9 ГЛАВА
— А что вы делаете? — невинно интересуется ребенок.
Как ни в чем не бывало Егор отпускает меня, отходит на шаг и оборачивается.
— Мы просто разговаривали, — отвечает ровно, пока я привожу в порядок дыхание. — Ты уже достала подарок?
— Нет, он тяжелый и большой.
— Ну тогда пойдем доставать.
— А мама?
— А мама будет готовить нам кушать, да, мама? — поворачивается ко мне, подмигивает, а я только киваю глупо.
А потом молча смотрю, как они удаляются из кухни и медленно отхожу от происходящего, и внезапно ловлю себя на мысли, что улыбаюсь, счастливо и совершенно по-идиотски.
Егор.
Улыбаюсь, как дебил последний и ни черта не могу с собой поделать, потому что, черт возьми, несмотря ни на что, Александровна так и не научилась мне сопротивляться. И осознание, одно лишь понимание, что она хочет меня, хочет не меньше, чем я ее, вставляет так, что тело просто разрывает от кайфа. И стоит лишь представить, только задуматься о том, что могло бы произойти, будь мы одни, не будь за стеной ребенка, черт…
Из кухни выхожу не оборачиваясь, не позволяя себе даже думать об этом, потому что вообще не уверен, что смогу уйти.
Делаю глубокий вдох, и обращаюсь к ребенку:
— Покажешь, где у вас ванная?
Она смотрит на меня с прищуром и начинает улыбаться, а потом цепляется своей крохотной ручонкой за край моей футболки, и тянет вперед и за угол, туда, где, судя по всему, и располагается ванна.
Толкнув белую дверь, ребенок отпускает меня, вытянув вторую руку, тыкает указательным пальцев в темноту с очень важным выражением лица и не менее важным «вот».
А потом упирает ладони в бока и принимает вид эдакой Фрекен Бок, явно намеревающейся проследить за всеми моими действиями, чем неминуемо вызывает у меня желание улыбаться.
Качаю головой и тихо посмеиваясь, вхожу в темную комнату, под пристальный взгляд маленького контролера. Прежде, чем успеваю подумать о поиске выключателя, комната озаряется светом.
— Спасибо, — обернувшись, подмигиваю крохе, успевшей сменить положение и теперь стоящей в проеме двери с рукой, умещенной на довольно низко расположенном выключателе.
Ребенок морщит носик, чем сильно напоминает мать и молча шагает вперед, направляясь к раковине, рядом с которой располагается небольшая детская подставка, куда и забирается кроха. И лишь удобно устроившись, одной рукой опираясь на край раковины, малыша поворачивается ко мне и серьезно произносит:
— Это мыло, — указывает на один из стоящих на раковине дозаторов, — а это крем, указывает на второй. — Это мое полотенце, а это мамино, — продолжает ребенок, а я едва сдерживаю смех от того, насколько серьезно она все это выдает. — Можешь взять мое, — разрешает наконец, а я уже готов взорваться хохотом, глядя на маленького командира.
Ох, девочка, а ведь ты же однажды вырастишь, не завидую я тому, кто в тебя влюбится, ох не завидую.
— А теперь мне можно помыть руки? — произношу, задержав дыхание и уговаривая себя не ржать.
— Мой, — разрешает кроха и спускается с подставки, пропуская меня.
Если, покидая кухню, я буквально звенел от скопившегося в теле напряжения, то теперь готов просто сложиться пополам от скручивающего изнутри, рвущегося наружу, взрывного хохота.
Спешно включаю холодную воду, мою руки, после чего наклоняюсь и ополаскиваю лицо, тщетно пытаясь успокоиться. Не помню, когда в последний раз меня разрывало от смеха настолько, что становилось больно дышать, и ловлю себя на мысли, что мне нравится эта девчушка, она мне действительно нравится. Я приму ее как дочь родную. Обязательно!
Закончив с водными процедурами и стараясь дышать глубоко и часто, беру маленькое розовое полотенце с белыми свинками, и уткнувшись в него лицом, начинаю ржать.
Правда, брать себя в руки приходится быстро. Повесив полотенце, уже собираюсь развернуться и выйти из ванной, как слышу все тот же командный тон:
— Крем, — напоминает малышка, а мне не остается ничего, кроме как выдавить из дозатора немного густоватой белой субстанции и намазать ею руки.
В нос ударяет тот самый фруктовый запах, что исходил от Александровны и я невольно вспоминаю, какой горячей, какой невероятной она может быть.
Не надо было об этом вспоминать, ох не надо.
— Так, командирша, пошли собирать подарок.
Кладу ладонь на плечо девчушки и осторожно развернув ее, подталкиваю к двери. Катя не сопротивляется, кажется, только этого она и ждала, пулей вылетев из ванной, малявка мчится в сторону свой спальни, а я снова улыбаюсь.
