Если бы не падал первый снег...

Она стояла на крыше, покачиваясь, будто тонкое деревце на ветру, оказавшись почти на самом краю. А я думал, когда она уже спрыгнет и всё это закончится. Не жестоко?

— Жестоко! Как можно было додуматься до этого в Рождество? Ты, девчонка, совсем обалдела?! — Я выкрикивал рывками. И казалось, будто порывы ветра сносили мои фразы вон от сумасшедшей. Речь становилась обрывистой, от чего в жилах закипала кровь. — Выдернула меня из дома! Я тут уже замерз... говорю, чтобы стало стыдно!

— Уходите! — Прилетело в ответ. Хрипло и вымучено. Она дрожала. Зима вообще-то. А девчонка в одном только школьном джемпере с дурацкой эмблемой.

— Как я ненавижу ваш переходный возраст... чтоб вас всех... — Это было сказано себе под нос, когда я в очередной раз вытащил айфон, чтобы проверить сообщения. Их была уйма, и я мысленно закатил глаза, проклиная свою работу всеми возможными способами.

Нет, в целом я любил то, что делал. Спасать чужие жизни это вам не хухры-мухры. Просто... сегодня я сам был в таком паршивом настроении, что мог бы пристроиться рядом с этим подростком на краю крыши. Все решительно шло не по плану, который я соблюдал каждый год. И сейчас мама в очередной раз написала мне, а я вспомнил, что мы только-только собирались съесть запечённую индейку. Но нет! Меня выдернули прямо из теплого связанного бабушкой свитера, что был вытащен мной из-под красивой ели у родительского камина.

– Слезай... кому ты хуже сделаешь? Мне? – Я чуть двинулся вперед, а школьница сделала шаг ближе к краю, заставляя меня застыть на месте. – Подумай о родителях, ну!

Она судорожно вздохнула, глядя на меня насмешливым взглядом. Да что я такого сказал-то? К этому ребенку я решительно не мог найти правильного подхода. И так. И сяк. А она все равно будто просто смеется надо мной! Над каждым моим словом, от чего я начинал чувствовать себя придурком, за которым следит скрытая камера... А было бы не плохо, окажись это все постановкой для очередного дурацкого шоу, где люди издеваются над другими людьми, а потом все вместе звонко смеются и радуются. Я бы предпочел стать одним из этих клоунов, чем спасать эту шибанутую от смерти в такой-то день.

Я тихо выругался от того, что оказался бессилен. Я был где-то сбоку, по левую сторону от неё. Стоял, соображая, как бы схватить девчонку за шиворот да стянуть с каменной стены, которая и ограждала крышу на двадцать пятом этаже по всему чёртовому периметру. Честно признаться, на такой высоте мне было страшновато, и я был раздражен. Высотку эта суицидница выбрала знатную. Прыгай — не хочу! Остаться в живых — не вариант. Точно никак не получится. Я пока поднимался-то на крышу, уже выдохнулся... Думаю, лететь до земли тоже придётся не мало... Я в жизни не получал такие подставы на праздники! Не на Рождество!

В этот день я сидел себе спокойно в доме родителей и не останавливаясь потреблял горячее и прочие гастрономические прелести, ёжась в мягком свитере от бабули. За что мне это? За что?

— Послушай! Мы тут уже битый час околачиваемся. Ты точно собираешься прыгать или просто развлекаешься?

— А вы точно переговорщик с дипломом психолога?

— К сожалению! — Выпалил я, не сдержавшись. Девчонка с прищуром посмотрела на меня, шмыгая красным носом. Казалось, будто у оленя Рудольфа нос намного светлее, чем у этой школьницы. — Просто мне платят независимо от количества спасённых. Да и премию за этот год уже выдали...

Я с задумчивым видом принялся чесать замерзшую голову, чуть касаясь пальцами уже давно отмороженных ушей. Может, ну её? Плюнуть и пойти обратно домой? Что-то не давало. Мне, как ни странно, не хотелось оставлять её тут одну, пусть эта школьница и попортила мою ежегодную праздничную традицию. Не могу уйти. Она заставляет меня гадать, что же все-таки произошло. И как бы я не ныл и расстраивался, я собирался сделать свою работу хорошо.

— Мне нравится читать рэп, — повисло в воздухе. Она вновь посмотрела на меня. Теперь даже чуть поворачивая корпус и пытаясь балансировать. А я продолжал отвлекать её от суицидальных мыслей. – Я играю на барабанах, гитаре и пианино... для себя и своей семьи по праздникам.

