Песнь 6
Ветер вьется у ног, заглядывая в пустые глазницы, время стелется за ним по пятам. Что за сны видит девочка с глазами старухи столетней? Что за письмена рисуют ее пальцы кровью собственной в пыли? Пальцы перебирают четки, где каждая горошина жизнь отнятая. Только что ей тысячи жизни, если не могут они вернуть одну, нужную. Без которой в душе - дыра, и столетиями вьется в ней ядерная зима.
И складываются спирали в картины жуткие, болью и страхом намертво спаянные. И бьется время в припадке, от бессилия что-либо изменить.
И по стенами, по гобеленам старым, по картинным выцветшим простирается вязью кровавой путь.
Рассекает небеса пополам, поименно вспоминая погибших, что стоят его краям.
И поет она старую песню – как бежала дочь королевская, сохраняя сокровище под рубахой нищенки. Как пробиралась, ослепшая, лесами дикими, как тонула в болотах ядовитых. Как клевали ее птицы, кусали змеи и гнали то собаки, то люди. Как сдирала руки в кровь, обдирая кору с деревьев, да жуя траву жухлую. Как молилась духам лесным песнями бабкой нашептанными, и те за руки вывели ее к морю. Она поклонилась им в ноги, и забыла их имена.
Дальняя дорога развернулась перед ней полотном, когда поднялась она по мосткам на корабль. Море шумело, перемалывая в песок ее страхи и надежды. Уносило пеной печали на дно, прижигало слезы кровавые солью и сулило отмщение. Но нельзя было верить тому, кто живет так долго, что даже память свою позабыл.
Бьется, вьется песня о том, как кричала она, раздираемая сотней рук на части и звала... Как впервые вспыхнула кровь в ее жилах и глаза явили огонь. И наказан был каждый, окунувший руки свои в ее кровь.
Когда дым над морем рассеялся, корабль черным остовом уткнулся в причал. И не было на его борту никого кроме теней и маленькой девочки, чьи глаза были закованы в сталь. И только в воздухе носился запах крови, гарью приправленный.
Бездыханной ее бросили к ногам короля альвов, и выкатилось из ее ладони кольцо, переданное седой старухой черной меткой. Понял король: время пришло – долги отдавать.
И заскулила собакой раненой за троном жена.
Сотни веков намотало старое веретено с тех пор, и теперь только в ее памяти остался тот день.