20 глава
Пэйтон
Следующие две недели после встречи с Нэнси, я провёл с Джуди. Нэнси не разговаривала со мной, избегала меня. И самое обидное, что уже почти закончился первый месяц лета. Каждый раз, когда я пытался просто поздороваться с ней, она просто отводила взгляд и уходила куда-то. Тогда я понял, что она намеренно избегает меня. А может быть, она и вовсе боится меня. И тогда я почувствовал то же, что чувствовал всё детство. Мы становимся чужими. Мы становимся чужими после всего, что было.
Она отказывается принимать мою помощь. Она никому не рассказывает о том, что произошло, и никто не может её поддержать. Нэнси полностью сама справляется с этим. Ну, "справляется" — громкое слово.
Вчера ко мне пришла Холли и сказала, что не знает, что с её дочерью. Нэнси не разговаривает ни с ней, ни со своей подругой. Она полностью закрылась ото всех.
Ей нужно сходить к гинекологу, к психологу, но, разумеется, она этого не сделает. Мне кажется, легче уже затащить её в машину и посадить на кушетку с силой. Ей это нужно, чёрт возьми, но она отказывается от любой помощи.
— Джуди, что делать? — спрашиваю я у подруги, которая сидит на моей кровати и курит. Последние две недели я почти каждый день встречаюсь с ней и она помогает мне.
— Определенно поговорить. Смотри, тебя она игнорирует, но меня ведь не станет?
Я отрицательно машу головой. Бредовая идея. Нэнси её почти не знает, и тем более не будет рассказывать ей о случившемся. Какая, блин, Джуди, если она даже не рассказала своей лучшей подруге?
— Тогда не знаю. Может, у Майка получится?
Я хмурюсь. Точно нет. Не могу представить, что он будет утешать её, а она будет хныкать у него на коленках. Такого. Точно. Не. Будет.
— Мне самому нужно поговорить с ней, но она не выходит даже со своей комнаты.
— Ну, тут уже ты дурак, — Джуди усмехается. — Если она не выходит с комнаты, то просто сам приди к ней. Тоже мне проблема.
— Я нарушу её личное пространство, Джуди, она и так меня ненавидит уже, наверное..
— Это ты так думаешь, а как оно на самом деле? Может, она по уши влюблена в тебя, — я заливаюсь смехом. Нэнси и влюблена в меня — две разные вещи. Я склоняюсь к тому, что эта девочка влюблена в моего брата, но уж точно не в меня. А Майк с самого детства сохнет по ней, поэтому, думаю, скоро они будут вместе..
— Я скорее поверю в то, что она вышла из комнаты, чем в то, что она испытывает ко мне что-то.
— И всё же, поговори с ней.
Все эти две недели, я замечал, что Джуди совсем не улыбается. У неё что-то случилось, и я не знаю что, я ужасный друг. Ужасный друг, потому что жалуюсь только о своем.
Её взгляд потускневший. Раньше он был другим, более радостным. Её глаза светились, а сейчас — погасли.
Я сел рядом с ней, и положил свою руку на колено, пока она в то время делала очередную затяжку. Мне кажется, что в моей комнате уже нечем дышать. Говорят, что когда курят — пытаются залатать нервы. Джуди взглянула на мою руку, а после на меня. Иногда я позволяю себе подумать, что если бы не Нэнси Уилсон, я бы вполне возможно встречался бы с Джуди. И, я признаюсь, что я люблю Джуди. Если она уйдёт из моей жизни — это будет большим ударом. Я люблю её, и дорожу ею. Она волнует меня так же как и Нэнси. И сейчас я беспокоюсь о ней. Я не назову свою любовь к ней, как влечение к девушке. Это, наверное, просто дружеская любовь, если такая бывает.
— Меня ты тоже хочешь достать своим допросом? — говорила она с улыбкой, но почему-то в моей голове это прозвучало иначе. Типа так: "Хочешь заебать меня своими тупыми вопросами? Довёл Нэнси, теперь хочешь довести и меня?".
Девушка отчаянно улыбнулась, сделав ещё одну затяжку.
