Согнутые руки

Сладкие ароматные капли падают с лепестков розы прямо на его спокойное лицо. Настоящий розовый дождь, но только если лежишь в узком проходе, между тесно посаженными клубнями. Капли падают и падают, цветы словно о ком-то плачут. Ателарду сложно выдавить из себя хотя бы слезу без вынужденного повода. Сегодня он снова встретится с ней, Рослин, и будет слушать ее больше, чем говорить.

Она приходит тихо, без привычного стука маленькими каблучками, и несколько секунд стоит ровно, с удивлением всматриваясь на лежачее положение Ади, а затем садится перед ним на корточки, сияя солнечной улыбкой.

— Медитация?.. И как, помогает прийти в себя?

— Лучшее лекарство от всех болезней, — необъяснимая радость застывает в глазах Ателарда, когда он видит перед собой девушку. Мужчина не спешит садиться, он рассматривает руки Рослин, ее спокойное лицо, еле заметную ухмылку в уголках губ. Он и не мог себе предположить, что будет видеть ее настолько часто; у них появилась возможность наверстать упущенное годами совместное время.

Так ли заметна печаль на лице, если на душе огромная пропасть в которую сброшен весь жизненный мусор? Рослин знает, что сейчас он смотрит в одну точку на потолке и думает над ее вопросом. Сколько ему лет? — думает она. — Около сорока или уже сорок с хвостиком? Выглядит молодо. Он так серьезно относиться ко всем ее высказываниям, что кажется ей единственным человеком за всю ее короткую жизнь, который прилагает усилия, дабы понять, стать на ее место, прочувствовать всю горечь важных для нее вещей. Роси смотрит, затаив дыхание — так похожи, и в тоже мгновение, совершенно разные люди, брат и сестра... лишь родство крови соединяет их.

Роси поинтересовалась у него, почему их встречи всегда происходят в розариуме, он говорит ей, что нет лучшего места для душевных бесед, чем здесь. Пожалуй, она согласна с ним, ибо не представляет другого места, где они могли бы спокойно и без лишних взглядов, шума и вмешательства поговорить по душам. Ателард сделал все за короткий срок, дабы привить ей любовь к чудно пахнущим созданиям. «Мои глубинные ассоциации, которые я отождествляю с братом — стеклянные стены с влажным конденсатом, треугольный потолок и сладкий розовый запах, которым пропитана вся его повседневная одежда, и мне казалось даже кожа».

Мягкий плед застелен недалеко от неподвижного Ади, он указывает сестре рукой, чтобы она присоединилась к нему — лежать на спине куда удобнее, чем сидеть на корточках. Обувь мешает Рослин, она ловко разувается, оставляя темно-бордовые сапожки под близ растущим кустом. Когда принимаешь горизонтальное положение пестрая гладь из кустов сливается в одну и ты начинаешь забывать, что находишься в окружении цветов; момент вокруг тебя незаметно замирает — ты не можешь ровно дышать от накопившейся внутри тела эйфории, ты будто паришь, оторвавшись невысоко от земли.

— Думаешь, я сумасшедший?..

— Вовсе нет, — отвечает улыбкой на его вопрос. — Есть в этом что-то притягательное... и цветочный аромат более насыщеннее ощущается лежа.

— Надо же, ты, пожалуй, одна из немногих, кто отвечает мне с пониманием вещей.

— Ты просто влюблен в свое дело, и это прекрасно.

— Одна из главных причин, почему мы встречаемся здесь — каждый раз, когда я вижу тебя без лишних людей, я добираю остатки сна, которые продолжаю вспоминать.

— А для меня, вот будто тот день, когда ты впервые привел меня сюда, не кончается. Эти три разные встречи, как недостающие элементы, соединены в одну, пусть и пришло достаточно много времени. Тебе так не кажется?

— Не думал, что признаюсь, у меня возникали такие мысли, сразу же после нашей второй встречи. Странное ощущение... — Ателард тихонько хохотнул, закрывая ладонью смущение на лице.

