной и какой-то необыкновенной. Она как будто потеряла все свои доспехи, сняла броню. Том улыбнулся шире — а как же она противилась вначале, как сопротивлялась, как держалась за эти доспехи. Он очень надеялся, что больше не увидит их, что больше они ей не понадобятся. Его девочка, которую он помнил с того самого момента, когда впервые встретил, — улыбчивая, игривая, сумасшедшая, вернется и будет счастлива. По крайней мере, он постарается сделать ее счастливой.
— Я тут подумал, — начал вкрадчиво.
Мари посмотрела на него, сдержанно улыбаясь. Том закусил губу и осторожно продолжил:
— Анна — хорошее имя, как думаешь? Анна Каулитц. Красиво, да?
Мари промолчала. Провела кончиком пальца по личику ребенка.
— Ласково Аннели... — неуверенно добавил.
Она снова улыбнулась.
— Знаешь, я читала, что иногда женщины испытывают оргазм, когда кормят ребенка грудью. Кажется, у тебя появился конкурент.
Том дернул плечом. Не понравилось ей имя.
— Анечка, — шепотом. Посмотрела на Тома и повторила медленно: — Анечка.
— Ане... — попытался повторить он.
— А-не-ч-ка. Так ее имя звучит по-русски. А-не-ч-ка.
— А-не-ч-ка, — произнесли вместе и рассмеялись.
— Анечка, — повторил Том увереннее.
— Анна Каулитц. Ты выбрал очень красивое имя, — с любовью.
Том заулыбался. Не удержался, наклонился и поцеловал малышку в плечико.
— А вот и мы! — сообщил огромный букет цветов, входя в палату.
Мари вздрогнула. Том дернулся.
Букет оказался Биллом.
— Где мама? — подтолкнул он детей вперед свободной рукой.
— Боже! — широко распахнула глаза Мари, глядя то на букет, то на Билла, то на детей.
Дети что-то загалдели, пытаясь увидеть, что там у мамы в руках. Алекс вскарабкался по Тому и посмотрел на сестру сверху.
— Некрасивая, — обиделся он. — Принцессы красивые, а эта некрасивая.
— Она еще очень маленькая. Пройдет чуть-чуть времени, и она станет самой красивой девочкой в мире, — ответила Мари по-русски.
Билл решительно подошел к ней и протянул цветы:
— С днем рождения.
Том был готов кинуться их растаскивать в любое мгновение. Во взгляде Мари моментально отразилось всё, что она думала по данному поводу. Черт, надо было ее предупредить! Мари смотрела настороженно. Вся ее поза, прищуренный взгляд и сжатые губы, говорили о том, что сейчас здесь будет труп. Том встал, так, чтобы успеть перехватить эту истеричку.
— Спасибо. Не ожидала, что вспомнишь, — глухо отозвалась она.
Билл широко улыбнулся и скромно потупился:
— А я никогда и не забывал.
Мари метнула быстрый взгляд на Тома.
— Я же тебе говорил, что мы с Биллом приехали, — удивленно дернул плечами Том, честно глядя ей в глаза.
— Куда цветы поставить? — осматривался Билл.
— Посмотри... Там на подоконнике вроде бы была ваза, — немного растерянно махнула она рукой.
Билл по-деловому подошел к окну, взял вазу и отправился в душевую за водой.
Мари поправила рубашку и передала ребенка Тому. Дети залезли к ней на кровать, легли с двух сторон, обняли.
— Как назвали? — сунулся Билл к близнецу.
— Анечка, — почти без акцента произнес Том. Потом решил добавить, вдруг брат не понял: — Это по-русски. А по-нашему Анна.
— Анна Каулитц. Красиво, — кивнул Билл.
Мари с опаской следила за Биллом.
— А почему дети с тобой? — прошипела.
— Лера решила подготовить комнату к твоему возвращению, я подумал, что дети ей будут мешать. Поэтому мы сначала погуляли в парке, а потом пообедали в ресторане.
— Ты был с детьми в парке? — нахмурилась Мари.
— Ага, — рассмеялся он. — Только они разбегаются, как тараканы! И я их путаю.
— Я их тоже путал. Но ничего, пообщаешься с ними и начнешь различать, — заверил его Том, косясь на Мари.
— Почему Лера мне не позвонила?
— Я попросил. Не хотел, чтобы ты волновалась. Мы неплохо поладили с пацанами.
— Да? Еще расскажи, что ты умеешь обращаться с детьми? — ехидно.
— Научусь. Том же научился.
Она открыла рот, чтобы ответить, но Том торопливо подошел к ней и сел на стул у изголовья кровати:
— Билл заботится о тебе. Пожалуйста, перестань. Ты напугаешь детей. Мари...
Она недовольно смотрела в сторону.
— Ну же, Мари. Все хорошо. Дай ему шанс, — похлопал он ее по плечу.
Мари повернулась к нему, и Том испугался — сейчас она их выгонит со скандалом и никогда не подпустит к детям. Он прижал к себе принцессу, попытался улыбнуться. Вышло криво и как-то не убедительно.
