Глава 1
Возможно, когда-то было время,
Когда бы я позволил тебе уйти,
Я бы даже не пытался, но я думаю,
Ты могла бы спасти мою жизнь...
Просто не бросай меня,
Я не подведу тебя,
Нет, я не подведу тебя...
Просто не переставай верить
Я все утрясу.
Пожалуйста, не сдавайся,
Я не подведу тебя...
Whataya Want From Me
(с) Adam Lambert
Я заехал в офис забрать накопившиеся бумаги. И хотя все дела можно было отложить на понедельник, а вечер пятницы и выходные провести исключительно в постели, изредка отвлекаясь на пожрать и переключить канал, какая-то неведомая сила тянула на работу. Наверное, я просто соскучился по брату, которого не видел больше трех месяцев, или по нашей дуре-секретарше, единственными достоинствами которой были забавный заразительный смех и точеная фигурка, а может по ребятам-звукорежиссерам, с которыми мы любили выпить пива после затянувшейся записи. Впрочем, время было поздним, и вряд ли я кого-то из них сейчас встречу на рабочем месте, надо просто окинуть взглядом офис, и, наконец-то, почувствовать себя дома.
Как ни странно, но в конторе кто-то был.
— Ой, Том, я так рада тебя видеть! — всплеснула ручками Тина. — Мы не ждали тебя сегодня.
Я улыбнулся.
— Тина, сделай мне кофе и подготовь документы, как я просил утром, — мимоходом кинул я ей, проходя в свой кабинет.
— Да-да, — торопливо закивала она. — Сейчас все будет.
Я опустился в кресло и закинул ноги на стол. Наконец-то дома. В родной постели. Со Сью под боком. Сейчас только посмотрю, что тут в мое отсутствие произошло, и домой, к Сьюзен, в постель.
— Том, я всё подготовила еще днем, как ты просил, — Тина положила на стол пухлую папку. — Тут договора, письма... Ну, в общем, сам разберешься.
— Что у нас произошло, пока я отсутствовал? — крикнул я ей в спину. Нос щекотал запах свежеприготовленного кофе.
Тина гремела посудой и что-то говорила мне. Я не понимал ни слова. Открыл папку — несколько писем, какие-то запросы, договора, счета... Последние мне нравились меньше всего.
Девушка, грациозно покачивая бедрами, вошла в кабинет, неся на подносе чашку кофе и вазочку с печеньем.
— Господин начальник, всё, как вы просили, — сладко протянула она.
Я убрал папку подальше.
— Так что у нас произошло интересного? — повторил.
— Все как обычно. — Тина мялась и отводила взгляд в сторону.
— Хм... А из необычного что произошло?
— Я выхожу замуж, — покраснела до кончиков ушей.
— Оооо, это круто! — протянул я, широко улыбаясь. — Поздравляю.
— Я хотела бы, чтобы ты был почетным гостем на нашей свадьбе с Билли.
— Обязательно буду. Когда?
— Через три недели, — оживилась тут же. Протянула пригласительный. Я, не глядя, спрятал его в карман джинс.
— Хорошо. Что тебе подарить?
Она мечтательно посмотрела в потолок.
— Не знаю, Том. Мы еще не думали с Билли об украшениях. Может быть ты возьмешь на себя эту статью расходов?
— Идет, — кивнул я. Дьявол, кто тянул меня за язык?! — Билли отличный парень. Тебе с ним очень повезло.
— Спасибо, Том. Я сама не верю своему счастью, — с волнением прикрыла она ротик пальчиками и зажмурилась от удовольствия. — Можно я пойду? Рабочий день давно закончился.
— Конечно, беги. Извини, что задержал.
— Ничего. Ты только на свадьбу приходи. Я буду тебя ждать. И офис... Надо только закрыть... Я все проверила, все выключила...
— Беги, — снисходительно улыбнулся я.
Тина быстро покинула сначала мой кабинет, потом наш офис. Бедный Билли. Это наш новый менеджер, который занимался связями с общественностью. Он пришел на место Мари, когда та забеременела. Бедняжка, беременность далась ей тяжело, не смотря на то, что она изо всех сил старалась держаться и особо не капризничала. По крайней мере, Билл не рассказывал ничего о каких-то ее особых прихотях. Мама говорила, что тоже тяжело носила нас с братом, ее постоянно тошнило, она плохо себя чувствовала. У Мари была угроза выкидыша, поэтому она не могла работать и бОльшую часть беременности провела в больнице. Не знаю, что пошло не так, почему врачи не доглядели, но родила она на полтора месяца раньше срока. Наверное, Билл очень счастлив в новой роли. Я постоянно с ними созванивался. Брат так тепло отзывался о детях... Кхм, надо же, и на нашу пустоголовую Тину кто-то клюнул. Остается только посочувствовать ее избраннику. Хе-хе, Билли, ты серьезно попал, парень. Надеюсь, что она тоже скоро забеременеет и свалит от нас. В тот день я напою от счастья всю контору!
