Глава 5. Порванные нити
Рыжеволосая женщина в фартуке уверенно порхала по кухне, успевая одновременно делать уйму разных дел. На старенькой потёртой плите с двумя конфорками булькала кастрюля, распространяя по комнате аромат приправ и бульона. Мама взяла ложку и чуть отчерпнула содержимое железной тары, предварительно подув и опробовав на вкус готовящееся блюдо. Удовлетворительно кивнув, она поспешила нарезать лук, утирая катящиеся слёзы с глаз. Рядом послышался шелест. Маленькая Тайё повернула голову в сторону сидящей рядом сестры, наткнувшись взглядом на улыбающееся лицо Умеко и лист бумаги в её руках.
– Тай-Тай, смотри! – пролепетала пятилетняя девочка, указывая на своё творение. – Это мы, а это мама...
Старшая сестра внимательно рассмотрела рисунок вдоль и поперёк: цветные линии плавно объединялись в фигуры троих человек, держащихся за руки, зелёную поляну с жёлтыми цветами и сине-голубое безоблачное небо.
– А где же папа, милая? – удивлённо подключилась к обсуждению мать, присев напротив детей.
Два заинтересованных взгляда устремились на младшую, ожидая ответ. Угнетённо потупив глаза в лист, Уми подавленно ответила:
– Папа злой. Папа обижает маму.
Лишь закипающая вода на фоне могла разбавить напряжение, что повисло в воздухе после этой фразы. Эйми поражённо уставилась на своё создание, чувствуя, как глаза наполняются влагой. Умеко едва исполнилось пять, а она уже понимает всё лучше всяких взрослых. Разве такое детство должно было быть у её детей?
– Уми, – тихо обратилась к сестре Тайё, положив рисунок перед собой, – несмотря ни на что, папа всё ещё часть нашей семьи, – взяв первый попавшийся карандаш, она продолжила: – Он любит нас.
Сделав последний штрих, девочка подвинула лист обратно. Непонимающе поморгав, Умеко уставилась на дорисованную мужскую фигуру.
– Но почему тогда папа обижает маму?
Тай не знала ответа. Она была слишком мала, чтобы разбираться в человеческих чувствах и действиях; тогда её главными доверенными источниками были святая наивность и вера в лучшее. Лишь повзрослев, девушка поняла, что эти качества тянут её на дно и ставят под настоящую угрозу.
Умершая ещё долго продолжала прожигать глазами рисунок своей сестры, пытаясь понять, когда всё пошло не так. В какой-то момент те узы, что связывали их семью, с треском разорвались, и все остались по одиночке. Даже вечно-дружные сёстры со временем забыли номера друг друга и перестали напоминать о себе. Тайё осознала, что сама виновата в разрыве отношений, но так и не предприняла попыток вернуть утраченное доверие и близость. В итоге, не совершив такое важное действие при жизни, ей приходится думать и жалеть об этом после смерти. Она мертва, и уже не в силах что-то изменить.
– У тебя будет шанс, – напомнил Ангел, явившийся в ненастоящей кухне семейства Кибо. – Теперь понимаешь, о чём я? Все ошибки исправить тебе не удастся, но кое-что ты всё же в силах изменить. Уйди в новую жизнь без сожалений.
Понимая намек, Тайё кивнула, горько осознавая собственное заблуждение. Она тщетно пыталась оправдать себя, отрицая личную ответственность за разрыв связей с семьей. Ей не хотелось признавать, насколько глупа она была всю жизнь, насколько много неисправимых ошибок успела совершить. Чувство вины проникло глубоко в сердце, превратившись в болезненную рану, усиливавшуюся отсутствием физической оболочки.
– Люди понимают ценность близкого лишь после его утраты, – заключил Ангел, щелчком пальцев возвращая их в беседку к столику с чашечками заваренного горячего чая. — Какие-то ошибки нельзя исправить, но от некоторых возможно освободиться. Оставь прошлое позади и иди дальше без груза сожалений.
Наступила тишина. Тайё молча прислушивалась к собственным чувствам, стремясь преодолеть внутренние противоречия. Сделав несколько глотков обжигающей жидкости с ароматом ромашки, она наконец подытожила:
– Я избавлюсь от них. Я уничтожу все возможные сожаления, чего бы мне это не стоило.