Мари глубоко вдохнула. Том закрыл глаза и прижался губами к ребенку. Не отдаст. Ни за что не отдаст!
— Билл, спасибо, что побыл с детьми и пришел.
Том приоткрыл один глаз, оценивая обстановку. Вроде бы гроза прошла стороной. Он едва заметно выдохнул. Пронесло...
— Ну как же я мог пропустить твой день рождения? — улыбался брат. — Правда, в подарке мне Тома не переплюнуть. Он его заранее подготовил, — захохотал.
Мари фыркнула, улыбаясь:
— Дурак.
— Кстати, о подарках. Там тебе всю квартиру завалили цветами и подарками, начиная от коллег и всяких там знаменитостей, заканчивая президентом CNN. Ты звезда.
— Президент CNN? — ревниво прищурился Том. — И в каких вы отношениях с президентом?
Они втроем переглянулись и громко захохотали.
Они болтали, как в старые добрые времена. Только теперь на близнецах висли близнецы, а Мари обнимала дочь. К ним постоянно кто-то заходил из медперсонала, улыбался детям, сюсюкался с ними. Совсем вечером близнецы-младшие окружили мобильную ванночку и смотрели, как тетя моет их сестренку. Та что-то им объясняла, показывала, разрешала попробовать. Мари положила голову на колени Тому. Билл сидел с другой стороны и рассказывал про перелет из Берлина в Лос-Анджелес. В бизнес-классе вместе с ним летел сильно пьяный мужчина, который требовал у стюардессы выпивку. Та под всеми благовидными предлогами отказывала, в результате чего мужчина начал орать и скандалить. На помощь стюардессе поспешила служба безопасности, которая попыталась скрутить пассажира, но тот ловко всех раскидал. Ситуация становилась все критичнее и комичнее — мужчина разошелся не на шутку, раскидывая двух рослых мужиков в разные стороны, словно те были малолетними юнцами, напавшими на тяжеловеса. В какой-то момент Билл начал переживать, что и другие пассажиры тоже втянутся в драку, когда женщина, сидящая рядом с буяном, проснулась, громогласно рявкнула: «Как же ты задолбал меня, алкоголик!» — двинула мужику кулаком по морде, села обратно и засопела. После этой оплеухи, в результате которой у мужика обязательно должен был остаться огромный синячище, мужчина прекратил буянить и затих, а два представителя службы безопасности с позором ретировались на свои места. Билл рассказывал это в лицах, показывал, размахивал руками и ногами. Мари, Том и медсестра смеялись. Потом женщина передала свежевымытую дочь Мари и ушла. Мальчики тут же забрались на кровать и начали смотреть, как мама кормит сестренку.
— Мы пойдем? — спросил Билл у Мари через пару часов, поглядывая на часы. Алекс сидел у него на шее. Дэнни лазил по Тому.
— Можно попросить, чтобы детям принесли кровать, и вы могли бы остаться, — предложила она.
— Не надо. Мы лучше завтра придем. — Он пожал ей руку и с улыбкой произнес: — Ты будешь нас ждать?
— Буду.
— Мы приедем.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что пришел.
— Не обижай Тома.
— Не буду.
Ночь прошла, как в аду. По крайней мере, именно так она в аду и должна выглядеть. Ребенок орал. Мари пыталась ее успокоить. Том пытался успокоить и Мари, и ребенка, а зачем-то заглядывающий к ним постоянно персонал так и вовсе довел его к утру до бешенства. И в тот славный момент, когда Аннели наконец-то полноценно уснула, к ним пришла новая смена, чтобы представиться, и разбудила ребенка. Том, не спавший вторые сутки, готов был всех покусать. Но добрая половина утра прошла на удивление спокойно. Аннели спала, ела и сидела у мамы на ручках, взирая на мир темно-синими глазками. Все осмотры и процедуры принцесса переносила очень стойко и заплакала только один раз, когда врач делала ей узи. Чтобы лучше понимать медицинский язык и термины, которыми щеголяли врачи, Том настоял на присутствии в палате больничного переводчика. Молодой человек не только переводил, но и объяснял. У него прям была какая-то паранойя — отцу должно быть понятно абсолютно всё, что говорят врачи. Но Том понял только одно — Аннели абсолютно здорова, а ночной концерт устроила потому, что, возможно, перепутала день и ночь, но это поправимо. Перекусив в местной столовой, Том вернулся в палату, лег на минуточку и тут же отключился. Мари накрыла его одеялом и вышла с ребенком в коридор, давая возможность молодому отцу немного поспать.
Билл приехал ближе к обеду. Он был чем-то чрезвычайно доволен, много улыбался и смеялся. Дети висли на нем, постоянно теребили и что-то требовали. Он пытался с ними общаться, и у него, как заметила Мари, это недурно получалось, даже не смотря на то, что Билл говорил на немецком, а дети на русском.
Они сидели в дальнем холле на диванчике (хотя «сидели» — для Мари было слишком громко сказано). Близнецы играли на полу в машинки. Мари укачивала только что поевшую дочь.
