Сложности высоких отношений

Началась третья неделя предновогодней суеты, которая подмяла под себя Женю уже с середины ноября. Подобное настроение было в новинку. Репетиции пока были простыми. На улице уже чувствовалось приближение ещё не начавшегося мягкого снега, льда и сугробов под ногами и холода, с которым у Жени на самом деле были не очень хорошие отношения.

Собирались они нечасто, пока им дали время выучить слова, чем Женя и занималась после того, как мама уходила спать. Ну и параллельно переписывалась с Димой. Отчего переживала, что могут запомниться какие-то не те фразы, и боялась, что в какой-то момент начнёт говорить написанное Димой. Она повторяла себе перед сном его слова, не веря, что он это сказал: «Тебе идёт роль Снегурочки», или «Ты сегодня отлично отыграла», или «У тебя такой мягкий и успокаивающий голос».

Димы в её мыслях было всё больше. Они переглядывались, улыбались друг другу, переписывались, посмеиваясь над некоторыми промахами выступающих, многозначительно поднимали брови, когда подобные косяки повторялись, и опять смеялись – как будто вместе, но по разные стороны от сцены. И было в этом больше близости, чем в отношении с Машей. Хоть оно и было дружеским, но Женя не чувствовала такой лёгкости с ней. Женя боялась сильно откровенничать с Машей, а с Димой она приятно проводила время. Хоть и через переписку.

– Блин, Женьк, давай сегодня по-быстрому подежурим и домой, а? – после последнего урока Маша торопилась в их классный кабинет. Сегодня был вторник, без репетиций, но с шестью уроками и с дежурством.

– Хорошо, – ответила Женя, подозревая, что Маша может торопиться по одной-единственной причине...

– Там новая серийка «Сверхъестественного» будет, хочу глянуть, что за страх они там ещё придумали, – Маша вся такая возбуждённая и в волнении повернулась к Жене, но в последний момент её повело, и она чуть не снесла парня из параллельного класса.

– Тише-тише, не убей меня, – не останавливаясь, быстро проговорил он, осматривая Машу, потом перевёл взгляд на Женю. И усмехнулся. Появилось чувство, что её облили помоями – совсем неприятное, но уже привычное.

– Если бы хотела, давно бы это сделала, – прикрикнула Маша, скривив губы. И ещё быстрее стала перебирать ногами. – Не замедляйся ты, покажи свою важность и нежелание с ними говорить.

Видимо, Маша заметила его взгляд. Что было ещё неприятней.

– Но ты же с ними говоришь, огрызаешься, – не поняла замечания Женя.

– Не надо на меня равняться, я уже давно научилась говорить на их языке, а ты даже не пробовала. Тебе надо действовать своими методами, по-другому, – Маша резко остановилась, отчего Жене пришлось чуть согнуться над ней, чтобы не врезаться. – Тебе подходит холодность и важность. Старайся не обращать на них внимания, не отвечать, делать вид, что ты выше этого.

– Справедливо, – кивнула Женя, понимая, что в принципе так и делает.

– Но при этом тебе не стоит сутулиться и сжиматься, словно ты их боишься.

– А если я их и правда боюсь?

– Бойся внутри, но не показывай этот страх. Они же акулы, чуть почуют кровь – бросаются. Тебе слово, а ты распрями плечи, глянь на них, как на говно, и уйди спокойно от перепалки. Да после такой ответки он сами начнут тебя избегать, думая, что что-то о тебе не знают. Будут опасаться тебя.

Маша кивала, словно сама соглашалась со своими словами. И было в них зерно истины, по крайней мере, Женя тоже пару раз замечала: когда она не слышала выпадов и подколов, её не трогали, даже не повторяли сказанное.

– Так, ладно, – Маша встрепенулась и поскакала по лестнице на второй этаж. – Пошли уже разберёмся с этим кабинетом, да домой умчим. Что-то устала я за сегодня.

