Душегуб.

Она отречётся от Бога, если Ричард этого хочет — вернее, уже это сделала. А он назвал ей своё имя. И Белль уверена, что он ей не солгал. Раньше ей казалось, что отношения — мука. Выстраивание их, притирание с партнёром, привыкание и, в конце концов, смирение. Питер был именно таким. Пусть она знала его всю свою жизнь, Белль думала, что ее жизнь обречена с этим парнем. Но все же она торопилась выйти замуж, чтобы избавиться от опеки религиозных родителей. Хах, смешно, правда? Из одной клетки сразу в другую. Может быть, на девушку так действует эта сюрреалистическая ночь, но в ней словно и в самой просыпался зверь. Дикий и ненасытный.

Миссис Коллинз было очень жаль. Очень. Но брызги ее крови на лице Ричарда выглядели завораживающе. Притягательно. И тот факт, что сейчас ее так нежно держит в своих руках настоящий убийца, по-странному будоражил и даже возбуждал. Должен быть у этих чертовых психиатров какой-то термин на этот счёт. А и плевать, даже если она сумасшедшая. Зато кто-то дал ей понять, что она — не серая масса, не дождевой червь, копошащийся с остальными в сырой земле. Ричард был тем, кто этих червей давит. А ее он взял так осторожно, как кокон с будущей бабочкой, бережно расправлял ее крылышки.

Маньяк укладывает ее на пол, развязывает пояс халата, чтобы вновь коснуться ее кожи, а Белль абсолютно безбоязненно прикрывает веки, улыбаясь, мурлыча от наслаждения. Она такая маленькая и бледная рядом с ним. Как домашний пушистый котёнок, попавший в лапы уличной бойцовской собаки. Та вся в шрамах, но котёнка не обижает — бережно вылизывает.

Что он сказал?

Его даже не смутило ее странное признание в любви незнакомцу, вломившемуся в ее дом с одной целью — убить. И, кажется, он даже ей ответил ее же монетой. В хорошем смысле. Беннет снова улыбается, почти смеётся. Особенно ей нравится зарываться пальцами в его густые кудрявые волосы. Она притягивает его к себе, самозабвенно целует. Он останется. Останется с ней.

Если раньше мужчины казались ей мучителями, то насколько забавно выходит, что, казалось бы, главный из них, насильник и убийца, оказывается тем, кто ей идеально подходит? Брюнетка выгибается на твёрдом полу, что давит на позвонки, обхватывает тонкими птичьими ножками его пояс. Если с рассветом вся ее жизнь снова превратится в гнилую тыкву, то от этого бала Сатаны она хочет взять все. До последней капли крови. Внутренней частью бедра Белль чувствует его возбуждение и вздрагивает, прижимает к себе ближе, чтобы вновь соединиться и телом, и душой. Завтра все ее тело будет в синяках от твёрдых холодных досок паркета, а Питеру придётся объяснять, что за укус такой обрамляет один из ее сосков. Собака укусила? Очень смешно.

Коулман по-любому прискачет из Стэнфорда после того, как услышит о нападении Ночного Сталкера на несчастную миссис Коллинз. И эта мысль отравляла все существование, ибо давала понять лишь одно — Ричард уйдёт с утра. Потому Беннет просто отдавалась моменту настолько, насколько могла. И ей нравилась звериная грубость мужчины, убийцы, нравилась его иррациональная нежность по отношению к ней. Совсем не похоже на Питера, что заботился лишь о собственном удовольствии, с которым все было пресно. С которым она, действительно, думала, что просто выполняет «супружеский долг», а не получает удовлетворение сама.

И все равно Белль старалась не быть слишком громкой — полиция, скорее всего, все ещё находится на месте преступления, а им не нужна очередная долбежка в дверь.

— Ты ещё придёшь ко мне? — громким, жарким шепотом интересуется Беннет после очередной судороги, сводящей хрупкое тело волной наслаждения. — Пожалуйста, возвращайся. Хоть каждую ночь.

Ричард развязывает пояс халата, разводит его полы в стороны, чтобы лучше видеть Бель. Она красивая девушка, но красивых девушек — много. Очень много. А вот притягательных — почти нет. И то, когда Рамирес встречал таких, то ему ничего не светило. Кем он был? Грязным нищим латиносом. Это перед Ночным Сталкером все трепетали, а перед Ричардом вряд ли. Его знали как обычного парня. Не хуже и не лучше прочих в их кругу. В его мире, где были кражи, наркотики, убийства, семейные драки с поножовщиной трудно было удивить чем-то необычным. Он всегда был один — если не считать тьмы фантазий, где Рамирес не чувствовал себя одиноким. В этом мире разливались реки крови, Библия ЛаВея была настольной книгой, а фотографии убитых братом узкоглазых девок украшали стены святилища. Вокруг него разливалось чёрное море. Чаще всего на нём царил шторм, но иногда воцарялся штиль. Как сейчас, например. И Рамиресу нравился этот покой. Самое страшное — он поймал себя на мысли, что если этого покоя не будет, то яростные волны сокрушат всё до основания. И святилище, и мир, и всё его нутро.