— Она хорошенькая, — кивнул Билл в сторону девочки.
— Да, я тоже на нее налюбоваться не могу.
— Наверное, с ней проще, чем с двумя мальчиками?
Мари пожала плечами.
— Я еще не поняла. Но, по крайней мере, меня никто не сосет круглосуточно и не орет на два голоса.
— Хочешь, я заберу мальчишек в Германию?
Мари удивленно округлила глаза.
— Нет, не хочу. И я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Один раз ты уже попытался их у меня забрать.
— Мари, только не начинай! Я ничего не знал! А когда узнал... Я ждал, что ты позвонишь, а ты не звонила. Я решил, что ты и без меня справилась.
— Какая удобная позиция.
— Давай не будем об этом вспоминать. Я ошибся, попёр в принцип, многие вещи делал тебе назло. Я сполна расплатился за собственную глупость! Я наказан! Я потерял тебя и детей. Да, лучше всего в этой ситуации уйти и не мозолить глаза ни тебе, ни Тому, но Том — мой брат, мой коллега, мой самый близкий человек. Я хочу, чтобы он был счастлив. Если его счастье — это ты, а ты любишь его, то я не буду вам мешать и просто приму это. Вы оба слишком мне дороги, чтобы терять вас.
Мари с интересом рассматривала его, как будто видела впервые.
— Что? — раздраженно фыркнул он.
— Билл, это точно ты? Мне не мерещится? Не снится? — потыкала в него пальцем.
— А в чем проблема? — недовольно поморщился он.
— Понимаешь, Билл, которого я знала, больше всех на свете любил себя. Даже любя кого-то другого, он любил себя в нем, любил любовь к себе, хорошее отношение, заботу, ласку и нежность. Билл был пупом земли, вокруг которого всё вращалось. Билл, которого я знала, никогда бы не сказал этих слов.
Он едва заметно улыбнулся, но взгляд затравленный...
— Когда ты уехала, мы с Томом искали тебя в аэропорту несколько часов. А потом на паркинге он орал на меня, что это я во всем виноват, нес какую-то несвязную очень обидную ахинею. В какой-то момент я не выдержал и хотел врезать ему по морде, чтобы унять истерику, подлетел к нему и увидел, что он... плачет. Понимаешь, взрослый мужик, достаточно жесткий, который никогда и не перед кем не пасует, плакал... И это меня убило. Как будто это мне сейчас дали по морде, я словно очнулся от кошмара... Я понял, что рушу не только свою жизнь, но и жизнь близких мне людей, что моя любимая женщина не понятно где с двумя младенцами, брат натурально рыдает. Я как будто пришел в себя в тот момент. Знаешь, я открыл глаза и понял, что больше нет города, в котором я жил и был счастлив, есть руины, и что это я разрушил свой город. Я и больше никто. Тогда я поклялся ему, что найду тебя, и сдержал слово. Поверь, это было самое кошмарное решение в моей жизни — отдать тебя. Но так будет лучше. Ты любишь Тома, родила ему дочь, хотя могла сделать аборт, Том очень любит тебя, и мне нужен Том. Ты была права, когда говорила, что мы с ним одно целое и вместе можем перевернуть мир. Если я пойду против брата, то потеряю его. Мы с ним всю жизнь вместе, плечо к плечу. Я не хочу его потерять. Еще мне нужна ты, потому что ты мать моих детей, да и вообще привык я к тебе как-то, всех с тобой сравниваю. Я не хочу потерять тебя. И я бы хотел познакомиться со своими сыновьями. Они забавные. Вы моя семья. Я не хочу потерять вас и хочу быть рядом с вами.
Глаза Мари наполнились слезами. Билл подсел ближе и осторожно обнял ее, стараясь не задеть спящего ребенка.
— Ну что ты, глупенькая? Зачем же плакать?
Она уткнулась носом ему в плечо.
— Тебе будет больно... Ты всегда ревновал меня к Тому. Ты всегда толкал меня к нему... А когда я осталась совсем одна, когда так остро нуждалась в тебе, рядом оказался только Том.
— Я знаю. Прости.
Ткань футболки стала влажной под ее лицом. Билл потрепал ее по голове, чмокнул в макушку.
— Не плачь, все будет хорошо, Мари. Том такой же, как я, только лучше. А я справлюсь. Я же никуда не денусь, буду рядом. Мы с тобой еще не раз поругаемся. Кстати, у твоих детей будет два папы. И пусть все умрут от зависти, — сказал с ехидной улыбочкой.
Мари всхлипнула.
— Пригласишь меня на свадьбу?
Она подняла мокрое лицо, приподняла бровь и произнесла:
— Не знаю, захочет ли мой будущий муж увидеть на свадьбе моего бывшего мужчину.
Лицо Билла удивленно вытянулось, а потом он громко захохотал, запрокидывая голову назад. Мари тоже захихикала, снова утыкаясь носом ему в плечо.
— Рад, что вы помирились, — сказал Том за их спинами.
Мари испуганно вздрогнула и отвернулась, пряча зареванное лицо. Билл, обернувшись, смутился, отодвинулся.