Я за весь год столько лыбу не давил, сколько за последние полчаса.
И это охренеть как приятно.
Вхожу в детскую практически следом за ребенком, подавляя в себе желание вернуться и заглянуть в кухню, где оставил раскрасневшуюся, расслабленную и просто нереально красивую после двух оргазмов, Ксюшу.
Катя тем временем возвращается к коробке с кукольным домиком, садится рядом с ней и тянет маленькие ручки к торчащему наружу содержимому.
— Тяжело, — вздохнув, заключает малышка, попытавшись вынуть из коробки какую-то деревянную фигню.
Подхожу ближе, сажусь рядом с ребенком, тяну коробку к себе, и под восторженный детский взгляд достаю составные части будущего домика, который еще только предстоит собрать.
И здесь бы еще не опозориться, потому что, положа руку на сердце, я ни разу не шарю, как эта шутка должна работать.
Это я, конечно, погорячился, когда выбирал.
И как-то погано становится на душе, потому что одно дело просто облажаться и совсем другое облажаться, расстроив ребенка.
С умном выражением лица достаю последнюю деталь и на дне коробки нахожу инструкцию. И то ли я тупой, то ли тот, кто инструкцию создавал, но так ничего и не разобрав, не придумываю ничего лучше, чем обратиться к великому, могучему а главное, всезнающему интернету.
Пока ищу хоть какое-то подобие нормальной видео-инструкции по сборке этого чуда, краем глаза посматриваю на ребенка, слава богам, она и не замечает моей несостоятельности в этом, очень серьезном, надо сказать вопросе.
Абсолютно меня игнорируя, малявка рассматривает части будущего, дай Бог я его соберу.
Нет, ну на край наберу Белого, он точно сообразит, руки у нас растут из разных мест, однако.
Спустя пять минут усердного поиска, наконец нахожу человека, который сумел собрать это чудо производства.
— Ну что, будем собирать?
— А я не знаю как.
«Я тоже»
— Будем смотреть кино и разбираться, да? — улыбаюсь счастливому ребенку, пока та резво кивает.
К моему собственному удивлению, дело идет быстро, малявка оказывается не только бойкой, но и очень сообразительной, чем увеличивает мои шансы не облажаться и предстать во всей красе, рыцарь на минималках. У нас уходит больше двух часов, чтобы превратить груду непонятных деталей в огромный, вполне себе шикарный дом. И только закончив и разместив по «этажам» игрушечную мебель, выдыхаю окончательно, и смотрю на счастливую кроху рядом. Честное слово, ни разу в жизни я еще не потел так, как сегодня, но, кажется, доверие малявки я заслужил.
И пока я мысленно себя расхваливаю, потому что сегодня можно, мужик сказал — мужик сделала, самолюбование никто не отменял, ребенок встает и топает к небольшому шкафчику у стены, откуда достает двух кукол, но обратно, отчего-то, идти не решается, стоит, смотрит на меня неуверенно, словно разрешения спрашивая.
И с чего бы?
— Ты чего? Давай неси сюда своих красоток, — подбадриваю малышку и она, явно выдохнув, уверено топает ко мне, и протягивает мне двух блондинистых кукол.
— А ты теперь всегда будешь приходить? — спрашивает неожиданно, пока я, очень стараясь не оторвать одной из кукол ноги, сажаю ее на диван.
И вот как-то я совершенно не ожидал такого вопроса от малявки, второй раз в жизни меня встречающей, и еще меньше ожидал увидеть бесконечную надежду во взгляде, отчего мне не по себе становится. Нет, не потому что я чего-то испугался и внезапно передумал брать на себя вполне ощутимую такую ответственность, просто вопрос этот стал для меня полной неожиданностью. Разве бывает так, чтобы дети так быстро привязывались?
Ответить на вопрос, правда, не успеваю, тихий всхлип, донесшийся со стороны, привлекает мое внимание.
Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом со стоящей в дверях Ксюшей. Прикрыв ладонью рот, она смотрит на меня с какой-то вселенской обречённостью во взгляде и качает головой, явно недовольная происходящим.
А я… я отчего-то злюсь, потому что опять мы возвращаемся к тому, с чего начали. И снова это недоверие, приводящее меня в состояние неконтролируемого раздражения.
— Мамочка, — звонкий голос приводит меня в чувства, охлаждая разгоряченный до предела мозг. — Смотри, что мы собрали, — радостно продолжает звенеть малявка и я успокаиваюсь. — Красиво, да?
— Очень, Катюш, очень красиво, — дрожащим голосом отвечает Александровна, с опаской глядя на дочь, но та состояния матери не замечает, продолжает газелью скакать по комнате. — Но давай мы сначала покушаем, а потом поиграем, да?
— Но я же только недавно кушала, — насупившись выдает ребенок.
— Ну во-первых, ты не доела, а во-вторых нужно поесть горячее.
