Песнь 2
… И рассказываешь совсем другую историю.
Смахиваешь сухоцветы с подоконника, ставишь новые, а на утро все повторяется снова. И какая разница, что стоять им всего вечер, и хоть запаха нет, но хранят они в сухих бутонах и хрупких листьях воспоминания всякие.
Как была молодой и красивой, и черные как смоль косы украшали ярко-синие васильки. А глаза, еще не скрытые белесой пеленой смотрели ласково и доверчиво, взглядом обнимая любого, кто в них заглянул. Манил пуще сладкого меда и кружил голову словно хмель молодой образ твой каждому, кому хоть раз увидеть тебя довелось.
И они брали с собой на память – кто крупицу, кто пригоршней зачерпывал, а иной уносил целый кусок души твоей, завернув в тряпицу и спрятав за пазухой.
А ты думала, что им нужнее.
Да только выходили они за твои ворота, и забывали сразу, откуда радость в сердце, да умение в руках. И никто не возвращался обратно, принести хоть немного назад.
И когда в глазах света уже не осталось, ты нашла другое решение. Стала подставлять свое горло и поить страждущих кровью густой, да горячей.
Выживали немногие.
Пошла слава дурная, побежала вперед тебя кричать птичьим криком на перекрестках миров. И забыли дорогу к тебе даже самые смелые. На семи ветрах ты стояла и ждала, хоть старика, хоть ребенка. Сто веков не было никого.
А потом зашла в дом, затворила за собой двери, и забыла про мир. Сказки добрые стали сухими реками, а сны, выжженным лесом, и не видно тебе уже, что не снег это вовсе, а пепел.
В небе пламенем разлилась ядерная зима…