IX
Проснулся он позже обычного. Широко зевнув, как следует потянувшись, ощупав своё сонное заспанное лицо и накинув на себя шлафрок, Григорий вышел из своей комнаты: Шмитц уже сидел за столом и пил третью чашку чая.
— Поднялся! — встретил друга Шмитц. — Плохо, брат Гришка, так поздно спать ложиться. Статейку в газете читал: один доктор доказывал, что хороший сон просто необходим человеку. Тем более тебе. Ты только и делаешь что работаешь.
Настроение у Шмитца было великолепное, и в такие минуты он запросто мог говорить о чём угодно.
— Напрасно ругаешь меня, — небрежно ответил Апраксин, — спал я отменно.
Здесь Григорий соврал: всю ночь ворочался он на постели, тревожные мысли не давали покоя, — поэтому проснулся он в дурном расположении духа.
— Спал-то ты, может, и отменно, — продолжал Шмитц, размазывая на ломоть хлеба варенье, — а ложиться нужно раньше. Вот посмотри на меня: и ложусь по расписанию, и ем по расписанию — и здоров как бык. А с эдаким графиком, как у тебя, всё здоровье растеряешь.
Григорий уже сидел за столом и держал в руке полную кипятка чашку.
— Да только жить, как ты, в постоянном графике, считай, что и не жить вовсе. Хоть вешайся…
— Ну, а что же плохого в том, что у меня всё распланировано наперёд?
— Да хотя бы то, что планы все могут и не сбыться.
— Рассуди.
— Вот что у тебя было расписано на сегодня?
— Сегодня? Сегодня в пять часов планировал я быть у Самойлова. К нему сестра из Парижа приезжает, целый год, считай, не виделись. Вот он и приглашает к себе. Посидим все, потолкуем, по…
— К чёрту твоё расписание, — перебил его Григорий.
— Не пойму?
— Сегодня будем у Романовых… Знаешь таких?
— Нет, не знаю.
— Вот и познакомишься.
— Так зачем же нам к Романовым?
— Дело есть. Жалобы поступают.
На этом оба замолчали.
— Если тебе угодно, поезжай к Самойловым. Романовых я навещу и сам, — сказал Апраксин, тяжело вздохнув: осознав, что из-за одной только беспричинной вредности он заставляет Шмитца ехать вместе с ним, ему стало немного совестно.
— Да что уж… — замешкался Шмитц. — Если нужно, так будем у Романовых.
За всё утро они не обмолвили друг с другом больше ни слова.
В третьем часу дня Григорий и Шмитц уже были у Романовых. Встретил их ливрейный слуга Савельич. Он уведомил, что Кирилла Васильевич с женою покамест не дома, но скоро вернётся, проводил гостей в приёмную и ушёл докладывать об их визите княжне.
— А лакей-то у них каков… Обходителен, вежлив. Иной и нагрубить может. Да так нагрубит, что ты даже и не поймёшь, что тебе нагрубили.
— С чего это тебе вздумалось прислугу обсудить? — спросил Григорий.
— Да так-с… Встречал я таких… — ответил Шмитц, покуривая трубку. — А уж как в комиссии грубить умеют, я, пожалуй, промолчу.
— А ведь признайся: наш частный следователь тоже грубиян, каких поискать, — отрывисто сказал Григорий.
Шмитц смутным взглядом посмотрел в глаза Апраксину.
— Но ведь… ты частный следователь, — сказал Шмитц.
— Я о себе и толкую.
Шмитц полностью смутился. В этот момент в приёмную вошёл Савельич и пригласил гостей пройти в комнату к княжне. Они застали Татьяну сидящей на диване, в скромном, домашнем наряде. Она поклонилась гостям, усадила их в кресла напротив себя и первым делом спросила:
— Зачем же вы к нам пожаловали?
— Не столько к вам, сколько к Кирилле Васильевичу, — ответил Григорий. — Я следователь Апраксин, из той конторы, что на —ной улице. Слыхали?
— Как же… слышали. Неужели что-то случилось, что к нам люди из конторы приезжают?
— Вы ведь знаете, что у отца вашего долги.
— Знаю… Неужто всё так плохо?