Сейчас его прикосновения к Белль очень бережны. Не в знак извинения, нет. Ему хочется быть с ней нежным, но, одновременно с этим Ричард понимает так же и то, что страсть мешает ему, а он не терпел рамок. Но всё равно сейчас Рамирес берёт Белль куда бережнее, чем в первый раз. Оправдывает себя тем, что на полу — неудобно, но на самом деле причина не в этом, а в том, что ему не хочется, чтобы боль превысила для неё удовольствие. Для этой странной девочки, которая так мечтательно тянется к нему, словно он — самое драгоценное, что есть в её жизни. Необыкновенное ощущение. С ней он как будто снова начинал что-то чувствовать, хотя до этого, казалось уже и забыл о том, что это такое. Думалось, что забыл.

Она вздрагивает под ним. Раз, затем ещё один. Даже это приятно, хотя с другими он обычно на такие вещи внимания не обращал. Может быть его прокляли и это такая своеобразная пытка? Но если так, то это наказание было очень изощренным. Достойным сатанистских козней.

— А твой парень не будет против? — вдруг спрашивает он, и смотрит на Бель внезапно пронзительно и жестоко, — Я думаю, ему не очень всё это понравится.

Есть же какой-то парень. Обязательно. Ублюдок на модной машине и с красивой стрижкой. Тот в которого всегда всё хорошо, и который считает себя королем этой сраной планеты.

— Может быть спросишь у него разрешения?

Как хорошая девочка.

Внезапно даже сама мысль о том, что у Белль кто-то есть, кто-то трогает её и целует, вызывает приступ удушающей ярости. Ричард высвобождается из её объятий, якобы для того, чтобы снова прикурить сигарету. Глупо ревновать в их обстоятельствах, но и глупо требовать у такого, как Рамирес адекватного восприятия реальности. Ее для него просто не существует. Она в любой момент может вернуться к своей пластиковой идеальной жизни, вычеркнув его, как грязный факт из своей биографии — ночной кошмар. А он... У него нет и не было нормальной жизни никогда. Ему некуда возвращаться.

Ричард спрашивает ее о парне, вновь оставляя девушку, чтобы закурить. Белль протестующе мычит, так о остаётся лежать на паркете, лишь перекладывается на бок, подпирая голову рукой. Что сказать? Конечно, ей только в радость разорвать помолвку с Питером, но это всегда оставалось лишь в мыслях. Это будет означать заодно и изгнание из семьи, и, хоть младшая Беннет и считала тех лицемерами, она по-прежнему была трусихой. Раскачивалась на качелях взад-вперёд, то ближе ко тьме и свободе, то ближе к свету и тюремному заключению в идеальном пряничном домике. Сейчас, от этого вопроса, брюнетка заметно стушевалась.

— Не понравится, — отвечает честно, хоть сначала и хотела сделать это более уклончиво. — Но меня должно это волновать? Бьюсь об заклад, он и сам половину кампуса перетрахал.

И тут же осеклась. Испугалась, что Ричи, так Белль стала называть Ричарда про себя, посчитает, что все, что было между ними, лишь месть жениху. Но это было не так. Отчасти, да, она таким образом безмолвно заткнула и своих родителей, и Коулмана, и весь мир, но... Было в их связи нечто большее, чем просто злоба и обида на жизнь. Был странный трепет. Ее трепет перед бездной его чёрных глаз, его трепет перед ее бледной нежной кожей. Она чувствовала это, поняла в их второй раз за эту длинную ночь.

Он ведь не ради праздного интереса задал этот вопрос. Не просто так говорят, что маньяки — отличные психологи. И пока Белль медлила с ответом, пока с губ её срывались слова, Рамирес пристально смотрел на неё. То, как она хмурила брови, как пролегла мягкая складка у линии рта. Он был убийцей, чудовищем, ночным кошмаром — ради таких не ломают свои судьбы. И было бы смешно ожидать, что Бель ответит что-то, что Ричарду понравилось бы. Вероятность подобного равнялось сошествию на землю марсиан. Но он всё равно чего-то такого ждал — так, где-то на задворках сознания почти каждый хранит детскую веру в существование Санта Клауса. Потому, что когда она закончила, что-то болезненно толкнуло Ричарда под рёбра. Парень все-таки есть. И, конечно, она останется с ним. То, что произошло сегодня ночью — не более, чем развлечение для скучающей хорошей девочки, которая отчаянно хочет стать плохой. Вернее не стать — казаться. Переспать с ним всё равно, что плюнуть во дворе церкви жвачку. Шалость воображаемая грехом. И всё.

