Сложности высоких отношений

Женя чувствовала, как становится тоньше, как она исчезает, словно призрак, про которого никто не знает, словно воспоминание, которое уже никому не нужно и все забыли про него. Она обнимала себя, но казалось, что под руками ничего нет: ни длинного тела, что так привлекало внимание всех вокруг, ни мягких волос, за которыми она ухаживала, ни души, которая сейчас болела и от несправедливости, и от того, что сделала Карина.

Хотелось выть и ломиться в дверь, но на это уже не осталось сил. Женю никогда, никогда не подвергали такой жестокости. Это был верх, это был потолок, которого Женя так боялась. Боялась и всеми силами избегала. Но вот же... не вышло. И теперь она сидела в закрытом кабинете на третьем этаже, а в актовом зале на сцене, где Женя и должна была быть, никого не было – она подводила концерт, она подводила всех, и теперь про неё будут говорить, судачить, обсуждать ещё больше. Ещё больше.

Как можно было купиться на дурацкую причину подняться в этот кабинет. И Женя даже чувствовала, что всё это неспроста, что что-то кроется за «Жень, сходишь со мной до двадцать первого? Помочь донести пару плакатов». Сходила, молодец, Женя. Как тебе в запертом кабинете, нравится?

Женя вздрогнула: ей послышался голос Димы. Она прикрыла веки, чувствуя, как защипало уголки глаз от внезапных слёз. Странно, но слёзы подошли только сейчас. Когда Карина её зло придерживала и не давала выйти, когда Женя вначале билась в двери и по возможности громко кричала – хоть и было страшно привлекать внимание, когда она потеряла веру в то, что вообще когда-то выберется отсюда – никаких слёз не было. А услышав голос, стало больно. Больно от того, что если бы не эта ссора: ни с Димой, ни с Машей – её бы хватились, её бы нашли. Хотя, как бы её нашли? Карина бы призналась, что заперла человека? Пф, конечно. Как же.

Было ощущение, что Женя просидела в этом кабинете уже целый день. Или месяц. Или может год. Но пол продолжал слегка вибрировать от музыки в актовом зале, значит концерт ещё не прервали, ещё не сказали, что Короткова их подвела, что Снегурочки не будет, так как её украла и спрятала злобная Баба Яга. Только в этот раз по-настоящему.

Возле двери кто-то зашебуршал, стал ругаться и судорожно пихать что-то в замочную скважину. Сидящая в углу Женя приподнялась, встала напротив двери. Сама не понимала, что и кого ждёт. Но предпочла пока молчать. Пусть откроют, а там видно будет.

В кабинете стоял сильный полумрак. Только в окна заглядывал свет уличных фонарей.

Оборот. Послышался щелчок открывающегося замка. Ещё оборот. Дверь дёрнули на себя.

– Женька! Женя!

В кабинет забежал Дима. Жаркий, потный, уже одетый в косоворотку, которая немного перекрутилась на нём, словно он сильно работал руками, пока добирался до сюда.

– Дима, – выдохнула чуть слышно Женя. Почувствовала, как по щеке опять покатились слёзы. И Женя порадовалась, что её не успели накрасить и нарядить, что ничего не будет попорчено.

– Женька.

Она на физическом уровне почувствовала исходящее от Димы облегчение. Он сделал неловкий шаг к ней, замялся всего на долю секунды, но потом всё же бросился к ней и обнял. И отстранился, осматривая. И опять прижался к ней. Вновь отстранился, поднял руки к её лицу, провёл по скулам что-то рассматривая, отвёл от лица волосы, глянул на шею.

– С тобой всё хорошо? Ничего не болит? Она не била?

– Нет, ты что, не била, – поспешила заверить Женя, сама не понимая, почему оправдывает Карину: хоть та и правда не била, но всё же поступила паршиво. – Мы... немного боролись. Она не пускала. И я... сопротивлялась.

– Ну конечно ты сопротивлялась! – рыкнул Дима, цепляясь за Женины ладони, словно она сейчас сбежит, раз раньше не смогла. – Надо было вытолкать её и себя из этого кабинета. И как тебя угораздило?

– Не знаю, – Женя почувствовала нехватку воздуха и глубоко вздохнула. Это как будто не помогло – было тяжело дышать, но она всё равно продолжила: – Она действовала резко. И я испугалась... со мной никогда... так... не делали.