— Ладно, — не слишком радостно соглашается малявка.
— Тогда иди мыть ручки.
Повторять ей не нужно, прошмыгнув мимо матери, девчушка выбегает из комнаты и резво мчится в ванную, скрываясь за углом, а я, воспользовавшись некоторым замешательством Александровны, вскакиваю на ноги, подхожу ближе, и потянув на себя ничего не подозревающую малышку, захлопываю дверь за ее спиной, прижимая Ксюшу к деревянной поверхности с одной стороны и к себе с другой.
— Ты что творишь, там Катя….
— Моет руки, — останавливаю ее и прежде, чем она успевает продолжить, впиваюсь в припухшие губы поцелуем, дурея от вкуса своей Александровны. Целую жадно, словно не было тех нескольких минут парой часов ранее, словно вообще ничего не было. С ней всегда как в первый раз, в тот самый, когда, зарядив мне пощечину, она вылетела из туалета, а я стоял как дурак и улыбался по-идиотски. Ну как? Как, скажите мне, от нее оторваться, как забыть ее, как перестать думать каждую минуту, когда она такая. Когда она не может совершенно сопротивляться и со стоном отвечает на мой поцелуй, сплетая наши языки и целует меня так, словно ей это необходимо, сводя меня с ума своей реакцией. — Я соскучился, — шепчу ей в губы, упираясь лбом в ее и тяжело дыша.
Невероятно, нереально же просто от нее оторваться.
— Там…еда, надо поесть, надо… — произносит она тихо и сбивчиво, точно также как и я, тщетно пытаясь отдышаться и взять себя в руки.
— Надо, — соглашаюсь и с огромным трудом заставляю себя отпустить свою Александровну, сделать шаг назад, уговаривая себя не набрасываться на нее словно зверь оголодавший.
Она разворачивается, нервно дергает ручку и в этот момент у меня в кармане начинает вибрировать телефон, а комната наполняется громкой мелодией.
И я готов просто прибить звонящего, потому что не вовремя, вообще не вовремя. И чертыхаюсь громко, когда, достав из кармана телефон, вижу на экране слово «мама».
Кажется, я обещал перезвонить. Вот же.
Поднимаю вверх указательный палец, жестом прося Ксюшу подождать и, отвернувшись, отвечаю на звонок.
— Да, мама, — произношу слишком резко, это я уже потом понимаю. — Привет, я немного занят, — добавляю спокойнее.
— Егор, отец в больнице, — начинает мать, явно меня не слушая, а замираю как вкопанный.
— Что…что с ним, — едва выдавив из себя слова, прокручиваю в голове самые страшные картины.
— Ничего, аппендицит, говорила ему, иди к врачу, а он пройдет, да пройдет, идиот старый, — сокрушается мать, а я едва ли на пол не грохаюсь от облегчения. Нет, ну кто так вообще делает? Кто так начинает разговор?
— Ты меня до инфаркта доведешь, мам. И отец не старый.
— А с тем, что он идиот ты согласен, я полагаю, — хмыкает мама в своем репертуаре. — В общем я за городом, уже еду, но здесь пробки, так что давай-ка дуй к отцу, его уже оперируют.
— Хорошо, мам, я понял.
— Сообщать ему, что он идиот необязательно.
— Мама он еще от наркоза будет отходить и меня к нему не пустят сразу, к тому же ты без меня прекрасно справишься.
— Ты мне поговори еще, все, езжай, он в клинике…
— Да в курсе, я в курсе, куда его повезли.
Закатываю глаза, прекрасно зная, что в этом городе есть только одна клиника, где отец, пусть из-под пинка, но иногда соглашается проверяться.
— Ну давай, я подъеду… да чего ты сигналишь, придурок, понакупили права, а на мозги не осталось, — сокрушается мама, явно обращаясь не ко мне. — Все Егор, до встречи.
И отключается.
Нет, эту женщину ничего не берет, хоть ты тресни.
Усмехаюсь и развернувшись, произношу:
— Ксю…
Но договорить не успеваю, в комнате я один.
Выхожу, Александровна стоит у стены, смотрит на меня своими глазищами синими, и я понимаю, что изменилось что-то за время моего разговора с матерью. Ксюша вроде все та же, но… взгляд…
Я не могу понять, но отчего-то появляется ощущение тотальной задницы.
— Ты чего, что…
— Кажется, тебе пора, — перебивает меня холодно Александровна и я окончательно убеждаюсь в том, что в этой красивой головке напротив вновь забегали огромные такеи, придурочные тараканы.
— Ксюш.
— Кораблин, я тебя прошу, уходи. Не надо.
— Ты из-за звонка что ли? Так это мама, Ксюш, отец в больницу по…
— Это все не важно, господи, Егор, просто уйди, я тебя прошу.
•
Актив=глава
________________
Ставь ⭐ пиши комментарии ❤️🔥