Часть 3
Чудовище.
Монстр.
Позор семьи.
Дрянная девчонка.
Лучше бы тебя никогда не было в нашей жизни.
Уберите её от меня.
Я тебя ненавижу.
Понравилось, да?
Странные голоса проносятся со скоростью света по затуманенному сознанию, сметая все на своем пути. Громкий рёв мотоцикла, противное жужжание пчёл, отдаленное пение птиц и жалкий плач маленькой меня.
Странное сочетание, не так ли?
Тело находится под управлением мыслей, поэтому я не могу сдвинуться с места; стою посреди дороги, на небе собираются черные тучи, гремит гром и дует сильный ветер, занося пылинки в глаза и развивая распущенные волосы.
Слишком страшная атмосфера царит вокруг меня.
Я прикрываю глаза, пытаясь опустить голову, но натыкаюсь на бездну. Бездну под ногами, в которой я тону.
Вокруг дорога, а на дороге — все, кого я знаю. Все, которые меня ненавидят и презирают. На их противных мордах сияет ухмылка, а руки гордо сложены на груди. Я слышу их грязные мысли, читаю в их глазах ненависть к себе и молчу. Молчу впервые за последние годы, потому что не могу раскрыть рот. Он будто зашит иголками и золотой ниткой, чтобы я наконец-то услышала их презрение, но не смогла ответить тем же.
Начинает идти дождь. Я понимаю, что полностью растворяюсь в темноте, но никто не собирается подходить ко мне. Потому что... потому что нет среди них людей, которым я нужна. Даже родителям и брату. Даже «никому».
И я тону.
Умираю ли я?
Ответ прост: я умерла задолго до рождения настоящей Юи.
Внезапный холод, проходящийся по телу, заставляет меня резко вскочить и испуганно разлепить сонные веки.
Сон.
Ужасный сон.
Кошмар.
Все хорошо.
Это просто сон, Юи.
— Я уж думал обливать тебя ледяной водой. — слышится рядом. Я поднимаю глаза и натыкаюсь на свою новенькую няньку, которая стоит посреди спальни с моим одеялом в одной руке. На О его строгий костюм, который ему, к слову, очень идёт. Темные волосы идеально уложены, но из-за открытого окна и легкого утреннего ветерка пряди невесомо развеваются. Он противно улыбается и, демонстративно бросив одеяльце на пол, поправляет пиджак. — Доброе утро, — с нескрываемой ухмылкой произносит он и, приподняв руку, смотрит на ручные золотые часы.
Увиденные цифры его не пугают и он, снова перевев заинтересованный взгляд на меня, предупреждает:
— До начала твоих занятий осталось полтора часа. Надеюсь, этого времени тебе хватит, чтобы полноценно позавтракать, помыться и, самое главное, накраситься. — из его уст это звучит, как оскорбление.
Я вопросительно приподнимаю брови, а в следующую секунду, как по команде, начинаю дико смеяться.
— Эй, мальчик, иди погуляй. Я еще не выспалась. А когда я не выспавшаяся, я злая. — фыркаю, горя желанием послать его совсем не гулять, а кое-куда поинтереснее, но сдерживаясь. Я хочу завернуться обратно в одеяло, но так как оно лежит на полу, приходится нагнуться и потянуться за ним. Ночнушка на мне непозволительно короткая, шелковая и, ко всему, открытая в зоне декольте, а это всегда привлекает взгляды парней. — И глаза тоже подними, не то выпадут. — самодовольно говорю, притягивая одеяло на себя и улыбчиво поднимая похотливые глаза.
Телохранитель же на самом деле стоит, лениво отвернувшись к окну, но когда слышит мои слова, усмехается и прячет руки в карманы облегающих брюк.
— Ты что-то сказала? — с явным намеком на мой шедевральный провал, произносит он.
Я долго прожигаю его злым взглядом, а вскоре, махнув на него рукой, накрываюсь белым одеялом и закрываю глаза, вежливо бросая на конец:
— Свали уже, дебил.
Некоторое время царит гробовая тишина и я уже начинаю думать, что он послушался и ушел, как вдруг на моё лицо летит струя питьевой воды.
Я мгновенно вскакиваю и шокировано открываю слипшиеся глаза. С ещё не расчёсанных волос на кровать капают капельки воды, а мой гнев медленно переходит рамки вообразимого.
— Ты что творишь, идиот недоразвитый?! — кричу я, разводя мокрые руки в стороны. Фиолетовая ночнушка липнет к телу, очерчивая каждый контур, но это не мешает мне встать и, подойдя к шатену, схватить его за воротник белой рубашки. — Или у тебя девять жизней, или ты просто дебил, решивший, что, связавшись со мной, останешься в живых. — шикаю и, наклонив к себе ещё больше, прожигаю взглядом дыру, на что парень внезапно хватает меня за запястья и брезгливо отцепляет руки от себя.