— Я знаю... это примерно схоже на то, будто тебе порылись в голове и повторяют за тобой твои же фразы. Дежавю... А я ведь напросилась на встречу не просто так. Хотела тебе кое-что показать, ты не против?

— Конечно, нет. — Ателард повернул голову, наблюдая, как Рослин достает из сумочки пару пожелтевших от времени конвертов и бережно протягивает ему их. — Думаю, тебе будет интересно почитать их содержимое. Я нашла их буквально пару дней назад.

Не подымаясь с места, мужчина изучающе вертит один из конвертов в руках, ощупывает его и только потом достает письмо. Его синие глаза не спеша ходят по тексту, Рослин замечает, что верхняя его губа приподнимается, и тут же стает в исходное положение, когда Ади заканчивает читать. Содержание второго письма он прочел также невозмутимо, и молча сложив письма в их первоначальный вид, отдал конверты Роси с вырвавшимся из груди облегченным вздохом.

— Что скажешь? Это похоже на него?

— Ты сейчас о Джетро? Может быть, а может и нет...

— То есть твой ответ неоднозначный? Я тоже сомневаюсь в искренности посланий, мне кажется, что он на такое неспособен. Слишком уж он манерный тип.

— Дорогая, откуда они у тебя?

— Ты не поверишь, нашла несколько дней назад — их прятал мой брат Джо, вероятно, это и были его находки за которые он поплатился жизнью.

— Чудно, — Ателард ответил с некой тоской в голосе. — Право, я думал, что их больше не существует.

— Что?! — Рослин выпрямилась. — Ты знал об этих письмах? Видел их раньше?

— Да... Я думал, отец их все уничтожил.

— Выходит не все, — Роси спрятала письма в свою сумочку. — Я пыталась отыскать в них хоть какую-то хронологию, но увы, видимо писем было больше. В них нет ни имен, ни дат, ни каких-то упоминаний знаменательных событий из жизни, только слова любви, сожаления и скрытой боли. Я думаю, что боль... Но так ли это было на самом деле? Не знаю, что с этим делать... вот хоть убейте, не вяжутся у меня эти тексты с личностью Джетро

Ателард впервые за долгое время сел и придвинувшись ближе к Роси, притянул ее к себе, обнимаемая за плечи:

— Это было двадцать лет назад... Люди меняются, дорогая, жизнь меняет людей, а порой беспощадно ломает.

— Ади, ты человек, который даже в самом конченом подонке видит остатки, напоминающие когда-то человечность. Я начинаю понимать, почему ты министр нашего здравоохранения. — Роси с уважением похлопала его по свободной от объятий руке, выражая жестом гордость за него.

— Никто из нас не святоша, но мы должны стремиться к лучшему, правда?

— Звучит как праздничный тост. — Рослин улыбнулась. — Скажешь что-то подобное на мой день рождения?

— Не очень удачные слова для праздника... Постой, у тебя скоро день рождения?

— Да, в начале марта, а точнее девятого. Я приглашаю тебя и буду надеяться, что ты придешь... — беспокойство отразилось в ее взгляде, — наверное, это не совсем безопасно для нас с тобой. Там не будет никого лишнего, соберутся близкие, надеюсь, вся родня мужа не заявится к нам. Приди хоть под конец... на несколько минут, я буду рада тебе, и не надо подарков.

— Ну нет уж, можно я решу сам, дарить тебе подарок или нет? Договорились? — Роси хохоча отворачивает лицо, когда он начинает игриво щекотать ей за ухом.

— Да-да-да... Бог мой, только не щекочи меня! Ужасно боюсь щекотки.

— Подумать только, а я думал, что первые леди не боятся ничего!

— Ты ошибаешься, причем сразу же в двух соображениях — страхи есть у всех; и в любом случае из таких, как я, первых леди не выходит.

Ателард нахмурено посмотрел на сестру, явно не одобряя ее пессимистический настрой. Он быстро встал на ноги, отряхнул от мелкого ворса свои брюки хаки и помог подняться девушке.