Я смотрел на часы. Начало девятого. Если выехать сейчас, то в девять я уже буду у брата, лично поздравлю Мари и потискаю близнецов. Со слов мамы и счастливой бабушки — мальчишки вылитые мы в детстве. Хоть что-то светлое в нашей черной жизни... Последние пару лет у нас ничего не ладилось. Группа распалась, концертов не было, какие-то «гениальные» проекты брата не принесли никакого дохода, сплошные расходы, которые затянули нас в долговую кабалу. Георг и Густав играли в других группах — им тоже надо было как-то кормить свои семьи. Я плюс-минус успешно занимался продюсированием одной группы, мотался с ними в туры, договаривался о концертах, занимался рекламой (пока Мари болела и мы не нашли нашего очкарика Билли). На совести Билла осталась студия. Впрочем, совести у Билла не было, поэтому я еще занимался делами в студии, заключал договора, приглашал исполнителей на начальном этапе. Сейчас-то чаще они за мной бегают, чем я за ними. Билл... А вот Билл пустился во все тяжкие. Ему как будто оторвало голову. Беспорядочные связи, алкоголь, слава богу, обошлось без наркоты. Брат сорил деньгами, спускал их в казино, тратил на блядей, регулярно попадал в хронику происшествий... Берлин гудел, газетчики обсасывали кости брата. Я врал Мари, что все это ложь, как мог выгораживал близнеца. Мари вроде бы верила, по крайней мере про измены она ничего не знала, всегда улыбалась и шутила, с обожанием смотрела на Билла, закрывая глаза на его «взрыв мозга». У них все было хорошо. Они жили в просторном доме недалеко от озера Зеддинерзее в Вильденбрухе. Очень хорошее место для малышей — воздух чистый и цивилизация близко. Мы со Сью часто гостили у них — дом большой, мы с братом пропадали на работе, нашим девочкам было о чем поговорить-посплетничать.
Кое-как справившись с подарочными коробками, я позвонил.
— Ни за что не догадаешься, кого я встретил по дороге! — радостно выдал я Мари, которая открыла дверь. — А по дороге я встретил... — Я выглянул из-за коробок и чуть не выронил их из рук. Передо мной стояла... — Тина?
— Привет, Том! Ой, мы уже здоровались! Ах, это все мне? Какой же ты классный! — зачирикала она. — Спасибо тебе огромное! Это так мило с твоей стороны!
— Что ты тут делаешь? — прищурился я, уворачиваясь от протянутых рук.
— Живу, — обиженно выпятила она губки.
Я посмотрел на дверь, на сад и даже отошел чуть дальше и посмотрел на дом. Нет, это дом Билла. Вон и розы под окном, которые я помогал сажать Мари прошлой осенью.
— Что ты тут делаешь? — переспросил я.
— Живу, — широко улыбнулась она. — Да ты проходи. Сама только что пришла. Если бы я знала, что ты поедешь к Билли, то подождала бы, пока ты закончишь дела.
— Билли? — вкрадчиво спросил я, чувствуя себя главным героем Verstehen Sie Spass.
— Ну да, Билли. Мы живем вместе...
Я аккуратно положил коробки у входа и вошел в дом, решительно отодвинув девушку.
— Билл! Мари! Черт вас побери! Это совершенно не смешно! — несся я в гостиную. — Где вы? Мари! Билл!
Билл выглянул из столовой. Вытер руки о перекинутое через плечо полотенце.
— Том! Вернулся! Прости, брат, не ждал тебя сегодня. Привет! — Билл обнял меня и похлопал по плечу. — Очень рад тебя видеть.
— Взаимно, — выдохнул я. — Что за черт тут происходит? Что за тупой развод?
— Все нормально. Ты чего? — рассмеялся он. — Пойдем ужинать. Тина сказала, что ты остался на работе. Я не думал, что ты к нам заедешь. Она меня даже не предупредила.
К нам?
Тина тенью просочилась на кухню и принялась что-то накладывать в тарелки. Я смотрел, как она по-хозяйски лазит в полки и достает посуду, как открывает холодильник, как хлопает дверца микроволновки... Я смотрел и ни черта не понимал.
— Мари опять в больнице? — спросил я. Это была единственно правильная мысль, как мне показалось.
— Не знаю, — пожал плечами брат. — Расскажи лучше, как съездил? Как все прошло? Что думаешь?
— Нормально съездил. Все хорошо. Ребята отлично отработали. А где Мари? Где дети? Я привез им подарки. Хочу поскорее увидеть наших мальчишек!
— Им? — капризно протянула Тина, оборачиваясь. — Я думала, это для меня.
— Билл? — нахмурился я.
— Да ну, что говорить о ерунде? — отмахнулся он. — Рассказывай. Как тур?
Это начинало бесить.
— А мы с Билли уже выбрали мне платье, — похвасталась Тина. — Хочешь покажу? Билли не покажу, а тебе, как дорогому гостю, покажу!
Билли... Билли? Билл! Я достал из кармана пригласительный.
Дорогие Том и Сьюзен! Мы с огромным удовольствием приглашаем вас на регистрацию нашего брака и посвященное этому событию торжество. Регистрация состоится... (Что за черт?!) ...Мы будем рады видеть вас!
Билл Каулитц и Тина Хелзет
— Что за черт, я спрашиваю? Билл?
Билл вытянул шею, рассматривая, что я держу в руках.
— Это пригласительный, вроде? — хрумкал он огурцом.
— Пригласительный. Я Тому его отдала. Том сказал, что придет на нашу свадьбу, — поддакнула Тина. — Ой, как же я хочу тебе платье показать! Билли, а Томми решил подарить мне украшение. Я хочу диадему такую... — Она очертила руками нечто над головой. — Ну, ты сам поймешь, какая нужна, когда платье увидишь. И колье такое...
Я переводил взгляд с девушки на брата и обратно. Мир сошел с ума? Я сплю? У меня бред? Самолет рухнул и теперь я, мертвый, попал в какую-то параллельную реальность?
— Ты издеваешься? — Я едва не метнул в него вилкой.
— Нет. Почему? Это пригласительный на свадьбу. Я буду очень рад видеть вас со Сьюзен.
— Мы, Билли, мы будем очень рады, — ласково поправила его Тина, провела по плечам, прижалась животом к спине.