— Джуди, ну хватит, — я забираю из её рук сигарету. — И я не хочу достать тебя своим "допросом", просто хочу поговорить. Я — твой друг, ты всегда можешь поплакать у меня на плече, знай это. И я всегда помогу и поддержу тебя во всём, это тоже знай. Поэтому, если тебя что-то тревожит, и ты хочешь поделиться с этим — я всегда к твоим услугам, — подмигиваю, и она тянется ко мне. Объятия — лучше всяких разговоров. Ей просто нужно, чтобы её долго обнимали, и тогда ей станет хорошо. Когда девушка отстраняется, я замечаю её красный нос и щёки, а по этим щекам стекают солёные капли.
— Моего отца подставили. Его хотят судить, — она не выдерживает и всхлипывает, и теперь слёзы льют ручьем.
***
Восемь часов вечера и я стою около дома Нэнси. Джуди мне высказалась, ей стало легче. Теперь очередь Нэнси.
Дверь открыла сама Нэнси, отчего я немного замаялся. Ожидал-то я увидеть Холли.
— Если ты к маме, то её нет, — она уже собралась закрыть дверь прямо перед моим носом, но я не позволил этого сделать, подставив ногу.
— У меня нет романа с Холли, чтобы я приходил к ней. Разумеется, я к тебе, Нэнс.
— Зачем ко мне? — она действительно удивилась тому, что я пришёл к ней?
— Потому что мы друзья. Или уже нет?
Нэнси стала отводить взгляд от моих глаз, а её грудная клетка вздымалась всё чаще и чаще.
— Конечно, друзья. Проходи.
Мы сразу зашли к ней в комнату. На кровати лежала книга. Та самая. Рядом с книгой лежали стикеры. У неё почти закончились розовые. Не так уж и тяжело догадаться, что она помечает розовым.
— Я читала, — оправдывается она почему-то и, кладя стикеры в книгу, ставит её на полку.
— Нэнси, — кажется, по моему тону она тут же поняла в какое русло зайдёт наш разговор, поэтому тут же закатила глаза. — Если ты поговоришь со мной, расскажешь обо всём, тебе станет легче. Я тебе обещаю. Ты уже две недели не выходишь из дома, ты ни с кем не общаешься, даже с Тришей! Я не идиот и понимаю, что тебе страшно, одиноко. Но вот он я, стою перед тобой, и прошу поговорить со мной. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, Нэнси. А для этого тебе нужно просто поговорить..
Нэнси слушала меня, и лишь поджимала губы. Её глаза медленно стали казаться стеклянными. Она стала чаще моргать, чтобы слёзы не вырвались наружу. Она выдохнула и, сев на кровать, похлопала по месту рядом с собой. Она готова поговорить со мной. Ура.
— Я не знаю, с чего начать, — то, что она решилась поговорить — большая победа. То, что она не знает с чего начать — не беда.
— Как так получилось, что ты оказалась в туалете вместе с ним? Он насильно тебя туда привел?
Она кивает. Сглатывает образовавшийся ком, и начинает говорить:
— Мы с Тришей танцевали. Всё было нормально, но в какой-то момент сзади себя я почувствовала его дыхание, а потом его руки забрались под мою юбку. Я сразу же закричала, и не смотря на то, рядом со мной были люди.. они меня не услышали: музыка играла уж больно громко. Когда он понял, что меня всё-таки могут услышать, он схватил меня за руку и потащил в тот туалет. Я искала вас с Кристианом взглядом. Вы сидели у бара, и не видели меня.. — какую же я вину почувствовал в этот момент. Она была в этом клубе под моей ответственностью, я должен был, блять, следить за ней! А вместо этого, я смотрел на то, как Кристиан бухает, и слушал его болтовню.
Перед тем, как рассказывать самое страшное, она отвела взгляд и вновь сглотнула. Её ногти опять впиваются в ладонь. Замечая это, я беру её руки в свои. Она встревожено смотрит на меня. Думает, что я буду говорить что-то насчет этого мазохизма? Я бы сказал, но не сейчас, ей и так тяжело.
— Тебе рассказывать всё в подробностях? — поморщившись, спрашивает Нэнси.
— Да.
— Ладно. Сначала он просто лапал меня, его это заводило. Потом, он услышал шаги в туалет, и затащил меня в кабинку. Там он закрыл мне рот рукой.
Твою мать, сука! Тогда, в клубе, когда я зашёл в этот сранный туалет, я услышал мычание. Это и была она. Она просила о помощи, она надеялась, что сейчас свершиться чудо. А я просто подумал, что кому-то захотелось потрахаться в необычном месте. Я ненавижу себя.
