Голос Зеро

*Сотапанна (хинди) —   вхождение в поток, первая ступень просветления в буддизме

ECЛN Б0Г ЖNВ, T0 0H ВМЕСТЕ С НАМN В CAHCАРE

Огромный полупрозрачный мужчина парил в десяти футах над землей. Одет он был неряшливо и даже скудно — выпирающие деформированные рахитом ребра обтягивала замусоленная длинная футболка, драным краем касающаяся уродливо раздавшихся колен. Реакции на это зрелище не последовало никакой — голографические уродцы, созданные кибербуддистами из Истерии, появлялись, мягко говоря, везде. Поначалу они и вправду вызывали панику и неподдельный ужас, но психика жителей Анклава, переживших Великие Чистки, оказалась сильнее. Их уже не пугали покрытая синими пятнами бледная кожа и замотанные в грязные тряпки перебитые пальцы с желтыми скорлупками ногтей. Даже фраза, которую голограммы могли скандировать часами, казалась им неприлично похожей на рекламный слоган: "Приезжай в Истерию. Отдохни от иллюзий!".

Поднимаясь по узкой лестнице, ведущей на последний, технический этаж "Свечи", Натрон Авиан, младший сержант из седьмого отряда, чувствовала, что что-то пошло не так. Ей не давала покоя мысль о том, что она не проверила клапан респиратора и нашла всего одну дыру в оксигенной трубке. Она, разумеется, до этого уже доставала микронную карту и наблюдала, как с каждым глотком воздушной смеси меняются зеленые цифры на табло. Нервно ощупывала кобуру, надеясь найти изъяны. Что-то ее совершенно не устраивало, и она никак не могла понять, что именно.

Зажужжал имплантированный прямо в слуховой проход микродинамик. Лицо Натрон сморщилось от резкой боли в ухе. Потом стало легче. 

— Ты уже закончила с той голограммой?

Авиан прошлась языком по ребристому верхнему небу, тем самым включив микрофон.

— Почти, —  сказала она и тут же проглотила слюну, дабы избежать помех.

— Опаздываешь. Транслятор находится в восьмистах метрах от тебя. Ветер северо-западный...

Ее пальцы скользнули по бедру, расстегивая кобуру. Холодный белый пластик "Цильвера" врезался в ладонь.

— Воздушные аномалии?

— Сейчас проверю.

Голос затих, но спустя полторы минуты динамик зашипел вновь:

— Ничего. Давай стреляй уже, — сказал невидимый собеседник, и Натрон послушно оперлась о бетонную перегородку, дабы занять позицию, выгодную для стрельбы. Сделала глубокий вдох, мгновенно ощутив неприятный привкус во рту, и замерла, оценивая ситуацию.

— Стреляю, — Авиан вытянула руки вперед, сощурилась и на всякий случай включила лазерный прицел. Транслятор находился ровно позади голограммы, что сильно затрудняло обзор.

В висках застучало.

Натрон прижала к лицу оксигенную маску и снова глубоко вдохнула, чтобы задержать дыхание. Непривычный для тела избыток кислорода вызвал тошноту.
В какой-то момент время остановилось. Авиан хорошо видела движения тонких лопастей транслятора, видела, как преломляется свет через невидимые дифракционные решетки.

"Мы приходим...чтобы..."

Ее глаза широко распахнулись, когда звуковая волна ударила по ушам. Тонкий фиолетовый луч, похожий на иглу, пронзил полупрозрачное тело насквозь и угодил в транслятор. Мотор заскрежетал и взорвался, осыпав окружающее пространство яркими белыми искрами. Голограмма вдруг взвыла и распростерла руки к самому небу: ее истошный вопль, наполненный треском помех, взвился ввысь и оборвался. По полупрозрачному телу поползли черные жирные пятна, фантом задергался, пошел пузырями, рухнул на землю и только потом исчез.

Почерневшие лопасти транслятора вращались еще с половину минуты, все медленнее и медленнее, пока не остановились вовсе.

Лицо Натрон помертвело. Она метнулась к бортику, низко наклонилась, рискуя упасть. Волна изумления и страха накрыла не только ее — она накрыла всех, кто находился в этот момент на площади. Сцена оказалась настолько шокирующей, что воцарилась практически полная тишина, нарушаемая разве что гулом и скрежетом работающих механизмов.

— Этого не может быть... — прошептала Натрон, все еще не веря собственным глазам.

— Что там у тебя?

Она не ответила. 

___________________________________________
Механические двери за спиной Натрон с лязгом захлопнулись.

Ей отчаянно хотелось принять ванну.

Пройдя в затянутый голубоватой дымкой бокс, Авиан содрала со своего лица полумаску, отшвырнув ее куда-то в сторону. Густой запах гари, машинного масла и чего-то кислого ударил прямо в ноздри – кондиционер давно не работал. Хлопком в ладоши Натрон включила лампу — ее тусклое голубоватое свечение выхватило стоящий прямо возле спальной капсулы огромный пакет с мусором и три раздавленные жестяные банки из-под пива. Четвертая, нетронутая, стояла на приземистом столике чуть поодаль от остальных. 

— Твою мать, Патема! Како... — начала было ругаться Натрон, но тут поняла, что в боксе она одна.

Тяжело дыша, Натрон отстегнула тяжелый хромированный баллон с кислородной смесью и осторожно опустила его на пол. Подошла к столику, покачала банку перед собственным носом. Она оказалась практически полной, и Авиан выдула содержимое без всякого на то сожаления.

— Тварь, — утвердительно сказала она, и от этого  ей почему-то стало легче.

