эпизод 26
— Ты ожил? Превосходно!
Левый глаз поймал фокус — я увидел Камиллу. Она пыталась разобрать свалку бумаг на столе.
— Все уже разъехались. Что вчера было? Ты пропал на несколько часов! Ты же мог окочуриться! — блестящие глаза и теплый голос с нотками волнения.
Перегар комом встал в горле, мешая дышать. Я попытался прокашляться. Она резко сменила тему, словно я её обидел.
— Мне нужна бумага для печати. Завтра у детенышей проверочный тест.
— Можешь называть меня так же? С пониманием, с надеждой...
— Я бы хотела, но действительное говорит об обратном. Хотя ты чей-то ребенок. В этом нет никаких сомнений.
Неожиданно закололо под левым ребром. Я вспомнил о матери. У нее такие же приемы мягкого давления. Она не говорит очевидного, а лишь интонацией намекает на очередную оплошность.
Кэмм вышла, оставив меня наедине с самим собой. Не погладив меня по голове, даже стакана водки с соком не подала. Счастливая стерва! Только добавила никчемности к моей посталкогольной ранимости.
Вчерашний день — учитель при сегодняшнем? Не думаю. Либо учитель никакой, либо ученик слишком туп. Мыслей не собрать воедино. Похоже, я вчера переволновался, до дна бутылки. Первой вспомнилась посиделка у костра. Всё кадрами, алкоголь изрезал плёнку. Вот Кэмм на фоне костра, запрокинув голову вверх, покачивает бедрами в ритм песни «Светлый маленький ангел» от «Blindside Blues Band». В руке у нее поблескивает бокал с вином. Движения её грациозны, она словно в трансе. Сквозь вязаную накидку просвечивает темное нижнее белье. Хрупкий цветок с черными глазами и темной кожей.
Могу только представить, как смотрят на нее десятиклассники. Детеныши, мать их, с набухшим воображением. Как в таком ювелирном создании смогли ужиться холодный разум и прожигающая цыганская страсть? В отличии от Соломона вчера она вся кипела. Пульс её танца уходил глубоко в землю, дотрагиваясь до сердца всего живого. Меня к ней влекло, и от этого было дискомфортно. Соломон знал это и понимал меня. А я в свою очередь понимал школьников, заигрывающих с учительницей вместо того, чтобы читать Пастернака. Возможно, я всё это придумал.
Подобных воспоминаний хватило на утреннюю мастурбацию. Почему-то испытал стыд, вытирая о простынь остатки спермы. Получается, я просто удовлетворился, без всякого уважения сожрав самое чистое, что есть у друга.
На столе меня ждал остывший кофе и омлет. К хлебу приколота записка. «Малой, будет плохо — не опохмеляйся! Шкатулка над камином». Я накурился, смёл завтрак и опять заснул.
Вечером впал в замешательство. В какой момент закончился вчерашний день? В голове вращались сотни разных картинок, но что относится к реальности, а что ко сну— не разобрать. Костер, настойка, плавающие звезды, Алиса — всё слилось в химерический коллаж. Спустившись на первый этаж, обнаружил, что дом пустой. Камилла уехала в город, оставив меня наедине со своими догадками.
Сквозь прямоугольники окон белый шар катился за горизонт. Там, где вчера горел костёр, сегодня бардак: ветер гудит в пустых бутылках, вокруг опрокинутые кресла, битые бокалы...
Я осторожно ступал по замерзшей траве, высматривая улики вчерашней ночи, дабы опровергнуть своё заблуждение. Резкий хруст и... пазл собрался. Это хлопнула закоптившаяся колба. Я все вспомнил, ровно до того момента, когда от усталости упал на землю, прикрыв лицо ладонями, размазывая слезы восторга. Вопросы улетучились, мысли стихли. Стало ясно — пришло время действовать.