Вчерашняя репетиция была сложной в плане повторений. Вначале Ветер, Леший и Звезда – точнее, ребята, что их играли – баловались и всех отвлекали, потом Карина забыла слова, причём не вязал ещё и сам распечатанный текст. Поэтому проторчали в школе они дольше обычного и сам факт того, что Женя пришла поздно домой, её расстраивал: времени на отдых было меньше. И сегодня она чувствовала моральное давление, и была рада, что никаких репетиций не будет, и дома она окажется ещё до того, как на улице станет темнее и студёней.

Оставив рюкзаки в кабинете, откуда минуту назад вышла классная, они разбрелись в разные стороны: Маша убежала в раздевалку, где слышались тихие голоса натирающих паркет дежурных, чтобы принести куртки в кабинет; Женя же направилась в женский туалет за ведром с водой, которое заботливо им набирала техничка к концу дня.

От кармана по ноге пробежала вибрация, вызывая мягкие мурашки. Женя достала телефон, увидела сообщение от мамы: «Ты когда освободишься? Зайдёшь после уроков в ДК? Помощь нужна». Вот и отдохнула дома. Женя начала выстукивать по кнопкам информацию о том, что вот они сейчас уберутся в кабинете, а потом она зайдёт, конечно.

В класс залетела Маша, по самую макушку скрытая под куртками и пакетами со сменкой.

– Женька, Женька, – шипела она чуть слышно, но не устало, а с волнением, – Женька, ай, чёрт, – она бросила вещи на первую парту и один из пакетов, упал, попал ей по ноге, – ауч, там это, дежурные... Дима с Егором.

Глаза её блестели, озорно и игриво, она даже расширила их для пущего эффекта.

– И что? – Женя почувствовала, как переживательно, но совсем немного закружилась голова. Очень хотелось улыбнуться и тому, что за дверьми, так близко, был Дима, и тому, что Маша назвала именно его в первую очередь. Но Женя сдержалась, поджав губы, и отвернулась к доске, которую как раз начала мыть.

– Ты хотела улыбнуться, я видела, – зашептала Маша, подскакивая к Жене, словно перевозбуждённая пятилетка. – Может это, пойдёшь поговоришь с ним?

– Он занят, да и нам надо убраться. Ты же торопишься, – Женя многозначительно подняла брови, глянув на Машу.

– Ай, ничего со мной не станет, если я пропущу пару серий, – Маша махнула рукой, осматривая кабинет. – Пыль! Надо намочить тряпку.

– Лучше же вначале подмести, – нахмурилась Женя.

– Ргха-а-а, – негромко прорычала Маша и, вцепившись веник, за пару минут подмела весь кабинет. Женя на всё это смотрела с подозрением и тихонько посмеивалась.

– Точно ли я должна пойти и поговорить с Димой, или может это тебе следует пойти и поговорить с Егором? – уточнила Женя, когда Маша кинула веник в угол за шкафом с многочисленными старыми тетрадками и учебниками и схватила тряпку. Перед тем как исчезнуть в коридоре, она успела показать язык. Вот же неуёмная. Женя улыбнулась.

В коридоре раздались голоса. Женя явственно расслышала грубоватый говор Маши, которая возле самой двери что-то язвительно сказала и посмеялась. Потом было яркое и протяжное: «Что-о?» – как Жене показалось, от Егора. И топот. Маша забежала в кабинет и ухватилась на ручку, начав тянуть дверь на себя.

– Что стоишь, помогай, – прошипела она через плечо. – А то меня одну сметут.

– Не буду я участвовать в ваших брачных играх, – рассмеялась Женя своим же словам. Потому что именно на это всё и походило.

Мокрая тряпка в руках Маши была зажата как раз между ладонью и ручкой, поэтому вода выжималась на пол, который, правда, в скором времени всё равно мыть – Женя ничего и не сказала по этому поводу.

