1 глава[Отредактировано]
День 3.
Где-то снаружи лил дождь. Не так, как на Земле, слишком медленно, оттого Родион не мог уснуть. Всякие мысли давно его покинули, от усталости ничего не приходило в голову. Последние воспоминания о его семье в течение суток проигрывались в мозгу, не давая покоя. Во снах они появлялись с теми чертами лица, которые ещё помнило его сознание, подарив ему радость зрения. Пока он не просыпался в этом холодном наполненным печалью месте с такими же несчастными ребятами, чьи души пропитались противным запахом скорби.
Родион понял лишь на третий день, что его чувства обострились ещё больше, если это было возможно. После того как горячка отступила, появилось нечто эфемерное. Шестое чувство, возможно, как это называли на Земле. Но теперь в незнакомой местности ориентироваться стало проще, словно он заранее знал, ощущал вокруг себя пространство, будто воздух стал осязаемым, плотным. И запахи стали ярче и напористее. Они проникали через респиратор, — маску, которую им дал Грагх, — и поднимали внутри чувства, не принадлежащие ему самому. Хотя он не сразу понял это. Страх изначально испытывали все, но неосознанно каждый из них усиливал чувства другого своими. Пока Родион не вздохнул поглубже от досады и не почувствовал эту заинтересованность, причину которой он не мог найти. Лишь после нашёл своим слепым взглядом светленькую душу, сверкающую так неуверенно, но приятно, которая оглядывалась по сторонам, несмело проходясь по той комнате, где их заперли.
Их спихнули в одну небольшую комнату совершенно без мебели, с отведённой дополнительной ванной, где ванны то и не было, была лишь раковина. Чему здесь интересоваться, Родион не знал, но тогда-то и пришло осознание, что они чувствуют эмоции друг друга.
Ребята много разговаривали. Родион никогда не участвовал в этих разговорах, но слушал внимательно. В основном, они делились своими страхами и предположениями, что с ними теперь будет. Особый шутник предложил сделать ставку, насколько долго они все останутся в живых.
Их не трогали вот уже несколько дней. Пока в один момент дверь с грохотом не распахнулась, ударившись о стенку, совсем близко от того угла, где сидел Родион, — он пытался отстраниться от всех. В проходе стоял Грагх, инопланетянин, телосложением похожий на обычных людей. Внутри его души словно молнии сверкали, скрытые грозовыми тучами. Он стоял, сложа руки на груди, и всматривался в каждого. Возможно, считал. А после чуть отодвинулся, переставив одну ногу за дверь, и кивком указал на выход.
Выходить уже из знакомой и безопасной комнаты, пусть и очень пустой и неуютной, было страшно. Роди шёл позади всех, стараясь не вдыхать этот запах всеобщего страха. Рядом с ним шла та душа, от которой несло заинтересованностью, и быстро перебирала своими маленькими ножками, чтобы поспевать за всеми. По походке он понял, что это была девчонка, к тому же, самая низкая среди всех. Её дыхание уже сбилось, а воздух, что она выдыхала через респиратор, смешно звучал совсем близко с ним. Грагх шёл ровно, но его большой шаг отдалял его от них быстрее, чем они, ослабленные после нескольких дней без пищи, успевали передвигаться.
В другой комнате, куда их привёл пришелец, оказалось чуть теплее и всюду стояли столы со стульями. Судя по реакции других ребят, Родион понял, что их привели в столовую, и они наконец поедят. В желудке больно заурчало, как только в голове появились давние образы вкусной еды, даже на секунду померещился вкусный аппетитный запах. Любопытная девочка села рядом с ним, как и пара других ребят. Роди несмело поднял руку, неуклюже задев край стола, и начал прощупывать вокруг в поисках какой-либо ложки или вилки. Что-то тонкое звонко звякнуло о посуду, нарушая поглощающую тишину. Вилка ощущалась совсем по-другому в его руках, она была тоньше и не такой твёрдой, словно чуть нажми и она согнется. Вокруг него снова завоняло интересом и надменным ехидством. Послышался еле скрываемый смешок, спрятанный под лёгким кашлем.