— Твои суждения о недостоверных фактах, милая... Женщины, которых многие в истории считали первыми леди, на самом деле меньше всего были достойны носить это звание. Ты заслуживаешь этого статуса, Рослин Мэй!

— Вот выдумщик! Да я в жизни не желала бы себе подобного унижения. Уж лучше быть свободной! Свободной... — она схватила свои сапожки и весело кружась в танце под импровизированную музыку, которую должно быть, слышала только Роси в своей голове, она плавно двигалась в проходе между кустами, наслаждаясь своей независимостью.

Она такая ранимая, незащищенная, с какой-то неописуемой детской надеждой в глазах. Она просто смотрит на тебя без слов и кружит, а ты читаешь во взгляде вопросы-просьбы, вопросы к каждому, кто смотрит на нее вожделенно, но не всем дано этот посыл понять. Молодая маленькая женщина, которая жаждет свободы. Ателард идет за ней следом... Он видит и знает то, чего пока не знает она, сдерживая себя от гнетущего крика, но не глубоко в душе. «Вонзить в душу гвоздь и повернуть? Себе или ей?»

***

9 марта. Дом Манфредо и Рослин

Телефонные гудки я отчетливо слышу, несмотря на шум гостей и сидя в кресле недалеко у камина. Весело болтая со своими кузенами, я распивал для разогрева виски и незаметно продолжал наблюдать за тонкими пальчиками Роси, которые то и делали, что раз за разом нажимали кнопки на телефоне, пытаясь кому-то безуспешно дозвониться. Я не стал спрашивать, кому она звонит, догадывался, она все равно не захочет отвечать, только недовольно на меня зашипит. Гостей становилось все больше, и к часу дня наш скромный дом был похож на местную забегаловку в час пик. Похоже Рослин не была рада скоплению народа, она хотела скромно посидеть в кругу самых близких, но что поделать, когда моя родня изъявила желание поздравить ее. Они все полюбили Роси, и теперь по праву считали ее членом нашей большой итальянской семьи.

Гул становился все громче, и музыка, которую кто-то догадался включить на кассетном магнитофоне, смогла немного разбавить голоса собой. Роси продолжала звонить каждые десять минут, и наконец-то на том проводе ей кто-то ответил. Выражения ее лица мне не рассмотреть — она специально отвернулась к стене, дабы никто не смог помешать. Разговор оказался короче, чем жена рьяно наяривала человеку на том конце провода. Роси расстроено повесила трубку и несколько минут стояла облокотившись о стену рукой, о чем-то думая. И я, наконец, увидел ее настоящее, неподдельное выражение лица в праздничный день — печальная тоска с примесью желания сбежать отсюда куда подальше. Метаморфозы, которые я наблюдаю за женой, кажутся мне чем-то нереальным. Роси быстро надевает невидимую маску и тоска прячется под слоем веселой, беззаботной улыбки на девичьем лице. Гости цепляются к ней с объятиями, поцелуями, расспросами и она, в ответ, старается показать им свое уважение, любезно уделяя минутку каждому, против своей воли. Тягучий сгусток горечи застопорился у меня в горле, я попробовал прокашляться, но получилось плохо. У меня возникло желание крикнуть всем, чтобы убирались вон, весь праздник выглядел со стороны, словно я насильно навязал Роси гостей, заставляя жену излучать ко всем счастье, которого и в помине не было. «Она не желает быть в кругу этих людей, Фред! Ты что не видишь, болван, она страдает!» — мое подсознание говорило со мной голосом Джо.

Я вырываю жену из толпы, веду за руку за собой в небольшую комнатку, где нас никто не видит.

— Фреди, ты чего?

— Я не должен был звать их всех. Сейчас же выпровожу их...

— Ты что?! Как ты себе это представляешь? — в недоумении она вырвалась с моего захвата. — Пусть веселятся себе на здоровье, а я ненадолго выпорхну со всеобщего внимания.

— Думаешь, я не видел твое расстроенное лицо? Ты бы видела себя со стороны, когда стояла у телефона... на тебе же лица не было!