Сунув жестянки в пакет, Натрон выставила его за дверь и наконец-то закрыла бокс на ключ. Потом, пытаясь отвлечься от увиденного утром и инцидента с пакетом, принялась раздеваться, зачем-то призывно покачивая бедрами. Выглядело это крайне глупо и нелепо — ее нескладная фигура, утратившая остатки женственности еще лет десять назад, не являлась ничьей сексуальной фантазией. Даже Патемы, с которым Авиан зачем-то жила уже второй год.

Женщина потянула молнию на своем комбинезоне вниз. Кожзам, а за ним — и белье, сполз с бедер и упал бесформенной массой. В помещении было холодно, отчего костлявое тело Натрон покрылось мелкой дрожью. Акт неприглядного стриптиза окончился, толком не начавшись, а Авиан направилась в ванную, ступая босыми ногами по растрескавшимся керамическим плиткам.

— Сорок градусов по Цельсию.

Голосовой датчик среагировал с запозданием. Мифическим чудовищем зарычала вода, вырвавшись из стальных тисков крана ядовито-синим потоком. Цвет добавленного в воду реагента не мог не обеспокоить Натрон — средняя продолжительность жизни в Анклаве не достигала и пятидесяти лет. Импланты могли себе позволить далеко не все, да и тело, напичканное электроникой, на рынке органов стоило сущие гроши. 

Плюнув на все, женщина погрузилась в воду. Синяя жижа, повинуясь закону Архимеда, перелилась за бортики. Голая ртутная лампа моргнула и мерно загудела. 

Откинувшись назад, Авиан уставилась в потолок. В местах, где не было труб, пыльных металлических пластин и датчиков, он до сих пор носил следы безвкусно выполненной лепнины. Анклав был старым городом в прямом смысле этого слова, и так как он переживал не лучшие времена, низкоуровневые боксы ставили даже в зданиях, подлежащих сносу — расходы государства на строительство давно не окупались. С каждым годом количество людей росло, и перенаселенность Анклава стала очевидной. Гнилые языки продажных журналистов убеждали ждать и верить, но даже самые невероятные идиоты поняли, что Городу приходит конец. Еще лет десять назад самые умные, но бедные, прячась от бессердечной государственной системы, ушли под землю, в городские канализации. Их стали называть "кротами" — они не возражали. Потом заявил о себе район гетто, Астория. Да так заявил, что в народном сознании название района зазвучало иначе. 
Истерия. 
Массовая истерия.

Набрав в ладонь немного мыльного раствора из высокой продолговатой колбы, женщина провела рукой по своим спутанным волосам и закрыла глаза, чувствуя, как горячая вода смывает не только грязь. Она задержала дыхание и ушла в воду с головой, так, что на поверхности осталась только ее темно-рыжая макушка. На какое-то время ей показалось, что она умерла: вода сделала тело невесомым, забрала печаль и обиду. 

***

Все оказалось даже хуже, чем Натрон могла себе представить. Пьяный в ноль Патема приперся ближе к полуночи и еще, наверное, часа два подряд ныл, умудряясь рыгать чуть ли не через каждое слово. Заметив пропажу банки с недопитым пивом, предложил расплатиться за него интимом, но Натрон терпеть не стала и вытащила "Цильвер".

— Только попробуй, — прохрипела она, направив дуло прямо на сожителя. -- Только попробуй, и твои кишки разлетятся. Слышишь? Мать твою, я серьезно!  
Патема фыркнул — он знал, что заряд плазмогана уже подошел к концу. Приблизившись, мужчина вырвал из рук Натрон оружие и отшвырнул его куда-то в угол. И если минуту назад в сердце Натрон все еще теплилась надежда, то сейчас ее не стало.
— Раздевайся, — Фрэнсис Патема не терпел возражений.

Она сбросила с себя махровый халат. Покорно, не сказав ни слова. Стыд обжег ее щеки — Фрэнк смотрел на нее изучающе долго. Смотрел исподлобья, кривя рот в привычной пьяной ухмылке. 

— Доволен? — спросила Натрон, зябко переминаясь с ноги на ногу. 

— На такую, как ты, даже у меня не встанет, — сказал он и достал VR-очки.

Если честно, процесс оказался больнее, чем она себе представляла. И дело даже не в том, что в какой-то момент Патеме стало неинтересно трахать совершенно неподвижную женщину, и он решил ее слегка придушить — да так, что на слово "нет" не хватило воздуха. Отнюдь. Ему хватало наглости пребывать в виртуале, между тем представляя, как он сношает сексапильную девицу. 

Она лежала на полу, боясь пошевелиться. Ее правая нога была неестественно вывернута и уже порядком затекла, а рука странно распухла, но Натрон не обращала на это никакого внимания.
Ей было страшно. 
Отчаянно захотелось реветь во весь голос, но Авиан знала, чем это грозит. Руку Патема поднимал часто, и Натрон никак не могла взять в толк, когда же именно "тот самый" превратился в чудовище. В прошлый раз он схватил ее за волосы и приложил об косяк -- так, что ей показалось, что из глаз и вправду посыпались искры.

Натрон повернула голову и смежила веки, надеясь, что ее сожитель не увидит этого неловкого движения. Патема никак не отреагировал. Его широкая грудь, усыпанная бисеринками пота, вздымалась тяжело, но ровно. Он спал, замерев в какой-то странной позе. Изо рта вытекала тонкая липкая струйка слюны   — почему-то это показалось женщине невероятно мерзким. 

Натрон приподнялась на локтях и, приложив усилия, кое-как вытянула руку, попытавшись ухватить "Цильвер". Это получилось не сразу, но ногти все-таки оцарапали блестящую облицовку и впились в мягкую резину узорчатой рукоятки. 

"Убью суку..." — прошипела она и вдруг уставилась в окно. Холодный ветер трепал обрывки бумаг и откуда-то с юга нес хлопья черно-коричневого снега, смешанного с грязью и пеплом.