Пища на вкус оказалась отвратной. Корочка чего-то плоского и длинного была твёрдой и хрустящей, но внутри густая жижа, вытекая с первым укусом, заполняла рот, заставляя давиться невкусной, как лекарства, суспензией. А корочка неприятно крошилась, так и не становясь хоть немного мягче, смоченная слюной.
— Эй, — шепнула низенькая девочка напротив него, нервно оборачиваясь в сторону их надзирателя. — Меня Алина зовут. А тебя?
— Родион. — Очень не хотелось больше есть то, что им дали, даже несмотря на мучающий голод, но он вымученно откусил ещё кусок. Какая бы еда не была отвратительной, кушать было нужно. Что бы их не ждало впереди, силы им понадобятся.
— Прости, что... — она замялась всего на секунду, за которую несложно заменить смущение, — Что у тебя с глазами?
Зазвенел сигнал. Родион тут же повернулся в сторону Грагха, который в этот момент отключил звук какого-то своего устройства на своём запястье. Он грозно стоял и наблюдал за ними, пока они давились этой стряпней, но после сигнала сразу направился к двери, лишь обернувшись у выхода. Долго ждать не пришлось, дети сорвались с места, не решаясь проверять терпимость инопланетянина. От него исходила некая подавляющая аура, от которой хотелось сжаться в комок. Но вызывал он лишь одни вопросы со стороны Родиона. Отчаяние и горе раньше не давали ему трезво подумать и осмыслить произошедшее. Инопланетные жители для чего-то ведь их забрали, но в первый же день просто скинули в комнату, как ненужный мусор.
Пока мысли крутились в голове, перебирая разные предположения, ребята всё шли и шли, дальше, чем находилась их комната. Родион не заметил сразу, но по ощущениям и мышечной памяти казалось, будто шли они гораздо дольше. И даже если коридоры, по которым они петляли, выглядели одинаково, и в душах остальных нет настороженности, то слепой мальчик, привыкший рассчитывать на другие чувства, прямо сейчас ощущал, как они говорили о чересчур долгом пути, и сильно беспокоился, начиная надумывать разное.
Пока они резко не остановились, столкнувшись друг с другом. Грагх отпер какую-то дверь, что открылась с тяжёлым протяжным гулом. Оттуда валил жар, капелька холодного пота скопилась на лбу Родиона от усердной нахмуренности. Предчувствие подсказывало что-то нехорошее.
Сразу, зайдя за дверь, ошпарило голые стопы. Те, у кого была обувь с собой, оставили её в коридоре. Духота и влажность окутали их тела. Глубоко дышать не получилось, слишком дурно становилось. Родиону это напомнило баню у бабушки в деревне. Только вот париться он любил там лишь зимой, чтобы потом свалиться в снежный сугроб после жаркой бани. Роди прилёг на горячий пол, стараясь дышать равномерно, зная наверняка, что внизу должен быть самый прохладный воздух. Дверь Грагх за ними закрыл, и они остались одни.
— Всё! — срывая голос, выкрикнул один из мальчиков, надрывно взревев. — Нас здесь сварят живьём!
Паника моментально поднялась в эмоциях друг друга, вспыхнула, как искра в зажигалке. Ощущений оказалось слишком много для Родиона: жар, чужие эмоции, рыдания. Он прижал свои руки к ушам, зажмурил глаза, и сам свернулся в позу эмбриона. Хотелось стать меньше. Он попытался сосредоточиться на чём-то одном, сначала на своём дыхании, — но не вышло, стало казаться, что воздух обжигает лёгкие, — потом на любых посторонних звуках. Тогда он услышал его впервые. Своё сердце. То, как оно билось, так громко и ясно, словно его подключили к какому-то аппарату, усиливающий звук. Он мог расслышать, как выталкивалась кровь с каждым стуком, как всё тяжелее у него выходило это делать.
Какое-то время кровь, бегущая по венам, заняла всё внимание Родиона. Рядом словно не было уже никого и ничего. Лишь журчащая кровь, что точно похожа на речку рядом с бабушкиным домом. Тоска окутала сердце, задавив своей беспощадной силой. В памяти Роди почему-то не оказалось воспоминаний о цвете глаз его бабушки. Да и лицо уже он не помнил так хорошо, оно словно размылось. Когда он в последний раз был у неё до потери зрения? Тоже не помнил. Всё это время, пока он находился дома, сколько раз он говорил родителям, что любил их?