– Да какие игры, – расслабилась Маша, собираясь отпустить дверь, но с той стороны легонько дёрнули, и Маша с новыми силами стала упираться ногами в косяк. И добавила драматично, с надрывом: – Меня убить хотят, а ты даже спасти меня не собираешься!

– Если тебя убьют, я отомщу, – пафосно проговорила Женя, положив тряпку на тумбочку под доской. – Такой расклад тебя устроит?

– Пойдёт, – бросила Маша. Женя заметила, что она и правда со всей силы держалась за дверь.

– Что ты там опять ляпнула?

Маша недобро глянула исподлобья. Выдохнула. За дверью слышался приглушённый говор, но было непонятно: то ли он удалялся, то ли парни говорили вполголоса.

– Назвала Егора «Золушкой», – улыбнулась Маша.

Женя хмыкнула: другого от Маши можно было и не ждать. Ей нравилось задирать и подкалывать. Даже Жене порой доставалось и за рост, и за волосы, и за некоторые неудавшиеся контрольные. И за страх. Но всё же хорошее от Маши перевешивало все эти приколы.

– А когда это не подействовало, добавила, чтобы работал лучше, а то на бал не отпустят.

– Оу, похоже, эту сказку Егор знает, – хихикнула Женя.

Маша долю секунды смотрела на неё непонимающе, а потом разразилась громким, заливистым смехом. Он шёл из самой грудины, и Маша всё вдыхала и вдыхала побольше воздуха, чтобы продолжать смеяться. Женя поняла, что сама хохочет от души, и на глазах уже выступили смешливые слёзы, как и у Маши.

– Фух, боже, как сказанёшь, – она успокаивалась. Женя почувствовала лёгкость и ещё большее единение с Машей. – Так, а чего больше никто не ломится?

– Нашего смеха испугались, – хохотнула Женя.

– Возможно, возможно, – Маша вытерла щёки. – Выгляни-ка, проверь, что там.

Она начала подталкивать Женю к выходу. Особо не сопротивляясь, Женя медленно открыла дверь, выглянула.

– Ну что там? – не вытерпев, спросила Маша громким шёпотом, который разнёсся по крылу.

Со стороны женского туалета, который из их кабинета с лёгкостью просматривался, выглянул Егор. Он успел подмигнуть, улыбнуться и вновь скрыться за стенкой.

– Никого, – по возможности беззаботно проговорила Женя, чувствуя волнение и сговор.

– Да ладно? – громким шёпотом возмутилась Маша и сама выглянула из-под руки Жени. – Хм, странно. Тихо так. И правда, никого.

Маша вышла из кабинета, потопталась по уже натёртому паркету и нахмурилась, словно ей обещали оставить под дверь подарок, но так и не выполнили этого.

– Ну и фиг с ними, – бросила она.

Но Женя слышала лёгкую обиду в голосе. Сохраняя бесстрастное выражение лица, она быстренько взяла досковую тряпку.

– Мань, ополоснёшь тряпку, пожалуйста? – достаточно громко спросила Женя, чтобы вопрос ушёл и в коридор, и чуть дальше него.

– Давай, – задумчиво отозвалась Маша, поймав тряпку, которую Женя бросила.

Маша шла медленно, чуть пришаркивая одной ногой, словно вспоминала, как ходили дежурные совсем недавно, натирая паркет. Тряпку она перекидывала из руки в руку, играясь, но Женя видела по опущенным плечам Маши, что никакой радости это действий ей не доставляло.

Женя подошла к косяку и опёрлась на него, следя, высматривая, что будет дальше. Ей вдруг стало интересно, что такого Маше устроит Егор.

Маша скрылась в женском туалете, точнее, в той части, где были ещё раковины и вода в вёдрах. Секунда, две ничего не происходило. Потом из туалета послышался крик, ругань и отчаянные стуки о дерево. Женя уже перепугалась, что надо идти спасать, только кого именно – была не уверена. Из туалета выбежал красный и довольный Егор. Следом за ним, чуть отставая, но гневно нагоняя его, бежала Маша.

