Глава 6
На следующее утро я был сам не свой. Странное ощущение не покидало меня: мне не хотелось абсолютно ничего, но в то же время что-то непостижимое было мною желанно. Это что-то непостижимое пряталось где-то в глубине души, и я при всём желании не мог бы разобрать, что же это такое. И кроме этого чего-то мне ничего не хотелось; мне было скучно. A в те часы, когда скука одолевала меня, я, не раздумывая ни о чём, непременно шёл за рулетку.
В казино, в месте, где всегда царила сущая суматоха, где азарт закипал в крови, где рассудок растворялся от непомерных выигрышей или проигрышей, где каждый был увлечён игрой, — в этом месте, ставшим для меня уже, что говорится, вторым домом, мне сегодня было особенно тоскливо. Я попробовал развлечь себя. Я сел за рулетку, но без какого-либо желания. Я не хотел играть, я заставлял себя: мне казалось, что смогу таким образом обрести спокойствие. Но никогда не стоит играть с таким настроем. Игра была мне не то чтобы скучна, а даже противна. Я быстро проигрался на несколько тысяч. При всех раскладах игра никак не дала бы мне желаемого эффекта — успокоения души, и я оставил это дело и побрёл в свой номер.
В пятом часу кучер уже стоял под моим окном. Накинув на себя синий фрак и повязав на шею белый бант, я взял шляпу и спустился вниз.
— Êtes-vous M. Belov (Вы господин Белов)?
— Oui (Да).
— Vous êtes les bienvenus (Прошу вас).
Я сел в коляску. Моё расположение духа было совершенно равнодушное ко всему; я оглядывал улицы города, мелькавшие одна за другой, не придавая тому никакого значения и не пытаясь это значение найти и понять. Голова моя была совершенно пуста. Лишь одна единственная мысль посетила меня, когда я был в пути. Мысль эта была о том, что мне вовсе не хочется быть сегодня у Мари и еду я туда только потому, что надо, потому, что обещался. Но мысль эта пропала так же мгновенно, как и появилась. Я точно знал, что причина моего дурного расположения духа совсем в другом.
Коляска остановилась возле широкого светлого дома, и кучер объявил, что мы на месте. Аккуратное крыльцо было украшено клумбами с красными, розовыми и оранжевыми цветами. Над этими клумбами висели дивные фонарики. Я дёрнул за шнурок, и по ту сторону двери раздался громкий звон колокольчика. Никто не открыл — я дёрнул второй раз. «Неужели не туда приехал?» — подумал я, и тотчас дверь отворилась. Меня встретила сама Мари с подносом в руках. На ней было белое праздничное платье, волосы её были аккуратно собраны. Я прошёл в дом и снял шляпу.
— Анатолий, вы пришли. Я так рада вас видеть.
— Я же обещался.
Описать убранство дома я, увы, не могу: уж слишком ветрено было моё сознание в тот день.
Мари проводила меня к своей матери.
— Маменька, знакомьтесь, это Анатолий, мой друг.
— Это никак с ним ты познакомилась на днях? — сказала женщина, и в голосе её чувствовалось всё торжество нынешнего дня.
— Да, маменька. Я вам о нём рассказывала. И он совершенно понимает по-русски.
Я учтиво поклонился и принял руку этой женщины. На лице её было выражение душевного восторга от праздника. К слову, лицо её было очень даже мило, ухожено и имело лишь едва заметные морщинки. Она носила очки с маленькими круглыми линзами. Одета же она была в светлое бальное платье; на шее и на руках сверкали украшения. Она представилась Настасьей Николаевной. Я поздравил её.
— Вы очень солидно выглядите, — говорила она мне, — вы, вероятно, занимаете какую-нибудь важную должность?
— Никак нет. Я вам скажу даже больше: я нигде не занимаю ровным счётом никакой должности.
— Как? Вы что же...
— Моё состояние мне позволяет. — И здесь я, не вдаваясь в подробности, рассказал ей о своих имениях в Петербурге и Богучарове. По ходу моего рассказа лицо её принимало всё более радостное и удовлетворительное выражение.
В доме было много людей, причём людей весьма видных. Все они были французы и обращались к Настасье Николаевне «m-me Nastyush». Было и достаточно прелестных дам. В иной день я был бы рад оглядеть каждого из присутствующих, но сейчас у меня не было на то совершенно никакого желания. Я сел в дальний угол праздничного стола, угостился шампанским и полностью погрузился в мысли, которые меня внезапно настигли. Я смотрел на Мари, которая бегала с подносом от одного гостя к другому, лишь бы все остались довольны. Она была особенно мила в этот день. А вообще я заметил, что каждый день она выглядит как-то по-особенному. Я смотрел на всю происходящую вокруг суматоху и осознавал, что разум мой находится где-то далеко от неё.