Мученические мысли оборвал тонкий слабый голосок, наполненный нежностью, освежая, как утренний иней:
— Прекрасное далёко-о-о, не будь ко мне жестоко-о-о, — та девочка, Алина, пела в углу, усевшись рядом с каким-то мальчишкой, которому стало совсем плохо, — его душа мерцала, словно вот-вот собиралась погаснуть, как умирающий светлячок.
Алина напевала песенку из последних сил, вымученно улыбаясь мальчику, пытаясь подбодрить его. Душа девочки сияла слабо, но равномерно, монотонно, светло-голубым цветом по краям. Холодный цвет, успокаивающий, как и её голос. Родион прикрыл веки, продолжая видеть ее душу, представляя что-то холодное. Лёд — первая ассоциация, пришедшая на ум. Совершенно противоположное значение для Алины, учитывая её невесомое любопытство и мягкую заботу.
Спустя неизвестно сколько времени дверь неожиданно распахнулась, выпуская горячий пар. Снова пришёл Грагх, обведя взглядом каждого, и удовлетворённо еле кивнул. Тяжёлой поступью он прошёл по влажному от пара и их пота деревянному полу, прогибая половицы своим весом, заставив их скрипеть. В этой же комнате оказалась другая дверь, которую инопланетянин открыл и дал понять, что им теперь нужно идти туда. Там был лишь небольшой закуток перед ещё одной дверью, от которой навевало холодом. Горячая капелька пота скатывалась по спине под футболкой, на ходу остывая прям у основания штанов. Прохладный воздух наконец сладостно проник в горячее тело, в лёгкие, чтобы насытить их кислородом.
Грагх открыл ту дверь, и оттуда сразу вывалился холодный морозный воздух. После ужасной духоты, он вовсе не морозил кожу, проходясь мурашками, а нежно окутывал, остужал, словно заботливая мама. Под ногами в этой комнате ощущалось нечто холодное, как снег, но похожий на песок. Песчаные снежинки, которые не таят под их горячими стопами. Комната не была большой, практически такая же, как и предыдущая.
Родион опустился, поджав под собой коленки, и усмехнулся своим мыслям о снежном сугробе, как у бабушки в деревне. Он не помнил точно, но кто-то говорил ему, что это полезно.
Наслаждаться им пришлось недолго. Пальцы на ногах начинали мёрзнуть и неметь, на влажной от пота коже наверняка поблескивали кристаллики льда. Тело стало таким окоченевшим, что каждое движение давалось с режущей болью в мышцах. Никто из них уже не мог разговаривать и даже рыдать, не остались силы для такой ерунды. Лишь бы ещё часик подольше потерпеть и пожить. Несмотря на трудности его жизни, которые случилось с ним два года назад, Родион жаждал жить. И даже сейчас, когда они здесь непонятно для чего, вымученные, ослабленные, в груди теплилась жизнь, — маленькая искра, что не давала замёрзнуть окончательно, — только с ней он и не хотел расставаться. Умрёт — не узнает многих вещей, которых хотел бы узнать, не почувствует, что хотел бы ощутить. Мир оказался вокруг куда больше, чем могли надеяться фантасты, и Родион не желал потеряться в нём маленькой крапинкой.
Грагх вернулся вскоре за ними. Ноги болели с каждым шагом с ощущением, что они вот-вот могут сломаться или просто треснуть, расколоться. Зуб на зуб не попадал, а коридоры оказались слишком длинные. Многие не смогли идти — инопланетный мужчина тащил их за руки, волоча по полу.
Они вернулись в их пустую комнату, казавшуюся теперь не такой холодной, как в первый раз.
Грагх у двери обернулся на них. Разочарование вылилось с лихвой словно по щелчку, заставив захлебнуться чужими эмоциями. Инопланетянин что-то произнёс на своём языке, что пока не было понятно детям. Но после повторял каждый день, отчего фраза въелась в их нутро.