Она сглотнула, и я заметил, как её светло-рыжая челка разлетелась, открывая почти синий лоб. Эта девчонка была очень красива. Такие обычно редко попадаются на моей работе. В нашей стране вообще суицидники —только страшненькие...

— И? Хорошо получается? — Я не ожидал, что она спросит, от чего глупо кивнул. — Тогда вам стоит бросить свою работу и стать артистом. Психолог из вас, мягко говоря, никакой, сэр. — Девчонка осмотрела меня с ног до головы своим пронзительным взглядом, а я потерял дар речи. Это было сделано так просто, что показалось, будто мы с ней поменялись местами. С каких это пор она начала раздавать советы?

– А что на счет тебя, школьница? Даже имени не скажешь?

Я невольно качнулся, когда порыв ветра ударил по правому боку. А девчонка аккуратно присела на корточки, чтобы плюхнуться попой на перегородку и свесить ноги. Я задержал дыхание, но после выдохнул. Хорошо...

— Я Джинни. Вирджиния... Джексон.

— Отлично, Джинни. Сколько тебе лет?

— Двадцать два...

— Двадцать два?! — Не сдержанно выпалил я. — Да хватит уже издеваться надо мной!

— Я сказала правду... и вы меня раздражаете! — Она рявкнула и начала двигается к краю, болтая ногами, а я сжал кулаки.

Выкрикнув, она икнула. Кажется, совсем замерзла. Я вижу, как она пытается унять дрожь, но эти её тусклые щенячьи глаза просто кричат о том, что их хозяйка не справляется. Но ведь эти глаза когда-то горели ребячеством и беззаботностью... так почему сейчас?

— Чего ты школьную форму тогда напялила? Хэллоуин нынче уже закончился.

— Я... я ещё... — буркнула она очень тихо. — Я ещё учусь...

— Что ты говоришь? — Из-за шума ветра я ничего не услышал.

— Я говорю, что ещё не закончила школу! — Рявкнула она громче, от чего я дернулся, стараясь сохранить равновесие. Её щеки вдруг запылали румянцем, не смотря на холод. Кажется, ей было стыдно.

— Ты это из-за экзаменов, да? — Знаем мы таких. Сто раз уже бывал на крышах школ. Частные, государственные, при посольстве... средние, старшие... только началка держится стойко! — Устала учиться? Так бросай! Кому нужно это образование?

— Вы ничего не понимаете! Идите уже, уважаемый! Хватит время свое тратить. — Девчонка... вернее... девушка горячо вскрикнула и дернула плечами. В серых глазах зазвенели слезинки, почти застывая на выходе и делая взор стеклянным. Я только на секунду посмотрел в небо, расцветающее бесконечными звездами. Уже была ночь. Почти полночь, а Санта подготовил для меня крайне неожиданный подарок.

— Нет, мне просто интересно, почему ты выбрала Рождество? Мстить вздумала перед смертью? Ты за это в рай не попадешь, Джинни. — Да, угрозами я её не возьму. Обычно-то самоубийцы реагируют, но здесь тяжелый случай. Эта оказалась умной. И я это сразу заметил по её усталому взгляду. Вряд-ли она не закончила школу от слабого ума.

– Да не знала я, что сегодня Рождество, ясно вам? — Огрызнулась, но толика отчаянья все ровно завибрировала в голосе. – И извиняться не стану...

— А уважительно разговаривать родители не научили?

Она только отвернулась, буркнув: «Нет у меня никого...» Все понятно. Может, авария? Может, кто-то очень важный? Я только попытался сделаться ещё ближе, но Джинни подняла свое тело на руках и плюхнулась чуть дальше от меня. Какая засранка. Но делать было нечего, я только приблизился к краю и заглянул вниз. Высоко, чёрт возьми! Я хотел было сесть как она, но дух перехватило, так что я просто опустился на корточки, опираясь спиной о каменную ограду. Она глядела в одно небо, а я в другое. Она на север, а я, кажется, на юг. И она была выше. Да.

— Я... — начал я снова, — Аарон Диас меня зовут. Мне тридцать лет. У меня за плечами развод, а под боком одиночество. Я праздную каждое чёртово Рождество с родителями, но так и не решаюсь забрать себе парочку орущих около подъезда котов. Поэтому просто кормлю их, когда встречаю по дороге с работы. Жизнь, скажу, не малина, но я не жалуюсь. Я просто такой... хронический холостяк, получается.