— Ну, а когда кто-то вышел, он вышвырнул меня с кабинки. Я ударилась спиной и головой об кафель, — девушка поворачивается ко мне спиной. Она приподнимает футболку и я вижу синяки. Не могу представить, как сильно ей больно. — Потом.. Он подошёл ко мне впритык. Расстегнул ширинку, — я не могу слушать это. Я не могу. Бедная моя девочка. Что она пережила. — Не хочу рассказывать в подробностях. Думаю, ты и сам понял.
Понял. Он заставил её сосать свой грёбаный хер.
— Когда я стала сопротивляться, он ударил меня по щеке, — она прилаживает мою руку к синяку на её лице. — После он подхватил меня на руки, посадил на раковину. Он имел меня пальцами. Господи, я не могу тебе это рассказывать. Я чувствую себя продажной шлюхой, — она закрывает ладонями своё лицо, и начинает громко плакать.
— Нет, ты не такая, — руками я хватаю её за тоненькие кисти, и отодвигаю их от лица. После я прижимаю её к себе. Глажу её по голове, по спине. — Ты хорошая девочка. Ты самая лучшая девочка. Не хочу, чтобы ты продолжала. Для заявления в полицию этого, конечно, достаточно, но я хочу спросить.. Он, — я замолчал, не зная какое слово подобрать, — вставлял только пальцы?
Она молча кивнула. И я понял, что я не дал ему успеть сделать это не только пальцами. Я успел. Остаток вечера, а именно часа два, я провёл с Нэнси. Как я и говорил, ей стало легче. Но это "легче" наступило только через два часа, когда она полностью выплакалась.
— Что ты теперь думаешь обо мне? — спрашивает Нэнси. Её взгляд такой невинный. Невинный. Глаза уже не стеклянные. Она начала успокаиваться.
— Моё мнение о тебе не поменялось, Нэнси. Эта ситуация ничего не изменила. Я всё так же люблю тебя, — резко выдал я, не осознавая этого. Бровь Нэнси изогнулась, а у меня перекрыло дыхание. Чёрт. Я что, только что признался ей в чем-то..?
— В смысле любишь?
— Как подругу, — выкручиваюсь я, надеюсь, что поверит. — С самого детства я люблю тебя, Нэнси. И что бы не случилось, я никогда не изменю своё мнение о тебе, никогда не перестану общаться. Для меня ты всегда будешь хорошей и милой девочкой Нэнси Уилсон, — дабы скрасить неловкость, которая образовалась из-за моего поганого рта, я встал с кровати.
— А ты куда?
— Домой. Уже десять вечера, и тебе пора баиньки, — я подмигиваю ей, и тотчас ловлю её улыбку.
Моё сердце желает услышать: "Останься. Побудь со мной. Проведи эту ночь со мной". Но я в курсе, что Нэнси этого не скажет.
— Постой, пожалуйста, — девушка подскакивает с кровати и бежит к своему рабочему столу. С задвижки она достает что-то. Подходит ко мне и протягивает. Это браслет. Браслет, на котором написано "Speak to me".
— Это мне? — ошарашенно спрашиваю я, расплываясь в улыбке.
Вместо ответа, она надевает браслет мне на руку, а после говорит:
— Хочу, чтобы ты знал, чтобы не случилось, ты тоже всегда можешь поговорить со мной. Я тоже всегда тебя выслушаю. И я тоже тебя люблю, Пэйтон, — эти слова отдаются эхом в моей голове. Но, разумеется, она имеет в виду, как друга. — И спасибо тебе за всё. Я очень благодарна тебе, — говоря всё это, она вновь начинает плакать. Она очень эмоциональна и сентиментальна.
Я не могу понять, что ей сказать. И сказать что-то я так и не успеваю, Нэнси кидается ко мне в объятия, обвивая своими руками мою шею. Я чувствую, как её рука поглаживает мою шею. Я инстинктивно кладу свои руки ей на талию. Она такая хрупкая девочка, не могу понять, с чего она взяла, что она какая-то не такая.
— Спасибо, Нэнси. Большое спасибо. Я его не сниму.
Мы прощаемся и я покидаю их дом.
Я не сниму этот браслет. Меня в нём и похоронят. Не сниму, потому что его мне подарила она. Девушка, от которой я без ума с самого детства. Но не могу в этом признаться ни себе, ни ей.