— Во-первых, дорогая, не смей ко мне прикасаться, — вскинув чёрные брови, серьёзно говорит он, а у меня теряется в Сеульских трущёбах дар речи. — А во-вторых, я повторяться не стану. Если сказал, что надо встать, значит надо встать. Так будет каждый раз, как ты будешь делать подобное. Уяснила? — он хлопает меня по плечу, выравнивается во весь рост и на прощание награждает убийственно дьявольской улыбкой.
О направляется к выходу, но, неожиданно остановившись в дверном проёме, лениво оборачивается через плечо и бросает:
— И оденься уже. От одного твоего вида тошно.
Злость поглощает меня полностью, но единственное, что я успеваю сделать перед его исчезновением, так это кинуть в него свой тапок и показать фак.
Вы только поглядите на этого самовлюбленного индюка! Не успел появиться, как свои правила ставит. Мальчишка, ох, бедный мальчишка, со мной такие приемы не пройдут. Ты этого еще не понял, но скоро поймешь.
А как только поймешь, пожалеешь, что на свет родился. Это я тебе обещаю...
***
Накинув на худощавое тело белый халат и распустив мокрые волосы, я выхожу из ванной комнаты с намерением заправить свою постель и спуститься на завтрак, но резко останавливаюсь у окна, завидев интересную картину: отец садится в красную машину, протягивает через окно шатену ключи, а после машина трогается с места.
Парень долго смотрит ей вслед, спрятав те самые ключи в карман брюк, а вскоре разворачивается лицом к двухэтажному дому.
Я молча наблюдаю, как он приподнимает голову, глубоко вздыхает, подозрительно осматривая взглядом здание. Не могу понять, о чём он думает, да и не пытаюсь особо. Просто сижу на подоконнике и рассматриваю черты мужского лица, которые при солнечном свете кажутся невообразимыми. Тонкие брови, пронзительные чёрные глаза, от одного вида которых с ума сошла бы любая, острые скулы, к которым так и хочется прикоснуться, прямой изысканный нос и до безумия соблазнительные, пухлые губы.
У нас бы мог бы закрутиться бурный роман; я заставила бы тебя умолять, чтобы я целовала твои губы, скулы, ухо, а ты бы смог заставить меня жалеть, что мы так поздно встретились.
Бурные ночи, твои холодные пальцы на моей шее и абсолютная, невообразимая равнодушность друг к другу. Без чувств и эмоций. Так, как я умею. Так, как я привыкла.
Но ключевое слово во всей этой истории то, что это могло бы быть, но не будет. Не будет никогда, потому что не место в одной постели двум вечным доминантам. Я не привыкла проигрывать, а ты настроен только на победу. Мы слишком много привыкли получать, а тот, кто проиграет, потеряет всё.
По телу проходит приятная дрожь, и я с ужасом понимаю, что слишком задумалась о том, что могло бы быть.
Шатена больше нет на месте, что меня даже радует. Надеюсь, он кинулся за той машиной и сейчас далеко от меня.
Я закрываю окно, слезаю с подоконника и поворачиваюсь. Джордж все ещё крепко спит в своей кроватке, смешно опустив голову на свои большие лапы.
Милашка.
Я улыбаюсь и, тихо пройдя мимо, закрываю за собой дверь, пытаясь не разбудить любимца.
Быстро спускаюсь по лестнице и захожу на кухню, где, оперевшись спиной о холодильник, стоит и копается в телефоне телохранитель.
Заметив, что я вошла, он на секунду переводит взгляд на меня, оценивающе осматривает мой внешний вид, а потом, промолчав, снова переводится на мобильник.
На столе пусто, впрочем, как всегда. Каждый поел, каждый убрал за собой. Коротко говоря, в этом доме каждый сам за себя.
Я достаю из буфета коробку хлопьев и бросаю её на стол, и дальше осматриваясь в поисках сытного завтрака. К счастью, там лежит ещё несколько сладких булочек и пакет с фруктами, из которых я выбираю красное яблоко и, подбросив его в воздухе, ловко ловлю.
Парень убирает телефон в карман брюк и, подняв темные глаза на меня, хмыкает, наверняка решив, что я пытаюсь привлечь его внимание, и это меня помаленьку начинает бесить.
Я обхожу вытянутый стол стороной, подхожу и на зло становлюсь впритык к нему. Из-за отсутствия каблуков я не могу прямо смотреть на него; шатен выше меня на пол головы, из-за чего приходится чуток приподнять голову.