– Ах, ты, гад, да я тебе!.. – орала она.

Егор же хохотал, уворачиваясь от капель с мокрой тряпки, которой размахивала Маша, пытаясь достать до него. Егор забежал к ним кабинет, с лёгкостью проскользнув мимо Жени, и стал носиться между рядами. Маша вихрем залетела следом, и Женя успела заметить на голове Маши остатки тоненькой паутинки.

Женя увидела, как с другого крыла в их сторону шёл Дима. Он уже был в куртке и нёс вещи: видимо, его попросил всё это принести Егор.

– А ну стой, ты!.. – Маша тяжело дышала, но не отступала от своей цели, желая достать и, походу, накостылять.

Дима улыбался, кривовато, словно у него было что-то не то с нервом губы, но Женя почувствовала, как ноги ослабли, стали словно ватными и тяжёлыми, колени слегка задрожали – и почему на неё так действовала эта улыбка? И почему только эта?..

– Что, до сих пор?.. – Дима как раз подошёл к кабинету, но договорить не успел, потому что Егор вылетел из него, что пулька из воздушки. Маша не заставила себя долго ждать, а также шустро понеслась следом. Женя увидела, как они друг за другом, словно хищник за дичью, побежали на третий этаж, сверху послышалась тяжёлая поступь. И правда, носятся, как слоны. Женя улыбнулась.

– Да уж, – Дима тоже улыбался, но рассеянно, словно параллельно его мучили какие-то мысли, и смотрел на потолок. – Действительно, кони, не зря на нас учителя ругаются.

Женя разглядывала только начинающую пробиваться щетину, кадык, что немного, но виднелся на натянутом горле – Жене как раз не нравилось сильно выпирающее «адамово яблоко», у Димы же оно было словно бы идеальным. Густые ресницы, что в этом положении казались непозволительно длинными – даже немного завидно. Короткие волосы с небольшой чёлкой, за которую так хотелось ухватиться и притянуть Диму к себе.

Дима опустил голову, внимательно и вопросительно посмотрел на Женю, словно прочитав её мысли. Она замерла с расширенными от неловкости глазами, застыла, боясь, что так и случилось. Но Дима молчал. И тоже рассматривал её: вначале он смотрел в глаза, а потом его взгляд опустился ниже. Его рот чуть приоткрылся. Женя почувствовала напряжение и тянущее ощущение внизу живота. Губы закололо, как от того блеска, который, как утверждалось, увеличивал их – Женя поняла, что к губам прилила кровь. Дима сглотнул и глубоко вдохнул, открывая рот, будто собирался что-то сказать.

С третьего этажа послышался торопливый топот и словесная перепалка.

– Не делай так больше, Зимин, стрёмно же было, – отчитывала Егора Маша.

Он что-то начал отвечать ей, но тихо, и сильно приблизился, Женя подумала, что это всё слишком похоже на заигрывание, и улыбнулась.

– Ты домой? – вдруг спросил Дима. Он до сих пор продолжал смотреть на Женю, отчего она подумала, что что-то упустила сегодня во внешности, что-то ему, видимо, не нравилось, не давало покоя. – Может, вместе пойдём?

– Конечно, – выпалила Женя, не успев подумать, и вообще желая ответить до того, как Маша и Егор подойдут. Но она тут же вспомнила сообщение и просьбу мамы. Не выдержав, Женя выругалась: – Блин, прости, забыла, мама просила зайти к ней на работу. Чем-то помочь.

– Хорошо, – пожал свободным плечом Дима и улыбнулся. Опять криво. И запретно. Да что ж такое-то!

Дима глянул на приблизившихся Егора и Машу.

– Ну что, домой? – громко спросил Егор на выдохе, посматривая, то на Диму, то на Женю. Маша же зашла в кабинет.

– Да, пошли, – ответил ему Дима и, глядя на Женю, добавил: – До встречи.

– Пока, – еле слышно прошептала она волнуясь.