Под конец фразы Женя хватала ртом воздух быстро и испуганно. Казалось, что у неё в горле крутанули кран, через который стало поступать меньше воздуха.

– Охтыжблин, тише, успокойся, всё позади, – начал тихо и вкрадчиво говорить Дима. Но Женя слышала его глухо и плохо. Словно ей опять семь, она простудила уши, и мама запихала туда намоченную водкой вату, чтобы согреть их. – Женя, посмотри на меня!

Он слегка повысил голос, и она услышала. Посмотрела.

– Теперь дыши вместе со мной. Не торопись. Вдо-ох. – Дима вдохнул, медленно и очень явно. Женя нервно хихикнула. Он поднял вопросительно брови. Держась за его руки, Женя повторила вдох. – Вы-ыдох. Вдо-ох. Вы-ыдох. Умничка.

– Просто я...

– Не важно. Сейчас не надо.

– Испугалась.

– Не удивительно.

Дима покачал головой, обернулся в сторону коридора, где слышался топот, но никого пока не было видно.

– Пошли, – он мягко потянул её на выход. Но, правда, теперь кабинет Женя показался не тюрьмой, а спасением: она может здесь спрятаться от того, что её ждёт там, в актовом зале. – Тебя надо домой, отдохнуть.

– Домой? – Женя сделала пару неуверенных шагов, желая поскорей расправиться с концертом, но запнулась о слова Димы. – Почему домой? Концерт всё же отменили?

– Нет, ещё нет. Но пусть отменяют. Нечего было Трошиной фигнёй страдать, пусть она и отчитывается перед всеми, – Дима опять заводился.

В коридор с лестницы выбежала Маша. Посмотрела направо, посмотрела налево – и кинулась к ним.

– Нет, – твёрдо ответила Женя. – Я не могу пойти домой. Мне надо выступить. Я должна сыграть Снегурочку, чтобы...

– Женька! – налетела на неё Маша. Обхватила так, что чуть внутренности не выдавила. – Женька, ну как же так? Ну что ж такое? И как ты ещё поверила этой стерве? Отпизд...

– Мань, не надо, – осадила её Женя. – Пошлите лучше на концерт, ну, чего тут стоять.

– К чёрту концерт! – выкрикнули одновременно Дима и Маша. Женя удивилась их синхронности и сплочённости.

– Домой, Жень, пошли домой, а? – Маша взяла её за другую руку и тоже мягко потянула за собой. Но явно не на концерт, время которого безбожно просачивалось словно песок через пальцы. – Чаю попьём? Сериальчик глянем, ну?

– Мань, ты же знаешь, что я не смогу пойти домой, да?

Женя сжала её руку, зная, что Маша уж точно её поймёт. И не будет настаивать или заставлять, не будет силой тащить или уговаривать.

– Знаю, – плечи Маши поникли.

– Тогда пошли на концерт. Я и так уже всех задержала.

Теперь уже Женя потянула их на выход.

– Но...

– Дим, не получится, – отрицательно помотала головой Маша. – Пусть делает, что хочет.

*

Они втроём поднялись на сцену. Хорошо, что втроём, потому как попасться на глаза школе только с Димой Женя не решилась бы всё равно.

– Короткова, – зашипел Людмила Анатольевна, – ты где пропадала? Уже двадцать минут прошло, никакой вам дискотеки не будет. А ну марш переодеваться и начинаем!

Женя кивнула и поспешила в каморку. На противоположной стороне сцены она заметила Карину, которая смотрела в окно. Но по её отражению Женя догадалась, что Карина заметила их. Интересно, а где Дима взял ключи? И не спросил, кто закрыл Женю. А сразу стал говорить про «неё». Он уже знал?

Катя-Звёздочка накрасила Женю. Помогла надеть кокошник. На сцене уже началось выступление. Женя выходила в конце, она была недостающим пазлом на празднике. Она – то есть Снегурочка – и подарки. Дед Мороз появлялся в самом начале. Да и все остальные герои мелькали с начала. И только Женя выходила в конце. То ли как будто про неё забыли, то ли как самый значимый персонаж истории.

Концерт тянулся медленнее, чем сами репетиции. Хотя было непонятно, почему. На репетициях они были несерьёзными и больше прикалывались, чем играли, а здесь приходилось выкладываться не только на сценки, но и на выступления.

Выступила с песней Маша. Сценка. Выступил с песней Дима и Егор. Сценка. Выступила с танцем Карина. Сценка. И так сорок минут.