— Папа! — кинулись к нему наперегонки дети.
— Мари, тебе обед принесли. — Том пытался справиться с мальчишками, которые лезли ему на руки. — Эй, ты что? Ты плакала что ли? — наклонился к ней.
— Все нормально, — улыбнулась она криво.
Том вопросительно глянул на Билла.
— Нет, правда, все нормально, — затряс он головой. — Мы действительно помирились, да, Мари?
— Да-да, все хорошо, Том, — потянулась за его рукой.
Том ласково коснулся плеча и еще раз внимательно посмотрел на Мари и Билла, оценивая, кто из них врет, и из-за чего его женщина могла плакать.
— Том, ты как насчет поесть? — беззаботно предложил Билл.
— Положительно. Да и близнецы, наверное, проголодались.
— Кто со мной за пирожками? — посмотрел он на детей.
— Я! — в один голос закричали дети и Том.
—Тихо вы! Ребенка разбудите! — зашипела на них Мари.
— Кто будет первым, тому сок! — наобещал Билл. — Вперед!
Билл резко вскочил, подхватил одного мальчика, Том схватил другого, и они понеслись по коридору под громкий детский визг. Мари прикрыла глаза рукой, делая вид, что она не с этими сумасшедшими.
Ближе к вечеру Дэнни устал и заснул у мамы под боком. Том о чем-то монотонно болтал с братом, укачивая принцессу, а Билл возился на полу с Алексом. Мари чувствовала, что вот-вот провалится в сон, а сладкое сопение сына, очень не способствовали борьбе с закрывающимися глазами.
— Та-дам! — ворвалось радостное в палату вместе с распахнувшейся дверью.
На пороге, театрально раскинув руки в стороны, стоял... Родриго. В одной руке у него был букет, в другой детское кресло-переноска. Мари испуганно распахнула глаза. Том замер посреди комнаты. Билл уставился на него снизу вверх. Увидев присутствующих, Родриго помрачнел. Улыбка сползла с лица, глаза сузились. Он издал гортанный тихий рык, словно тигр, который почуял на своей территории соперника.
— Двое из ларца одинаковых с лица? — прорычал противнейшим голосом. — Что вам здесь надо?
Билл поднялся и горделиво посмотрел на мужичину. Тот был почти в два раза крупнее него и шире в плечах. Отличная спортивная фигура человека, который тщательно следит за собой и ежедневно проводит время в спортивном зале. Родриго почти не изменился с их последней встречи много лет назад, разве что заматерел да на лице появились первые легкие мимические морщинки.
— Привет! — обрадовано потянулся к нему Алекс.
— Отнеси маме, малыш, — сказал по-русски, передав цветы ребенку. — Что вам здесь надо? — перешел на английский, глядя на Билла в упор.
— А в чем проблема? — ухмыльнулся Билл.
— В чем проблема? — снова зарычал Родриго, обнажая зубы, как будто улыбаясь. Глаза светились такой ненавистью, что Билл невольно отступил назад.
Рука отпустила кресло, нога четко отпихнула его к стене. Билл ничего не успел сообразить, когда крепкие пальцы впились ему в шею, с силой сжимая глотку. Стало очень больно. Билл захрипел, задыхаясь, беспомощно пытаясь отодрать от шеи руку.
— В чем проблема? — шепотом, обжигая лицо дыханием.
Том кинулся брату на помощь, но мужчина остановил его, упёршись свободной рукой в грудь. Том одной рукой держал ребенка, а второй с силой сжал его кисть, удерживающую задыхающегося брата.
— Отпусти его, — процедил сквозь зубы.
Родриго не обратил на Тома никакого внимания.
— Вот и мне интересно, в чем твоя проблема, сынок? И еще мне интересно, по какой причине ты издевался над беззащитной женщиной несколько лет? Ну! Не хочешь рассказать? — Пальцы явно сжались сильней, потому что взгляд Билла стал мутнеть.
— Отпусти его! — рявкнул Том, резким движением дергая мужчину на себя и наматывая на кулак рубашку на его груди.
Нет, Родриго не ударил его, не оттолкнул, он даже не шелохнулся. Свободной рукой двумя пальцами он так выкрутил кисть Тома, нажимая на болевые точки, что тот взвыл от острой пронзающей до самой ключицы боли, выпуская чужую рубашку и прогибаясь следом за отводящей его кисть рукой.
— Ты с ума сошел? — закричала на него Мари. — Отпусти их! Родриго!
— Твое счастье, что эта идиотка никогда и ничего мне не рассказывала, — ни на что не отвлекаясь, рычал Родриго в лицо Биллу. — Иначе жить бы тебе осталось ровно столько, сколько времени мне понадобилось бы на перелет из Нью-Йорка до Берлина. И поверь, ты проклял бы тот час, когда родился.
Родриго брезгливо оттолкнул Билла от себя, одновременно отпуская руку Тома. Билл судорожно начал глотать воздух и кашлять. Том затряс рукой. Мельком глянув на Тома, он с улыбкой наклонился к ребенку:
— Хорошенькая. Как зовут?