«Человек, однажды полюбивший кого-либо, доверившийся и оставшийся обманутым, отныне будет убеждён, что счастье его в том, чтобы никогда не знать любви, никогда не знать этого коварного обмана; и он больше всего желал бы стать не способным к этому чувству, лишь бы только на душе ему было легче. Ведь любовь порождает все самые ужасные чувства в человеке: страх, огорчение, разочарование, ненависть. Когда человек любит впервые, он ещё не знает, что его ожидает на самом деле: он верит, что чувство это подарит лишь самые приятные и сладкие впечатления. Но когда всё вскроется, ему уже не захочется никаких страстей.
Иные же, наоборот, мечтают и хотят быть обманутыми. Случается и такое, что неспособный любить человек хочет познать это сладкое заблуждение. И он уже считает, что счастье человека в том, чтобы быть способным к чувствам во всех благих проявлениях. Какие же противоречия происходят в умах людей. Но как бы то ни было, они всегда будут чувствовать себя несчастными, и больше всего желанно им будет именно то, что для них недоступно. Бесчувственным людям хочется страстей, а страстным — бесчувственности; и пока они не достигнут желаемого, будут уверены, что не познали счастья — это замкнутый круг. И какое же место занимаю в этом кругу я — не знаю». — Эти мысли занимали меня в этот момент более всего. Уж не знаю, от чего они пришли в мою голову. Я себя совсем не узнаю.
Зазвонил колокольчик, и Мари помчалась открывать дверь. Этот звон рассеял все мысли в моей голове, и она вновь сделалась пуста. Совершенно бессмысленным взглядом я снова оглядел всех веселившихся людей, окружавших меня. В комнату вошёл высокий человек с эполетами. Я посмотрел на него и узнал Лорана. Взгляд его был очень приятен, но когда он взглянул на меня, в глазах его промелькнуло бешенство. Вслед за ним вошёл Бернар. Он был всё в том же костюме болотно-зелёного цвета, но на сей раз на шее его красовался красный бант. Как только он заметил меня, взгляд его устремился вниз, словно он меня стеснялся или моё присутствие было ему неловко. Я взглянул на m-me Nastyush: лицо её преобразилось пуще прежнего.
Лоран подошёл к Настасье Николаевне и поцеловал её руку. Они стали обмениваться любезностями, расслышать которые я не мог. Бернар уселся за стол и даже не оборачивался в мою сторону. В комнату вошла Мари. Взгляд её был поникшим, но этого едва ли кто-то мог заметить, ведь все были очень веселы в эту минуту. Лишь я один был невесел.
Лоран подсел к Бернару и стал оглядывать зал. Я не смотрел на него: мой взгляд был опущен вниз. Со стороны могло бы показаться, что я нахожусь в какой-то задумчивости. Однако я ни о чём не думал в этот момент.
— Что привело вас сюда, Анатоль? — неожиданно спросил у меня Лоран.
— Я здесь по приглашению.
— От чего же вы не веселитесь?
— Мне и самому трудно сказать.
— Быть может, сильно проигрались? Я узнал о вашей страсти к играм, Анатоль. Вероятно, недавний проигрыш виной вашему несчастью? — спросил он с самодовольной улыбкой на лице.
— О, нет. Поверьте, я не настолько низкий человек, чтобы горевать о такой мелочи, — дерзко ответил я ему с явным намёком.
Лоран встал в ступор. Лицо Бернара ударило в краску после сказанных мною слов.
Внезапно зазвучал вальс. Мужчины подавали руку дамам, и все дружно стали отплясывать. В моей голове промелькнула коварная мысль. Одних слов мне было недостаточно. Уж очень мне был омерзителен этот человек в эполетах. По его раздражённому лицу было видно, что мне уже удалось задеть его гордость, но мне было этого мало. И я знал, как заставить его беситься ещё сильнее.
Я выскочил из-за стола, подошёл к Мари и протянул ей руку.
— Приглашаю вас на этот танец.
Она подняла на меня свои большие глаза и робко ответила:
— Как?.. что вы...
— Прошу, не откажите мне.
Она приняла моё приглашение, и мы стали танцевать. Лицо её заметно преобразилось. Её взгляд не излучал никакой тяжести, она была легка и весела. Я чувствовал, какое наслаждение она испытывает от танца. В душе своей я наконец ощутил покой и даже какое-то удовольствие.
В продолжение всего вечера я уже не отходил от Мари. Всякий раз как звучала бальная музыка, я тотчас подавал ей руку, и она забывалась в танце. С Лораном я не проронил больше ни слова. Лишь изредка мы встречались с ним взглядами, и я читал в его глазах уже не бешенство, а сущую ненависть.
Гости стали разъезжаться. Лоран и Бернар уехали одними из первых. Я был доволен собой. Я достиг желаемого.
Пришло время прощаться с хозяевами. Я подошёл к m-me Nastyush и ещё раз поздравил. Затем я поблагодарил Мари за приглашение.
— Спасибо вам за этот чудный вечер. Спасибо, что всё-таки пришли... — говорила она.
Я сошёл с невысокого крыльца с клумбами, поймал первую коляску и поехал в отель.