В кабинете Маша сидела на парте и с каким-то азартом и ожиданием смотрела на вошедшую Женю.

– Ну что? О чём говорили? Он тебя пригласил на свидание?

– Что? – Женя запнулась о собственную ногу и чуть не упала, но вовремя схватилась за близстоящую парту. – С чего ему меня приглашать?

– Ты же ему нравишься, – Маша выпрямилась и недоумённо глянула на Женю. – Почему бы не пригласить.

– Наверно, потому, что я ему не подхожу? – раздражённо бросила она.

Конечно не подходит. Дима сильный и уверенный. Скорей всего знает, что хочет от жизни, и знает, кем будет в будущем. Женя же пока не думала, какие предметы будет сдавать, хотя все учителя говорили, что пора определиться. Дима не стеснялся себя и легко давал отпор. Женя могла только кукситься и наполовину скатываться под парты и стулья, чтобы меньше выделяться и не отсвечивать. А что уж говорить об отпоре? Правильно, ничего. Женя даже не знала, не представляла, как его можно дать тем, кто с лёгкостью готов был облаять и загрызть за инаковость, за то, что ты выглядел совсем не так, как принято какими-то надуманными стандартами.

– Не говори глупостей, – фыркнула Маша, спрыгивая с парты. – Он тебе, между прочим, тоже нравится.

– Нет... же? – вопросительно проронила Женя. Но неуверенно. Нахмурилась от этого, не понимая, словно бы не признавая.

– Надеюсь, ты себе хотя бы не врёшь. А то совсем как-то паршиво получится, – усмехнулась Маша. Но ничего больше не сказала.

Всё это время в руке у неё была та самая тряпка, с которой она гонялась за Егором. И сейчас, мечтательно улыбаясь и даже что-то напевая себе под нос, Маша кинула её возле доски и начала мыть полы. Жене ничего не оставалось, как вернуться к пыли.

*

В доме культуры было шумно. Пришли дети, которые были задействованы в концерте: некоторым предстояло играть в постановке, другим выступать в номерах – танцы, миниатюры, песни и стихи. Взрослые тоже участвовали, конечно, как же без них. Но они в основном пели, танцевать им было уже несподручно.

Жене нравилось ходить на такие концерты, правда, в основном она следила за выступающими из-за кулис, стояла рядом с мамой, которая координировала, присматривала за правильной последовательностью и подсказывала, когда и кто выходит. Была у них в посёлке уже взрослая женщина – Татьяна, что пела словно Ротару. Женя была равнодушна к Софии Ротару, хотя не могла не впечатлиться мощным голосом тёти Тани, которая превосходно затягивала «а-а-а, белая зима». Да, на заднем фоне слышалась лёгкая фонограмма, что поддерживала вторым голосом, но это случалось только на припевах и на тяжёлом «а-а-а», в остальном же тётя Таня с лёгкостью брала и «о-ой», и «метёт-метёт-метёт». Обычно эту песню ставили ближе к концу, и люди, которые уже успевали наполниться новогодней атмосферой, и хлопали интенсивнее и некоторые даже подпевали.

Мама часто просила Женю прийти помочь. По большей части это были какие-нибудь творческие детали: исправить задник, сделать игрушки на ёлку, помочь с украшением зала. Но больше всего Жене нравилось, когда мама звала посоветоваться. Она говорила, что у Жени есть вкус, что она видит красоту, и может её сделать из любой детали, что ей предлагали.

– Здравствуй, Женя. Что, к маме пришла? – тёть Лена – мамина коллега и подруга – как раз поднималась на второй этаж, когда Женя зашла в ДК.

– Ага, – шмыгнула носом, чтобы сопли, которые оживились в тепле, не потекли на подбородок и шарф. И так хотелось добавить: «К кому же ещё?» Женю эти вопросы всегда ставили в тупик, она не понимала, зачем спрашивать очевидное. Но, видимо, так общаются взрослые.

