Эпизод 3
— Что ты имеешь в виду? — сухо произнес Соло. Его пальцы, некрасивые и короткие, с почерневшими от грязи скорлупками ногтей, принялись выстукивать незатейливую мелодию. — Новая чистка? Им недостаточно трупов?
Рорри тяжело вздохнул. Почесал затылок так непохожей на руку армейской клешней, задумался. Выждав драматическую паузу, все-таки продолжил, пугливо озираясь по сторонам:
— Газетчики говорят, что...
— Никогда не имел дела с газетчиками. Им вообще можно верить?
— Конечно. Те еще крысы. Разорвут за свежие фотографии. Так вот, они поговаривают, что Суспирия собирается выкупить землю у самого Бомбей-сити.
— И что с того? Поставит один из своих заводиков или воткнет что-то наподобие "Иглы".
Рорри недовольно фыркнул.
— Вместе с рабочими заводика или обслугой "Иглы" сюда придут военные, Марко! Француз купит землю на западе и юге — и служаки окружат Истерию со всех сторон, понимаешь? Что нам останется? Бежать на восток? В пустыню? Сгореть заживо?
Он замолчал. Обвел взглядом усталое, но изумленное лицо Соло и подытожил:
— Суспирия напомнит нам, кто хозяин.
В ответ Марко не смог произнести и слова. Придвинул к себе стакан купленного пойла, понюхал. Поморщился — пахнуло жидкостью для мытья окон. Чертыхнувшись, осушил до дна. Алкоголь приятно обжег слизистую и просочился в пищевод. Марко выждал минуту, напряженно уставившись на бармена. Чутье ему подсказывало, что он обязательно пожалеет о том, что выпил, пусть и на вкус напиток оказался совсем ничего. Соло желудком был слаб и потому предпочитал кормиться у Николины, или, как он ее называл, Лин-Лин — очаровательной дамочки, трудящейся на полставки официанткой в "Хаттори-плаза". Совсем недавно ей исполнилось двадцать пять, но невероятная живость характера делала ее похожей на подростка. Впрочем, Картер знал и другую Николину: в некоторые моменты ее по-детски нежная оболочка спадала, и пред ним представала молодая женщина, обладавшая недюжинной изобретательностью, холодным умом и пылким телом.
— Расскажи еще что-нибудь, — попросил Соло, лениво прикрыв левый глаз.
— Кажется, что судьба Истерии совсем тебя не волнует, — заметил бармен, доливая в стакан остатки. Поймав настороженный взгляд Марко, успокоил: — За счет заведения.
Тот покачал головой.
— Не хочу.
— Волноваться?
— Этой твоей настойки. Меня уже начинает тошнить.
— Как скажешь, Малыш. Приберегу для другого клиента. Что тебе рассказать?
— О Ней.
Рорри помолчал, пытаясь смекнуть, чего же хочет Соло. Потом вскинул на него взгляд своих маленьких, черных, точно поросячьих глазок и глухо затянул:
— Люди до нас мечтали о звездах.
***
Неверие Натрон Авиан в Ад уже не было таким же, как неверие в Божий престол. Она с ужасом смотрела на то, что когда-то называлось Фрэнсисом Патемой, и все старалась понять, когда ее жизнь дала крен. Она задумывалась об этом и ранее, переживала и плакала, только вот проблемы были пустяковые. Она сетовала на судьбу, будь то расставание с парнем или ссора с друзьями, но все это не стоило и выеденного яйца. Проблемы решались сами собой, словно по мановению волшебной палочки, и жизнь продолжала идти своим чередом, будто ничего и не случилось.
То, что произошло всего каких-то пятнадцать минут назад, не походило ни на один из таких случаев. Все это казалось одним из тех чересчур затянувшихся кошмаров, и Натрон даже ущипнула себя за щеку — но все оставалось прежним. Патема не исчезал. Его простреленные и вывалившиеся из брюшины кишки лежали в непосредственной близости. Его тело еще не успело окоченеть и даже не остыло. От него пахло дерьмом и потом, потом начнет тянуть гниением. Во рту у Фрэнка муха, черная, с блестящими полупрозрачными крылышками. Насекомое ползает по языку и щекочет небо, пищит, рассказывая что-то о своей мушиной жизни, гадит прямо на слизистую.
Она и вправду убила его.
Все это по-настоящему.
Ее обуял ужас. Голубоватые глаза расширились, виски сдавило так сильно, что Натрон показалось, что ее голову зажали невидимым прессом. Зашептав что-то неясное, что-то, так похожее на молитву, она прижала ладони к лицу. Только не закричать. Нельзя. Соседи услышат и тогда...
Конечно, в полицейской академии говорили, что, возможно, придется убивать. Она стреляла в трехмерные модельки персонажей, пытаясь попасть в голову, колени или грудь, но ничего подобного никогда не чувствовала. И неудивительно: даже после выпуска наивная Натрон всерьез считала, что никогда не будет стрелять в людей. По крайней мере, в тех, кто хотя бы похож на человека.
Что скажут люди, когда его найдут? Кем она предстанет на суде? Защитившей свои права женщиной? Хладнокровной убийцей? Сумасшедшей?
"Нет-нет, — подумала она, лихорадочно ощупывая свою разбитую голову. — Я еще не сошла с ума. Скорее умерла и попала в чистилище...или что-нибудь еще библейское..."
Ей явственно представились глухие застенки казематов, покрытые толстым слоем черной плесени. Желудок скрутило в болезненном спазме, и Натрон поняла, что вот-вот ее вырвет.