— Что-то надо? — ухмыльнувшись, спрашивает он, а мои кулаки так и наровят сжаться и заехать ему по смазливой роже, только бы он перестал считать, что выше меня.
Может, ростом я ниже, но ты же сам знаешь, что на самом деле тебе до меня, как до неба?
Я хитро щурю глаза и расплываюсь в улыбке от своих мыслей, которые, собственно, меня никогда не расстраивают.
— До начала твоих занятий остался час. Уверена, что не опоздаешь, если продолжишь стоять и в открытую пялиться на меня? — спрашивает он, выжидающе складывая руки на груди. Мой взгляд машинально опускается на белоснежную рубашку, застегнутую на все пуговицы.
Никогда не любила, когда пуговицы туго сжимают шею, словно пытаясь перекрыть путь к кислороду, поэтому мои пальцы сами по себе поднимаются и касаются его молочной шеи. Парень стоит неподвижно, наблюдая, что я собираюсь делать. В общем-то, ничего криминального и выходящего из ряда вон, просто расстегну несколько пуговиц, чтобы выглядело более человечески.
В глаза сразу же бросаются две мелкие родинки, расположенные в области острых ключиц, которые всё это время томились под каким-то куском одежды.
Закончив, я опускаю одну руку в карманчик халата, а другой перекидываю мокрые после душа волосы на правое плечо, от чего капельки воды летят на мужской пиджак, полностью растворяясь и оставляя после себя следы.
Шатен обращает на это внимание, но, по каким-то причинам, сдерживается.
— Закончила? — с заметной иронией в голосе, задает вопрос он, приподнимая брови. — Или что-то еще от меня надо?
— Надо, — отвечаю я, фыркая. — Отодвинься наконец. Мне из холодильника еду достать надо. Можно? Или мой папаша просил тебя не подпускать меня к холодильнику? И вообще... ты... Как тебя там? Сезун? Сезон?
— Сехун. — сдержанно говорит
«СеХун» и отодвигается, освобождая путь к счастью неземному.
— Так вот, — продолжаю, разворачиваясь на девяносто градусов и тыкая пальцем в его плечо. — Что бы мой папаня не говорил, ты будешь слушаться только меня, понял? Сколько он обещал тебе заплатить? — в голове складывается немалая сумма денег, которую отец мог подарить каждому лешему, пообещавшему, что сможет меня перевоспитать. Мечты... — Сколько бы там не было, я заплачу в два раза больше. Да хоть в три. Без разницы, только бы он перестал следить за каждым моим шагом. И Исин... — я напрягаюсь, вспомнив этого чёрта. — Он ведь тебе что-то рассказал обо мне, да? Да по любому! Что он приказал тебе сделать со мной? Сбросить с моста? Повесить в собственной комнате? Может, утопить в ванне? Что?
— Сжечь до тла и выбросить останки в мусорный бак, потому что ты даже могилы не достойна... — совершенно серьезно выдает О, а моё лицо краснеет и горит от злости.
Я вдруг хватаю Сехуна за ворот рубашки и впечатываю в холодильник, от чего его голова больно ударяется о твердую поверхность.
— Играть со мной решил, сосунок? Ты хоть знаешь, с кем связался?! — повышаю тон, но на телохранителя это действует, как какая-то смешная игра. Он расплывается в мерзкой улыбке, которая буквально выводит меня из себя. — Смешно? Смеёшься? Тебе смешно, да? Ничего, скоро и я посмеюсь. На твоих похоронах!
Шатен внезапно перестает смеяться; его лицо темнеет, что становится страшно находиться рядом. Он резко хватает меня за руку, выворачивает кисть и быстрым движением освобождается от моей хватки, впечатывая меня лицом к холодильнику.
Мужское тело наваливается сзади, а по моему телу проходится табун мурашек от непонятных ощущений. Мне, вроде бы, должно было быть холодно, потому что я впечатана в холодильник, но почему-то в душе всё... плавится? Слишком громко сказано. Просто горит.
— А теперь ты послушай меня, мелкая. Я старше тебя, так что, если я ещё раз услышу из твоих грязных уст звание «сосунок», тебе не поздорвится. — обжигая горячим дыханием ухо, проговаривает шатен. В нос бьет запах дорогого одеколона, от которого теряются мысли. — Свои правила диктовать будешь тем, кто тебя собирается слушаться. Меня, кажись, нанимали телохранителем, а мне уже хочется пристрелить тебя самому. Впредь следи за языком, иначе я его оторву. А теперь... — он медленно отстраняется, позволяя мне наконец-то высвободить свою ноющую руку и злобно обернуться.