Нет, это точно какой-то дурацкий розыгрыш. Я облегченно рассмеялся. Абсурдность ситуации не давала никакого шанса допустить, что все это происходит на самом деле. Сейчас откуда-нибудь вылезут ребята из съемочной группы самого тупого в мире шоу, и мы все дружно поржем.
— Как мальчишек назвали? Представляешь, ты уже папа! Кто бы мог подумать?!
Билл едва заметно поморщился.
— Понятия не имею.
— То есть?
— Мари поступила очень подло, — вмешалась в разговор Тина. — Она обманула Билли. Изменила ему. Они расстались. Но ты не переживай. С Билли все хорошо. Рядом я, и нам очень весело.
— Дебильная шутка, — резко осадил я девушку. — Как она могла ему изменить? Она только родила. И во время беременности я сильно сомневаюсь, что Мария смотрела на сторону. Что за бред? Какая свадьба? Билл, ты в своем уме?
— Я в своем уме, — рыкнул брат. — Твоя Мари где-то нагуляла детей и теперь хочет, чтобы я их признал. Только у нее ничего не выйдет! Я посчитал. Нашла дурака? Обломайтесь! Пусть проваливает к отцу своих детей!
Я внимательно смотрел на близнеца, пытаясь понять, в чем подвох. Розыгрыш. Это точно розыгрыш. Исследовал взглядом полки, стараясь увидеть скрытые камеры.
— Томми, ты не переживай... — вновь затянула Тина.
— Заткнись, — рявкнул я на нее. — Где Мари и дети?
— Тебе же сказали — мы не знаем, — удрученно взмахнула она ручками и причмокнула губками. — И знать не хотим. Она очень оскорбила Билли...
Я посмотрел на нее исподлобья. Тина отшатнулась.
— Билли, скажи ему! — гнусавый голосок рвал мои нервы. — Твой брат совсем помешался на этой русской. А может это его дети?
Хорошо, что она стояла с противоположной стороны длинного обеденного стола. Я заметил, как Билл поджал губы. Тина словно исподтишка травила его на меня, как глупый хозяин втихаря травит крупную собаку на мелкую шавку. Она ныла какую-то чушь, а глаза брата из карих становились черными. Я и сам чувствовал, как злость закипает в венах. Взял себя в руки. Вытер рот салфеткой и встал из-за стола.
— Ладно, мне пора. Привет Мари передавай. Шикарно разыграли. Высший балл.
Из дома Билла я вылетел с такой скоростью, словно за мной гнались все псы ады. Хотел пнуть коробки с подарками, которые так и стояли у входа, но передумал — Мари будет неприятно, если они измажутся. Черт, надо было пройтись по комнатам, посмотреть. Наверняка, она где-то сидела и наблюдала за всем по монитору. Они точно меня развели. Там были скрытые камеры. Голову даю на отсечение — развели и теперь ржут все вместе. Надо быть сумасшедшим, чтобы променять Мари на это недоразумение.
В машине выкурил пару сигарет и набрал номер матери. Уж она-то точно в этом цирке участия принимать не будет. Перебросившись с ней парой вежливых фраз и ответив на стандартные «как дела» и «как съездил», я, собственно, перешел к делу.
— Том, я не знаю, что произошло, правда. Мари с близнецами пришла к нам среди ночи. Неделю жила у нас, потом нашла квартиру и уехала.
— Она в Берлине?
— Да. Я при каждом удобном случае стараюсь заехать к ней. Мне район не нравится. Нойкёльн. Там одни турки и арабы. Днем ходить страшно, я молчу про вечера и ночи. Ужасный район, Том.
— Это из-за Тины?
— Не знаю. Я последние два месяца живу в каком-то кошмарном сне, который никак не кончится. Пыталась поговорить с Биллом — бесполезно. Сейчас он надумал жениться на этой вертихвостке. Она же глупая, Том! Она такая дурная! У нее на уме одни шмотки и ночные клубы!
— Он сказал, что она ему изменила.
Мама недовольно выдохнула в трубку:
— Ему в голову втемяшилось, что близнецы не его. Мол, из-за того, что она родила на полтора месяца раньше, он посчитал, и выяснилось, что они в то время вместе не жили.
— А они не жили вместе? — Я точно попал в какую-то параллельную реальность. Мари же от Билла не отлипала! А как они смотрели друг на друга! Как они нежничали друг с другом!
— Я не понимаю, что происходит с твоим братом, Том. Он словно с цепи сорвался. Он делает глупость за глупостью. Он разрушает все, что строил долгие годы.
— Где она живет?
— Маловер штрассе, дом двадцать семь, квартира пятнадцать. У нее даже домофона нет, не знаю, как ты попадешь к ней. Я бы на ее месте ночью к входной двери вообще не подходила.
— Я разберусь, мам. Главное, что она в Берлине.
Не знаю, что так напугало маму, но пол-одиннадцатого на Маловер штрассе было многолюдно, весело и почти не страшно. Да, многовато сомнительных личностей, и я бы даже согласился, что не стоило бы девушке одной выходить на улицу в столь поздний час, но, честное слово, все не так критично, как описывала мама. Я припарковался максимально близко к ее дому и ушел с оживленной улицы в темные лабиринты дворов — надо найти подъезд. Вот это задача посложнее.
Подъезд был темным, без единой лампочки, страшным и отчаянно вонючим. Осторожно ощупывая ногами каждую следующую ступень, я светил себе зажигалкой, пока не обжег пальцы. Мысленно я был готов к любому нападению. Почему-то казалось, что сейчас из темноты меня обязательно убьет отверткой какой-нибудь наркоман. С другой стороны — ну что делать наркоману в этом подъезде? Ее квартира оказалась на пятом этаже. Я еще раз проверил цифры на дверях соседей, да, вроде бы эта. Другой тут просто быть не может.