Не знаю, слушала ли она, но дыхание её стало размеренным, это точно. Грудь больше не вздымалась под дурацкой тканью школьной формы. Мне на секунду захотелось стянуть с неё одежду, но я только отмахнулся. Дело не в ужасном шерстяном джемпере. Дело в этой Джинни Джексон. Потому что эту глупую историю я рассказываю на протяжении пяти лет. У меня ни один мускул не дрогнет, я прожжённый. И я говорю правду так, будто это все сказки, чтобы на жалость надавить. Сейчас же мне стало жалко самого себя.

— Какой вы всё-таки толстокожий. А я-то ещё надеялась... — Школьница покачала головой из стороны в сторону и опустила взгляд на меня, сидящего чуть поодаль, обхватив свои колени руками. — Идите уже. Я всё равно сегодня прыгну.

— Не страшно?

Она задумалась, наверное. Глаза даже сощурила.

— Там вон созвездие... видите? — Подняла свою ладонь и указала рукой куда-то в тёмно-синюю вечность. Я поёжился, но проследил за тонким указательным пальцем. Там и правда было скопление мерцающих точек. Но я не долго об этом думал, переключая внимание на ужасный холод и полное отсутствие снега. — У меня на шее такое же. Ну... созвездие.

Я вновь вернулся к нашей теме. И теперь мне кажется, психика её всё-таки расшатана. Что же. И таких видали.

— Я попаду на это созвездие? Или нет? — Я не стал отвечать. Эта загадочная девушка наконец начала что-то рассказывать, а мне показалось, будто бы передо мной человек гораздо старше меня. — Я сделала ужасную вещь. Я, наверное, не смогу попасть туда... Но я просто хотела быть свободной, мне нельзя?

— Можно, – я сглотнул, — конечно можно. Так что слезай оттуда, я отведу тебя домой.

— Поздно. Родных у меня нет, меня некуда отводить.

– Джинни, послушай меня. — Мой голос стал строже и грубее, а спина девушки вытянулась как по струнке. Если так реагирует на приказной тон... значит, детский дом. Я сглотнул. Мне отчего-то сделалось тошно, но нужно было собраться и решить эту сложную задачу. — Заваливаешь экзамены, чтобы тебя не выбросили в жестокий взрослый мир?

— Вы правда думаете, что всё так прозаично? — Она посмотрел на меня с полным пониманием моего плоского и тупого предположения относительно её стремления покончить с собой.

И это было вполне нормально, только уши мои от чего-то загорели. Я положил ладони на холодный бетон и подумал, что Джинни точно зябко сидеть на месте, хоть под её школьной юбкой в клетку были теплые черные колготки. Девушка не пошевелилась, и я сделал шаг чуть ближе к ней. В заднем кармане джинсов завибрировал телефон три раза и потух. Это хороший сигнал. Моя команда всегда быстро выполняет свою работу. Девушка напряглась от звука моего мобильника, а я тут же прокашлялся, переводя внимание Джинни обратно на мою персону.

— Устала. Я устала. — Неожиданно выдохнула она в воздух.

— Я тебя понимаю... — Я аккуратно косился на её профиль, устремленный к небу, и медленно двигался к ней.

— Я очень хочу, чтобы всё это закончилось, понимаете?

— Почему же?

Я тут же застыл как вкопанный, ведь она резко повернула голову в мою сторону. Прищурилась, от чего пара слезинок выбилась из глаз, сказываясь по пухлым, ещё подростковым щёчкам. Кажется, даже её тело не хотело взрослеть.

– Меня никто не слышит. — Она теперь заметила, что я двигаюсь к ней, но не завопила, чтобы я не приближался, как прежде. Её шатало. Наверное, голова уже поехала. — Меня никто не слышит... поэтому я очень сильно закричала два дня назад. Настолько сильно, что горло перестало свербеть лишь сегодня.

— Тебя за это наказали?

— Нет, — она пожала плечами и нахохлилась от холода. – Я же говорю — меня никто не слышит.

Я опустил одну руку в задний карман и вытащил телефон. Было почти двенадцать ночи. Рождество почти началось. Я почти полностью примёрз к этой дурочке.

– Я готовилась целых пять лет. Я так надеялась... но не вышло. А у меня больше нет возможности, и нет больше никакого мужества. И желания тоже нет. – Она судорожно выдохнула, полностью расслабляя напряженную спину. – Я просто поняла, что судьба у меня такая. Нет в мире человека, который бы смог послушать меня.

— Но есть я. Я тебя слышу, Джинни. Каждое твое слово доходит до меня. Не веришь? — Она вновь посмотрела на меня. Она не верила. — Ну давай, скажи мне что-нибудь важное. Не бойся, крикни громко! Тебе же нечего терять.