— Анна, — нервно сглотнул Том, сильнее прижимая к себе принцессу.
— Красивое имя. — Он отвернулся и, распахнув объятия, пошел к ошарашенной Мари: — Как ты моя, курочка? — Поцеловал ее в щеку. — Я вот сейчас тебе тоже по голове дам за то, что телефон с собой не взяла, — шепнул с улыбкой.
— Ты ведешь себя, как бешеная горилла, — огрызнулась она по-русски.
— Пусть боится и знает, что за тебя есть кому заступиться, — ехидно ухмыльнулся он, подхватывая Алекса на руки. — Сашка-барабашка! — пощекотал животик.
Алекс задрыгал ножками, вырываясь.
— А мне машинку подарили, — похвастался ребенок.
— Крутая! Мама купила?
— Дядя, — показал он пальцем на Билла.
Родриго сел на край кровати и внимательно посмотрел на Билла.
— Я не услышал ответа на свой вопрос. Что здесь делают эти Тупка и Глупка?
— Родриго, — простонала Мари.
— Молчи, рыба, — приказал он.
— Приехал в гости к матери своих детей, — выдохнул Билл зло.
Мужчина удивленно изогнул бровь:
— Хочешь рассказать, как ты в очередной раз проехал ей по ушам, и она радостно разрыдалась у тебя на плече, умоляя забыть все обиды? — Он строго покосился на густо покрасневшую Мари. Та начала внимательно рассматривать потолок. Родриго вздохнул: — Ох, когда ж ты поумнеешь, а? Ладно, с Глупкой разобрались. А что Тупка? Успел на роды?
— А что? — напрягся Том.
— Эта полоумная женщина пару дней назад клялась мне, что выйдет за тебя замуж только при одном условии, если ты первым возьмешь на руки своего ребенка. А вот если опоздаешь, то не бывать тебе ее мужем никогда. Ну, Ханс-королевич, исполнил ты волю королевы Брунгильды?
Том непонимающе переводил взгляд с Мари на Родриго и обратно.
— Родриго, перестань! — попыталась треснуть его кулаком по плечу Мари. — Том, не слушай его! Он несет бред! Прекрати меня позорить!
— Вот уж нет! Ты сама мне сказала, что слабину можешь дать, и велела отследить этот момент. Я отслеживаю.
— Успел, — спокойно ответил Том. — И даже в обморок не грохнулся, когда пуповину перерезал.
— Мужик! — захохотал Родриго.
— А ты откуда знала, что я должен приехать? — повернулся Том к Мари.
Она очень честно посмотрела ему в глаза:
— Я так решила. А то мало ли, может ты вообще про меня к тому времени забыл. Я тебя всю жизнь что ли должна ждать? — Она едва не схлопотала инфаркт, когда увидела, КТО идет в сторону ее дома. Сердце больно кольнуло, адреналин ударил в мозг, ребенок завозился в животе. Билл глянул на такси и нырнул за деревце в кадке недалеко от ее подъезда. Точно он! Мари постаралась выровнять дыхание. Сердце колотилось так, словно хотело проломить грудную клетку. На полусогнутых она с трудом выбралась из машины. Как назло Даня тоже увидел дядю, который решил поиграть в прятки. Он показывал на него пальцем и говорил: «Там дядя, дядя, как папа». Мари с трудом сдержала улыбку: от елки очень пахло туалетной водой Билла — у беременных обостренное обоняние, а Билл встал с подветренной стороны. «Иди к маме», — услышала шепот. Ну что ж, быть тебе елкой... Она возвращалась к двери, ведя за руку ребенка, и широко улыбалась. Они нашли. Нашли... Нашли! Она так соскучилась по этим двум придуркам.
— Я бы нашел тебя быстрее, если бы кое-кто так не шифровался.
— Я старалась, — заулыбалась она.
— Ладно, курочка, собирай свои манатки, бери своего цыпленка, и полетели, тебя отпускают, — перебил их милую беседу Родриго.
— Говори на английском, — попросила Мари. — Ребята не понимают русского.
— Могли бы выучить за столько лет, — буркнул он.
— Ты отвезешь нас? — перешла на английский. — Надо вызвать такси. Мы все не влезем в твою машину. К тому же мне сидеть нельзя.
— Кое-кого можно и не брать. — Родриго покосился на Билла и многозначительно вздохнул.
— Я сам отвезу Мари домой, — отозвался Билл.
— Да, Родриго, мы сами ее отвезем. Спасибо, что зашел, — Том кивнул так, словно прощался с ним.
— Я сказал, вещи ее соберите и предупредите персонал, что мы уезжаем.
Парни переглянулись.
— Эм... Родриго, можно тебя на минуточку, — позвал его Том.
Родриго лишь поудобнее уселся на постели и начал тихонечко будить Дэнни.
— Давай, Маш, собирайся. — Пальцы проворно побежали по ножке спящего ребенка. Он ласково погладил его.
Близнецы снова переглянулись. Том вопросительно изогнул бровь. Билл дернул плечом и вышел из палаты, доставая телефон из кармана.
