Часть третья
I
В отсутствие Ефремова в Петербурге Полонский нередко навещал Леночку. Всякий раз ему были не рады, но скрывали это, чтобы не обидеть гостя. Ни Соня, ни Алексей Семёнович не переменили своего отношения к Полонскому. Елена и сама не была рада этим встречам, но не потому, что Владимир ей опротивел, напротив, она по-прежнему считала его прекрасным человеком, каким он, безусловно, и являлся, но ей было очень стыдно перед ним. Она не говорила ему ни о своих чувствах к его другу, ни о письмах, которые так часто отправляла в Саратов — ни о чём. Она никогда и не любила Полонского той страстной сердечной девичьей любовью, которой было наполнено её сердце к Ефремову, — но она любила его как человека, способного на благие поступки, как человека, чьё сердце всегда было открыто, как того, с кем так легко находиться рядом, ведь он так прост, добродушен и искренен. И теперь этот человек так близок к ней, но она не может ему ничего сказать; она не может сказать правды. Елене всё время казалось, что она обманывает Полонского своим молчанием. Но это не так. Владимир уж больно доверчивый и благородный человек. Он запросто мог довериться кому-либо, рассчитывая на то же счастье взамен. В Леночке он увидел такую же прекрасную цветущую душу, как у него, потому и полюбил. Но она его так не любит! Её взгляд не выражает страсти к нему, её движения по-прежнему легки, речи так же приятны, но глаза, эти прекрасные глаза, которые не могли бы утаить ничего на свете, всё говорили за неё, говорили, как ей неловко быть рядом с ним, как она чего-то стесняется и стыдится, — но Полонский ничего этого не замечал. Он любовался Леночкой всё время, когда был с ней рядом. Хоть он и догадывался, что в доме Трубецких ему не рады, он всё равно считал себя самым счастливым в эти минуты. Но всё это исключительно самообман!
II
Разумеется, Владимир не мог даже предположить, как всё переменилось за последние пару месяцев; для него всё было по-прежнему. Он скучал по Елене всегда, когда не мог быть рядом с ней. В минуты такой тоски в нём просыпались творческие способности, о которых он впредь и не догадывался. Он стал с большим энтузиазмом писать стихи Лене, которые потом сам же ей и зачитывал.
Одной тобой горю,
Одной тобой пылаю,
Одной тебе пою,
Лишь о тебе мечтаю
Со страстью пылкою в груди,
Подобной пламеню свечи.
Во мне восторг ты пробуди,
Одним лишь взглядом награди,
И мне уже не знать печали!
Елена слушала с впечатлением, но чем Полонский больше разгорался пламенем любви, тем тяжелее ей становилось на душе. Насколько эти люди теперь различались: один был открыт в своих чувствах настолько, что уже ничего не могло удержать его: казалось, ещё немного, и он взлетит, — а другой был вынужден скрывать самую страшную тайну, что только тянуло его вниз.
Полонский окончательно принял решение сделать предложение Лене. По его мнению, это точно дало бы понять Трубецкой, насколько он любит её, и у Елены уже не могло бы остаться никаких сомнений. Он написал письмо Ефремову, в котором просил его о визите, как только тот будет в Петербурге — уж очень хотел он ему обо всём рассказать.
III
— Прелесть, не правда ли? — спрашивал Полонский у друга, показав ему обручальное кольцо в красном футляре.
— Безусловно, прелесть… Безусловно, — ответил Ефремов.
— И самому не верится, что ещё совсем чуть-чуть, и я стану самым счастливым на свете. Что ж, я на твой вопрос ответил, теперь очередь твоя: как на службе, уж не случилось ли чего?
— Случилось … — Ефремов тяжело сел на кресло, облокотился на колени и вцепился в волосы на затылке.
— Да говори уже!
— Ох, я так виноват… Не могу найти себе прощения, — и Ефремов в подробностях рассказал, как поддался влиянию и проиграл большую сумму.
— Как!? Не может быть, — Полонский был ошарашен рассказом своего друга. — Ты не должен отдавать им эти деньги! У них нет основания…
— Я подписал бумагу, по собственной глупости… Теперь я должен.
Полонский был сильно поражён. Улыбка с его лица пропала, он заметался из стороны в сторону, но уже не от распирающего восторга. Но совсем скоро Владимир успокоился.
— Я помогу тебе. Я выплачу твой долг, безвозмездно. Завтра я передам тебе деньги, ты отправишь их кому нужно.
Ефремов испытывал очень противоречивые чувства. Ему было тяжело оставаться в доме Полонского, поэтому он попрощался с другом и направился к себе.
IV
На следующий день, как и было обещано, Ефремов получил от Владимира толстый конверт с деньгами и сразу же отправил его в Саратов. Полонский также решил заехать и к Трубецким.