Она отняла от лица руки — кровь успела высохнуть и превратилась в бордовую труху. Потом кое-как поднялась на ноги, пошатываясь на словно налитых свинцом ногах, и тут же скорчилась от боли. Несмотря на то, что она слышала хруст ребер, ей и в голову не приходило, что Патема мог что-то сломать. Она понятия не имела, что делать: вероятно, стоило вызвать скорую, но труп на полу мешал ее замыслам.
"Они меня посадят, — с ужасом подумала Авиан, переступив через труп сожителя. Голова кружилась все сильнее, и ей пришлось уцепиться за дверной косяк, дабы не рухнуть рядом с Фрэнком. — Обязательно посадят... "
Натрон вошла в ванную и уставилась в зеркало, обменявшись с отражением мрачными взглядами. Выглядела она ужасно: нижняя губа лопнула и распухла, по щеке будто мазнули чем-то бордовым. Нос разбили тоже, и красные сопли залили весь рот и подбородок.
— Прямо как в том старом фильме, — сказала она, ухмыльнувшись и растянув губы в неком подобии улыбки. Отражение сделало то же самое. Потом оно низко склонилось над раковиной, содрогнулось и наконец-то выплюнуло красный жирный ком, состоящий из наполовину переваренных остатков пищи и желудочного сока. Натрон включила воду — комок покатился к сливному отверстию, кувыркаясь и распадаясь на составные части.
"Будь, что будет, — подумала она, наблюдая, как он исчезает в сливной трубе. — Нужно поступить правильно. Нужно... позвонить в полицию."
И она позвонила.
***
— Знаешь ли, — продолжал Рорри своим скрипучим, словно несмазанные петли, голосом. — Моя прабабка — ну, та самая, которую замариновали в камере депривации — говорила, что в ее время ходили безо всяких респираторов. Я и не поверил сначала, а она все твердила, что все верно, даже марлевые повязки не носили. И жили тогда по лет семьдесят безо всяких имплантов. Конечно, ставили всякие искусственные сердца самым немощным... Но что с них взять? Сейчас в любой клинике прямо в эмбрион чипы вживят: думают, что типа жить будет дольше будет... Глупые!
— Ты думаешь, что Анклаву придет конец?
Рорри с минуту поколебался, потом ответил, шмыгнув носом:
— Да конечно. Куда он денется. Всем придет, рано или поздно. Посмотри на кибербуддистов: их раньше единицы были, а сейчас расплодились, как тараканы в моей бичевне. Сидят у самого порога, воют чего-то, молятся, ручонками трясут. Я уверен, скоро что-то грядет. Единственный выход — уйти в Другую Реальность. Я сегодня видел ее во сне: там все не так, как здесь. Настоящий рай. Ни голода, ни нищеты. Можешь быть кем угодно, хоть самим Господом Богом. Или мультимиллиардером. Хоть проституткой — как думаешь, в Другой Реальности люди становятся проститутками?
— Не знаю, — пожал плечами Соло.
— Я обязательно накоплю на шлем, — утвердительно сказал бармен. — Вот увидишь.
Марко пренебрежительно фыркнул. Он хорошо знал, сколько стоил шлем для пребывания в виртуале. Конечно, Рорри мог продать оставшиеся органы, но кому нужны его заплывшие жиром и отравленные алкоголем селезенка, печень и кишки?
— Передашь привет местному Наполеону?
— Не смешно.
Марко подавился смешком, глядя на выражение лица бармена. Потом вытащил из кармана электронную сигарету и надавил подушечкой пальца на еле заметную кнопку. Запахло ацетоном и чем-то химозно-фруктовым.
—Гидропоника? — Рорри явно заинтересовался штучкой в пальцах Соло. Тот усмехнулся, покрутил электронкой прямо перед усыпанным угрями носом бармена, сделал глубокую затяжку и на выдохе произнес:
— Покруче будет. "Марсианское небо", слыхал?
Старик молча кивнул. Щелки его прозрачных глаз сузились до предела.
— Занятная штуковина, — нараспев продолжил Картер, наблюдая за тем, как поднимаются вверх лиловые наркотические пары. — Прямиком из "Бомбей-сити". В сотню раз дешевле твоего шлема, хе-хе, а эффект не хуже! Выкуришь столько, сколько нужно — будет тебе и рай, а перекуришь...
— Смотри, не перекури.
Картер поднялся с места, торопливо сделал еще пару затяжек, махнул рукой Рорри и вышел на улицу. Выждав минуту, прикрыл лицо полумаской респиратора. Вынужденная мера. Воздух в Истерии был настолько грязным, что изредка мужчине казалось, что еще немного — и он сможет резать его ножом.
Заметно похолодало, но вместо того, чтобы надеть перчатки, Соло по привычке засунул руки в карманы. Ткань была добротной и крепкой, но один карман уже был дыряв, а другой — заштопан грубыми и неаккуратными стежками. Лин-Лин предлагала его зашить, но Соло все отказывался, недовольно ворча. Ему казалось, что она считает его глупым и неспособным к самостоятельной жизни, но ходить к ней все равно не прекращал. И дело не в том, что с Лин-Лин было удобно — нет, просто было в ней что-то такое, от чего он никак не мог отказаться, что-то, чего недоставало самому Картеру.
До ушей Марко донесся мелодичный звон китайских бубенчиков. Маленькая девочка, одетая в повидавший виды традиционный костюм, волокла по земле выпавший из гнезда протез своей правой руки. Он поднял голову и наконец-то огляделся. Улица, на которой находилась "Подземка", за последние сутки сильно изменилась. Ее украсили цепи подвешенных на драный провод самодельных красных фонариков и дракончиков из вощеной бумаги.
Соло и забыл, что приближался китайский Новый Год.