— Все ты замечаешь, — она хмыкнула, когда я перегородил ей выход собой. — Поверь, Фреди, родственники меня абсолютно не тревожат.

— Кому ты звонила?

— Тому, кто не смог мне ответить, и вряд ли позвонит вообще. Пропусти меня, дорогой, пойду встречу отца, он должен быть с минуты на минуту, его рейс задержали из-за непогоды в Нью-Йорке.

— Мы не договорили... Рослин... — Она не слушала меня, быстро пролезла под моей рукой, которой я облокотился об дверной косяк, и побежала навстречу к Сальвадору.

Оставшийся вечер я играл в карты в кругу мужчин и моя фортуна явно была сегодня в отпуске. Я постоянно проигрывал, но причиной этому было не мое невезение, а блуждание мыслей, которые изъявили сосредоточиться на Роси. Она болтала в соседней комнате с моей тетей и кузинами, обсуждая какие-то светские темы, я особо не вникал. Перед моими глазами все ещё стоит та картинка, когда жена тоскливо смотрит куда-то вдаль... ее взгляд был полон разочарования.

Так минуло двадцать минут, потом ещё тридцать, и после целый час... Я потерял Рослин из виду, когда счастливая карта стала идти мне в руки. Азарт и алкоголь расслабили меня в кресле, и только повышенные голоса за дверью выдернули меня из состояния анабиоза. На крыльце дома разгорался непредвиденный скандал.

— Он знает, что ты крутишь шашни с другим, а? Знает?! Ты уехала тогда с Фреди, ты отказалась от счастья стать моей женой, чтобы спустя время найти себе другого?! Ты падшая женщина, Рослин Мэй! — Арнольд Локки размахивал руками и небольшим красным пакетом, должно быть с подарком; вид у него был подвыпивший, и мятый дорогой костюм совершенно не подчеркивал его высший статус.

— Арни, ты приехал чтобы высказать мне свое недовольство или поздравить?

— Ты испоганила всю мою жизнь. Будь ты моей женой, я бы тебя приструнил!

— Хвала Богам, я избежала этой участи. Я не приглашала тебя, Арни, покинь мой дом!

— Я покину... сейчас так покину, и ты пожалеешь, что отказалась от своего гостеприимства. — Шатаясь в стороны, Локки готов был замахнуться пакетом на Рослин, но чья-то длинная рука успела перехватить его, и больно сжать запястье.

— Ничего себе, какие гости у тебя, Роси! — Ателард Линделёф появился из тени, прижав обидчика прямо к стене лицом. — Неужели именинница достойна такого приема, мистер?!

Локки прохрипел разъяренным тоном, что-то похожее на — а вот и этот тип, любовничек, за что Ателард вжал его в стену сильнее.

— Совсем не похоже на него. Раньше он не позволял себе пить, а сейчас он пьян и озлоблен, что с него взять. — Роси испугано смотрела на своего обидчика, но так и норовила стукнуть его по лицу в отместку.

— Эй... Смельчак, мои парни выпроводят тебя, — Линделёф подозвал к себе охрану, — заберите его, кажется он приехал со своим шофером. Телохранители подхватили Локки под руки и поволокли к стоянке, недалеко от парадного въезда.

— Вот так заминочка вышла, да? Да черт с ним! — Ади тут же протянул руки к Рослин, зазывая ее к себе. — С твоим днём тебя, милая моя, и прости, что я приехал под самую ночь.

— Зато как торжественно заявил о себе — спас меня от обидчика, — она крепко обняла его, вытягиваясь к нему вверх на носочках. — Я не смогла дозвониться к тебе, а потом, спустя полчаса беспрерывных звонков, попала на горничную, и она сообщила, что ты не появлялся в особняке два дня.

— О, да... — мужчина виновато пожал плечами, — встреча со спонсорами в Рокфорде прошла успешно, теперь мы закупим новое медицинское оборудование для их местных детских госпиталей. Однако я не забыл о тебе, дорогая. Всю дорогу, пока ехал, думал как подергаю тебя за ушки...