Звонок не работал. Точнее его вообще не было на стене, как и номера на обшарпанной двери. Я постучал кулаком и для надежности достаточно громко сказал (ну и черт, что соседи услышат):
— Мари, это я, Том. Я видел, что ты дома. — На самом деле я ничего не видел, но не хотелось стоять под дверью просто так.
За дверью никакой жизни не послышалось. Я постучал сильнее и громче крикнул:
— Ты дома, я все видел. Открывай.
— Кто там? — раздалось из глубины квартиры.
— Том, Мари. Это я. Уже полчаса долблюсь в дверь.
— Том? Сейчас, подожди минуту.
Как-то я не подумал — а вдруг она не одна, а тут я приперся... Вдруг она с парнем? В свете последних событий, кажется, надо уже завязывать с удивлением.
Мари открыла дверь минут через пять, я уж опять решил напомнить ей о себе.
— Прости, дорогой, я с Алексом воевала, — улыбнулась как-то затравленно. На руках она держала маленького голого карапуза. Губы сами собой расплылись в улыбке. Я перешагнул порог и протянул к ребенку руки.
— Помыть надо, — увернулась Мари. — Проходи. Прости, я не ждала никого, тут немного неубрано.
Я скинул туфли и проследовал за ней по узкому коридорчику.
— Туда, — кивнула она в сторону. Я посмотрел в указанном направлении, и мой нос уперся в дверь. Если открыть дверь со стороны входной двери, то она полностью перекроет коридор, и в туалет ты уже не попадешь. Это стало для меня очередным неприятным открытием. Кое-как повозившись с дверью, я добрался до ванной, вымыл руки и наконец-то попал в гостиную. Она же спальня. Она же детская. Она же столовая. Она же кабинет. Она же кладовка. В кроватке руками дрыгал еще один голопузик. Перед ним висела гирлянда из игрушек. Он задевал ее, игрушки позвякивали, малыш пускал пузыри и издавал какие-то странные звуки. Мари торопливо собирала развешенные по всей комнате пеленки. Второй мальчик лежал на ее кровати. Он явно был недоволен, что его оставили без внимания.
— Можно? — подошел я к нему.
— Только головку придерживай. — Мари помогла мне взять ребенка на руки. — И, Том, осторожней, он может тебя описать. Подожди.
Она схватила одну пеленку, быстро ее свернула и проложила мальчику между ног.
— Ну, если отреагируешь быстрее, то шансы остаться сухим у тебя есть. Небольшие, но есть.
Казалось, все это такие мелочи... Я держал на руках человека. Маленького, живого. Как-то по-особенному пахнущего. Человек внимательно смотрел на меня темными глазами. Его малюсенькие пальчики с крошечными ноготками сжимали мой палец, который казался совершенно неприличных размеров. Губки причудливо изогнуты. Уши... Я смотрел и улыбался — уши наши, породистые — маленькие, аккуратные, с тонкой мочкой. Темные волоски торчали ежиком на голове. Заметив это, я засмеялся — прическа папина. Провел пальцем по голове. В черепе была какая-то пульсирующая дырка!
— Мари! У него это!!! — подлетел я к ней, боясь сдвинуть палец с места и потерять «находку».
Мари оторвалась от второго ребенка, нахмурилась.
— Дырка! Вот тут! Дыра! Посмотри! Там же мозг! Там нет кости! Мозг можно повредить!
— Каулитц, это у тебя мозг повредился, — фыркнула она. — Это родничок. Он только к году затянется.
— Это не опасно?
— Нет, конечно.
Я облегченно сел рядом с ними на диван, прижимая к себе ребенка.
— Как их зовут?
— У тебя на руках Александр, а это Даниэль.
— Алекс и Дэнни... А кто старше?
— Александр. На десять минут.
Я с гордостью посмотрел на человека на своих коленях.
— Александр. Александр Каулитц.
— У него моя фамилия, — тихо, едва слышно сказала она.
Я сделал вид, что не услышал. У них будет наша фамилия. И это не обсуждается.
— Красивые имена.
Она улыбнулась и кивнула.
— Поможешь мне их покупать и уложить? У них колики. Только вот перед твоим приходом орать перестали. Думала, свихнусь.
— Могла даже не спрашивать, — пришла моя очередь фыркать.
— Присмотри за Дэнни. Я ванную им сделаю.
Дэнни лежал на животе и силился поднять головку. На попе две очаровательные ямочки в районе крестца. Точно такие же у Билла на заднице.
Процесс купания был смешон. Дети лежали у нас на руках, а мы с Мари устроили им морской бой — возили туда-сюда из одного конца ванны в другой, слегка сталкивали, как корабли в море. Я нес какую-то ерунду, на ходу придумывая сказку. Алекс смотрел на меня, но ни тени улыбки не возникало на его серьезном личике. Дэнни был веселей. Иногда он смеялся и гулил.
— Алекс в тебя явно влюбился, — смеялась Мари, глядя, как мы с человеком строим друг другу серьезные рожицы.
— Как ты их различаешь?
— Они очень разные. У Александра мочки ушей неровные. У Дэнни более курносый нос. Они как вы с Биллом — сначала кажетесь абсолютно одинаковыми, а потом находишь массу различий. Но, если честно, чаще всего я их все-таки путаю, — хихикнула она. — Даже хотела им на ручках ниточки разных цветов завязать, чтобы отличать.