Женя зашла к маме в кабинет, который она делила ещё с двумя женщинами. Здесь никого не было, пока что. На столах блокноты и тетради, подставки для бумаг, на одном из мест Женя увидела рамку с фотографией маленького мальчика, ручки и карандаши, книги по педагогике, журналы и вырезанные фигурки.

Женя сняла вещи, положила рюкзак под стол, провела руками по волосам, чтобы убрать пушистость, и пошла искать маму.

В комнатке, которая был отремонтирована для танцев, была слышна музыка и громко отсчитывающий «раз-два-три-четыре» голос преподавательницы. В этом кабинете одна стена была зеркальной, даже имелись перилки, как в настоящем балетном классе – станки, правда, никаким балетом в таком мелком и захолустном посёлке и не пахло. В конце коридора из комнатки, где хранились костюмы, вышла мама с маленькой девочкой, которая несла кучу вещей на себе. Другую кучу вещей держала мама. Женя заторопилась им навстречу.

– О, доча, привет. Как дежурство? – издалека спросила мама.

– Как обычно: весело, – легонько улыбнулась Женя, пытаясь подавить желание растянуть губы в более томной, блаженной улыбке, вспомнив Диму. Да и Машу с Егором. – Давай помогу.

Женя перехватила вещи у девочки, которая расширенными глазами рассматривала волосы, бледную кожу и рост Жени. Стало неудобно, неловко. Словно девочка сейчас возьмёт и скажет что-нибудь такое, что потом Женя будет прокручивать в голове весь вечер, вспоминать и переживать.

Мама прошла вперёд, видимо, направляясь в свой кабинет. Женя пошла за ней, девочка же немного отстала, будто уже и не собиралась идти следом.

– А ты фотомодель, да? – наконец выдала девочка позади.

– Нет, с чего это? – Женя глянула на неё через плечо. Та торопливо догнала и стала идти рядом.

Девочка была такой маленькой, словно Дюймовочка. И Жене казалось, что она должна бояться высокую дылду, опасаться, что её раздавят, но девочка храбро шла сбоку. Ростом она была где-то по Женино бедро, и это тоже выглядело смешно. И нелепо.

– Потому что ты высокая и красивая, – серьёзно проговорила девочка и кивнула, будто поставила точку.

– Да ну, – неуверенно откликнулась Женя, но почему-то спорить и доказывать обратное не было желания – и привычки. Да и не тот момент. Как обоснуешь ребёнку, что он говорит ерунду? Дети всегда уверены в своей правоте. Особенно маленькие.

Девочку Женя не знала. Вообще, ей казалось, что все в посёлке в курсе её роста, и нет такого человека, который бы удивлялся, обсуждал и пялился. Хотя нет, рассматривать в любом случае продолжали все. Тем более если Женя выходила с мамой на рынок, где одежды и так было мало, так ещё и для высоких девушек практически ничего не найти. Поэтому они чаще ездили в соседний город – Рославль, где также на Женю пялились. Место менялось, а люди оставались такими же – любопытными и охочими до чужой необычности, которую им хотелось рассмотреть, чтобы потом обсудить вечером дома с родными или с подругами по телефону.

Мама обернулась, конечно, она всё слышала, но промолчала. Однако Женя видела край её слегка хитрой улыбки, видела задорный блеск в глазах. И даже показалось, что в них был... тот же восторг, хоть и в меньшем количестве.

В кабинете всё так же никого не было. Мама неряшливо скинула вещи на стол, совсем не переживая, что что-то может помяться или сломаться. Женя зависла, не зная, как поступить со своей частью ноши.

– А эти сюда кидай, – махнула мама на небольшое кресло, которое еле угадывалось под и так уже заваленными вещами. Женя внутренне тяжело вздохнула такому творческому беспорядку. Отчасти, поэтому ей и было морально сложно приходить к маме на работу и видеть разбросанное... всё!

– Поль, можешь идти, дальше мне Женя поможет, – улыбнулась мама, чуть склонившись, наверно, чтобы не смотреть сильно свысока на девочку.