— Ой-ой, нет, — Роси тут же прикрыла ладошками свои уши, застенчиво улыбаясь. — Может обойдется?

— Только не в этот праздничный вечер, — Ателард деликатно потянул Роси за уши — два раза по десять, и один раз очень внушительно; после ее тихих вскриков, поцеловал ее нежно в темечко, — люблю тебя, мой ангел! Готова получить свой подарок?

— Ади, ну я же просила...

— Не притворяйся, что тебе не интересно узнать, что же я приготовил. Идём покажу, — он потянул сестру за собой в сторону парковки, — тут недалеко.

— О, Боже! Что ты придумал?

— Ничего сверхъестественного, просто средство передвижения... — Ателард указал на тёмно-синий Мерседес последней модели у которого на капоте была прикреплена огромная корзина с алыми розами. — Я подумал, что у тебя должен быть личный транспорт, во всяком случае, ездить в академию самостоятельно намного удобнее, чем кого-то просить.

— Ты сейчас серьезно?! Это очень дорогой подарок, ты же понимаешь, что я не смогу принять такую дорогую вещь?

— Почему? Разве я не могу подарить тебе автомобиль? Ты мне не чужая.

— Сумасшедший! Я даже водить не умею.

— Научим, а пока тебя пусть возит личный шофер, я могу подсуетиться и подобрать тебе подходящего, если, конечно, ты не против.

— Ади, ты просто титан остроумных мыслей!

— Я желаю тебе счастья, моя малышка. — Ади снова приобнял ее за плечи. — Ты моя самая большая радость, которая окрыляет меня на дальнейшие жизненные подвиги.

Тем временем, я вышел на крыльцо дома и смотрел на них с нескрываемым интересом. Рослин улыбалась Ателарду, лица я не видел — её голова спряталась на груди в его темной шинели. Я шагаю к ним, понурив голову. Мне важно убедиться, что с ней все хорошо — с замашками Локки все обошлось. Дойдя к ним, я приветственно киваю Линделёфу и протягиваю ему руку, он спокойно пожимает мне в ответ, улыбаясь. Ателард первым начинает рассказывать про Локки, и я понимаю, если бы Линделёф не оказался здесь раньше меня, Рослин могла бы пострадать от рук пьянчуги. Неловкое молчание повисло между нами — я не знал, как благодарить его за помощь, но Ателард, по-моему, и так все понял без слов. Сейчас он сиял, в прямом смысле — он так блаженно говорил со мной и Рослин, мне показалось, он и вовсе не придал значения этому инциденту. В его блестящих глазах и мыслях отражался один прекрасный повод — день рождения сестры.

— Пойдемте в дом, гости ещё не опустошили до конца столы и бар. Да и многие уже разъехались, стало не так шумно. — Пригласить его за стол было правильно. — Ты же не откажешь имениннице, Ади?

— Этой?.. — он шутливо подмигнул Роси, делая вид, что ищет взглядом ещё кого-то у кого сегодня праздник. — Ну ради этой можно!

Дом был переполнен ароматами свежей выпечки — Рослин попросила Гретту испечь ее любимый ягодный клафути, дабы угостить Сальвадора и Ателарда, увы, до их приезда праздничного торта не осталось ни кусочка. К полночи в доме остались только мои братья с женами и детьми, отец Роси, я, Ателард и, собственно, наша именинница. Жены братьев ушли с детьми отдыхать на второй этаж, я остался в кабинете обсудить с парнями предстоящую сделку через неделю в Нью-Джерси, а Сальвадор расположившись на кожаном диване с чашкой горячего чая и кусочком пирога, пытался прислушаться к разговору Роси и Ади. Эти двое сидели на подоконнике, тоже распивали свой давно остывший чай и весело о чем-то щебетали, от чего Сальвадор краснел, как созревший помидор на грядке. Мы представили ему Линделёфа, как моего старого знакомого, чтобы у Гаравани не возникло подозрительных вопросов.