По сути концерт должен был закончить раньше семи, но из-за Жени, из-за её беспечности, выступления завершились ближе к восьми. На улице уже был глубокий, тёмный вечер, с которого даже начался концерт. Ничего не было видно. Но Женя представила, как над посёлком висел лёгкий флёр света, от фонарей и светящихся жизнью точек домов.

Они как раз заканчивали допевать финальную песню Верки Сердючки «Ёлки», и Женя только сейчас обратила внимание на слова второго куплета, где говорилось про «давайте, люди, мы чуть-чуть добрее будем». Усмехнулась сама себе и неосознанно глянула на Карину, которая была впереди, во вторых рядах поющих. Та словно почувствовала взгляд, глянула через плечо и быстро отвернулась. Женя заметила, как уши Карины чуть покраснели.

Финальные слова про новый год, поклон. И все на сцене стали разбредаться, расходиться, хлопая и радуясь, что всё закончилось. Женя выдохнула. К ней быстро подошла Маша, схватила за руку.

– Жень, ты как? Может домой?

– Мань, всё хорошо, – Женя улыбнулась, чувствую какую-то невероятную лёгкость. Казалось, что после случившегося в кабинете будет больно и страшно. Но получилось наоборот. Возможно, это сказывалось напряжение и нервы, но внутренне она надеялась, что к ней пришло понимание: нет такой проблемы, которую не решить вместе. Если вы вместе – будь то с родным человеком, с подругой, с любимым – всё можно преодолеть вместе. Одному быть – волком выть. – Я хочу остаться на дискотеку.

– Женька, тебя чуть не отделали и закрыли в кабинете, ты вообще нормальная? – прошипела Маша, ни на кого не обращая внимание. – Тебе надо отдохнуть и поговорить об этом, а то есть вероятность, что страх останется на всю жизнь.

– Не останется, – Женя крепче сжала руку Маши, пытаясь хотя бы жестом убедить. – Со мной всё хорошо, правда. Карина даже мне сделала одолжение...

Женя замолчала, не желая дальше признаваться в том, что ещё сама не успела обдумать.

– Сумасшедшая, – ошарашенно моргнула Маша. – Но как только что-то будет не так, я ссаными тряпками погоню тебя домой, поняла?

Женя кивнула. Улыбаясь широко и искренне, она перехватила взгляд Димы – чистый и восторженный. Дима тоже улыбался, но неуверенно и с сомнением, словно опасался спугнуть её этим. Он глянул по сторонам и подошёл. Тут же возле Маши материализовался Егор, обнял её и поцеловал в макушку.

– Ты отлично держишься, – сказал подошедший Дима. – Не хочешь пойти домой? Я провожу.

– Не-а, – весело, с лёгкой улыбкой ответила Женя, осматривая зал, где старшеклассники уже стали расставлять стулья по сторонам, чтобы школьникам было где танцевать. – Хочу остаться.

– Её там башкой что ли приложили? – тихо, но всё же слышно, спросила Маша у Димы. – Она теперь стала, что та Снегурочка – такая же дурная.

Дима пожал плечами, и Женя вновь улыбнулась.

Вокруг сновали ученики, кто пошёл переодеваться, кто пошёл разговаривать с выпускниками прошлых годов, кто уже начал пританцовывать под песни, которые были ещё не дискотечные, а фоновые. Поздравления, похвала, подпевание, довольный смех, воодушевлённые возгласы – вокруг была суета, предпраздничная и светлая. И казалось, что в этой суете можно потеряться, растворить в ней свои печали, отпустить обиды и горести. И постараться двигаться вперёд.

*

Когда начались танцы, уверенность Жени пошла на убыль. Высоких людей становилось всё меньше: выпускники, которые были хоть отчасти выше Жени, после концерта и парочки песен стали расходиться. Наверно, чтобы посидеть и пообщаться в баре «Меркурий».

Вначале она не выходила танцевать: сидела на жёстком стуле в дальнем тёмном углу. Недалеко от неё плясала Маша, которая словно боялась оставлять Женю без присмотра. Маша танцевала с Ксюшей-Сказочницей хотя подругами они точно не были. И Женя немного завидовала этой беспечности и лёгкости. Но когда включили песню «Дискотеки Аварии – Новогодняя», она не сдержалась, вышла. Ксюша глянула с подозрением, но ничего не сказала, даже не ушла из их круга. А Маша запрыгала и заорала: «Е-е-е, наконец!». После чего Женя опять чуть не села на место, потому что ближайшие кружки танцующих оборачивались на них и посмеивалась.