– Хорошо, – выдохнула девочка, и Жене показалось, что она сдулась, словно расстроилась от этого заявления.

– Это Полина, – сразу же начала мама, как только девочка вышла. – Дома мать с отчимом пьют, бабушка живёт в соседней деревне, вот Поля и прибивается то к нам, то в дом творчества, то в музыкалку, то в художку. В общем, куда только не заглянет, чтобы не сидеть дома. Но хорошая девочка, всегда старается помогать и быть полезной. И любопытная. Учится не очень, но это и понятно почему. Хотя, первый класс – пока рано судить о возможностях и способностях ребёнка.

Жене не нравилась такого рода информация. Все эти «а вот она», «а вот у него» и «представляешь, вон там». В общем, ей не нравились сплетни. Но про Полину слушала внимательно, с тоской и болью: как это наверно тяжело, когда ты не можешь прийти домой, забиться в уголок и заниматься тем, что тебе нравится. А приходится болтаться по разным местам, чтобы чем-то себя занять, чтобы не видеть дома неприятное, чтобы самой не попасть в неудобные ситуации.

– Так, Женьк, смотри, нам надо с тобой придумать образ Бабы-Яги, чтобы не сильно страшный, но и не слишком развратный. У нас две кучи вещей, три парика, пару масок и метла.

– Хорошо, – кивнула Женя, почему-то представляя в ещё не созданном наряде Карину. Уж для неё она готова подобрать первоклассные детали, чтобы помудрёней и необычней.

Мама часто просила Женю о подобном, считая, что у неё отличное воображение. Мама словно ссылалась на последние интересы: стихи, писательство. Хотя Женя думала, что мама не знает о них, но разве можно утаить что-то от мамы?

– Смотри, как тебе эта юбка? – мама подняла бордовую, по крою похожую на цыганскую юбку.

– Ярковата, – задумалась Женя, представляя в голове Бабу-Ягу, которую показывали в советских сказках и которую так умело и живо играл Милля́р.

Мама вытянула руку и снова осмотрела юбку, кивнула и буквально отшвырнула её в сторону.

Через полчаса они нашли, можно сказать, идеальный образ: не броский, но всё же выделяющийся, парик с длинными волнистыми каштановыми волосами и чёрный, с крупными цветами платок.

Женя устало опустилась на стул.

– Как бы её загримировать? – начала думать мама.

– Может не гримировать? – с надеждой поинтересовалась Женя. Ей никогда не нравились сильно разукрашенные герои, от этого они выглядели простыми, наигранными, словно пришли из второсортных фильмов. Разве Баба-Яга красилась сама, разве разрисовывала глаза чёрным, а рот ярко-красным? Никогда такого не показывали в сказках.

– Не красить вообще? – мама удивлённо наклонила голову и даже приподняла брови – настолько удивилась.

– Ну да, так будет страшнее и реалистичней, – начала рассуждать Женя. – Будто вот, Баба-Яга похожа на нас, может жить даже в соседнем доме.

– А нос и старость...

– Пусть она будет многоликая. Мы же не знаем, сколько ей на самом деле лет. А у вас вот такая интерпретация будет: взрослая женщина, похожая на ту же соседскую вдову. Будет мощно, – подытожила Женя.

– И правда, – усмехнулась мама, ставя руки в боки и рассматривая вещи и метлу, что стояла в углу. – Дело говоришь, молодец.

Она осмотрела то, что осталось после их поисков, и добавила, подхватывая кучу вещей с пола:

– Поможешь отнести?

– Конечно, – Женя подскочила со стула.

– Потом можешь меня подождать, – предложила мама, первой выходя из кабинета. – Ну или домой пойти.

– Да я подожду, всё равно дома делать нечего, – отозвалась Женя позади. Шанс пройтись с Димой она упустила, так чего теперь торопиться? Часть уроков она и здесь может сделать.