Вероятно, он поверил в эту выдумку, но его подозрительный взгляд, адресованный Ателарду, меня напрягал. Я не мог разорваться и быть в двух местах одновременно, поэтому надеялся, что Рослин справится с Сальвадором, если вдруг с ним возникнут сложности. Трудно понять, какие чувства могут охватывать смиренно сидящего Гаравани, смачно жующего пирог, но долгое молчание с его стороны вызывало явное подозрение и у Рослин. Она закончила говорить с Ади и переключила внимание на отца.

— Все хорошо, пап? Ты выглядишь уставшим, у тебя задумчивый взгляд...

— Я наслаждаюсь вкусным пирогом, чаем и вот думаю, где-то я уже встречал мистера Линделёфа — мне очень знакомо ваше лицо, Ателард.

Ади спокойно подошёл ближе, покачивая головой в знак согласия.

— Возможно, я часто бываю на благотворительных встречах, конференциях, ужинах по всей Америке. Мы помогаем не только больным и раненым, но и спортивной молодежи и детям.

— Ателард медийная персона, пап. — Вмешалась Рослин. — В журналах, на телевидении часто мелькает его лицо.

— Ну да, ну да, мысль интересная, мистер Линделёф. А как вы познакомились с Манфредо?

— На одной из подобных встреч, папа. Извините. — Роси подошла к Гаравани ближе, и нагнулась к нему, шепнуть на ухо. — Ну что ты пристал к человеку с расспросами? Отдыхай.

Сальвадор натянул виноватую ухмылку и отсалютовав Ателарду больше не доставал его вопросами. Он вообще больше не стал задерживаться, объяснив, что завтра очень важная тренировка перед выездной игрой у его команды. Рослин проводила его и с облегчением вздохнула — ее глаза устало выражали «неужели на сегодня все?». Мысленно она давно уже спала в обнимку с подушкой на нашей постели, и Ади похоже уловил эти мысли на ее уставшем лице.

— Я тоже поеду, милая. Тебе надо отдохнуть — умаялась за целый день, глаза уже сонные.

— Может останешься? У нас есть ещё одна свободная гостевая спальня. Фреди не будет против, — проговорила она мягким, утомленным голосом.

— Спасибо, я вряд ли усну сегодня. Я лучше поеду в особняк, надо бы заглянуть к ароматным красавицам и уделить им время. А ты приезжай ко мне по свободе, покажу какие новые саженцы я приобрёл на садовой выставке в Нью-Йорке.

— Договорились, я позвоню, если соберусь приехать.

— Тебе это не понадобится, — Ателард потянул Рослин за руку, развернул ее ладонь и вложил в нее ключи. — В любое время он в твоём распоряжении, будь как дома.

Рослин от удивления раскрыла рот и округлила глаза, а потом быстро сглотнула, перед тем, как заговорить:

— Слишком много неожиданностей за сегодняшний день, не находишь?

— Нет, — Ади покачал головой. — Это же твой день рождения — чудеса должны случаться чаще.

— Чудо — это наша встреча с тобой, Ади. — Обнявшись на прощание, Рослин проводила его к двери, предварительно пообещав, что в скором времени испытает свой новый скоростной подарок.

***

Бумерангом возвращаются отголоски прошлого, — подумал про себя Сальвадор Гаравани, сидя в салоне своего автомобиля. Он не был настолько пьян после праздника, да и не был наивен, дабы понять, что дочь видит Линделёфа не первый и даже не третий раз в жизни. Есть в этом что-то большее. Гаравани приказывает шоферу остановиться при въезде в свой особняк, предупредив, что желает пройтись пешком до самого здания.

— Нагулять сон мне не повредит. Завтра важная тренировка...

Но дело было не в его заботливых мыслях о спортсменах, слова Рослин о медийной персоне напомнили ему, однажды, сказанную фразу Медельин.

— Он мой знакомый. Он медийная персона, Салли... Я же актриса, и мне полезно вращаться в обществе знаменитых людей!