— Уж этого сказать не могу, а жалобы есть.
— Папенька нас мало посвящает в свои дела…
— Уж, видно, на то есть какая-то причина, — перебил Апраксин.
Шмитц сидел неподвижно и молчал на протяжении всего разговора княжны и Апраксина. Он задумчиво оглядывал Татьяну, да так задумался, что выронил из рук свою трубку.
— Ой, вы уронили, — заметила княжна, и слегка наклонилась, желая помочь гостю поднять уроненную вещь.
— Бросьте, бросьте, это ничего, я сам, — замешкался Шмитц. Он поднял трубку и едва заметно покраснел.
— Надеюсь, вам не мешает, что я… гм… курю?
— Нет, что вы. Папенька тоже при мне курит. Не стесняйтесь.
— Забыл вам представить, — вмешался Апраксин, — это мой друг и помощник, Шмитц.
Шмитц смущённо улыбнулся и слегка наклонил голову.
— Очень приятно, — ответила Татьяна.
— Почту за честь быть и вашим другом тоже, — скороговоркой сказал Шмитц и тут же про себя подумал: «Что такое говорю?»
Княжна мило улыбнулась в ответ.
— Папенька скоро должен приехать, тогда вы обсудите с ним всё что нужно, а покамест я скажу Мавре, чтобы накрывали стол.
Татьяна подозвала Савельича, который стоял в дверях, и велела передать Мавре своё указание. Через несколько минут Савельич вернулся с подносом в руках и сказал:
— Госпожа, ваше поручение выполнил: по словам кухарки, к пяти часам стол будет готов. А также принёс вам чаю: думаю, гостям с дороги будет очень приятно.
— Ах, точно, — вскрикнула княжна. — Как же я и сама не подумала, что гостей нужно чем-то угостить… Право сказать, совсем рассеяна стала… Спасибо, Савельич…
Слуга раздал всем по чашке и удалился.
— А я сразу, как вошёл к вам, подметил, что слуга у вас очень приятный человек, — обратился Шмитц к княжне. — Вот, Григорий Тимофеевич не даст мне соврать.
— Савельич просто восхитительный человек, скажу я вам, — отвечала Татьяна. — Он у нас в доме уже очень давно: он знал меня ещё грудным ребёнком. До сих пор помню, как он развлекал меня, когда я была совсем, совсем маленькая. Как он сам говорит, он просто обожает детей.. Жаль, Бог ему своих не дал… Но уж, видно, на то Господня воля.
— О да, дети — прекрасные создания, — воодушевлённо подхватил Шмитц, — я и сам, признаться, очень люблю детей. Вот, у Григория Тимофеевича их аж двое! Какого! Представляете, какое счастье!
Апраксин бросил недовольный взгляд в сторону друга.
— Это же великолепно! — с улыбкой обратилась княжна к следователю.
Григорию было неудобно что-либо на это отвечать, поэтому он лишь слегка кивнул головой и уткнулся в чашку. Он был ужасно раздражён в эту минуту.
— Сказать честно, мы сегодня совсем не ждали гостей… Я даже и не знаю, что могу вам предложить… К тому же вы вовсе и не ко мне, а к папеньке приехали…
— Что вы, бросьте, — быстро проговорил Шмитц, — мы, может, наоборот, за тем только и приехали, чтобы вас повидать…
Григорий встрепенулся и посмотрел на друга с таким выражением, словно хотел сказать: «Ты что такое, дурак, говоришь?» На щеках Татьяны выступил слабый румянец, а её взгляд упёрся в пол. Сам Шмитц ужасно сконфузился. «Ну и глупость же выдал!.. Да что это со мной?..» Молчание, продолжавшееся несколько секунд, прервала княжна:
— Я знаю, чем могу занять вас. Пока папеньки нет, а на стол ещё не подано, я могу показать вам наш дом и сад.
— С удовольствием, — ответил Шмитц.
Григорий ничего не отвечал.
Пока княжна увлечённо разговаривала со Шмитцем и сопровождала его по владениям своего отца, Апраксин угрюмо шагал позади и презрительно поглядывал на немца.
В пятом часу приехал князь с женой и племянницей.