— Ну, теперь, вы сравняли счёт, — ответил Рамирес, затягиваясь.

Улыбнулся чуть зло. Склонил голову ниже, из-за чего смотрел на девушку почти исподлобья. Не очень приятно, когда тебя используют. Но с другой стороны — не она лезла к нему в окно, так, что Рамирес как-нибудь переживёт. С какой-то яростной ясностью он вдруг вспомнил про свой укус на неё груди. Про то, что мог и может до сих пор её убить — и от этой мысли Ричарду стало немного легче. Болезненный спазм отступил. Правда от картинки, как он перерезает глотку её парню и заставляет Бель смотреть ему стало ещё лучше. Когда не можешь сделать выбор — выбор делает тебя сам.

Рамирес затягивается. Смотрит на Белль сквозь дым. Можно убить её прямо сейчас и поставить точку в этой нелепой комедии жизни. Но он этого не сделает. И он останется. И вернётся.

— Пойдёшь со мной на свидание? — вдруг дерзко спрашивает Ричард, и в глубине его черных глаз словно зажигаются огоньки. Не с Ночным Сталкером. С Рикардо Муньосом Рамиресом. Тем парнем у которого под сердцем — пропасть величиной с космос и океан ярости где-то на дне.

Беннет присела по-турецки, потянулась к Ричи и забрала из его длинных пальцев сигарету. Ей нравилось его так называть, потому что напоминало слово «Rich». «Богатый». И пусть в прямом смысле это означало нечто материальное, в Ночном Сталкере было то, что делало его богаче всех, кого она знает. Остальные были на его фоне пустышками. Как он и сказал. Просто механизмы. Затянувшись, девушка уже больше не кашляла вовсе. Вернула сигарету владельцу и вновь придвинулась ближе — так, чтобы соприкасаться с мужчиной хотя бы коленом. Необъяснимым образом контакт с ним ей был необходим. Даже такой невесомый.

И вдруг он спрашивает ее о свидании. Она не ослышалась? Кажется, нет. Белль мягко рассмеялась и активно согласно закивала.

— Пойду, — решила подтвердить ещё и вслух. — Обязательно. И куда же ты меня поведёшь, мм?

Она совсем не издевалась, ей вправду было интересно. Интересно узнать его по-настоящему, помимо факта о том, что он убил миссис Коллинз. С каждой мыслью о несчастной старушке было свыкнуться все легче и легче. Может, опять же, влияла ночь. Может, этот странный магнетизм между ними с Ричардом. Белль ещё не была готова переходить определенную черту, но и не могла пойти против своих желаний. Истинный желаний, что так горько противоречили здравому смыслу. Серая мышка Аннабелль Беннет и Ночной Сталкер, который оказался совсем не чудовищем из новостей. С которым у них сходилось мировоззрение.

За окном заалели первые лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь тонкие занавески. И пусть это означало конец этой ночи, карнавала ужасов, ставшим для Белль спасительным глотком кислорода, она чувствовала, что для их истории это лишь начало.

И это было до одури приятное чувство.

Она забирает его сигарету, касается своим коленом его. И снова — от близости с ней чёрная волна успокаивается. Словно нечто в Белль сулит ему надежду. Это, конечно, не так. Обман и всё такое. Но Ричарду хочется верить. Безумно хочется. Наверное он окончательно рехнулся.

— На роллердром, — отвечает Рамирес, — А потом поесть бургеров. У меня не особо широкий выбор. В «Хилтоне» меня нет ждут.

Да его и в других местах не особенно ждут. Эта мысль веселит парня. Он смеётся. Зубы у него неровные, но белые. И улыбка сейчас не злая, а скорее — тревожная. Ему не хочется уходить от Бель, и он откровенно тянет время. Всё ждёт, что она предложит ему предлог — кофе, банку газировки наконец. Что угодно — лишь бы почувствовать её интерес. И из-за чего он так завёлся? Почему?

— Тебе такой план подходит?

Ночь отступает и Рамирес словно теряет силы. Утром ему всегда хреново — самое паршивое время суток. Вечер и ночь другое дело. Именно тогда у него за спиной словно выросли крылья. И он готов был утопить весь мир в крови.

Белль вновь тепло и звонко рассмеялась. Они с Ночным Сталкером пойдут на роллердром. Маньяк на роликах. Но разве она откажет? Точно нет. Ей и взглянуть на это зрелище по-своему интересно, и душу ее, гниющую в пустоте обывательства, будто мягкими подушечками обложили. Когда она в последний раз была на нормальном мирском свидании? Фешенебельные рестораны с Питером не в счёт. Тот водил ее туда, чтобы в первую очередь собой покрасоваться. Напетушиться и выводить свою невесту в люди как куклу ряженую. Как трофей. С Ричи все было не так — он будто бы, действительно, просто хотел провести с ней время. И, что странно, не только в горизонтальном положении.