Я особо не надеялся на ответную реакцию. Этим-то мне девчонка и симпатизировала. Она казалась вольной птицей. Говорила, когда хотела... и только то, что считала нужным сказать. Она играла со мной по своим правилам. И ей хватило лишь взгляда этих грустных серых глаз, чтобы выйти победительницей. А я точно помню, что уже сотни раз играл вот так с самоубийцами... но хоть одну секунду этой скользкой игры я был уверен в своей победе. Сейчас же, не знаю от чего, я надеялся только на чудо.

— Я скучаю по родителям! — Она громко заорала в чернеющее небо, выпуская целый поток белого пара.

— Джинни скучает по родителям! — А я быстро и с радостью повторил за ней, складывая ладони у рта и нарушая тихую ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое. — Ещё!

— Я очень-очень хочу, чтобы меня замечали!

— Джинни очень-очень хочет, чтобы её замечали!

— Я устала ничего не понимать!

— Джинни устала ничего не понимать!

Мы ещё минуты две кричали по очереди, а я всё ближе подбирался к ней, пока не застыл за узкой дрожащей спиной.

— Я тоже достойна подарка на Рождество, Санта!

— Я его тебе подарю...

Я прошептал Джинни на ухо, от чего та сильно вздрогнула, а я схватил её, обвивая руками талию и резко перетягивая через перекладину. Она тут же вцепилась в насиженное место и заорала так, будто её убивают. А у меня сил не хватало, потому что было страшно, ведь брыкалась она, как уж на сковородке.

Нужно было что-то делать, ведь она принялась скользить попой, порываясь прыгнуть. А я что? Я просто схватил эту неугомонную одной рукой за щёки и развернул рыжую голову к своему лицу, быстро прижимаясь к чужим холодным губам своими. И она, наверное, так опешила, что перестала брыкаться на несколько секунд.

И что я делал, чёрт возьми?!

Я её целовал. Целовал по-настоящему, как это делают взрослые. И я теперь точно знаю, что у Джинни никогда такого не было. Она застонала, хватаясь за мой расстёгнутый пуховик, а я перехватил её за талию, забывая совершенно, в какой скользкой ситуации мы есть на данный момент.

И это сыграло злую шутку, потому в порыве обострённых до предела эмоций я прикусил чужую сухую губу, от чего Джинни дрогнула и соскользнула вниз, а я за ней, машинально цепляясь за бесконечно отстойный школьный джемпер.

Не знаю, сколько мы летели. Кажется, вечность. Кажется, только секунду. Свистело вокруг головы, а я продолжал с силой прижимать к себе девушку. Вся жизнь пронеслась тусклыми огоньками, а я усмехнулся, мысленно прощаясь со своей приставкой. Нет, так не шутят, но мои нервы просто нуждались в разрядке. Мы не кричали, но боли в спине вынудили меня заскулить при столкновении с...

И я открыл глаза только тогда, когда громкий хлопок рассеялся в моих ушах. Сердце стучало бешено... стучало... стучит. Она лежит на мне и смотрит в лицо своими заплаканными усталыми глазами. Я только на секунду отрываюсь от них, чтобы заметить вокруг толпу из полицейских и пожарных. Сирены завизжали мгновенно, а человеческие крики ужаса превратились в громкие аплодисменты. Мы упали на батут. Белый и мягкий. Я поблагодарил Бога за жизнь и почувствовал холодные капельки на своем лице. Джинни опять плачет? Я тут же глянул на неё, но это оказалась не девушка. Это был снег. Пушистые снежинки оседали на нас, кружились над нами, искрились в черном небе, освещая весь город.

Первый снег упал на Рождество.

— Спасибо. — Хрипло и мягко адресовали мне. И обняли. Кажется, и руками, и ногами.

Она прижалась к моему телу и тихо заплакала. И я тоже заплакал, обнимая её в ответ. Не знаю, сколько мы вот так лежали в обнимку. Совсем не помню, как долго она ревела, захлебываясь в своих же слезах. Но я только аккуратно отодвинул ворот с её шеи, замечая красные пятна обморожения и россыпь родинок. Действительно, созвездие.

Что же. Сегодня я подарил жизнь. Сегодня я подарил жизнь себе самому. И вообще-то ничего особенного, если бы не Рождество. Если бы не падал первый снег. Если бы не падал я с Вирджинией Джексон.

Спасибо за возможность побыть тобой, Санта.