Сехун берет со стола моё яблоко, нагло откусывает большой кусок и кладет обратно, после чего разворачивается, бросает короткое «Два : ноль в мою пользу, принцесса», и модельной походкой выходит из кухни, оставляя меня гореть одну.
В голове все ещё не складывается картина. Мысли летают вокруг меня, но ничего понять не получается... Я что, дала этому самовлюблённому идиоту сделать себя? Какого хрена, Юи?! С дуба рухнула или мозги расплавились? Нет? Тогда что это было? Минутное помутнение рассудка? Пелена перед глазами? А может ты впервые не нашла чем бы ответить?
Пф-ф... Это всего первый день. Пусть порадуется своему везению перед страшной смертью.
Козлина!
Я еще покажу ему, что со мной шутки плохи!
***
Я легко перекусываю, переодеваюсь в короткую черную юбку, розовую рубашку без рукавов и высокие туфли, накидываю на плечо маленькую сумку, в которой лежит лишь телефон, удостоверение личности и одна ручка, а после выхожу из дома, громко хлопая дверью.
Волосы собраны в конский хвост, а в ушах длинные серьги, которые противно раскачиваются от каждого шага.
Не успеваю я спуститься с лестницы и отойти на несколько шагов к гаражу, как из него шумно выезжает чёрный феррари и останавливается рядом. Окно опускается, и моему взору предстает О в крутых очках, чья рука удобно лежит на руле.
— Залезай. Я подвезу тебя. — улыбается он, добродушно предлагая сесть. Я хмыкаю, с трудом сдерживая рвотный позыв, и, обойдя машину стороной, захожу в гараж. Позади слышится, как телохранитель недовольно выходит из машины, хлопает дверью и идёт вслед за мной. — Эй, принцесса, я же сказал, что подвезу! Куда ты идешь?
— Прибереги свою доброту для кого-то другого, я на это не поведусь. Если собрался следить за мной, то лучше сразу бросай эту затею. Тебе меня... — приближаюсь к желанному и своему самому любимому транспорту, спрятанному под белым покрывалом, и быстро стягиваю его, высвобождая зверя наружу. Красный мотоцикл блестит, а я отчетливо вижу, как он зовёт меня к себе. — Никогда не догнать...
Сехун устало вздыхает, рассматривая мотоцикл, а потом, в который раз спрятав руки в карманы, подходит к нему.
— Хочешь на мотоцикле поехать? Хорошо. Без проблем. — не дожидаясь, пока я отвечу, произносит он, пожимая плечами. — Можешь сесть сзади и обхватить меня руками, я позволяю, — будто делая мне одолжение, говорит он и приближается, чтобы сесть. — Только не забудь надеть шлем.
— Стоп-стоп, мальчик! — я останавливаю его, приложив ладонь к мужской груди, когда парень тянется за шлемом. Он выравнивается и удивленно приподнимает бровь. — Ты чего-то не догоняешь. Это мой мотоцикл. Мой! И езжу на нём только я! Ты уж как-нибудь на своей тачке доберись, окей? — приподнимаю уголки губ в улыбке и, перекинув ногу через мотоцикл, сажусь сверху.
— Я вообще-то... — начинает О, но я с самым милым лицом на свете вручаю ему шлем, заботливо кидая:
— Не забудь надеть шлем. В машине дует. — и, пока он не успел меня остановить, завожу мотор, сильно сжимаю в ладонях ручки транспорта и резко трогаюсь с места, оставляя козла отпущения собирать пылинки после меня.
***
Прибываю на место назначения я за несколько минут до начала первой пары. Останавливаюсь у парковки между машинами прославившихся королей института, с которыми нахожусь в странных отношениях. Я вообще ни с кем в «нормальных» отношениях не нахожусь, честно говоря.
Я слезаю с любимца и устанавливаю его на специальную железную ножку, после чего нагибаюсь и смотрюсь в зеркальце мотоцикла, поправляя волосы, пока кто-то смело не стягивает ризинку с них, распуская по плечам выпрямленные волосы.
Я глубоко вздыхаю, считая от одного до десяти, чтобы не убить смельчака прямо здесь и прямо сейчас, и поворачиваюсь, натыкаясь на Ким Чонина, чья темно-синяя тачка, к слову, и стоит справа от нас.
— Привет, Юи-я. — привычным тоном говорит он, а я иронично закатываю глаза. Сколько раз я просила его не звать меня так? Звучит чересчур мило, что аж противно становится. Я собираюсь заехать ему по морде своей новой сумочкой, но брюнет поспешно переводит тему. — Давненько не виделись, не так ли? Как твое здоровье?