Потом Мари везде намазала их кремом, засунула в памперсы и завернула в пеленки. Пока она кормила одного, я покормил второго. Дэнни уснул еще в процессе кормления. Алекс долго смотрел на меня, присосавшись к пустой бутылочке, а потом пронзительно закричал. Мари забрала малыша, принялась его укачивать, что-то говорить, уйдя из комнаты в крошечную кухню. Я сидел у кроватки, в которой спал Даниэль, и рассматривал малыша. Надо будет взять у мамы наши детские фотографии. Может быть, я ни хрена не понимаю в детях, может быть, я пытаюсь найти ей оправдание, но видно же, что это его дети. Да и Мари... Она ведь действительно очень сильно любила брата. Когда любишь — не изменяешь.
Через полчаса крики смолкли. Мари осторожно положила ребенка в кроватку рядом с Дэнни, накрыла их одеялом. Я заметил, как Дэн во сне тут же повернул головку к брату, словно только его и ждал. Личико тронула улыбка. Алекс серьезно сопел.
— Дэнни более подвижный, а Алекс капризный, — пояснила Мари устало. — Пойдем чаю что ли выпьем. Или кофе. У меня есть кофе, будешь?
Я кивнул. Все равно надо поговорить. Хотя, ей бы спать...
На кухне она плотно прикрыла дверь и открыла створку окна. Взяла тонкие сигареты с подоконника.
— Ничего, если я покурю? — спросила, чиркая зажигалкой и нажимая кнопку чайника. — Том, мог бы ты помочь нам с переездом? Вещей немного, но одна я не справлюсь, а напрягать еще раз твоих родителей мне не хочется.
— Куда ты собралась?
— На другую квартиру. Боюсь, что эту я не могу больше содержать.
Я нахмурился.
— Что значит «не можешь содержать»?
Мари раздраженно отмахнулась и отвернулась к окну, зябко обхватив себя за плечи, хотя в помещении было жарко и очень душно. С нее словно маска сползла. Она стала мрачной и какой-то... неживой.
— Что значит «не можешь содержать»? — повторил я вопрос строгим голосом, давая понять, что не отвяжусь.
— Моего заработка едва хватает на еду детям, — тихо ответила она. — Пока я не начну нормально зарабатывать, нам надо быть скромнее...
— В смысле? — перебил я ее. — Куда скромнее? — Квартира была такой малюсенькой, что дети спали в одной кровати, так как вторую там просто некуда было поставить. Из мебели — диван, шкаф и стул. У нее даже ноут стоял на гладильной доске, потому что стол в это микроскопическое помещение уже не влезал.
— Забей, — поморщилась она.
Чайник отстрелил клавишку. Мари достала чашки. Кинула в одну пакетик самого дешевого чая, в другую насыпала ложку какого-то очень стремного кофе.
— Извини, сахара нет. Но есть печенье. Твоя мама принесла вчера.
Передо мной возникла вазочка с крекером. Она опустилась с другой стороны стола и прислонилась боком к стене. Улыбнулась.
— Я очень рада тебя видеть, Том. Честно говоря, не ожидала.
— Сам в шоке, — честно признался я. Вспомнил, что она всегда пьет кофе с молоком. По крайней мере много лет по утрам я делал ей кофе с одной чайной ложкой сахара и молоком. Наверное, забыла. Резко подорвался с места, распахнул холодильник... На полках не было ничего, кроме хлеба и пары упаковок детского питания. Я озадаченно смотрел на эту пустоту. Потом повернулся к Мари. Та дернулась закрыть холодильник, но я не позволил. Я сунулся в морозилку — пустота. Так, фигня в коробках — детям, а сама она что ест? Пустой хлеб? Я быстро открывал дверцы полок. Снимал крышки с чистых сковородок и кастрюль... А сама она, блядь, что жрет?!
— Мари, а сколько Билл дает тебе денег? — трясло меня от распирающей грудь злости.
— Нисколько, — спокойно ответила она, осторожно отхлебывая кофе. — Да я и не возьму. Я молодая, здоровая, сама на жизнь заработаю.
Я смотрел на ее тощие руки, на очерченную острую ключицу и сильно выделяющиеся скулы. На чуть выпирающий после недавних родов живот и почти полное отсутствие груди и задницы. Мари была ненормально тощей, словно щепка, словно прутик, с которого кто-то оборвал листочки. Казалось, что если бы на штанах не было завязок, они бы с нее совсем свалились — висели на тазовых косточках на честном слове и завязках. Им даже не за что было бы зацепиться...
— Не обращай внимания на это, — смотрела она перед собой. — Я работаю, Том.
— Интересно, когда?
— Уложу детей и работаю.
— Интересно, кем?
Она отвернулась, снова закурила. Пальцы дрожат. При таком освещении черты лица стали более резкими, черные тени легли под глазами.
— Мари, тебе нужна няня. Надо обратиться в агентство и подобрать тебе адекватную помощницу. От тебя ничего не осталось. Ты скоро отощаешь до того, что тени не будет.
Она горько усмехнулась.
— Мари... — Я не знал, как спросить, не знал с чего начать. Я знал, так много, и в то же время не знал ничего. — Мари, объясни, почему ты не хочешь принять помощь от Билла? Кому от этого хуже?
Она затянулась, закрыв глаза. На губах легкая улыбка. Дым медленно выходит из ноздрей. И это меня особенно взбесило.
— Твою мать! Чертова гордячка! Тебе детей кормить надо, а ты тут что из себя изображаешь?! — зашипел я на нее злобно. — Ты в зеркало себя видела? У тебя кости торчат, кожа прозрачная! Ты на мумию похожа! Тебе нечего жрать! А ты в гордость играешь?! Я пожалуюсь на тебя и заберу детей! Мы заберем детей! Ты моришь их голодом!