Кажется его звали Джетро, да, именно так. Однажды Сальвадор застал ее плачущей в вестибюле концертного зала — Медельин стирала впопыхах слезы, через десять минут ей нужно было выступать на разогреве перед политической речью будущего президента, а тушь по щекам предательски размазалась. Он попытался выяснить, что произошло — Мэдди смолчала, отвадив его от себя тем, что ей скоро выходить на сцену. Еще немного и музыка зазвучала. Весь яркий сценичный свет сосредоточился на одной точке на сцене, где стояла мисс Ройс. Гаравани видел, как она сверлила взглядом со сцены место на котором сидел Джетро. Она обращалась не к народу — она говорила при всех с ним. Что-то необъяснимое творилось с ней в то время... Что-то неизвестное никому, кроме нее, потому что дальнейшие события в их вдруг вспыхнувшей совместной жизни развивались весьма стремительно — она приехала через неделю в дом Сальвадора и попросила ее увести, без разницы куда — лишь бы подальше из города. Он выполнил обещание — уехал с ней в Тоскану, благо было лето. На какое-то время Мэдди притихла; забылась, как в томном сне, и мало говорила с ним о чем-либо. Она словно подцепила душевную болезнь, но снаружи различить боль возможно было только под увеличительным стеклом. Печаль сидела не только в голове, но и в ее темных глазах.

Она призналась Гаравани в любви, и он успел от безмерной радости и счастья предложить ей сыграть свадьбу. Все было скромно — мало музыки, гостей, и счастливых лиц. Прошло немного времени после свадьбы, она сообщила, что ждет ребенка — и весь последующий период, Мэдди чувствовала себя плохо: почти не работала, не снималась, спала отрывочно, ела неохотно. Рослин родилась в марте раньше срока. Малышка была настолько хрупкой, что в первое время Мэдди не подпускала к ней никого. Рослин Мэй... Медельин сама выбрала для нее имя, хотя Сальвадор предлагал жене назвать дочку Франческой (Фрэнки), но Медельин наотрез отказала.

Шли годы... Роси росла и не была похожа на итальянку — слишком светлая, голубоглазая, с белой кожей. Он срывался из-за этого на Мэдди, порой даже подымал руку, но только потому, что хотел чтобы все в их семейной жизни было иначе. Он ненавидел, как мужчины похотливо смотрят на его жену, из-за этого дома часто бывали скандалы. Она сама давала повод. Она излучала эту порочность вокруг себя!

А потом случилась смерть. Медельин уснула или же приняла смерть из чужих рук — доподлинно неизвестно. Ее смерть осталась загадкой не только для ее семьи, общественности, но и для самих медиков. Она ушла внезапно так и не сказав правды ни разу за пять лет совместной жизни с Гаравани. Слишком быстро, слишком подозрительно и тайно — Сальвадор присматривался к повзрослевшей Рослин, и думал, что тот монолог в толпу, на самом деле, был адресован вице-президенту Америки. Между Мэдди и Джетро было что-то большее, нежели общение с медийной персоной. Когда Сальвадор немного оправился после смерти жены, то забрал дочь и увез в Италию на несколько лет, дабы воспитать ее в итальянских традициях. Он пытался быть хорошим отцом, уберечь ее и скрыть от грязных глаз. Он не простил бы себя, если с ней произошло бы нечто, как с Медельин. Второй раз он не станет кричать в пустоту от горя, сам ляжет в могилу рядом.

Фонари мерцают вдалеке от сильного ночного ветра. Гаравани шагает по аллее, закрывает глаза на несколько секунд. Медельин вышла замуж не имея к нему чувств, она просто нашла способ сбежать от проблем и реалий, которые, возможно, открылись перед ней в тот день на сцене, но сбежать от себя оказалось невозможным. Она жила в Мире, в котором нет мира. Глубоко внутри она угасала. Она должна была быть очень хладнокровной — цена которую она платила за славу. Сальвадор открывает глаза, как только доходит до парадной уличной лестницы. Линделёфы не просто так возникают в его жизни — этому должно быть правдивое объяснение, как и комментарий к тому, что Медельин приняла все слишком близко к сердцу, а стояло всего лишь отпустить, как последствие тяжелого дня.