Забыла представить. Чонин, или как его называют друзья — Кай. Я же привыкла называть его шоколадным мальчиком, у которого нереально соблазнительная, загорелая кожа. Единственный парень, с которым я не разошлась после первой совместной ночи. И дело было не в том, что Ким чертовски хорош в постели. Нет, просто я часто виделась с ним в коридорах института и каждый раз понимала, что он по праву носит звание одного из королей.
Безумно красивый, нереально мужественный, убийственно сексуальный мальчишка, у которого имеется толстый кошелёк и пара крутых фраз, сводящих девчонок с ума.
Никогда от него не фанатела и, тем более, не бегала за ним, как остальные студентки. Он сам однажды подошёл. Точнее, подъехал на своей дорогой машине, когда я направлялась в клуб, где мы хорошенько напились.
Утром я проснулась в его квартире, в его кровати, в его рубашке и с его запахом на теле, который ещё долго преследовал меня. Конечно же, я не ждала, что после этого моя жизнь изменится; появится парень мечты, который будет носить мне завтрак в постель и с которым мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Тупые сказки...
Чонин всего лишь приобрёл девушку, с которой ему понравилось развлекаться, а я всего лишь нашла парня, который не обозвал меня стервой на второй день после знакомства. И всё это «всего лишь» и ничего больше.
— Да уж, давненько, — соглашаюсь, поправляя ремешок сумки и юбку, приподнявшуюся во время поездки. — Со мной всё отлично, поэтому можешь не волноваться. Как твои дела?
— М-м-м, — думает парень, приложив палец к пухлым губам. — Думаю, сойдёт. Я вчера видел тебя в клубе, — неожиданно выдает он, а я замечаю, как вспыхивает желтый огонёк любопытства в его похотливых глазах. — Хотел подойти, поздороваться, выпить вместе, но ты ушла с каким-то парнем. Новый бойфренд?
— Скорее нянька. — исправляю я.
— Интересно... — протягивает Кай, лучше меня понимая, что ничего рассказывать я ему не собираюсь. Не в таких близких мы отношениях, увы. — А та девчушка, что была с тобой... Кем она тебе приходится?
— Никем. Просто знакомая. А что?
— Да нет. Ничего. — отрезает Ким. Я щурюсь и, догадавшись, зачем он интересуется, отвечаю:
— У нее, по-моему, нет парня. Но, Ким Чонин, давно тебя на таких скромняжек потянуло? Куда подевались твои куколки, у которых ноги до ушей и грудь до пола? — смеюсь, но брюнет не обращает внимания на мой саркастический вопрос, — Если собрался за ней ухлестнуть, то лучше смени имидж. — предупреждаю я, указывая рукой на его байкерский вид: белая, свисающая с широких плеч, майка, кожаная куртка, потертые черные джинсы, очерчивающие худые ноги и отменную задницу, и, конечно же, слабость всех малолеток — кеды на световой платформе.
— Не собираюсь я за ней бегать. Больно надо, — ухмыляется он, снимая куртку и бросая её на капот своей синей малышки, будто решив продемонстрировать мне свои трицепсы. — Ты куда-то сленяла, а эта там сидела и отбивалась от алкоголиков. Я её спас, так сказать. — дьявольски улыбается студент, а я с ужасом понимаю, на что он «тонко» намекает. Этот дебил подослал к ней обкуренных дружков, а сам, принц фиговый, пошёл спасать. Бедная Инхи... — Подвёз до дома. Думал, она на чашку чая пригласит, обрадовался, а она, оказывается, с родителями и сестрой живёт. Вот такой вот облом.
— Так тебе и надо! — продолжаю смеяться я, подбадривающе хлопая кинутого придурка по плечу. — Знаешь, я знаю эту девушку всего два дня, а она уже мне нравится! Это ж надо...
Нежданный звонок на пары вынуждает меня выровняться, заткнуться и нацепить серьёзную мину.
— Передай ей, чтобы она как-нибудь меня отблагода... Это еще кто? — на полуслове прерывается Кай, с интересом глядя за мою спину.
— Что?.. — я оборачиваюсь и теряю дар речи, с накатившим раздражением разглядывая подъехавшего О, который с легкостью паркуется на стоянке для студентов, выходит из автомобиля под визги девчонок, стоящих неподалеку, и, опустив солнцезащитные очки, осматривается в поисках кого-то. Остановив на мне взгляд, он, не оборачиваясь, блокирует двери и, спрятав ключи в карманчике, приближается в мою сторону. — Какого чёрта этот индюк тут забыл?!