В доме Трубецких рада ему была только Елена, но радость эта пропала ещё месяц назад. Вот Полонский в очередной раз навестил её, в очередной раз любовался ею, и в очередной раз не заметил печали в её глазах. Перед своим уходом Владимир попросил Елену заглянуть к нему завтра. Леночка не отказала.
Следующим днём она уже была у него. Встретил её Полонский так же, как и два дня назад встречал Ефремова. И этот день был для него особенным: он должен был воплотить свою мечту в реальность. Елена же имела очень плохое предчувствие.
Их встреча разворачивалась прекрасным образом: Владимир был обходителен с Леной, он зачитывал ей стихи, беседовал с ней, но по-прежнему не понимал своего собеседника, а Елена понимала всё. Казалось бы, всё было, как обычно, но в этот день всё-таки как-то по-особенному.
Решающий момент настал. Владимир встал из-за стола и, протянув Елене кольцо в футляре, сказал всё, что говорят в эти минуты: он говорил, как любит её, как счастлив быть с ней и как много она для него значит. Леночка со слезами на глазах слушала речь Полонского, и когда тот закончил, она расплакалась. Её сердце разрывалось, она больше не могла держать всё в себе. Она рассказала Владимиру свою страшную тайну. Полонский слушал неподвижно; на лице его не было никаких эмоций, кроме разочарования, которое приходит в минуты горькой утраты. Он слушал голос Елены, задыхающейся от слёз, и ничего не отвечал. Лена не выдержала этой сцены и выбежала из дома Полонского. Владимир не стал догонять её.
V
Ефремов предчувствовал что-то ужасное; предчувствовал, что предложение Полонского не сделает Леночку счастливой, — больше того: он знал это! Он навестил Леночку, чтобы предупредить её о надвигающемся несчастии — но уже было поздно. Наведайся он днём ранее, несомненно, успел бы, но изменить что-то всё равно бы не смог. Развязка могла быть только такой, и никак иначе.
Елена находилась в своей комнате, заплаканная, бледная; её несчастный взгляд ранил Ефремова; ему было очень тяжело смотреть на такую Леночку. Он обнял её и чувствовал в этот момент всё, что только мог бы: и сострадание к этому бедному существу, и гнев на самого себя, и всю сложившуюся безвыходность, и большую печаль, что всё сложилось именно так.
Ефремов остался у Трубецких на ночь. На следующее утро Леночка была очень слаба: ей было тяжело подняться с кровати, сделать хотя бы пару шагов. Она очень волновалась. Ефремов решил проведать Полонского и всё с ним рассудить.
В полдень Ефремов уже был на пороге большого дома. Он постучался в дверь — никто не открыл; он постучался ещё раз. Ефремову пришлось долго ждать, прежде чем дверь всё-таки отворилась. Лакей встретил его презрительным взглядом и очень лениво проводил к хозяину. Перед Ефремовым показался Полонский. Каким было его лицо! мрачное, бесчувственное, выражавшее неприязнь и отвращение в тот же миг, как только пустые глаза увидели гостя.
— Я приехал, чтобы поговорить. Нам нужно объясниться, — сказал Ефремов жалобным голосом.
— Нам не о чем разговаривать, — таков был ответ, и Полонский велел тотчас проводить гостя.
VI
Полонский стал сварлив и угрюм. Он потерял всякую страсть к поэзии и к людям. Дни его проходили скучно: часами он мог разглядывать что-то в окне, и хоть на улицах уже было тепло, солнце ярко освещало каждый уголок, вся растительность цвела и все живые существа радовались этим прекрасным дням, — Полонскому всё казалось унылым. Он стал жаден до крайности.
Прежде Владимир был совсем другим человеком. Родители его хотели видеть в сыне своё собственное отражение, и потому твердили ему, какими поступками человек может гордиться, а каких должен стыдиться. Полонский впитал в себя всю прелесть родителей и был человеком самой чистой души. В его делах всегда прослеживались порывы добродетели: он никогда не смог бы спокойно пройти мимо нуждающегося; никогда не смог бы отказать кому-либо в помощи. Родители оставили его рано. Когда Владимиру было только двадцать пять лет, его отец скончался от тяжёлой болезни. Через несколько лет от того же диагноза умерла и мать Полонского. Владимир остался один, но не одинок. Его родители заложили в своего сына часть себя, и Полонский знал это. Он был таким искренним, добродушным и ранимым человеком, каких мало кому доводилось встречать.