– Женька, плюнь на них, – горячо и пылко дышала Маша ей в ухо, предварительно потянув за руку вниз, к своему росту. – Если тебе нравится песня и хочется танцевать, просто делай это. Делай, что тебе нравится.

И Маша закружилась, цепляя рядом танцующих руками, отчего они недовольно кривились и, бубня, отходили чуть подальше. Маша рассмеялась, заметив это. И Женя подхватила смех, танцуя, веселясь, чувствую себя живой и совсем не холодной.

Когда включили медляк, Женя первые секунды тупо озиралась, не понимая, отчего народу опять становится меньше. Потом дошло: она скуксилась и поспешила на свободное, тёмное место, чтобы никто даже не подумал на неё там посмотреть. Маша пошла следом, но на середине пути её перехватил Егор, и они остались танцевать, смешно, по старинке так: одна его рука была у Маши на талии, а другая держала её руку. И выглядели они при этом очень гармонично и подходяще друг другу.

Краем глаза Женя заметила, что кто-то идёт в её сторону. И первая мысль была: пройди мимо, пройди мимо. Но когда она поняла, что это Дима, захотелось самой перехватить его и вцепиться, и обнять, и прижать к себе посильней.

– Потанцуем? – Дима протягивал руку. И Женя уже предощущала тепло его ладони на своей.

Она выпрямилась, чувствуя уверенность и собираясь – наконец! – принять его приглашение, протянула руку, почти дотронулась до него, но... глянув в сторону, заметила злющий взгляд Карины. Потрясённо моргнула от неожиданности. Перевела взгляд и наткнулась на – да они что, издеваются что ли?! – Некрасова, тыкающего в бок друга, чтобы показать то, что сейчас должно было предстать перед их взглядами. Перед взглядами всей... ну ладно, перед частью школы.

Женя посмотрела на Диму. Глаза его блестели от неяркого света, который шёл со сцены. Посмотрела на свою руку, которую не успела вложить в его ладонь, манящую и исходящую жаром.

– Я... не могу. Пока не могу.

На секунду блеск пропал, его заволокло непониманием. Женя убрала руку. Дима медленно сделал то же самое и осмотрелся.

– Может тогда... выйдем? – теперь он улыбался, хитро и криво. Женя почувствовала, как по пояснице пробежались мурашки, поднимаясь выше, щекотясь. – Потанцуем в коридоре, давай?

Потанцуем? Да Женя была готова расцеловать его в коридоре, какое уж тут потанцуем!

Она довольно закивала, подозревая, что лицо её скорей всего засветилось от этого предложения.

– Только... ты иди, я догоню.

– Хорошо.

Он так легко согласился, и даже не спросил почему. И Жене так хотелось ему объяснить, что пройтись с ним рядом она не боится, она хотела подойти к одному человеку и поговорить, высказаться. Но Дима уже убежал, не требуя объяснений, не требуя ничего от неё. И за что ей такое счастье?

Подняться со стула было легко. Женя почувствовала, что Маша не отводит с неё взгляда, но пришла пора и самой учиться давать отпор. Потому что одно дело подвергаться одной насмешкам и совсем другое, когда из-за тебя цепляют другого человека. Пришло время постоять за себя.

Карина уже не смотрела в сторону Жени. Её никто не пригласил. И с одной стороны это было удачно, а с другой – грустно. Неужели Карина никому не нравилась? Но ведь она симпатичная. Немного стерва, но ведь это не гены, с этим можно бороться и попытаться исправить.

– Карин, можно с тобой поговорить? – Женя не знала, как по-другому начать разговор. Сразу вывалить не вариант, да и о погоде не поговоришь. Хотя за окном был такой кристально-звенящий вечер, что Женя прямо чувствовала скрип снега из-за мороза.

Карина смерила Женю презрительным взглядом, не забыв при этом скривить губы, словно ей предложили вылизать школьную доску.

– Нет.

Женя неуверенно открыла рот, закрыла. И что на это сказать? Сбоку кто-то смешливо фыркнул, но Женя не поняла, над ней это посмеивались или нет.

– Карин, я не понимаю, с чего ты так ополчилась на меня...