Через час их нагрузили всевозможными подарками от больницы: надавали всякой всячины от брелочков и значков до упаковок памперсов, детского питания и одежды. Мари выдали пачку карточек на скидки в аптеке и магазинах, брошюры по уходу за ребенком и еще какую-то полезную макулатуру. Том нес на руках малышку. Билл следил за бегающими вокруг них близнецами. Родриго, как телохранитель, шел рядом с Мари, с легкой брезгливой улыбкой наблюдая за каждым движением Билла. На душе у Мари было неспокойно. Родриго терпеть не мог Билла. Вот категорически не выносил его. Ненавидел самой лютой ненавистью. Пока она жила с ним, друг старался не показывать ей своего отношения к ее гражданскому мужу, временами помогал, давал какие-то советы, что-то подсказывал. Но он делал это для нее, понимая, что от благополучия этого мужчины зависит благополучие его подруги. О том, что случилось в ее жизни, он ничего не знал. Мари не рассказывала, а ему и в голову не могло прийти, что у нее что-то не так. Но чем больше он пытался найти причину, по которой Мари сменила шило на мыло, тем больше понимал, что что-то тут не так. Однажды он просто напоил ее до полной потери самоконтроля. В ту ночь Мари рыдала и вываливала на него всю правду о своей неудавшейся личной жизни. Честно говоря, в тот момент Билла спасло от смерти только то, что у Родриго были запланированы на ближайшие дни две очень важных встречи, и он не мог их отменить. Зато к Тому он проникся искренней симпатией. Что теперь делать и как быть, Мари не знала. Родриго очень часто заходил к ним в гости, они вместе куда-то ездили, отмечали праздники, да и просто любили тусоваться вдвоем. А сейчас Том и Билл рядом, поэтому конфликт неизбежен. Ей обязательно надо что-то придумать, чтобы и овцы были целы, и волки сыты.
— Том, пристегни кресло с ребенком сзади, — открыл он машину. — Маша, садись вперед. Близнецы все назад.
— Родриго, — снова подошел к нему Том. — Билл снял другую квартиру, — зашептал быстро, озираясь на Мари, чтобы та не услышала.
Родриго посмотрел на него с некоторым удивлением:
— А как ты думаешь, откуда я приехал?
— Так ты все знал?
— Конечно. Лерка мне еще вчера позвонила и спросила, что делать с двумя одинаковыми мертвыми мужиками в ее квартире. Садись, поехали.
Родриго вел машину не спеша. В салоне болтали только дети. Говорили они на русском и одновременно. Билл отвечал на немецком однозначно. Ему явно было некомфортно. Том сидел, закрыв глаза. Родриго напрягал его и бесил, но он старательно улыбался, не желая волновать Мари. Родриго был на новой квартире. Вряд ли Билл в курсе. Он написал смс брату. Тот вопросительно повернулся к нему, сердито сдвинув брови. Том пожал плечами. «Как от него избавиться?» — пришло в ответ. «Никак, — ответил Том. — Надо поговорить с Мари». — «Это бесполезно». Билл поджал губы и отвернулся к окну.
— А куда мы едем? — нахмурилась Мари, когда поняла, что ее везут домой не той дорогой.
— Маш, понимаю, что ты не совсем в той форме, чтобы ехать и с кем-то знакомиться, но это очень важно. Человек улетает через три часа, а я очень хочу тебя ему представить, потому что нам предстоит с ним еще работать.
Она недовольно скривилась.
— Прости, курочка. Это действительно важно.
Они повернули на нужную улицу и через сотню метров спустились в подземный гараж. Том и Билл сидели с непроницаемыми лицами. Хорошая мысль «познакомить» ее с новой квартирой.
— Пойдемте и вы тоже, — великодушно пригласил он близнецов. — Не будете же вы нас ждать в машине.
— Думаешь, это уместно? — спросила она.
— Более чем.
— Может с детьми лучше погулять тут где-нибудь.
Родриго не стал отвечать, пропустив ее в лифт. Он незаметно подал знак парням, чтобы те воспользовались магнитным ключом, пока он загораживал спиной кнопки. Лифт плавно тронулся и полетел на 23 этаж.
Они остановились у дверей. Мари осматривалась. Билл, уже не скрываясь, повернул ключ в замке и распахнул дверь.
— Прошу, — широко улыбнулся он.
Мари посмотрела на них с подозрением. Дети без всякого стеснения побежали в уже знакомую квартиру. Том подтолкнул ее через порог. Ему самому очень хотелось увидеть жилье, которое выбрал для них Билл.
— Что это? — удивленно спросила она.
— Ну как что? — вздохнул Родриго. — Пентхаус. Два этажа. Четыре спальни, пять ванных комнат, полностью оборудованная кухня, спутниковое TV, интернет WiFi, смотровая площадка, терраса, виртуальный гольф, бильярд, частная стоянка и практически индивидуальный лифт. Две комнаты для прислуги с отдельным входом. Все лично проверил.