Все, кто встречали Владимира лично, подмечали в нём его хорошие качества, но мало кто хотел иметь с ним дело после. Полонский был очень застенчив с людьми, которых мало знал. Он был робок, не разговорчив, не уверен в себе. Его называли за это странным. Владимир ощущал в себе этот недостаток, ощущал, что многих он этим пугает, но ничего не мог с собой поделать. Владимир был и очень самокритичен. За что бы он ни взялся, итог дела никогда не устраивал его в полной мере. Все благие дела, которые совершались им, для него ничего не значили: он считал, что это обязанность каждого человека и он — Полонский — не достоин уважения за такие поступки, ведь любой на его месте поступил бы так же. Его мнение было ошибочным.
Полонский не имел большого количества друзей, потому что никто не соглашался с мировоззрением Владимира. «Это только к лучшему, — говорил он, — я очень плохой человек. Если бы каждый во всём со мной соглашался, мне было бы страшно за этот мир».
VII
С Ефремовым Полонский познакомился весьма необычно. Когда Владимир был ещё студентом, знал он некую Варю; девушка она была видная: высокая, стройная; её лицо было обворожительно, фигура — прелестна. Многие оказывали Варе знаки внимания; многие желали быть рядом с ней; и вот на Варечку положил глаз молодой студент Ефремов. Он был младше её на два года, но это никак его не смущало. Конечно же, он старался быть к Варе как можно ближе, но та его вовсе не выделяла из общей массы своих поклонников. Полонский, в отличие от многих, замечал, как неестественно Варя вела себя, словно наигрывала свои эмоции. Владимир видел людей, что говорится, насквозь; ему было достаточно малейшего знакомства с человеком, и он уже мог рассказать о нём даже то, о чём этот человек и сам не догадывался. Это была отличительная черта Владимира. Он замечал ту же фальшь и на лицах Вариных ухажёров, словно каждый добивался не руки прелестной дамы, а своих корыстных целей. Варечка была не просто красивой дамой; её родители имели немалое состояние, что и привлекало молодых людей. Полонскому был противен весь этот маскарад, среди которого ему всё же удалось различить человека без маски. Это и был Ефремов. Может, в этой фальшивой толпе он и был самым непримечательным, но для Полонского он выделялся ярче остальных, так как его симпатия была искренней. Сердце Владимира сжалилось при виде этой картины. Ему было больно смотреть, как невинная детская душа сближается с чем-то противным. «Его непременно ждёт гибель, — осознавал Владимир, — и как он, дурак, этого не понимает?»
Полонского изумило, что среди всей окружавшей его грязи нашёлся хоть один человек, так похожий на него. Ему довелось сойтись с Ефремовым поближе. При первой же встрече Владимир сказал ему: «Вам стоит прекратить свои сношения с Варварой; поверьте мне: она не та, за кого себя выдаёт». Ефремова поразили эти слова. «Как? Как он может так говорить про неё? Ведь все так хорошо с нею обходятся».
Ефремов и Полонский сдружились. Иван Андреевич не сразу понял слов своего друга; но прошло немного времени — и он уже сам отчетливо видел, какому человеку прежде доверился. Друзья замечали много общего друг в друге, но одно их различало: Полонский был умным человеком, прекрасно понимающим людей, всю их сущность и натуру; мысли переполняли его; но в силу своей застенчивости ему тяжело давалось общение с кем-либо, ведь этим он только отпугивал от себя людей; Ефремов, наоборот, был человеком слишком доверчивым; в его голове словно гулял ветер, но это только помогало ему быть более открытым и решительным, чем его друг.
VIII
Елене, спустя несколько дней, стало значительно лучше. За то время, пока ей нездоровилось, её отец и сестра узнали об её любви к Ефремову и были этому только рады. Тут между родственниками даже зашла речь о скорой свадьбе. Ни Елена, ни Иван не относились к этому делу с особым восторгом. Но молва так быстро разлетелась по городу, что свадьбу вскоре сыграли…
Леночка переехала в дом к Ефремову. Наконец-то они могли быть вместе столько, сколько сами того хотят — но это не вызывало у них особой радости. Оба чувствовали свою вину, хоть ни в чём и не были виноваты. Между тем Ефремову пришло извещение из Саратова о том, что деньги были получены Пустословским.
Ефремов и Леночка несколько раз наведывались к Полонскому, но тот ни разу не отворил им. Тогда они стали слать Владимиру письма в надежде, что им удастся хоть как-то поговорить с ним. Всё было напрасно: Полонский даже не открывал конвертов; не писал в ответ.
Время шло. Ваня и Лена уже окончательно отчаялись получить от Владимира хотя бы одно словцо. На душе им было легче, но по-прежнему что-то тяжёлое тянуло их вниз. Но совершенно неожиданно Ефремов получает письмо — от Полонского.
«Пишу вам исключительно за тем, чтобы сказать: я требую вернуть мои сто тысяч рублей и чем быстрее, тем лучше!
В.А.Полонский»