Она чуть повернула голову и тихо, почти шепотом произнесла:
— Билл не признал детей.
Почему-то когда это же сказала мама, я совершенно не придал услышанному значения. Мне казалось это бредом. Я сомневался. Сомневался до последнего пока ехал к ней. Билл не мог не признать своих детей. Если он их не признал, значит тут что-то не так. Билл никогда ничего просто так не делает, если он сомневался, то... А сейчас... Это наши близнецы. Наши! Это не нагулянные дети, они наши, родные! И теперь я смотрел на нее и не мог поверить в услышанное. Я ущипнул себя за ляжку, желая как можно быстрей проснуться. Я не спал. Я обеими руками прочистил себе уши, в надежде, что ослышался.
— Билл не признал детей? — переспросил на всякий случай.
Она качнула головой.
— Он в своем уме?
Пожала плечами.
— Он охуел? — Бред! Бред! Ну это же бред! Самый настоящий бред! Как он мог не признать собственных детей?! — Я ничего не понимаю, Мари. Ничего... Мне кажется, что у меня бред, что я сплю, что это все не про меня... Я был у Билла... Я привез вам подарки, я таскал их через всю Азию, через полмира. Я думал, что меня разыгрывают. Я все ждал, когда же дверь откроется, и ты появишься. Ты и эта чертова съемочная группа, которая расскажет, что меня снимала скрытая камера.
— Успокойся. Такое бывает. Зря что ли все сказки заканчиваются свадьбой. И никто не знает, каково это жить принцессе рядом с ее принцем.
— Мари...
— Когда я спросила, как Билл хочет записать детей, какое имя дать, он ответил, что я могу дать им имя их отца, а он никакого отношения к ним не имеет и иметь не собирается. — Она говорила спокойно, без эмоций, как говорят о давно умершем родственнике. — Я забрала детей и переехала в первую попавшуюся квартиру, спасибо Гордону, что помог с машиной, и твоей маме, что приютила нас на несколько дней. Билл заблокировал мою кредитку, потому что не собирался более содержать нас. Ты ведь знаешь — у меня ничего и никогда не было своего. Все было куплено им — квартиры, дома, машины, счета в банках — всё принадлежало ему, он зарабатывал, он распоряжался...
— Он всегда называл тебя женой!
— Я никогда ею не была. Я даже не могу подать на раздел имущества и алименты — я ему никто.
— Можешь! Куча народу подтвердит, что вы жили вместе! Вы вместе уже тринадцать лет! — От бессилия хотелось выть. — Да это же доказать в суде, как нечего делать! Можно же провести генетическую экспертизу и установить отцовство!
— Я не хочу... Ничего не хочу...
— Но, Мари! Ради детей!
— Я ничего не хочу ему доказывать, Том. Ты видишь, чьи это дети?
Я кивнул, опуская взгляд. Мари нервно повела плечом. Тихо повторила:
— Он зарабатывал — он распоряжался, а мы ему никто. После этого у меня пропало молоко. Совсем пропало. Вечером были полные груди, а ночью ни капли... Мне действительно, Том, нечем кормить моих детей. Мне надо дотянуть до начала следующего месяца. У меня будет первый гонорар. Еда у близнецов есть... Спасибо твоей матери.
Мари бредила! Она сошла с ума! Спятила! Мой брат никогда бы не сделал такого!
— У нас все хорошо, — устало терла она виски. — У нас. Все. Хо-ро-шо, — по слогам, как гипноз.
— Ни хуя у тебя не хорошо! Почему? Почему? Объясни мне! У вас же все было хорошо! Меня не было три месяца, а как будто три года где-то шлялся! Всего три месяца! Что произошло за это время?! ЧТО?! Скажи, что произошло?! — Я схватил ее за плечи и тряхнул. Хотелось сжать руки и раздавить ее. Скомкать, выбросить эту жалкую копию моей Мари. — Что произошло за три месяца моего отсутствия? ЧТО?! Я же звонил! Я звонил тебе несколько дней назад, и ты говорила, что у тебя все хорошо! Ты мне лгала? Мне все лгали? Зачем? Что произошло, Мари?!
— Я не хотела тебя расстраивать, Том. Я же знаю, что такое гастроли, не хотела, чтобы твоя голова была еще чем-то забита, кроме работы. К чему тебе все эти сложности?
Я бессильно взвыл и треснул кулаком по столу. Чай пролился.
— Как ты думаешь, мне много дадут, если я его убью?
Она усмехнулась.
— Не думаю, что он того стоит.
Я нервно закурил, заметался по кухне.
— Ты ведь знаешь, что он последние несколько лет гулял? — спросила бесцветно.
Я смотрел ей в глаза, не зная, что ответить. Я знал, что Билл гулял. Он крутил романы с каждой проплывающей мимо юбкой. Я знал, что он стал агрессивным, даже мне временами было неприятно с ним общаться. Я все ждал, когда же он перебесится, пытаясь защитить его перед Мари и оградить ее от разочарования.
— Мы несколько раз пытались расстаться, — так и не дождалась она от меня ответа. — Сходились, расходились. На людях мы были все той же чудесной парой, а дома... Потом вроде бы все потихонечку наладилось. Психолог говорил, что у него кризис, надо переждать, поддержать, вытерпеть, это пройдет, просто сейчас трудное время и ему как никогда нужна поддержка. Я терпела... И вот вроде бы все начало налаживаться... Мы перестали ссорится, Билл стал нормально себя вести, перестал безостановочно пить, стал ночевать дома, он стал прежним, понимаешь, Том? Как-то я проезжала мимо студии и решила зайти... А там он и эта...