— Наш финансовый директор выбросился из окна и от радости президент всем повысил дотацию на арендную плату? — хмыкнула она.
— Это наш с Томом подарок тебе на день рождения, — скромно сообщил Билл.
— Я надеюсь, вы это не купили? — пробормотала Мари.
— Нет, но можно купить, если тебе понравится. Пока мы ее только арендовали, — бросил Том через плечо, проходя в гостиную.
— Ты спятил?! Это же дорого! — возмутилась она.
— Зато просторно и светло. Тут еще есть детская комната, фитнес-зал и бассейн. Для жильцов бесплатно. Проходи, — пригласил Билл.
Огромная гостиная с мягкой мебелью. Панорамные окна, из которых как на ладони виден город. Столовая с большим круглым столом и мягкими стульями. Большая кухня, набитая техникой под завязку. Она открывала двери в спальни. Большие ванные. Кругом цветы, очень много цветов.
— Мама! Мама! — звали дети из глубины квартиры.
Она пошла на зов.
Терраса? Даже из окна она казалась необыкновенно красивой. Лужайка за окном неожиданно была зеленой. Мари удивленно приподняла брови. Лиственные деревья (пока без листьев), пихты, туи и тисы стояли в кадках вдоль ограждения, по перилам которого были привязаны воздушные шарики. Дверь на террасу открыта. Мари переступила порог...
— Сюрприз! — радостно закричал хор голосов.
Захлопали хлопушки. На нее полетели конфетти и серпантин. Кто-то дудел в горны и дудки. Загремело что-то металлическое.
— С днем рождения! — кричали наперебой коллеги, одетые в теплые куртки и клоунские шапочки.
Среди них она видела Родриго, Леру с малышкой на руках, Тома, Билла. Несколько коллег пришли с детьми, и теперь малышня носилась по террасе вместе с Сашей и Даней, валялась на траве, хулиганила. Мари улыбнулась и сдержанно засмеялась, пряча лицо, по которому потекли слезы. Том подошел к ней и обнял.
— Спасибо тебе, спасибо, спасибо, спасибо, — шептала она, прижимаясь к нему.
— Это Билл. Он два дня для тебя подарок готовил.
— И ему спасибо. Том, спасибо вам. Спасибо.
Он смеялся и гладил ее по спине.
— Минуточку внимания! — Родриго взял кастрюльку и постучал по ней ложкой. — Коллеги! Внимание! У нас есть еще одна очень хорошая новость. — Он кивнул Тому.
Том широко улыбнулся, обнимая Мари.
— Я не умею говорить долго и красиво, поэтому скажу кратко и по существу. Нам понадобилось завести трех детей, чтобы эта прекрасная женщина наконец-то согласилась выйти за меня замуж. Надеюсь, что все наши следующие дети родятся все-таки в браке.
— Том! — возмутилась она, краснея.
— Аминь! — засмеялся Родриго. — В смысле — горько!
Том поцеловал ее. Мари счастливо смеялась, обнимая его в ответ.
— А теперь есть! Все есть! И пить! Чтобы не замерзнуть, — громогласно объявил Родриго.
Гости разбрелись кто куда, кто-то поздравлял Тома и Марию, кто-то ушел к столу, которые накрыли на верхней террасе, кто-то общался, кто-то спрятался от холода в квартире и продолжил праздновать там.
Через час стало очень весело. Дом наполнился смехом. Они обсуждали работу, какие-то новые проекты, вспоминали случаи из жизни. Мари полулежала на диванчике. У нее на груди спала Аннели. Билл сидел рядом с ними. Он активно участвовал в обсуждении, спорил и критиковал. Родриго увлеченно поругивался с ним, доказывал и фыркал, когда что-то было не по его. Том с Лерой играли с детворой в шарики и салки, носясь по гостиной с диким визгом. А потом они все вместе разбирали подарки. Мари охала, ахала, смеялась и обнималась-целовалась с каждым дарителем.
Аннели проснулась часов в шесть, и по ее широко распахнутым глазам стало понятно, что более почивать принцесса не изволит. Том крепко спал, стащив на себя все одеяло. Мари, часто зевая, покормила ребенка, засунула ее в слинг и вышла из комнаты, чтобы не будить... мужа? Пока Том не ассоциировался с мужем. Она так часто последний год называла его мужем, а вот сейчас не может почему-то. Она до сих пор не верила в происходящее. И эта шикарная квартира, и Том, обнимающий ее ночью, и Билл... Тот самый Билл, которого она когда-то так сильно любила... Очень не хотелось просыпаться...
На кухне сидел Билл. Листал журнал, пил кофе и курил.
— Почему ты так рано встал? — провела по плечу.
— Дел много.
— Каких?
— Надо вещи забрать из отеля и лететь в Германию.
Она замерла.
— Ты обещал, что останешься с нами, — произнесла настороженно.
Билл улыбнулся:
— Мари, я две недели назад подписал очень важный контракт. Наш американский партнер сейчас ждет от меня предложений по работе. По идее я должен был улететь домой еще перед Новым годом, и мы с Томом должны были начать готовиться к туру. У Тома сейчас будет очень много дел на студии и с группой. Честно скажу, он очень нужен в Германии. Я не представляю, как вы будете жить — он в Германии, а ты в США.