Ещё пару часов назад она была уверена, что ей не пережить эту ночь. И была этому неистово рада. А теперь в Беннет проснулась жажда жизни — жизни, в которой она будет видеть перед собой лицо Ричарда. Все эти заострённые черты, смуглую кожу, буйные волосы и темные как гладь ночного океана глаза. Это будет их маленькая тайна.

— Более чем, — кивает Белль.

А ещё она осознала, что совсем не стесняется с ним наготы. Будто они живут в мире, где люди ещё не придумали цеплять на себя шкуры животных, где Адам и Ева ещё не вкусили яблоко порока. С ним она могла быть абсолютно естественна, не смотря на то, что только что было на полу, а до этого в кровати. А между этими приступами страсти она солгала полиции. Немыслимо. Хотелось разойтись в гомерическом хохоте. Но Белль сдержалась и, лишь загадочно улыбнувшись, поднялась с места и подошла к окну — тому, что выходило прямо на дом миссис Коллинз. Дверь опечатана, всюду растянуты желтые ленты, но полиции не видно. Все чисто. Пора намекать гостю уходить? От этой мысли в груди щемануло, словно крохотное сердечко бельевой щепкой зажало. Нет, она не готова.

Не готова к наступлению реальности. Скоро та обрушится на неё волной, и возникнет чувство, будто бы Ричарда никогда здесь и не было. Приедет Питер, а по новостям будут трубить о новой жертве Ночного Сталкера в лице ее милой соседушки. Хотелось вырвать себе ещё хоть пару мгновений. Потому Белль ловко запрыгнула на кровать, забираясь под одеяло, и предусмотрительно подвинулась, похлопала по подушке маленькой ладошкой.

— Иди сюда, — позвала она.

Если уж ей не удастся проснуться в его руках, то хотелось хотя бы уснуть. Так что, вновь оказавшись в крепких объятиях, брюнетка прижалась настолько сильно, насколько могла — устроилась щекой на груди, блин, маньяка, закинула ногу ему на пояс, завиваясь вместе с мужчиной в своеобразный кокон из одеяла.

— Заедешь за мной завтра в восемь? — пробормотала девушка, уже почти засыпая.

Впервые за долгое время ее сны не были тревожными. Ее окутала сладкая дремота, и согревало тёплое мужское дыхание в самую макушку. Перед тем, как провалиться в соблазнительную проспать окончательно, Белль вновь подняла голову и, взглянув мутным взором в лицо Ричарда, оставила на его губах благодарный поцелуй. Благодарный за спасение собственной жизни одним своим появлением.

Утром всё казалось резким. Неправильным. Именно поэтому Ричард любил носить чёрные очки — чтобы дневной свет не так сильно действовал на нервы. Он бы и сейчас их надел, но не желал скрывать своего лица от Белль. Это было бы неправильно. К тому же мягкость тёмных линз мешали бы ему смотреть на неё. А он желал видеть каждую перемену в её лице, каждую эмоцию. Как животное, Рамирес впивался в эти маленькие симптомы, силясь догадаться, что же творится на душе у этой странной девушке. В его собственной бушевал ураган. Он не хотел уходить, но понимал, что это придётся сделать максимально скоро. Когда Бель подошла к окну Ричард и сам поднялся на ноги — точно, она прогоняет его. Каково же было удивление Рамиреса, когда девушка пригласила его лечь рядом, и буквально обвилась вокруг него. Она спать собралась? Что за безумная! Но нет, Бель не была безумной. Она почувствовала простую истину — доверие к чудовищу, лучший способ его усмирить. Вот уже и монстр сам млел в объятиях ласковой красавицы, сквозь ресницы наблюдая за тем, как она засыпает. На её сонный поцелуй Ричард ответил весьма ласково.

— Я приду.

И конечно же он придёт. Она может не сомневаться.

Из её дома Ричард не забрал ничего ценного. Даже банки колы из холодильника. Однако фотографию молодого человека, которого обнимала Белль, с собой прихватил. Так, на всякий случай. Но даже в куртку он засунул фото изображением от себя. Не хотел даже косвенно прикасаться к этому ублюдку. В воспаленном сознании убийцы парень Белль был уже не человеком, а целью номер один. И его уже не спасти. Сам того не ведая этот тип подписал себе смертный приговор. Любовь — эгоистична. Любовь психопата тем более эгоистична. Очень мало сейчас Рамирес думал о счастье Белль. Он лишь мечтал о том, чтобы она всегда засыпала на его груди.