Она совсем не дышала. Голос дрожал. Мое сердце бешено колотилось в груди и кончиках пальцев. Она как будто была наэлектризована, меня трясло от нахождения рядом с ней.
— Тогда я вернулась домой, собрала вещи и уехала в гостиницу. На следующий день я узнала, что беременна. К вечеру пришел Билл, мы поговорили. Он был очень рад, просил простить, вернуться. Сказал, что мечтал о детях, что счастлив, что все в прошлом... Ты же знаешь, что во время беременности я несколько раз лежала в больнице? А в один непрекрасный день я неожиданно вернулась домой, а там голая девица в моей постели. Билл разорался... Как будто я не домой к себе вернулась, как будто подстроила... У меня на нервной почве начались преждевременные роды... Он опять пришел в больницу, упал в ноги, долго винился, я долго сопротивлялась, отказывалась... Говорила, что все кончено. По интернету я уже и квартиру себе подыскала, куда пойду после больницы... Но Билл уговорил меня... Двое суток, Том... Он выдержал только двое суток... Дети орут, Билл орет, я разрываюсь на части... Слово за слово, мы поругались. Он начал говорить, что я нагуляла этих детей, а теперь хочу повесить на него. Я не стерпела, дала ему пощечину. Он развернулся и со всей силы ударил меня по лицу. Я видимо от удара потеряла сознание. А когда пришла в себя, дети орали в две глотки, а в доме никого не было.
Она долила себе в чашку еще воды и насыпала немного кофе. Я, ошарашенный, смотрел на нее, как на приведение.
— А почему ты ничего не сказала?
— Потому что это очень унизительно и мерзко. Да и ты все отлично знал, только выгораживал его постоянно. Я пыталась все эти годы что-то сделать. Ходила к психологам, думала, что что-то не так во мне, что-то придумывала, старалась... Любовь проходит, Том. Такое бывает. Просто у Билла она прошла быстрее...
Я качнул головой.
Мы несколько минут сидели молча.
— Что ты молчишь? — спросила тихо.
— Слова подбираю, — буркнул я, глядя перед собой.
— Какие?
— Цензурные.
— Ааа, — протянула.
И снова наступила тишина.
Минут через пять она заторможено повернулась ко мне и жалобно попросила:
— Поможешь мне переехать? Там пригород, воздуха больше, парк через дорогу, квартира, правда, меньше...
Я еще раз обвел взглядом малюсенькую кухню.
— Тут пока будешь жить. Даже нет, не тут. Тут страшно и небезопасно для тебя и детей. Я найду для вас нормальное жилье.
— Том...
— Не спорь со мной, пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я позволю своим племянникам жить в нищете после того, как сам из нее с таким трудом выбрался? Только, Мари, дай мне слово, что не уедешь никуда, не сбежишь и позволишь мне общаться с вами?
Она вздохнула.
— Я не возьму у тебя денег.
Я накрыл ее руки своими и улыбнулся:
— И не надо. Просто позволь мне заботиться о тебе. Ты мне все-таки не чужая. Ты мать моих... — Я запнулся, думая, как бы сказать. Потом меня осенило: — Ты мать моих мальчишек.
Она закусила губу, борясь со слезами. Фыркнула недовольно, отвернулась.
— Я сейчас в таком хреновом положении, что даже не могу тебе отказать.
Я, не выпуская ее ладони, обогнул маленький стол и опустился перед ней на корточки.
— Знаешь, вот теперь у тебя действительно все будет хорошо. Я вернулся, Мари. Я больше никому не позволю тебя обижать.
Неожиданно ее лицо исказилось, крупные капли потекли по щекам, закапали на грудь, майку. Она разревелась, сжавшись в комок и уткнувшись в ладони. А я гладил ее одной рукой и улыбался. Все будет хорошо, Мари. Обещаю.
Домой я попал только под утро злой, уставший и голодный. Всю дорогу я думал о случившемся, пытался найти оправдание брату, просчитывал варианты его поступков. Ничего у меня не сходилось. Блокируя кредитку Мари, Билл должен был понимать, что оставляет ее без средств к существованию. Зная брата, я мог дать руку на отсечение и даже готов был подраться с кем-нибудь, доказывая, что он никогда бы так не поступил. Тем более с Мари. Мари для него была святой, он пылинки с нее сдувал, да он с ума сходил, если не мог до нее дозвониться дольше десяти минут. У него на уме и на языке всегда была только Мари. А еще Мари сказала, что Билл сам отказался от проведения экспертизы, мол, он и так все видит и знает. Хорошо-хорошо, если допустить, что Билл реально сомневался в своем отцовстве, то почему отказался от ДНК-экспертизы — ведь тогда это снимало все вопросы? Я был уверен на миллион процентов, что Билл отлично знает, чьи это дети. Просто тут что-то не так...
Сьюзен встретила меня сонной и мятой. Он мурлыкала и жмурилась, целуя меня, гладила по груди, фырчала, как кошка, прижимаясь всем телом.
— Я очень хочу есть, — устало признался я.
Она блаженно ткнулась носом мне в шею, чмокнула в кадык и отправилась на кухню.
— Я ждала тебя пораньше, — грела она мясо с овощами в микроволновке. — Сок будешь? Выжать?
Я кивнул и уселся в кресло, доставая сигарету.
— Том, — скривилась она игриво. — Не кури здесь...
— Вытяжку включи посильнее, — велел я.
— Иди на террасу. Я там накрою.