– Я же сказала, что не хочу с тобой говорить, что непонятного?

Теперь Карина смотрела прямо Жене в глаза. С вызовом и злостью. Руки она опустила на подоконник, и Женя поняла, что будет сложно достучаться, хоть как-то поговорить с ней. Но нужно хотя бы попытаться.

– Нет, ты выслушаешь меня. Потому что ты мне должна за ситуацию в кабинете. Понятно? – Женя выпалила слова на одном дыхании, даже не сразу поняла, что именно сказала, потому что ей ой как не хотелось заниматься вымогательством. Но слова – о чудо! – подействовали – Карина терпеливо сжала губы и чуть видно кивнула.

– Не понимаю, с чего ты так ополчилась на меня, но я хотела сказать, что не злюсь на тебя. Благодаря твоей выходке, я поняла кое-что, поэтому хотела тебя даже поблагодарить.

– Больно надо, – фыркнула Карина, пока Женя переводила неровное от волнения дыхание.

– Если тебе что-то не нравится и это как-то напрямую касается тебя, то ты можешь сказать об этом. Но если ты злишься ни за что, то здесь я тебе не помощник. Раствориться и исчезнуть я не могу. И имею такое же право, как и ты учиться в этой школе, что я и буду делать – как бы ты не хотела избавиться от меня. Если тебе нравится Дима...

– Ну да, конечно, – опять фыркнула Карина, перебив, но Женя видела, как дёргано она подняла руки и сложила их на груди.

– Тогда стоит поговорить с ним, а не угрожать мне. Ты это понимаешь?

Карина молчала, смотрела в сторону, но Женя видела по прерывистому дыханию, по стучащим по локтю пальцам и лёгкому покраснению не шее, что была услышана.

Женя почувствовала себя свободней, сильней. Боже, и почему она раньше не пыталась так делать: просто поговорить с людьми? Но, конечно, желательно один на одни. Потому что в компании они порой начинают вести себя как стая бабуинов.

– Я не хочу с тобой соперничать, потому что ты... – Женя запнулась, не уверенная в нужности этой откровенности, но видя, как с подозрением сощурилась Карина, глянув резко и грозно, продолжила: – ты прекрасна. Ты красивая и сильная. И я не знаю, не понимаю происходящего. Да с тобой каждый будет рад встречаться. С тобой соперничать нет смысла.

Лицо у Карины всё больше вытягивалось, она недоверчиво моргала, хмурилась и вопросительно выгибала выщипанные брови, складывала губы трубочкой, пытаясь что-то сказать, но враз передумывала, расслабляя пухлые губы. И наконец она спросила:

– Подожди, ты что, делаешь мне комплимент?

– Ну да, – пожала плечами Женя, понимая, что песня близка к завершению, а до Димы она так и не дошла. – И если Дима выберет тебя, я не буду вам мешать. Честно.

– Чёрт, Короткова, я думала ты странная, а ты, оказывается, чокнутая, – Карина нервно улыбнулась, потирая плечи. Она недоумённо покачала головой и осмотрела зал. – Иди уже, куда шла. Нечего тут топтаться.

Женя кивнула. И теперь было не так страшно обернуться к этим людям спиной.

*

Перед учительской Димы не было. Женя торопливо спустилась по лесенке, но и там его не было. Она уже собралась дойти до вестибюля, когда с пролёта второго этажа он позвал её.

– Уже песня почти закончилась, – с напускной обидой проговорил Дима, тёплым кольцом обнимая Женю за талию. Ладони его даже через широкую кофту оставляли горячие мурашечные следы.

Они стали мягко покачиваться под песню. Дима чуть слышно подпевал:

– Дашь поцелуй мне, и светлой станет даль, пройдёт боль и счастье утопит меня.

Женя блаженно улыбалась, подозревая, что сама она светится так ярко, так привлекает, что даже через крышу её видят звёзды. Женя наклонилась, предвкушая поцелуй.

Вначале она поцеловала его в щёку, нос. Потом невесомо дотронулась губами уголка его губ. Почувствовала его горячее и сбившееся дыхание. Подпевать Дима уже перестал.

– Спасибо тебе, – чуть слышно проговорила Женя и нежно, но уверенно поцеловала Диму, не давая ему ответить, спросить, уточнить.

Пока что Диме не надо было знать, что, благодаряему, она отстояла существование самого главного человека в своей жизни – себя.

Т9 – Ода нашей любви