эпизод 18
Мутило меня тогда сильно, а её неугомонности не было предела. Перла паровозом, задавая какие-то вопросы и сама же на них отвечая.
— Зачем тебе эти таблетки? Ты болен? Так напиваться было обязательно? Ну что ты молчишь?
Мне нечего ей сказать. В голове только один вопрос:
«Не вывернет ли меня на этой лестнице?» Я сосредоточен на равновесии, хотя постоянно его теряю. Лиза, чёртов НЛП-снайпер, бьёт своим раздражающим голоском прямо в висок. Похоже, живым я ей не нужен.
Опять осень, переходящая в зиму. Каменный дом на задворках коттеджного поселка, там, где Нева набирает силу. На первом этаже в окнах желтый свет. Десяток нетрезвых голосов бурлит в бессмысленной дискуссии. Одна девчонка с упорством тащит приятеля в гостевую спальню по винтовой деревянной лестнице. В уютную комнату с большим окном, с кроватью и аккуратным бельевым комодом. Здесь нет стола, стульев и кресел для задушевных бесед. Вся обстановка намекает на простую инструкцию: зайти, раздеться и лечь.
Пьяным подняться по лестнице — тот ещё альпинизм. Мало разницы между тобой с багажом разбитых мыслей, пытающимся взобраться на второй этаж, и альпинистом, покоряющим Эверест. Одна цель — отдохнуть, перевести дыхание и продолжить путь. Признаки горной болезни: головокружение, тошнота, потемнение в глазах. С каждой ступенькой твердости в ногах меньше и меньше. Лиза, подобно носильщику с тяжёлым чемоданом, усердно тащит меня наверх. Когда не знаешь, чего хочешь, чаще всего требуешь к себе внимания. Порой это играет против тебя. Я знаю, что ей нужно, отлично помню все обещания и намеки. Мы завалились в тёмную комнату. Отсутствие света амортизирует головную боль и раздражение. Как только я рухнул в кровать, Лиза побежала вниз. Долго не доходило, по какой причине я сюда попал. Есть ощущение праздника, но чьего? Зачем мы здесь? Что мы делаем в этом шикарном доме? Голова вразнос. Мысли вытекали одна из другой, обрываясь, слипались в комки. Образы копошились в прогнившей плоти логики, ловушка пьяного сознания захлопнулась. Снова всё пошло не так.
Разве много надо для веселья? Немного алкоголя, пара таблеток в приятной компании. Все ожидания обосрала бесконтрольность. Мне ведь объясняли, и я учился держать норму. «Если не можешь, то не стоит и начинать», — говорил психотерапевт, намекая, что в моем случае лучше наглухо забить на все подобные начинания. По его мнению, я не вижу разницу между причастностью к общему веселью и решением своих внутренних проблем. Теперь же одна иррациональность и комичность. Даже чёртовы звезды, застрявшие в оконной раме, были нарисованы. Подобные висят в детских комнатах, отпугивают ночные кошмары и заставляют мечтать. Куда ни ткни, кругом дешёвая имитация. Температура повышается, потряхивает. Для выживания необходим свежий воздух, прохлада и покой. Вена налбу пульсирует, словно внутри нее Кит Мун разучивает «Моё поколение». В пространство врывается смех, бессознательный, на грани истерики. Всё не так... Вспыхнула и погасла иллюзия покоя — Лиза вернулась обратно. Короткое черное платье, уложенные рыжие волосы, сладкий аромат. Ей хотелось мне понравиться. Наверное, она подумала, что я поведусь на всю эту ерунду, как семиклассник. На самом деле, мне приятны ее старания, они по-своему милы, но в той же мере нелепы. Зализанные пряди превратили кудрявую девчонку в извращенную карикатуру Кэрол Ломбард. Мамины духи (впрочем, как и клубное платье) не эмансипировали леди из рядовой студентки.
В руках у Лизы два стакана: один с водой, другой с джином. Из прозрачных жидкостей метко выбираю ту, что покрепче. Писклявый расстрел продолжается. Что- бы заткнуть её, пришлось стянуть платье. Лиза, комната, звёзды сливаются в сюрреалистическую кашу. Смесь ароматов душит, не хватает воздуха. Сейчас я не всилах оправдывать свое поведение. Думаю, Луи-Фердинанд по поводу скотства рыжих был абсолютно прав. Видимо, ей без разницы, она трахает полутруп, или он её. Мне же снизу всё происходящее кажется попыткой реанимации умирающего. Давление внутри черепа нарастает с каждым поступательным движением. Пик достигнут, я сбросил дуру на диван. Головная боль, приторный запах, алкоголь — всё вспыхивает фейерверком отвращения. Меня с облегчением выворачивает в темную пустоту комнаты.
— Вот дерьмо, Горин! Умеешь все испортить!
— Подожди минуту, дай умоюсь, и мы продолжим! — я пытаюсь подняться, но якорь внутри черепной коробки не отпускает.
— Пошёл ты! Подай мне платье! — детская визгливая интонация вскипятила пространство.
Нащупав ногой липкую тряпку, кинул Лизе.
— Да ты просто скотина, тварь... С тобой невыносимо!
Прорвало. Тонны грязных слов заливались прямо в уши. С основным ее посылом я согласен, но писклявый тембр убивает. Кто-нибудь, зашейте рот этой истеричке цыганской иглой! Выслушивать полный перечень не было никакого смысла, я и так всё знал.
— Бытует такое мнение... Вали уже!
Я выполз на кухню и обокрал всех на последнюю бутылку вина, она тосковала в полной безнадобности. Обитатели коттеджа были заняты страстным попарным всасыванием святого перегара друг у друга. О, неведающие счастливцы, вдыхайте, пока пьяны!
Ночь. Иней блестит на брусчатке под уличным фонарем. Несколько глубоких затяжек осеннего заморозка облегчают внутричерепное давление. С выдохом уходят отравленные мысли, а тишина становится лучшим собеседником. Летний бассейн со стороны улицы напоминал перевернутый стеклянный купол, в котором покоился огромный голубой кристалл. Он отражал желтые звезды и был спокоен. Я выпивал за одиночество и тишину, вытянувшись на льду. В момент, когда холод обжег живот, я неуклюже перевернулся на спину... звон пронесся по плоскости, рисуя трещины во все стороны. Пролетев сквозь полуметровый пласт обжигающей холодом воды, я плавно приземлился на кафельное дно. Время замедлилось, когда обострились чувства. Гнев освободил слова.
— Твою мать! Почему я?! — вытаращив глаза на яркую звезду, орал в самый анус вселенной.
Когда выжимал пальто на бортике, меня охватил смех. Так кайфанул от волны адреналина, что вовсе позабыл про спазм, а в голове крутились строки группы
«Пинк Флойд»:
Если будешь кататься по тонкому льду современной жизни, мой друг,
Волоча за собой немой упрек миллионов заплаканных глаз,
Не удивляйся, если у тебя под ногами трещина появится вдруг.
Ты вынырнешь на поверхность, вслед за страхом несясь,
Когда будешь, сходя с ума, цепляться за кромку тонкого льда.
Я уставился на огромную дыру в плоти бассейна. Она кровоточила алой дымкой из горлышка утонувшей бутылки. Совершенство голубого кристалла было разрушено.