14
— Добрый день. Готовы сделать заказ?
— Нужно ещё немного времени, сэр. Важно всегда подходить к выбору основательно, — сказал Том с ухмылкой.
Le Bernardin — один из лучших ресторанов Нью-Йорка, а если точнее, один из лучших ресторанов мира. Три звезды Мишлен. Четыре звезды от The New York Times, полученные спустя три месяца после открытия в 1986 году. Обитель элитной французской кухни. Святыня блюд из морепродуктов. Наивысший уровень обслуживания. Изысканный декор, достойный восхищения. Le Bernardin находится в самом сердце Манхэттена, в Мидтауне, и больше напоминает галерею искусств, чем ресторан. Он предлагает сырую, полусырую или слегка приготовленную рыбу в комбинации с наиболее подходящими, и в то же время порой нестандартными, ингредиентами. Такой подход требует безукоризненной свежести продуктов. А местные десерты способны вскружить голову любому. "Можно по пальцам одной руки пересчитать, чего готов бесконечно ждать житель Нью-Йорка: квартиру с видом на парк, шоколадное суфле в Le Bernardin и ежегодную распродажу в Manolo Blahnik", — заявила Кэрри Брэдшоу в одной из серий "Секса в большом городе". Чтобы попасть туда, желательно забронировать место за месяц до посещения, а то и раньше. Кроме того, в заведении действует дресс-код, поэтому посетителям надо будет старательно порыться в домашнем гардеробе.
Том позвонил в ресторан сразу же после того, как узнал о смерти Зака. Теперь он сидел в своём надёжном классическом смокинге за столом, на котором расположились мириады первоклассных блюд, уже выбранные им: ассорти из устриц, карпаччо из гребешка с базиликом и оливковым маслом, форель медленного обжаривания "Гравлакс" с овощами и горчичным соусом, хрустящий чёрный окунь с лимонным соусом Пиментон, шоколадный вафельный рожок и каштановое мороженое. Рядом лежал телефон с не прочитанным за три недели сообщением от Бена: "Возвращаюсь в Индианаполис. Надеюсь, тебе хватит мозгов разобраться со своим дерьмом". Том единственный из присутствующих был без компании. Ежесекундно напряжение внутри его тела росло. Он ощущал, что почти дошёл до предела и больше не в состоянии сопротивляться. Слух Тома хаотично вытягивал голоса остальных гостей из общего гула, из-за чего до него доносились обрывки ничего не значащих фраз, сказанных людьми, чтобы поддержать формальную беседу. Под их натиском голова гудела и закипала. Желудок будто пытался переварить бритвенные лезвия. Руки затряслись, и Том спрятал их в карманы, но сразу же вынул, подозрительно оглядываясь. Со стороны можно было подумать, что у него лихорадка или ломка, но он был вполне здоров физически и чист, когда входил сюда. Том периодически смотрел на наручные часы и старался понять сам, чего ждёт. Нужен был какой-то знак, обратный отсчёт, сигнал для старта. К нему подошёл официант, чтобы спросить, всё ли в порядке и почему он не притрагивается к еде. Том ответил, что неважно себя чувствует, поэтому ему надо подышать свежим воздухом, и заверил, что сейчас вернётся.
Оказавшись на улице, он ужаснулся тому, что не получил прежнее удовлетворение и успокоение. Раньше такого не было, и пустота стала поглощать его всё стремительнее в попытках стереть с лица земли. Том хотел заглушить неизвестно откуда взявшийся звон в ушах, но у него не получилось. Он отчаялся настолько, что разблокировал телефон и открыл сообщение Бена, надеясь обнаружить там какой-нибудь совет или приободряющие слова. Прочитав его, Том окончательно потерял контроль и ворвался обратно в ресторан. Его оставили все: и Боб, и Зак, и Бен. Он начал озираться на посетителей, которые недоумённо смотрели на него, как на безумца. Вдруг Том подбежал к своему столу и с воплем перевернул его. Посуда сделала изящные пируэты в воздухе и, приземлившись, исполнила симфонию деструкции. Так родился синтез трёх видов искусства: кулинарии, хореографии и музыки. Вся еда была успешно испорчена и обречённо лежала на полу. Этого оказалось недостаточно, поэтому Том взял свой телефон, прицельно швырнул его, как бейсбольный мячик, и рассёк чей-то лоб. Послышались испуганные крики. Несколько мужчин повскакивали со своих мест и ринулись останавливать психа, который даже не давал отпор. Приступ буйства закончился так же быстро, как и начался. Наконец-то Том испытал облегчение сродни экстазу: ещё никогда ему не было так хорошо. Вызвали полицию. Пока осквернитель гастрономического храма дожидался её, он глупо и блаженно улыбался, уставившись в одну точку на стене.
В участке блюститель закона попытался выяснить мотивы столь кощунственного поступка:
— Сэр, и зачем вы сделали это?
— Мне просто было скучно.