Я с трудом переместил свою задницу в кресло на террасе. Улыбнулся — Сью действительно ждала: на столе стояли фужеры и вино, фрукты, сыр нарезан кусочками. Сью поставила передо мной тарелку с едой.
— Хоть бы позвонил, — села она на подлокотник и обняла меня.
— Да я не думал, что настолько задержусь... — Отрезал от отбивной кусочек и с удовольствием отправил его в рот. — Заехал к ребятам... А там... Ты знаешь, что Мари ушла от Билла?
— Конечно, — щекотала она мне шею коготком. — Их отношения давно дали трещину.
— Давно? Ты знала?
— Ну да, — тянула томно. — Когда мы только начали с тобой жить, она спросила, нет ли у меня хорошего психотерапевта. Я спросила, что случилось. Ты же знаешь, из нее слова лишнего не вытянешь, а тут она неожиданно разревелась, сказала, что у нее больше нет сил бороться за семью, Билл какой-то невменяемый, они постоянно ссорятся, ей кажется, что Билл ее ненавидит, потому что всё, что она делает — плохо. Я дала ей телефон Ларри, моего друга, он семейный психолог. — Я кивал, работая челюстями. Даже не думал, что настолько проголодался. — Потом Мари как-то обронила, что их развод — это дело времени, а через некоторое время выяснилось, что она беременна. Помнишь, у нас ремонт был, мы пару недель жили у них? Ты тогда свалил куда-то, а я стала свидетелем их ссоры. Билл прессанул ее очень сильно и жестко. Он задирался, задирался, словно повод искал, Мари отмахнулась, мол, глупости все это, и тут его понесло. Скажи ты мне такое, я бы ни на секунду не задержалась в твоем доме. Мари попыталась сгладить конфликт, ей было неловко передо мной, но Билл прям в раж вошел. Я думала, он ее ударит. А в обед ее забрали в больницу с угрозой. Кстати, ты тогда еще звонил, а я сказала, что мы в больницу едем, помнишь?
— Ты все это знала и ничего мне не сказала? Почему?
— Ты интересный такой! Это их семья, пусть сами разбираются. Вообще, она не говорила, но у меня было ощущение, что он до такой степени не хотел этих детей, что готов был собственноручно ее отравить.
— А у меня сейчас ощущение, что я сплю. И мне очень хочется проснуться. Я уехал из семьи, где всё было нормально, а вернулся на какие-то руины...Сью, меня не было всего три месяца...
— Брось, Том. Ну, разбежались и разбежались, делов-то. Не вижу повода делать из этого трагедию. Хотя... Честно тебе скажу, Тина — это какой-то фееричный пиздец. Она будет хорошим наказанием твоему брату за Мари. Я общалась с ней не больше пятнадцати минут, но и этого времени мне за глаза хватило.
— Что же делать?
— Ничего. Не лезь в чужие отношения. Пусть сами ковыряются в своем дерьме.
— Нет, Сью. Мари — член моей семьи, мать моих племянников.
— Твой брат не признает этих детей.
— Мне плевать, что он там признает, а что нет. Это его личная половая трагедия. Мы столько всего пережили с ней. Она мой друг, мой самый близкий друг. Дьявол, если бы я узнал раньше, что у них творится...
— То что бы ты сделал? — рассмеялась она. — Ларри считает, что у Билла кризис амбиций — неудовлетворенность работой, крах карьеры, ощущение ущербности, зависть к более успешным коллегам. Мари — это напоминание об успешном прошлом, в ней нет того блеска и восхищения, которое ему требуется. Биллу надо на ком-то самоутверждаться, отсюда все его загулы и шашни с пустышками типа Тины. У нее же мозга вообще нет, с ней даже говорить не о чем. Я не знаю, где вы нашли такую дуру. Это же надо было постараться...
— Ты что говорила с ним?
— Конечно.
— А как же врачебная тайна?
— Слушай, ну какая может быть врачебная тайна между людьми, которые видели друг друга голыми?
Я удивленно глянул на девушку. Она захохотала:
— Это мой друг детства. Мы с ним с пеленок выросли, друг на друге целоваться учились, сигареты друг у друга стреляли, первый раз напились... Я спросила у него, что делать, он сказал, надо переждать, Билл перебесится, успокоится... Ну, это типа подросткового периода...
— Знаешь что! — швырнул я приборы на стол. — Кризис в голове! Я его близнец, и у меня что-то никакого кризиса не наблюдается! Я верю только в один кризис, когда человек не может собой управлять — это подростковый взрыв гормонов. Все остальное блажь и ерунда.
— Что ты сравниваешь? Ты другой. Билл более чувствительный. А про Мари Ларри сказал, что у нее из-за Билла затяжная депрессия, что если бы удалось ее переключить на что-то другое, то их отношения можно было бы спасти. И тут она залетает и вместо поддержки получает новые приступы агрессии со стороны Билла.
— Слушай, а где я был все это время? Почему я ничего не знал?
— А ты работал, Том.
Я покачал головой. Картинка прорисовалась, но верить в нее мне не хотелось. Если у Билла настолько серьезные проблемы, почему он мне ничего не сказал? Черт, я как знал, что нам нельзя было разъезжаться. Жил бы я с ними, все было бы нормально. «Он прессанул ее жестко...» Да он не мог ее прессануть! Не мог ударить! Они же даже почти никогда не ругались! Это какой-то бред...
— Пойдем спать? — ласково промурлыкала мне в ухо Сьюзен. — Я очень по тебе соскучилась.
— Пойдем, — с готовностью поднялся я. — А завтра я проснусь, и все будет хорошо. Слышишь? Все будет хорошо. Этот бредовый кошмар кончится, и все будет хорошо. Главное сейчас уснуть побыстрее.