— Ты же говорил, что у вас контракт в США. Может, вы сюда переедете?
— Да, говорил. Да, переедем, но позже, через пару месяцев. Только штаб-квартира партнера в Лос-Анджелесе. Там же студия и база для репетиций. А это минимум шесть часов на самолете в один конец.
— И что делать?
— Я как раз над этим думаю. В Германию ты не поедешь, я даже не предлагаю. Я смогу прикрыть брата максимум на неделю. А потом ему придется лететь домой. У нас тур и финансовые обязательства. Было бы круто, если бы ты полетела домой вместе с нами.
Она покачала головой.
— У меня все так шоколадно на работе, что я буду дурой, если не воспользуюсь таким шансом.
— Для тебя карьера важнее Тома? — усмехнулся он.
— Нет. Но я больше не хочу ни от кого зависеть, поэтому не могу с вами поехать. Понимаешь, вы полюбили меня самодостаточной стервозной девушкой, а я по твоей воле превратилась в закомплексованное чмо. Я не хочу больше быть чмом. Здесь я вспомнила, кем была до встречи с тобой. Я снова начала жить, снова отрастила когти и зубы. Меня если и не уважают, то как минимум боятся и подчиняются.
— Хм, тебе не хватало власти?
— Дело не во власти, Билл. Дело в том, что здесь я настоящая, а став зависимой от Тома, я снова превращусь в мягкотелую тряпку.
— Ну я так себе это и представлял, — задумчиво кивнул он. — Я могу забрать пацанов с собой, чтобы тебе было легче с ребенком.
— На кого ты их оставишь? На мать? Это не вариант. Может быть, Симона сама к нам приедет? Места теперь много. Я все время на работе... Гордону здесь тоже будет интересно...
— Я поговорю с ней, если хочешь.
Мари сделала себе чай и собрала из остатков еды со вчерашнего праздника сандвич.
— Билл, я еще вчера хотела сказать... Большое спасибо за этот подарок. Я не ожидала. Ты даже не представляешь, как много это значит для меня.
— Мне хотелось что-то сделать для вас.
— У тебя это отлично получилось. В твоей комнате никто, кроме тебя, жить не будет. Эта квартира и твой дом тоже. Я буду очень рада, если ты будешь бывать здесь как можно чаще.
— Ты давно ни с кем не ругалась? — вальяжно улыбнулся он.
— Не хочу потерять форму, — игриво отозвалась она.
— Что вам не спится-то? — прошлепал босыми ногами Том к графину с водой.
Сняв крышку, он жадно припал к емкости, даже не удосужившись налить воду в чашку.
— О чем болтаете? — спросил, вытирая губы.
— О пустяках, — ответил Билл.
Том забрал у Мари дочь, давая той возможность нормально позавтракать.
— Моя принцесса, — нежно поцеловал ее в лобик.
— У меня самолет полшестого вечера. Я билет взял.
— Может, завтра полетишь? — нахмурился Том.
— Нельзя, там Алан нервничает. Ты мне тоже нужен.
Том нахмурился и покачал головой:
— Попозже...
— Том? — протянула Мари строго, вопросительно посмотрев на него. — Ты ничего мне не говорил про отъезд.
— Потому что пока ничего не решил, — пожал он плечами. — Мы с Биллом что-нибудь придумаем, да?
— Конечно. Я же тебе обещал, что у брата будет недельный отпуск. За неделю мы обязательно что-нибудь придумаем. А я в дороге еще продумаю наш коварный план захвата мира, а там уж и ты подключайся.
— Только не проспи, — буркнул он. — А то будет очень обидно, если твой коварный план по захвату мира рухнет на начальном этапе только потому, что ты всю дорогу дрых в самолете.
Билл насмешливо фыркнул. Достал телефон и навел на брата, быстро настраивая фотоаппарат.
— Я обещал матери, что сфотографирую вас. Только ты у меня остался неохваченным. Улыбнись!
Том опустил лицо вниз, утыкаясь носом в головку ребенка, закрывая глаза, и мысленно прошептал:
— Моя принцесса.
Билл смотрел на него и улыбался. На душе было поразительно спокойно и хорошо. Сейчас они поменялись ролями — теперь Том будет рядом с ней, а он будет охранять их любовь. Он не знал, как и что будет дальше, как сложатся их отношения, каким местом к ним снова повернется судьба. Зато он знал точно — у его детей будет два отца и его женщина обязательно будет счастлива. Да, пусть не с ним, но рядом с ним. Он отдал малое, чтобы получить нечто больше, пожертвовал собой, как когда-то жертвовал собой Том ради него, переступая через себя, свою любовь и свои желания. Что же, пришло время Билла возвращать долги. Удивительно, но сейчас он был абсолютно счастлив от того, что эти двое тоже счастливы. И пусть пока будет так. А там он что-нибудь обязательно придумает.

2 июня 2011 - 21 июня 2012
Москва